Datasets:

unloved

/

ru_chv_texts

like 0

Октябрӗн 3-мӗшӗ. Паян тӗлӗнмелле ӗҫ пулса иртрӗ. Ирхине эпӗ чылай кая юлса вӑрантӑм, Мавра тасатнӑ атӑсене кӗртсе парсан миҫе сехетне ыйтса пӗлтӗм. Паҫӑрах вуннӑ ҫапнӑ тенине илтсен вара васкасах тумланма пуҫларӑм. Хам ӗҫлекен отделенин начальникӗ мана курсанах сиввӗн пӑхса илессине эпӗ пӗлетӗп, ҫавӑнпа департамента кайман та пулӑттӑм. Вӑл мана тахҫантанпах ӗнтӗ ҫапла калать: «тӑванӑм, мӗн санӑн пуҫу яланах анкӑ-минкӗ ӗҫлет? Тепӗр чухне сӗрӗм тивнӗ чухнехи пекех ниҫта кайса кӗме пӗлместӗн, ӗҫсене арпаштарса яратӑн, титула пӗчӗк буквӑран ҫырма пуҫлатӑн, число та, номер те лартмастӑн, сан хыҫҫӑн вара эсрел те ӑнланса пӗтерес ҫук». Ылханлӑ чарлан! Вӑл эпӗ директор кабинетӗнче, ун превосходительстви валли перосем шӗвӗртсе ларнӑшӑн кӗвӗҫет пулас. Пӗр сӑмахпа каласан, казначея тӗл пулса ҫав еврейрен шалу шучӗпе мӗн чухлӗ те пулин укҫа ыйтса илме шанчӑк пулман пулсассӑн, эпӗ департамента кайман та пулӑттӑм. Пулать те ҫын! Хӑҫан та пулин пӗр уйӑхшӑн малтан шалу парас пулсассӑн, тур ҫырлахтӑрах, ҫакӑнса вилӗ. Ыйт, чунтан тархасла, темле нушана кӗрсе ӳк — памастех, кӑвакарнӑ шуйттан. Хӑйне вара килӗнче кухарки питрен хӗртет. Ку мӗнпур тӗнчене паллӑ ӗнтӗ. Эпӗ департаментра ӗҫленин уссине ӑнланса илейместӗп. Унта ним ҫине шанмалли те ҫук. Акӑ кӗпӗрне правленинче, граждански тата казеннӑй палатӑсенче вара йӑлтах урӑхла: унта, пӑхатӑн, пӗри кӗтессе хӗсӗннӗ те ҫырса кӑна ларать. Ун ҫийӗнчи фракӗ ниме юрӑхсӑр, пичӗ ҫине вара сурсах хурас килет, пӑх-ха эсӗ ӑна, мӗнле дача тытса пурӑнать! Ун патне фарфортан тунӑ ылтӑнланӑ чей чашки илсе те ан пыр: «Ку докторсен парни», тет, ӑна икӗ рысак е тарантас е виҫҫӗр тенкӗ тӑракан хӑнтӑр тирӗ пырса пар. Сӑнран пӑхма хай питӗ лӑпкӑскер, малтан: «перо шӗвӗртме ҫӗҫҫӗре парӑр-ха», тесе йӑвашшӑн ыйтать, кайран хӑй патне ӗҫпе пынӑ ҫынна пӗр кӗпе вӗҫҫӗн тӑратса хӑварать. Чӑнах, пирӗн служба чыслӑ ӗнтӗ, пур начальниксем те «эсир» тесе чӗнеҫҫӗ, сӗтелсене хӗрлӗ йывӑҫран тунӑ, пур ҫӗрте те тап-таса, ун пеккине кӗпӗрне правленинче ӗмӗрне те курас ҫук. Тӳррипех калатӑп, чыслӑ служба пулман пулсассӑн эпӗ департаментран тахҫанах тухса кайнӑ пулӑттӑм.

Октября 3. Сегодняшнего дня случилось необыкновенное приключение. Я встал поутру довольно поздно, и когда Мавра принесла мне вычищенные сапоги, я спросил, который час. Услышавши, что уже давно било десять, я поспешил поскорее одеться. Признаюсь, я бы совсем не пошел в департамент, зная заранее, какую кислую мину сделает наш начальник отделения. Он уже давно мне говорит: «Что это у тебя, братец, в голове всегда ералаш такой? Ты иной раз метаешься как угорелый, дело подчас так спутаешь, что сам сатана не разберет, в титуле поставишь маленькую букву, не выставишь ни числа, ни номера». Проклятая цапля! Он, верно, завидует, что я сижу в директорском кабинете и очиниваю перья для его превосходительства. Словом, я не пошел бы в департамент, если бы не надежда видеться с казначеем и авось-либо выпросить у этого жида хоть сколько-нибудь из жалованья вперед. Вот еще создание! Чтобы он выдал когда-нибудь вперед за месяц деньги — Господи Боже мой, да скорее Страшный суд придет. Проси, хоть тресни, хоть будь в разнужде, — не выдаст, седой черт. А на квартире собственная кухарка бьет его по щекам. Это всему свету известно. Я не понимаю выгод служить в департаменте. Никаких совершенно ресурсов. Вот в губернском правлении, гражданских и казенных палатах совсем другое дело: там, смотришь, иной прижался в самом уголку и пописывает. Фрачишка на нем гадкий, рожа такая, что плюнуть хочется, а посмотри ты, какую он дачу нанимает! Фарфоровой вызолоченной чашки и не неси к нему: «это, говорит, докторский подарок»; а ему давай пару рысаков, или дрожки, или бобер рублей в триста. С виду такой тихенький, говорит так деликатно: «Одолжите ножичка починить перышко», а там обчистит так, что только одну рубашку оставит на просителе. Правда, у нас зато служба благородная, чистота во всем такая, какой вовеки не видеть губернскому правлению: столы из красного дерева, и все начальники на вы . Да, признаюсь, если бы не благородство службы, я бы давно оставил департамент.

Эпӗ кивӗ шинеле тӑхӑнтӑм та зонтик илтӗм, мӗншӗн тесен вӑйлӑ ҫумӑр ҫӑватчӗ. Урамсенче никамах та ҫукчӗ, аркисемпе витӗннӗ хӗрарӑмсем, зонтик тытнӑ вырӑс купецӗсем тата кучерсем анчах хирӗҫ пулкаларӗҫ. Чыслӑ ҫынсенчен пӗр ман пек чиновник анчах утать. Эпӗ ӑна хирӗҫле урамра куртӑм, курсассӑнах хам ӑшӑмра: «Ҫук, тӑванӑм, эсӗ департамента каймастӑн, эсӗ ҫав малта пыракан хӗрарӑм хыҫҫӑн чупатӑн, унӑн урисем ҫине пӑхатӑн», терӗм. Эх, мӗнле ҫынсем эпир, чиновниксем! Турӑшӑн та нимӗнле офицера та мах памастпӑр: шлепке тӑхӑннӑ пӗр хӗрарӑм иртсе пытӑр ҫеҫ, ӑна хул хушшинчен тытса ҫаклатса яратпӑрах. Эпӗ ҫапла шухӑшласа пынӑ вӑхӑтра хам иртсе пыракан магазин умне карета ҫитсе чарӑннине куртӑм. Ку каретӑна эпӗ ҫийӗнчех палласа илтӗм: вӑл пирӗн директор карети. Анчах директорӑн магазина нимӗншӗн те килмелли ҫук, эпӗ ку унӑн хӗрӗ пулӗ тесе шухӑшласа илтӗм. Стена ҫумне хӗсӗнсе тӑтӑм. Лакей карета алӑкне уҫрӗ те, каретӑран хӗр кайӑк пекех вӗҫсе тухрӗ. Вӑл сылтӑмалла, сулахаялла пӑхса илчӗ, куҫхаршисене выляткаларӗ… Турӑ ан пӑрахтӑрах! пӗтрӗм эпӗ, пӗтмеллипех пӗтрӗм. Мӗншӗн тухмалла пулнӑ-ха унӑн ҫакӑн пек ҫумӑрлӑ ҫанталӑкра? Халь каласа ӗнентер ӗнтӗ хӗрарӑмсем тумтиршӗн ҫунмаҫҫӗ тесе. Вӑл мана паллаймарӗ, эпӗ хам та паллаттарас мар тесе ытларах пӗркенме тӑрӑшрӑм; мӗншӗн тесен ман ҫире кивӗ фасонпа ҫӗленӗ вараланса пӗтнӗ шинель кӑначчӗ. Халӗ ҫӳллӗ ҫухаллӑ плащсем тӑхӑнаҫҫӗ, эпӗ кӗске ҫухаллӑ, ҫумӑр витекен пуставран ҫӗленӗ икӗ плащ уртса янӑччӗ. Унӑн йытти, магазин алӑкӗнчен кӗме ӗлкӗреймесӗр, урама тӑрса юлчӗ. Ку йытта пӗлетӗп эпӗ, ӑна Меджи тесе чӗнеҫҫӗ. Пӗр минут та вӑхӑт иртмерӗ, сасартӑк ҫинҫе сасӑ: «Сывлӑх сунатӑп, Меджи!» тесе хучӗ. Ак тамаша! Кам калаҫать! Эпӗ йӗри-тавра пӑхса илтӗм те зонтик айӗнче пыракан икӗ хӗрарӑма куртӑм; пӗри ҫамрӑк, тепӗри ватӑ; вӗсем те иртсе кайрӗҫ ӗнтӗ, ман ҫывӑхра татах: «Ҫылӑх сана, Меджи!» тени илтӗнчӗ. Мӗн мурӗ! Меджи иртсе кайнӑ хӗрарӑмсен йыттине шӑршлакаласа тӑрать. «Эхе!» терӗм хама хам, «ӳсӗр мар-и эпӗ?» Анчах эпӗ сайра хутра ҫеҫ сыпкалатӑп. — «Ҫук, Фидель, эсӗ ахалех ҫапла шутлатӑн», каласа хучӗ Меджи: «эпӗ, ав! ав! эпӗ ав, ав, ав! йывӑр чирпе выртрӑм». Кӑна вара эпӗ хамах илтрӗм. Ах, йытӑ ҫури! Тӳррипех калатӑп, йытӑ ҫын пек калаҫма пултарнине илтсен, тӗлӗнсех кайрӑм. Кайран, пурне те тавҫӑрса илнӗ хыҫҫӑн, вара тӗлӗнме те пӑрахрӑм. Ҫут тӗнчере ун пек япаласем нумай пулкаланӑ ӗнтӗ. Англире шывран пӗр пулӑ ишсе тухнӑ та темле тӗлӗнмелле чӗлхепе икӗ сӑмах каласа хунӑ, тет, учӗнӑйсем вара виҫӗ ҫул ӗнтӗ ҫак сӑмахсем мӗне пӗлтернине татса парасшӑн тӑрӑшаҫҫӗ, тет, анчах ку тарана ҫитсе те татса парайман теҫҫӗ-ха. Эпӗ хамах хаҫатра икӗ ӗне лавккана кӗрсе пӗр кӗренке чей ыйтни ҫинчен вуланӑччӗ. Тӗрӗссипех каласан, Меджи: «Эпӗ, Фидель, сана ҫыру ҫыртӑм, Полкан сана ман ҫырӑва пырса памарӗ пулас» тесе каланине илтсен, тӗлӗнсе хытсах кайрӑм. Эпӗ шалу илем мар! Ӗмӗрӗмре те илтмен эпӗ йытӑ ҫырма пултарни ҫинчен. Тӗрӗс ҫырма дворянин анчах пултарать. Тепӗр чух хӑш-пӗр сутӑҫсем-конторщиксем те ҫыраҫҫӗ, крепостной халӑх та ҫырать ӗнтӗ, анчах вӗсем пӗлмесӗр ҫыраҫҫӗ: вӗсен запятой та, точка та, слог та ҫук.

Я надел старую шинель и взял зонтик, потому что шел проливной дождик. На улицах не было никого; одни только бабы, накрывшись полами платья, да русские купцы под зонтиками, да курьеры попадались мне на глаза. Из благородных только наш брат чиновник попался мне. Я увидел его на перекрестке, как увидел его, тотчас сказал себе: «Эге! нет, голубчик, ты не в департамент идешь, ты спешишь вон за тою, что бежит впереди, и глядишь на ее ножки». Что это за бестия наш брат чиновник! Ей-богу, не уступит никакому офицеру: пройди какая-нибудь в шляпке, непременно зацепит. Когда я думал это, увидел подъехавшую карету к магазину, мимо которого я проходил. Я сейчас узнал ее: это была карета нашего директора. Но ему незачем в магазин, я подумал: «Верно, это его дочка». Я прижался к стенке. Лакей отворил дверцы, и она выпорхнула из кареты, как птичка. Как взглянула она направо и налево, как мелькнула своими бровями и глазами… Господи, Боже мой! пропал я, пропал совсем. И зачем ей выезжать в такую дождевую пору! Утверждай теперь, что у женщин не велика страсть до всех этих тряпок. Она не узнала меня, да и я сам нарочно старался закутаться как можно более, потому что на мне была шинель очень запачканная и притом старого фасона. Теперь плащи носят с длинными воротниками, а на мне были коротенькие, один на другом; да и сукно совсем не дегатированное. Собачонка ее, не успевши вскочить в дверь магазина, осталась на улице. Я знаю эту собачонку, ее зовут Меджи. Не успел я пробыть минуту, как вдруг слышу тоненький голосок: «Здравствуй, Меджи!» О ужас! Кто это говорит? Я обсмотрелся и увидел под зонтиком шедших двух дам: одну старушку, другую молоденькую; но они уже прошли, а возле меня опять раздалось: «Грех тебе, Меджи!» Что за черт! Я увидел, что Меджи обнюхивалась с собачонкою, шедшею за дамами. «Эге! — сказал я сам себе. — Да полно, не пьян ли я? Только это, кажется, со мною редко случается». — «Нет, Фидель, ты напрасно думаешь, — произнесла Меджи, — я была, ав! ав! я была, ав, ав, ав! очень больна». Это я видел сам. Ах ты сукин сын! Признаюсь, я очень удивился, услышав ее говорящею по-человечески. Но после, когда я сообразил всё это хорошенько, то тогда же перестал удивляться. Действительно, на свете уже случилось множество подобных примеров. Говорят, в Англии выплыла рыба, которая сказала два слова на таком странном языке, что ученые уже три года стараются определить и еще до сих пор ничего не открыли. Я читал тоже в газетах о двух коровах, которые пришли в лавку и спросили себе фунт чаю. Но, признаюсь, я гораздо более удивился, когда Меджи сказала: «Я писала к тебе, Фидель; верно, Полкан не принес письма моего!» Да чтоб я не получил жалованья! Я еще в жизни не слыхивал, чтобы собака могла писать. Правильно писать может только дворянин. Оно конечно, некоторые и купчики-конторщики и даже крепостной народ пописывает иногда; но их писание большею частью механическое: ни запятых, ни точек, ни слога.

Ку мана тӗлӗнтерчӗ. Тӳррипех калатӑп, юлашки вӑхӑтра эпӗ халиччен никам курман-илтмен япаласене курса илтме пуҫларӑм. «Ҫак йытӑ хыҫҫӑн каям-ха, вӑл мӗнле йытӑ пулнине тата мӗн ҫинчен шухӑшланине пӗлем», терӗм эпӗ хам тӗллӗн. Зонтике сарса тытрӑм та икӗ хӗрарӑм хыҫҫӑн утрӑм. Горохӑвӑй урамран иртрӗмӗр, Мещански урампа ҫаврӑнтӑмӑр, унтан Столярнӑй урампа тухрӑмӑр, юлашкинчен вара Кокушкин кӗперӗ патне ҫитсе пысӑк ҫурт умӗнче чарӑнтӑмӑр. «Ку ҫурта эпӗ пӗлетӗп, ку Зверков ҫурчӗ», терӗм хам ӑшӑмра. Эккей машина! Мӗнле кӑна халӑх пуранмасть кунта: мӗн чухлӗ кухарка, мӗн чухлӗ поляк! пирӗн пек чиновниксем вара йытӑ кӗтӗвӗ чухлех, пӗрин ҫинче тепри лараҫҫӗ. Кунта манӑн паллакан юлташ та пур, вӑл трубапа питӗ лайӑх калать. Хӗрарӑмсем пиллӗкмӗш хута хӑпарса кайрӗҫ. «Аван», шухӑшласа илтӗм эпӗ: «малалла каймастӑп, вырӑнне асӑрхатӑп та май килсен тӳрех килсе тухатӑп». Октябрӗн 4-мӗшӗ.

Это меня удивило. Признаюсь, с недавнего времени я начинаю иногда слышать и видеть такие вещи, которых никто еще не видывал и не слыхивал. «Пойду-ка я, — сказал я сам себе, — за этой собачонкою и узнаю, что она и что такое думает». Я развернул свой зонтик и отправился за двумя дамами. Перешли в Гороховую, поворотили в Мещанскую, оттуда в Столярную, наконец к Кокушкину мосту и остановились перед большим домом. «Этот дом я знаю, — сказал я сам себе. — Это дом Зверкова». Эка машина! Какого в нем народа не живет: сколько кухарок, сколько приезжих! а нашей братьи чиновников — как собак, один на другом сидит. Там есть и у меня один приятель, который хорошо играет на трубе. Дамы взошли в пятый этаж. «Хорошо, — подумал я, — теперь не пойду, а замечу место и при первом случае не премину воспользоваться». Октября 4.

Паян юнкун, ҫавӑнпа та эпӗ хамӑр начальник кабинетӗнче пултӑм. Пирӗн директор питӗ те ӑслӑ ҫын пулас. Унӑн кабинетне йӑлтах кӗнеке шкапӗсем лартса тултарнӑ. Эпӗ хӑш-пӗр кӗнекисен ячӗсене вуласа тухрӑм; пурте ӑслӑлӑх кӗнекисем, ун пек кӗнекесене пирӗн пек чиновниксем ӑнкарса та илес ҫук: пурне те французла та нимӗҫле ҫырнӑ. Ара, эсӗ хайне сӑнран пӑх: вӑл чаплӑ ҫын пулни куҫӗнченех курӑнса тӑрать! Вал ытлашши сӑмах вакланине эпӗ нихҫан та илтмен. Тепӗр чух хутсем пама пырсан анчах: «Тулта ҫанталӑк мӗнле?» тесе ыйтать. — «Йӗпе, ваше превосходительство!» тетӗн ҫеҫ. Пирӗн ҫын пек ҫын мар ӗнтӗ. Патшалӑх ҫынни. Ҫапах та вӑл мана ыттисенчен ытларах юратнине асӑрхатӑп. Хӗрӗ те юратсанччӗ… Эх, мур илесшӗ!.. Тӑхтас-ха, тӑхтас, ун ҫинчен шарлас мар! «Пчелка» ятлӑ хаҫат илсе вуларӑм. Эккей, мӗнле ӑссӑр халӑх ҫав французсем! Мӗн кирлӗ-ха вӗсене? Турӑшӑн та, хулӑ илӗттӗм те пурне те вӗтсе тухӑттӑм! Ҫавӑнтах Курски ҫӗр улпучӗ бал ҫинчен илемлӗн ҫырса кӑтартнине вуласа тухрӑм. Курски ҫӗр улпучӗсем аван ҫыраҫҫӗ вара. Ҫакӑн хыҫӑн сехет вуниккӗ ҫурӑ ҫапрӗ, пирӗн директор ҫаплипех хӑйӗн ҫывӑракан пӳлӗмӗнчен тухмарӗ-ха. Анчах пӗр сехет ҫурӑ тӗлнелле нимле перопа та ҫырса памалла мар тӗлӗнмелле ӗҫ пулса иртрӗ. Алӑк уҫӑлчӗ, эпӗ директор тесе алла тытнӑ хутсемпех вырӑнтан сиксе тӑтӑм; анчах ку унӑн хӗрӗ пулчӗ! Ай, турӑҫӑм, мӗнле тумланнӑ вӑл! Акӑш пекех шап-шурӑ платье тӑхӑннӑ: фу, епле хитре! Мӗнле пӑхрӗ пулӗ тетӗр эсир: хӗвел, тупа та туршӑн хӗвел! Вӑл пуҫ тайрӗ те: «Атте кунта пулмарӗ-и?» тесе ыйтрӗ. Ай, ай, ай! сасси епле! Саркайӑк, тупа та туршӑн саркайӑк! «Ваше превосходительство, асаплантарса вӗлерме ан хушӑр, асаплантарса вӗлерес тетӗр пулсан та хӑвӑр аллӑрпа вӗлерӗр», тесе каласшӑн пултӑм эпӗ. Анчах ниепле те чӗлхем ҫаврӑнмарӗ, мур илесшӗ, эпӗ вара: «Ҫук, пулмарӗ, тесе ҫеҫ хутӑм. Вӑл ман ҫине, кӗнекесем ҫине пӑхса илчӗ те сӑмса тутрине аллинчен ӳкерчӗ. Эпӗ вара хыпаланса тутӑрне илсе парасшӑн пултӑм, путсӗр паркет ҫинче ура шунӑран кӑштах сӑмсана ҫӗмӗрсе пӑрахмарӑм, ҫапах та ӳкмерӗм, тутӑрне илсе патӑмах. Туррӑмҫӑм, мӗнле тутӑр ку! ҫӳхе батистран тунӑскер — амбра, чӑн-чӑн амбра, унтан генерал шӑрши кӗрсе тӑрать. Хӗр мана тав турӗ, кӑшт ҫеҫ йӑл кулчӗ, унӑн сахарлӑ тутисем кӑштах хускалмарӗҫ, вара тухса кайрӗ. Эпӗ тата тепӗр сехет хушши лартӑм, сасартӑк лакей кӗчӗ те: «Аксентий Иванович, киле кайӑр, улпут килтен тухса кайрӗ ӗнтӗ», терӗ. Эпӗ лакейсене ҫав тери кураймастӑп, малти пӳлӗме кӗреҫҫӗ те вара, лараҫҫӗ, пуҫ тайса саламлама та ӳркенеҫҫӗ. Ку сахал-ха, пӗррехинче ҫак шуйттансенчен пӗри вырӑнтан тӑмасӑрах мана табак турттарма хӑтланса пӑхрӗ. Пӗлетӗн-и эсӗ, ухмах тарҫӑ, эпӗ чиновник, чаплӑ йӑхран тухнӑ ҫын. Ҫапах та шлепкене илтӗм, шинеле те хамах тӑхӑнса тухрӑм, мӗншӗн тесен ку господинсем нихҫан та илсе памаҫҫӗ. Килте нумай вӑхӑт хушши вырӑн ҫинче выртса ирттертӗм, кайран илемлӗ сӑвӑсем ҫырса илтӗм: «Душеньки часок не видя, Думал год уже не видал; Жизнь мою возненавидя, Льзя ли жить мне я сказал». Ку сӑвва Пушкин ҫырнӑ-тӑр. Каҫ пулас умӗн, шинельпе пӗркенсе, ун превосходительстви пурӑнакан ҫурт умне кайрӑм, хӗр каретӑна лармӗ-ши тесе нумай вӑхӑт кӗтрӗм, манӑн ӑна тепӗр хут курас килетчӗ, анчах вӑл тухмарӗ.

Сегодня середа, и потому я был у нашего начальника в кабинете. Наш директор должен быть очень умный человек. Весь кабинет его уставлен шкафами с книгами. Я читал название некоторых: всё ученость, такая ученость, что нашему брату и приступа нет: всё или на французском, или на немецком. А посмотреть в лицо ему: фу, какая важность сияет в глазах! Я еще никогда не слышал, чтобы он сказал лишнее слово. Только разве, когда подашь бумаги, спросит: «Каково на дворе?»  — «Сыро, ваше превосходительство!» Да, не нашему брату чета! Государственный человек. Я замечаю, однако же, что он меня особенно любит. Если бы и дочка… Эх, канальство!.. Ничего, ничего, молчание! Читал «Пчелку». Эка глупый народ французы! Ну, чего хотят они? Взял бы, ей-богу, их всех, да и перепорол розгами! Там же читал очень приятное изображение бала, описанное курским помещиком. Курские помещики хорошо пишут. После этого заметил я, что уже било половину первого, а наш не выходил из своей спальни. Но около половины второго случилось происшествие, которого никакое перо не опишет. Отворилась дверь, я думал, что директор, и вскочил со стула с бумагами; но это была она, она сама! Святители, как она была одета! Платье на ней было белое, как лебедь: фу, какое пышное! А как глянула: солнце, ей-богу солнце! Она поклонилась и сказала: «Папа здесь не было?» Ай, ай, ай! какой голос! Канарейка, право, канарейка! «Ваше превосходительство, — хотел я было сказать, — не прикажите казнить, а если уже хотите казнить, то казните вашею генеральскою ручкою». Да, черт возьми, как-то язык не поворотился, и я сказал только: «Никак нет-с». Она поглядела на меня, на книги и уронила платок. Я кинулся со всех ног, подскользнулся на проклятом паркете и чуть-чуть не расклеил носа, однако ж удержался и достал платок. Святые, какой платок! тончайший, батистовый — амбра, совершенная амбра! так и дышит от него генеральством. Она поблагодарила и чуть-чуть усмехнулась, так что сахарные губки ее почти не тронулись, и после этого ушла. Я еще час сидел, как вдруг пришел лакей и сказал: «Ступайте, Аксентий Иванович, домой, барин уже уехал из дому». Я терпеть не могу лакейского круга: всегда развалится в передней, и хоть бы головою потрудился кивнуть. Этого мало: один раз одна из этих бестий вздумала меня, не вставая с места, потчевать табачком. Да знаешь ли ты, глупый холоп, что я чиновник, я благородного происхождения. Однако ж я взял шляпу и надел сам на себя шинель, потому что эти господа никогда не подадут, и вышел. Дома большею частию лежал на кровати, потом переписал очень хорошие стишки: «Душеньки часок не видя, Думал, год уж не видал; Жизнь мою возненавидя, Льзя ли жить мне, я сказал». Должно быть, Пушкина сочинение. Ввечеру, закутавшись в шинель, ходил к подъезду ее превосходительства и поджидал долго, не выйдет ли сесть в карету, чтобы посмотреть еще разик, — но нет, не выходила.

Ноябрӗн 6-мӗшӗ. Отделени начальникӗ урсах кайрӗ. Эпӗ департамента пырсанах хӑй патне чӗнсе илчӗ те ҫапла калама пуҫларӗ: «Ну, каласа пар-ха тархасшӑн, мӗн тӑватӑн эсӗ?»  — «Мӗн тӑватӑн? Нимӗн те тумастӑп», ответлерӗм эпӗ. «Лӑйӑхрах шухӑшласа пӑх-ха! Эсӗ хӗрӗхрен иртнӗ ӗнтӗ, пӑртак ӑс-тӑн пулмалла пек. Мӗн шухӑш тытрӑн? Эпӗ эсӗ мӗн хӑтланнине пӗлместӗп тетӗн-и? Эсӗ директор хӗрӗ хыҫҫӑн сӗтӗрӗнсе ҫӳретӗн вӗт! Ну, хӑвӑн ҫине пӑх-ха, мӗнех эсӗ? Эсӗ нуль ҫеҫ вӗт, урӑх нимӗн те мар! Санӑн пӗр пус укҫа та ҫук-ҫке. Хӑвӑн сӑнна тӗкӗр витӗр кур-ха, ӑҫта санӑн ун ҫинчен шутлама!» Мур илесшӗ, хӑйӗн сӑнӗ пӑртак аптекӑри пӗчӗк кӗленче евӗрлӗрех те, пуҫ тӑрринчи пӗр пайӑрка ҫӳҫне автан тӗпекӗ пек кӑтралатса янӑ та, ӑна темле имҫампа сӗрсе ҫӳлелле тытать те, хӑй кӑна тем тума та пултаратӑп тесе шутлать. Вӑл мана мӗншӗн ҫилленнине ӑнланатӑп, ӑнланатӑп. Вӑл директор хӗрӗ манпа урӑхларах калаҫнине курнӑ пулас, ҫавӑнпа кӗвӗҫет ӗнтӗ. Сурса хурап эпӗ ун ҫине! Хӑй мӗн пурӗ те надворнӑй советник кӑна. Сехетӗнчен ылтӑн вӑчӑра ҫакса янӑ, вӑтӑр тенкӗ тӑракан атӑ ҫӗлеме заказ парать, мур илесшӗ! Эпӗ мӗнле те пулин разночинец ачи-и, ҫӗвӗҫ е унтер-офицер ачи-и? Эпӗ дворянин. Мӗнех вара, эпӗ те малалла пысӑк чина ҫитме пултаратӑп. Эпӗ хӗрӗх иккӗре кӑна-ха, ку вӑл шӑп чӑнласа служба пуҫламалли вӑхӑт. Тӑхта, тусӑм! эпир те полковник пулӑпӑр, турӑ парсан, мӗн те пулсан пысӑкраххи те пулӑпӑр. Пирӗн чап саннинчен ытларах пулӗ. Эсӗ хӑвӑнтан пуҫне урӑх чипер ҫын та ҫук тесе шутлатӑн. Пар-ха мана модӑпа ҫӗленӗ чаплӑ фрак, ҫыхса ярам эсӗ ҫыхакан галстука, эсӗ вара эпӗ тӑхӑнакан аттӑн тӗпне те тӑрас ҫук. Пурлӑхӑм ҫук — ҫавӑ пӗтерет.

6 ноября. Разбесил начальник отделения. Когда я пришел в департамент, он подозвал меня к себе и начал мне говорить так: «Ну, скажи, пожалуйста, что ты делаешь?»  — «Как что? Я ничего не делаю», — отвечал я. «Ну, размысли хорошенько! Ведь тебе уже за сорок лет — пора бы ума набраться. Что ты воображаешь себе? Ты думаешь, я не знаю всех твоих проказ? Ведь ты волочишься за директорскою дочерью! Ну, посмотри на себя, подумай только, что ты? Ведь ты нуль, более ничего. Ведь у тебя нет ни гроша за душою. Взгляни хоть в зеркало на свое лицо, куды тебе думать о том!» Черт возьми, что у него лицо похоже несколько на аптекарский пузырек, да на голове клочок волос, завитый хохолком, да держит ее кверху, да примазывает ее какою-то розеткою, так уже думает, что ему только одному всё можно. Понимаю, понимаю, отчего он злится на меня. Ему завидно; он увидел, может быть, предпочтительно мне оказываемые знаки благорасположенности. Да я плюю на него! Велика важность надворный советник! Вывесил золотую цепочку к часам, заказывает сапоги по тридцати рублей — да черт его побери! Я разве из каких-нибудь разночинцев, из портных или из унтер-офицерских детей? Я дворянин. Что ж, и я могу дослужиться. Мне еще сорок два года — время такое, в которое, по-настоящему, только что начинается служба. Погоди, приятель! будем и мы полковником, а может быть, если Бог даст, то чем-нибудь и побольше. Заведем и мы себе репутацию еще и получше твоей. Что ж ты себе забрал в голову, что, кроме тебя, уже нет вовсе порядочного человека? Дай-ка мне ручевский фрак, сшитый по моде, да повяжи я себе такой же, как ты, галстук, — тебе тогда не стать мне и в подметки. Достатков нет — вот беда.

Ноябрӗн 8-мӗшӗ. Театрта пултӑм. Вырӑс ухмахне, Филаткӑна, выляса пачӗҫ. Питӗ нумай култӑм. Тата стряпчий ҫинчен, уйрӑммӑнах пӗр коллежски регистратор ҫинчен сӑвӑласа ҫырнӑ водевиль лартрӗҫ. Сӑввине питӗ ирӗккӗн ҫырнӑ, эпӗ ӑна лартма цензор мӗнле ирӗк панинчен те тӗлӗнтӗм. Купецсем ҫинчен тӳрех: вӗсем халӑха улталаҫҫӗ, ачисем ашкӑнса ҫӳреҫҫӗ тата дворянина тухасшӑн тесе ҫырнӑ. Журналистсем ҫинчен те вырнаҫуллӑ куплет пур: вӗсем пурне те вӑрҫаҫҫӗ, автор куракансенчен хӑйне хӳтӗлеме ыйтать, тенӗ. Ку чухне писательсем кулӑшла пьесӑсем ҫыраҫҫӗ. Эпӗ театра ҫӳреме юрататӑп. Кӗсьере пӑртак укҫа пулсанах театра каймасӑр чӑтаймастӑп. Пирӗн чиновниксем хушшинче ҫакнашкал сыснасем пур: мужик, театра каясшӑн мар, укҫасӑр билет парсан кайӗ-и. Пӗр актриса питӗ лайӑх юрларӗ. Эпӗ вара леш хӗре аса илтӗм… эх, мур илесшӗ!.. тӑхтас-ха, тӑхтас, шарлас мар.

Ноября 8. Был в театре. Играли русского дурака Филатку. Очень смеялся. Был еще какой-то водевиль с забавными стишками на стряпчих, особенно на одного коллежского регистратора. Весьма вольно написанные, так что я дивился, как пропустила цензура. А о купцах прямо говорят, что они обманывают народ и что сынки их дебошничают и лезут в дворяне. Про журналистов тоже очень забавный куплет: что они любят всё бранить и что автор просит от публики защиты. Очень забавные пьесы пишут нынче сочинители. Я люблю бывать в театре. Как только грош заведется в кармане — никак не утерпишь не пойти. А вот из нашей братьи чиновников есть такие свиньи: решительно не пойдет, мужик, в театр; разве уже дашь ему билет даром. Пела одна актриса очень хорошо. Я вспомнил о той… эх, канальство!.. ничего, ничего… молчание.

Ноябрӗн 9-мӗшӗ. Сакӑр сехетре департамента кайрӑм. Отделени начальникӗ эпӗ ӗҫе килнине асӑрхаман пек пулчӗ. Эпӗ хам та пирӗн хушӑра ним те пулса иртмен пек турӑм. Хутсене тепре пӑхса тухса тӗрӗслерӗм. Тӑват сехетре ӗҫрен тухрӑм. Директор хваттерӗ умӗнчен иртсе кайрӑм, анчах никама та курмарӑм. Апат ҫинӗ хыҫҫӑн вырӑн ҫинче ытларах выртрӑм. Ноябрӗн 11-мӗшӗ. Паян хамӑр директор кабинетӗнче лартӑм, ун валли 23 перо, хӗрӗ валли… ай! ай… ун превосходительстви валли тӑватӑ перо шӗвӗртсе хутӑм. Директор перо нумай тӑнине питӗ юратать. У! ӑслӑ пуҫ пулас! Хӑй яланах шӑп, пуҫӗнче, ман шутпа, шухӑшсем вӗресе кӑна тӑраҫҫӗ. Манӑн вӑл мӗн ҫинчен ытларах шухӑшланине пӗлес килет. Манӑн ҫак господасен пурнӑҫне ҫывӑхрах курса, вӗсен придворнӑй йӑлисене тата хӑйсен хушшинче мӗн тунине тӗплӗнрех пӗлес килет! Эпӗ ҫакӑн ҫинчен темиҫе хутчен те ун превосходительствипе хӑйӗнпе калаҫса пӑхасшӑн пултӑм, анчах, мур илесшӗ, чӗлхем ҫаврӑнмасть: тулта сивӗ е ӑшӑ тетӗн те, урӑх нимӗн те калаймастӑн. Тепӗр чух вӗсен хӑнасем йышӑнакан пӳлӗмӗн алӑкӗ уҫӑ пулать; манӑн ҫав пӳлӗме, ун урлӑ тата тепӗр пӳлӗмне кӗрсе пӑхас килет. Эх, мӗнле хаклӑ япаласем лартса тултарнӑ унта! Мӗнле тӗкӗрсем, мӗнле фарфорсем. Кӗрсе пӑхасчӗ манӑн тепӗр пӳлӗме, директор хӗрӗн пӳлӗмне, акӑ ӑҫта кӗресчӗ манӑн. Будуарта мӗнле кӑна кӗленчесем унта, мӗнле кӑна чечексем, унӑн платьисем сапаланса выртаҫҫӗ, вӗсем сывлӑш евӗрлӗ, вӗсем ҫине сывлама та хӑрушӑ. Манӑн вӑл ҫывӑракан пӳлӗме кӗрсе курас килет… унта, ман шутпа, тӗлӗнмелли пурах ӗнтӗ; унта, ман шутпа, рай, ун пек рай пӗлет ҫинче те ҫук пулӗ. Вӑл вырӑн ҫинчен тӑрсанах урине пусакан сак ҫине пӑхасчӗ, урине юр пекех шурӑ чӑлха тӑхӑнтарнине курасчӗ… ай! ай! ай! тӑхтас-ха, тӑхтас, ун ҫинчен шарлас мар.

9 ноября. В восемь часов отправился в департамент. Начальник отделения показал такой вид, как будто бы он не заметил моего прихода. Я тоже с своей стороны, как будто бы между нами ничего не было. Пересматривал и сверял бумаги. Вышел в четыре часа. Проходил мимо директорской квартиры, но никого не было видно. После обеда большею частию лежал на кровати. 11 ноября. Сегодня сидел в кабинете нашего директора, починил для него двадцать три пера и для ее, ай! ай!.. для ее превосходительства четыре пера. Он очень любит, чтобы стояло побольше перьев. У! должен быть голова! Всё молчит, а в голове, я думаю, всё обсуживает. Желалось бы мне узнать, о чем он больше всего думает; что такое затевается в этой голове. Хотелось бы мне рассмотреть поближе жизнь этих господ, все эти экивоки и придворные штуки — как они, что они делают в своем кругу, — вот что бы мне хотелось узнать! Я думал несколько раз завести разговор с его превосходительством, только, черт возьми, никак не слушается язык: скажешь только, холодно или тепло на дворе, а больше решительно ничего не выговоришь. Хотелось бы мне заглянуть в гостиную, куда видишь только иногда отворенную дверь, за гостиною еще в одну комнату. Эх, какое богатое убранство! Какие зеркала и фарфоры! Хотелось бы заглянуть туда, на ту половину, где ее превосходительство, — вот куда хотелось бы мне! В будуар: как там стоят все эти баночки, скляночки, цветы такие, что и дохнуть на них страшно; как лежит там разбросанное ее платье, больше похожее на воздух, чем на платье. Хотелось бы заглянуть в спальню… там-то, я думаю, чудеса, там-то, я думаю, рай, какого и на небесах нет. Посмотреть бы ту скамеечку, на которую она становит, вставая с постели, свою ножку, как надевается на эту ножку белый, как снег, чулочек… ай! ай! ай! ничего, ничего… молчание.

Паян, Невски проспектра икӗ йытӑ хушшинче пулса иртнӗ калаҫу ҫинчен аса илсенех, хӗвел ҫутатнӑ пекех пуҫа ҫӗнӗ шухӑш килсе кӗчӗ. Аван, шухӑшласа илтӗм хам ӑшӑмра, халь эпӗ пурне те пӗлетӗп! Ҫак юрӑхсӑр йытӑсем пӗр-пӗрин патне ҫырнӑ ҫырусене тупас пулать. Вӗсене вуласан вара мӗн те пулин пӗлӗн. Тӳррипех каласан, пӗрре эпӗ Меджине чӗнсе те илнӗччӗ. «Итле-ха, Меджи, халь эпир иксӗмӗр анчах, кирлӗ пулсан, эпӗ алӑка та питӗреп, пире никам та курма пултараймасть, хӗр ҫинчен мӗн пӗлнине пурне те каласа пар-ха, вӑл мӗнле пурӑнать, мӗн тӑвать? Эпӗ тупа тӑватӑп, никама та каласа памастӑп, терӗм, ӗнентерсех ыйтрӑм. Анчах чее йытӑ хӳрине хӗстерсе пӗчӗкленчӗ те, ним илтмен пек пулса, алӑкран тухрӗ. Эпӗ тахҫантанпах йытӑ ҫынран нумай ӑслӑрах тесе шутлатӑп; вӑл калаҫма пултарнине те шанатӑп, анчах ӑна калаҫасран кутӑнӗ ҫеҫ тытса тӑрать. Йытӑ вӑл лайӑх политик, мӗн пурне курать, ҫыннӑн кашни утӑмне асӑрхать. Ҫук, епле пулсан та, ыранах Зверков ҫуртне кайса Фидельрен ыйтса пӗлетӗп, май килсен вара ун патне Меджи ҫырнӑ ҫырусене те туртса илетӗп. Ноябрӗн 12-мӗшӗ.

Сегодня, однако ж, меня как бы светом озарило: я вспомнил тот разговор двух собачонок, который слышал я на Невском проспекте. «Хорошо, — подумал я сам в себе, — я теперь узнаю всё. Нужно захватить переписку, которую вели между собою эти дрянные собачонки. Там я, верно, кое-что узнаю». Признаюсь, я даже подозвал было к себе один раз Меджи. И сказал: «Послушай, Меджи, вот мы теперь одни; я, когда хочешь, и дверь запру, так что никто не будет видеть, — расскажи мне всё, что знаешь про барышню, что она и как? Я тебе побожусь, что никому не открою». Но хитрая собачонка поджала хвост, съежилась вдвое и вышла тихо в дверь так, как будто бы ничего не слышала. Я давно подозревал, что собака гораздо умнее человека; я даже был уверен, что она может говорить, но что в ней есть только какое-то упрямство. Она чрезвычайный политик: всё замечает, все шаги человека. Нет, во что бы то ни стало, я завтра же отправляюсь в дом Зверкова, допрошу Фидель и, если удастся, перехвачу все письма, которые писала к ней Меджи. 12 ноября.

Кӑнтӑрла, икӗ сехет тӗлӗнче, Фиделе курса унран ыйтса тӗпчес шухӑшпа килтен тухрӑм. Мещански урамри пӗчӗк лавккасенчен йӳҫӗ купӑста шӑрши кӗнине эпӗ ҫав тери юратмастӑп; ҫитменнине кашни хапха айӗнченех темле тамӑк шӑрши тухать, ҫавӑнпа та сӑмсана хупласа мӗнпур вӑйпа чупрӑм, Тата путсӗр ремесленниксем хӑйсен мастерскойӗсенчен урама темӗн чухлӗ тӗтӗмпе хӑрӑм кӑларса тултараҫҫӗ, ырӑ ҫынсене уҫӑлса ҫӳреме те май ҫук. Эпӗ улттӑмӗш хута хӑпарса ҫитсе шӑнкрава шӑнкӑртаттарсан, питне вӗтӗ сартут пуснӑ самаях илемлӗ ҫамрӑк хӗр тухрӗ. Эпӗ ӑна палларӑм. Ку леш ватӑ карчӑкпа пынӑ хӗрех пулчӗ. Вӑл именнипе пӑртак хӗрелчӗ, эпӗ ҫавӑнтах чухласа илтӗм: сана, чӗппӗм, каччӑ кирлӗ. «Сире мӗн кирлӗ?» ыйтрӗ вӑл. «Эпӗ сирӗн йыттӑрпа калаҫса пӑхасшӑн», терӗм. Хӗрача айванскер иккен, эпӗ вӑл айваннине часах чухласа илтӗм! Ҫав вӑхӑтра вӗрсе йытти те персе ҫитрӗ; эпӗ ӑна ярса тытасшӑн пултӑм, анчах вӑл, ирсӗрскер, кӑштах хӑй мана шӑлӗсемпе сӑмсаран ярса илмерӗ. Ҫапах та эпӗ кӗтесре унӑн йӑви пуррине сӑнаса илтӗм. Э, мана ҫакӑ кирлӗ те? Эпӗ унта пырса улӑмне сиркелерӗм те, хамӑн телейӗме, пӗчӗк хут таткисен пысӑках мар ҫыххине туртса кӑлартӑм. Ирсӗр йытӑ кӑна курсанах мана малтан ура хырӑмӗнчен ҫыртса илчӗ, кайран, ман алӑри хутсене курсан, йӑпшӑнса йынӑшма тытӑнчӗ. Анчах эпӗ: «Ҫук, тӑванӑм, сывӑ пул!» терӗм те тухса чупрӑм. Хӗр мана ухмаха ернӗ ҫын вырӑнне хучӗ пулас, мӗншӗн тесен ытла та хӑраса ӳкрӗ. Киле ҫитсенех эпӗ ҫак ҫырусене майласа тухас терӗм, мӗншӗн тесен хӑй ҫуттипе курсах каймастӑп. Анчах Мавра урай ҫума тытӑннӑ. Ҫак айван чухонкӑсем яланах вырӑнсӑр вӑхӑтра таса вара. Ҫавӑнпа та эпӗ пулса иртнӗ ӗҫе лайӑхрах ӑнкарса илес тесе урама тухса утрӑм. Халь ӗнтӗ вӗсен ӗҫӗсене, шухӑшӗсене йӑлтах пӗлме пултаратӑп. Ку ҫырусем мана пурне те уҫса парӗҫ. Йытӑсем — ӑслӑ халӑх, вӗсем политика енчен те пӗлерех параҫҫӗ, ҫавӑнпа та ҫак ҫырусенче ку упӑшкан портречӗ, унӑн ӗҫӗсем пурте пулӗҫ. Унта лешӗн ҫинчен те мӗн те пулин пулатех, вӑл… тӑхтас-ха, шарлас мар! Каҫ пулнӑ тӗле эпӗ киле ҫитрӗм. Вырӑн ҫинче нумайрах выртрӑм.

В два часа пополудни отправился с тем, чтобы непременно увидеть Фидель и допросить ее. Я терпеть не люблю капусты, запах которой валит из всех мелочных лавок в Мещанской; к тому же из-под ворот каждого дома несет такой ад, что я, заткнув нос, бежал во всю прыть, Да и подлые ремесленники напускают копоти и дыму из своих мастерских такое множество, что человеку благородному решительно невозможно здесь прогуливаться. Когда я пробрался в шестой этаж и зазвонил в колокольчик, вышла девчонка, не совсем дурная собою, с маленькими веснушками. Я узнал ее. Это была та самая, которая шла вместе со старушкою. Она немножко закраснелась, и я тотчас смекнул: ты, голубушка, жениха хочешь. «Что вам угодно?» — сказала она. «Мне нужно поговорить с вашей собачонкой». Девчонка была глупа! я сейчас узнал, что глупа! Собачонка в это время прибежала с лаем; я хотел ее схватить, но, мерзкая, чуть не схватила меня зубами за нос. Я увидал, однако же, в углу ее лукошко. Э, вот этого мне и нужно! Я подошел к нему, перерыл солому в деревянной коробке и, к необыкновенному удовольствию своему, вытащил небольшую связку маленьких бумажек. Скверная собачонка, увидевши это, сначала укусила меня за икру, а потом, когда пронюхала, что я взял бумаги, начала визжать и ластиться. Но я сказал: «Нет, голубушка, прощай!» — и бросился бежать. Я думаю, что девчонка приняла меня за сумасшедшего, потому что испугалась чрезвычайно. Пришедши домой, я хотел было тот же час приняться за работу и разобрать эти письма, потому что при свечах несколько дурно вижу. Но Мавра вздумала мыть пол. Эти глупые чухонки всегда некстати чистоплотны. И потому я пошел прохаживаться и обдумывать это происшествие. Теперь-то, наконец, я узнаю все дела, помышления, все эти пружины и доберусь, наконец, до всего. Эти письма мне всё откроют. Собаки народ умный, они знают все политические отношения, и потому, верно, там будет всё: портрет и все дела этого мужа. Там будет что-нибудь и о той, которая… ничего, молчание! К вечеру я пришел домой. Большею частию лежал на кровати.

Ноябрен 13-мӗшӗ. Ну, ӗнтӗ пӑхӑр-ха: ҫыруне питӗ те уйӑрса илмелле ҫырнӑ. Анчах та почеркӗнче ӑна йытӑ ҫырни палӑрать. Вулар-ха:Савнӑ Фидель! эпӗ ниепле те санӑн мещанла ятна хӑнӑхса ҫитейместӗп. Сана лайӑхрах ят пама пултараймарӗҫ пулӗ-и вара? Фидель, Роза — мӗнле пушӑ ятсем, анчах та кусем ҫинчен калаҫас мар-ха. Эпӗ хамӑр пӗрне-пӗри ҫыру ҫырма шухӑшланишӗн питӗ хӗпӗртетӗп. Ҫырӑва питӗ те тӗрӗс ҫырнӑ. Чарӑну паллисем тата ъ саспалли хӑйсен вырӑнӗнче. Ара, пирӗн отделени начальникӗ, хӑй таҫта университетра вӗреннӗ тесе калаҫать пулсан та, кун пек ҫырма пултарас ҫук. Малалла вулар-ха: Кампа та пулин пӗр пек шухӑшлани, пӗр пек туйӑмпа пурӑнни тата япала ҫине пӗр пек пӑхни ҫут тӗнчен чи паллӑ ырлӑхӗсенчен пӗри пулӗ, тетӗп эпӗ. Кхм! ку шухӑша нимӗҫлерен куҫарнӑ сочиненинчен илнӗ. Произведени ятне астӑваймастӑп.

Ноября 13. А ну, посмотрим: письмо довольно четкое. Однако же в почерке всё есть как будто что-то собачье. Прочитаем:Милая Фидель! я всё не могу привыкнуть к твоему мещанскому имени. Как будто бы уже не могли дать тебе лучшего? Фидель, Роза — какой пошлый тон! однако ж всё это в сторону. Я очень рада, что мы вздумали писать друг к другу. Письмо писано очень правильно. Пунктуация и даже буква h везде на своем месте. Да эдак просто не напишет и наш начальник отделения, хотя он и толкует, что где-то учился в университете. Посмотрим далее: Мне кажется, что разделять мысли, чувства и впечатления с другим есть одно из первых благ на свете. Гм! мысль почерпнута из одного сочинения, переведенного с немецкого. Названия не припомню.

Хамӑр ҫуртӑн хапхинчен иртмен пулсан та, кӑна эпӗ хамӑн пурнӑҫ опычӗ тӑрӑх калатӑп. Манӑн пурӑнӑҫ ырлӑхра иртмест-и вара? Манӑн пике, ашшӗ София тесе чӗнекенскер, мана питӗ те юратать. Ай, ай!.. Чим-ха, чим-ха. Шарлас мар! Мана ашшӗ те час-часах ачашлать. Эпӗ чей е кофене хӑймапа ӗҫетӗп. Эх, ma chere, эп сана ҫакна каласшӑнччӗ: пирӗн Полкан кӑшлакан шӑмӑра эпӗ нимӗн киленмеллине те курмастӑп. Кайӑк шӑммисем анчах, вӗсене никам та кӑшламан тата вӗсен мимине кӑларса илмен пулсан, лайӑх. Темиҫе соуса пӗрле хутӑштарса ҫисен те аван, анчах унта каперспа симӗс курӑк таврашӗ ан пултӑр вара; ҫиме панӑ апатсенчен ҫӑкӑр ҫемҫинчен тунӑ йӑвасем пек начарри ҫук та пулас. Сӗтел хушшинче ларакан пӗр-пӗр господин аллипе темле кирлӗ-кирлӗ мара та тытнӑ пулӗ, хӑй вара ҫӑкӑр илет те тытӑнать ӑна ҫемҫетме, унтан сана чӗнсе илет те ҫав йӑвана ҫӑвара хыптарать. Ҫимесен аван мар пек, ҫиетӗн вара, йӗрӗнкелесех ҫиетӗн… Шуйттан пӗлет ку мӗнне. Эккей, пулать кирлӗ-кирлӗ мар япала! Лайӑхраххи ҫинчен ҫырмалли тупайман, тейӗн. Тепӗр енне пӑхар-ха, кирлӗреххи тупӑнмӗ-и?

Я говорю это по опыту, хотя и не бегала по свету далее ворот нашего дома. Моя ли жизнь не протекает в удовольствии? Моя барышня, которую папа называет Софи, любит меня без памяти. Ай, ай!.. ничего, ничего. Молчание! Папа тоже очень часто ласкает. Я пью чай и кофий со сливками. Ах, ma chere, я должна тебе сказать, что я вовсе не вижу удовольствия в больших обглоданных костях, которые жрет на кухне наш Полкан. Кости хороши только из дичи, и притом тогда, когда еще никто не высосал из них мозга. Очень хорошо мешать несколько соусов вместе, но только без каперсов и без зелени; но я не знаю ничего хуже обыкновения давать собакам скатанные из хлеба шарики. Какой-нибудь сидящий за столом господин, который в руках своих держал всякую дрянь, начнет мять этими руками хлеб, подзовет тебя и сунет тебе в зубы шарик. Отказаться как-то неучтиво, ну и ешь; с отвращением, а ешь… Черт знает что такое! Экой вздор! Как будто бы не было предмета получше, о чем писать. Посмотрим на другой странице, не будет ли чего подельнее.

Эпӗ сана пирӗн патӑрта пулса иртекен ӗҫсем ҫинчен хаваслансах пӗлтерсе тӑма хатӗр. Эпӗ сана София атте тесе чӗнекен господин ҫинчен пӑртак каласа панӑччӗ. Вӑл питӗ те тӗлӗнмелле ҫын… Акӑ, тинех! Ҫапла, эпӗ каларӑм-ҫке-ха вӗсем япала ҫине политика енӗпе пӑхаҫҫӗ тесе. Пӑхар-ха, мӗн вара ашшӗ: …питӗ те тӗлӗнмелле ҫын. Вӑл чӗмсӗртерех. Сайра хутра анчах калаҫать; анчах пӗр эрне каялла хӑй тӗллӗн пӗр чарӑнмасӑр калаҫрӗ. Яланах: илейӗп-ши, илеймӗп-ши, тет. Пӗр аллине хут тытать, тепӗр аллине нимсӗрех чӑмӑртать те татах: илейӗп-ши, илеймӗп-ши, тет. Пӗррехинче мана та ҫавнашкал ыйту парса пӑхрӗ: мӗн шутлатӑн эсӗ, Меджи, илейӗп-ши, илеймӗп-ши, тет. Эпӗ нимех те ӑнланса илеймерӗм, унӑн аттине шӑршласа пӑхрӑм та пӑрӑнса кайрӑм. Кайран, mа сhеrе, тепӗр эрне иртсен, вӑл киле питӗ те хавасланса таврӑнчӗ. Ирхине мундирлӗ господасем кӗре-кӗре ӑна темшӗн саламларӗҫ. Вӑл сӗтел хушшинче те питӗ хавас пулчӗ, эпӗ вӑл ун пек хавас пулнине нихҫан та курман, анекдотсем каласа пачӗ, апат хыҫҫӑн вара мана хӑй мӑйӗ патне ҫӗклерӗ те: «Пӑх-ха, Меджи, мӗн япала ку?» тесе ыйтрӗ. Эпӗ темле лента анчах куртӑм. Шӑршласа пӑхрӑм, унран нимле тутлӑ шӑршӑ та кӗмест; юлашкинчен ерипен ҫуласа илтем: пӑртак тӑварлӑрах пек. Кхм, ку йытӑ ытлашширех каланӑ пек туйӑнать мана… Хӗртсе ан пӑрахчӑр ӑна! Э, вӑл чапа юратаканскер! Кӑна асра тытмалла.

Я с большою охотою готова тебя уведомлять о всех бывающих у нас происшествиях. Я уже тебе кое-что говорила о главном господине, которого Софи называет папа . Это очень странный человек. А! вот наконец! Да, я знал: у них политический взгляд на все предметы. Посмотрим, что папа :…очень странный человек. Он больше молчит. Говорит очень редко; но неделю назад беспрестанно говорил сам с собою. Все время: «Получу или не получу?» Возьмет в одну руку бумажку, другую сложит пустую и говорит: «Получу или не получу?» Один раз он обратился и ко мне с вопросом: «Как ты думаешь, Меджи? получу или не получу?» Я ровно ничего не могла понять, понюхала его сапог и ушла прочь. Потом, ma chere, через неделю папа пришел в большой радости. Всё утро ходили к нему господа в мундирах и с чем-то поздравляли. За столом он был так весел, как я еще никогда не видала, отпускал анекдоты, а после обеда поднял меня к своей шее и сказал: «А посмотри, Меджи, что это такое». Я увидела какую-то ленточку. Я нюхала ее, но решительно не нашла никакого аромата; наконец потихоньку лизнула: соленое немного. Гм! эта собачонка, мне кажется, уже слишком… Чтобы ее не высекли! А! так он честолюбец! Это нужно взять к сведению.

«Сывӑ пул, mа сhеrе! Эпӗ пӗр ҫӗре чуптартӑм-ха, тата ытти те… тата ытти те… Ҫырӑва ыран ҫырса пӗтерӗп. Ну, сывӑ-и?.. Эпӗ татах санпа пӗрле. Паян манӑн пике София… Э! Ну, пӑхар-ха, мӗн вара София. Эх, мур илесшӗ!.. Чим-ха, чим-ха, малалла вулар.

Прощай, ma chere. Я бегу и прочее… и прочее… Завтра окончу письмо. Ну, здравствуй! Я теперь снова с тобою. Сегодня барышня моя Софи… А! Ну, посмотрим, что Софи. Эх, канальство!.. Ничего, ничего… будем продолжать.

…манӑн пике София ниҫта кайса кӗреймест, чупкаласа кӑна ҫӳрет. Вӑл бала кайма хатӗрленет, эпӗ вара вӑл ҫук чух сана ҫыру ҫырма пултаратӑп тесе питӗ те хӗпӗртерӗм. Манӑн София, тумланнӑ чухне ытлашшипех хирӗҫет пулсан та, бала кайма питӗ хавас. Ма сhеrе, бала каяссинче мӗн лайӑххи пуррине эпӗ ниепле те ӑнланса илейместӗп. София балран ирхине ултӑ сехетре таврӑнать, эпӗ вара унӑн шурса кайнӑ ырхан питне курсанах, ӑна, мӗскӗне, унта апат ҫитерменнине туйса илетӗп. Тӳррипех калатӑп, эпӗ нихҫан та ҫапла пурӑнма пултараяс ҫук. Мана пӑчӑрпа соус е ӑшаланӑ чӑх ҫунатти памасан, манпа мӗн пулса тӑнӑ пулӗччӗ-ши? Ҫавӑн пекех пӑтӑпа соус та аван. Кишӗр, ҫарӑк е артишок нихҫан та лайӑх пулас ҫук. Ҫырӑва тикӗс ҫырман. Ҫын ҫырманни тӳрех сисӗнет. Пуҫлама аванах пуҫлать, пӗтерме йытӑлла пӗтерет. Тепӗр ҫыруне пӑхса тухар-ха, темле вӑрӑм ҫыру. Кхм! числине те лартман.

…барышня моя Софи была в чрезвычайной суматохе. Она собиралась на бал, и я обрадовалась, что в отсутствие ее могу писать к тебе. Моя Софи всегда чрезвычайно рада ехать на бал, хотя при одевании всегда почти сердится. Я никак не понимаю, ma chere, удовольствия ехать на бал. Софи приезжает с балу домой в шесть часов утра, и я всегда почти угадываю по ее бледному и тощему виду, что ей, бедняжке, не давали там есть. Я, признаюсь, никогда бы не могла так жить. Если бы мне не дали соуса с рябчиком или жаркого куриных крылышек, то… я не знаю, что бы со мною было. Хорош также соус с кашкою. А морковь, или репа, или артишоки никогда не будут хороши… Чрезвычайно неровный слог. Тотчас видно, что не человек писал. Начнет так, как следует, а кончит собачиною. Посмотрим-ка еще в одно письмецо: что-то длинновато. Гм! и числа не выставлено.

«Эх, савнӑ тусӑм, ҫуркунне ҫывхарни мӗн тери сисӗнсе тӑрать… Манӑн чӗрем теме кӗтнӗ пекех тапать. Хӑлхара яланах шав тӑрать. Ҫавӑнпа та эпӗ урана ҫӗклесе нумай вӑхӑт алӑк еннелле пӑхса, итлесе тӑратӑп. Эпӗ сана вӑрттӑн калам, манӑн куртизансем нумай. Час-часах чӳрече ҫинче вӗсене пӑхса ларатӑп. Эх, пӗлсенччӗ эсӗ, мӗнле хитре маррисем пур вӗсен хушшинче! Пӗри, пӳртре тытман йытӑ, армак-чармакскер, ҫав тери тӑнсӑр, сӑнӗнчен пӑхсан та тӑнсӑрри курӑнса тӑрать, хӑй пырать вара урампа пуҫне каҫӑртса, ун ҫине пурте пӑхаҫҫӗ тет пулас. Такам пӑхтӑр. Эпӗ курман пек ҫеҫ пулатӑп. Тата мӗнле хӑрушӑ та пысӑк йытӑ чарӑнса тӑрать ман чӳрече умӗнче! Вӑл кайри урисем ҫине тӑрсан, София ашшӗнчен, самаях пысӑк та мӑнтӑр ҫынран та ҫӳллӗрех пулӗ, анчах та вӑл, путсӗр, кайри урисем ҫине тӑма пултараймасть. Ҫак ухмах питӗ сӗмсӗр пулма тивӗҫ. Эпӗ ун ҫине вӗркелесе те пӑхрӑм, вӑл нимӗн те шарламасть. Хӑть пит-куҫне пӗркелесе илинччӗ, ҫук, пысӑк хӑлхисене уснӑ, чӗлхине кӑларнӑ, чӳречерен пӑхать, мужик пекех ҫав! mа сhеrе, эпӗ пурин ҫине те пӗр пек пӑхатӑп тесе шутлатӑн пулӗ эсӗ, — ҫук-ҫке… Эс кӳршӗ хӳми урлӑ каҫса кӗрекен Трезор ятлӑ каччӑна курасчӗ. Эх, мӗнле илемлӗ сӑн-питлӗ вӑл, mа сhеrе! Тьфу, мур патне!.. Пулать те ӑҫти-ҫук!.. Юрать-и вара ҫакӑн пек кирлӗ-кирлӗ мар ҫинчен ҫырма? Мана ҫынсем ҫинчен ҫырнине парӑр! Манӑн этеме курас килет; манӑн хамӑн чӗрене лӑплантаракан япала ҫинчен пӗлес килет; ун вырӑнне пули-пулми ҫинчен вулатӑп… — Тепӗр страницине уҫар-ха, лайӑхраххи ҫук-ши.

Ах, милая! как ощутительно приближение весны. Сердце мое бьется, как будто всё чего-то ожидает. В ушах у меня вечный шум. Так что я часто, поднявши ножку, стою несколько минут, прислушиваясь к дверям. Я тебе открою, что у меня много куртизанов. Я часто, сидя на окне, рассматриваю их. Ах, если б ты знала, какие между ними есть уроды. Иной преаляповатый, дворняга, глуп страшно, на лице написана глупость, преважно идет по улице и воображает, что он презнатная особа, думает, что так на него и заглядятся все. Ничуть. Я даже и внимания не обратила, так как бы и не видала его. А какой страшный дога останавливается перед моим окном! Если бы он стал на задние лапы, чего, грубиян, он, верно, не умеет, — то он бы был целою головою выше папа моей Софи, который тоже довольно высокого роста и толст собою. Этот болван, должно быть, наглец преужасный. Я поворчала на него, но ему и нуждочки мало. Хотя бы поморщился! высунул свой язык, повесил огромные уши и глядит в окно — такой мужик! Но неужели ты думаешь, mа chere, что сердце мое равнодушно ко всем исканиям, — ах, нет… Если бы ты видела одного кавалера, перелезающего через забор соседнего дома, именем Трезора. Ах, ma chere, какая у него мордочка! Тьфу, к черту!.. Экая дрянь!.. И как можно наполнять письма эдакими глупостями. Мне подавайте человека! Я хочу видеть человека; я требую пищи — той, которая бы питала и услаждала мою душу; а вместо того эдакие пустяки… Перевернем через страницу, не будет ли лучше:

…София сӗтел хушшине ларса темӗн ҫӗлерӗ. Эпӗ чӳречерен пӑхса лартӑм. Юрататӑп эпӗ иртен-ҫӳренсем ҫине чӳречерен пӑхса ларма. Сасартӑк лакей кӗчӗ те: «Теплов килчӗ», тесе каласа хучӗ. — «Кӗтӗр!» терӗ те София, мана ыталама пуҫларӗ. «Эх, Меджи, Меджи, пӗлсенччӗ эсӗ вӑл кам пулнине: хура сӑн-питлӗ, камер-юнкер, куҫӗсем мӗнле! Хура та вут пекех ҫутӑ». София вара пӳлӗмне кӗрсе кайрӗ. Тепӗр минутран пӳлӗме хура бакенбардлӑ ҫамрӑк камер-юнкер кӗчӗ; тӗкӗр ҫине пӑхса ҫӳҫӗсене майларӗ те пӳлӗме пӑхса ҫаврӑнчӗ. Эпӗ хӑрлаткаласа илтӗм те хамӑн вырӑна кайса лартӑм. Часах София кӗчӗ, леш урисене шартлаттарни ҫине хавассӑн пуҫ тайса саламларӗ; эпӗ вара нимӗн те асӑрхаман пек пулса чӳречерен пӑхса лартӑм, анчах кӑшт пуҫа пӑрса вӗсем мӗн ҫинчен калаҫнине итлеме тӑрӑшрӑм. Эх, mа сhеrе, мӗн ҫинчен кӑна супӗлтетмерӗҫ вӗсем! Пӗр хӗрарӑм ташланӑ чух пӗр фигура вырӑнне тепӗр фигура туни ҫинчен, темле Бобов тенӗскер хӑй ҫине жабо тӑхӑнсан аист кайӑк евӗр пулни ҫинчен, вӑл пӗррехинче кӑшт ҫеҫ ӳкменни ҫинчен, симӗс куҫлӑ темле Лидина хӑйӗн куҫне кӑвак тесе шутлани ҫинчен тата ытти ҫинчен те. Манӑн Трезорпа ҫак камер-юнкера танлаштарсан, мӗнле уйрӑмлӑх вӗсен хушшинче! Пӗлӗт пекех аякра. Пӗрремӗшӗнчен, камер-юнкер сарлака та самӑр питлӗ тата хура тутӑрпа ҫавӑрса ҫыхнӑ пекех хуп хура бакенбардлӑ, Трезорӑн вара пичӗ мӑнтӑр мар, ҫамки ҫинче шурӑ хушка пур. Камер-юнкерӑн пилӗкне те Трезорӑннипе танлаштарма май ҫук. Куҫӗсем, кулкаласа калаҫнисем йӑлтах урӑхла. Мӗнле пысӑк уйрӑмлӑх! Мӗншӗн кӑмӑлланӑ София хӑйӗн Тепловне, эпӗ пӗлместӗп. Мӗншӗн вӑл ӑна ҫав тери ырлать?

…Софи сидела за столиком и что-то шила. Я глядела в окно. Потому что я люблю рассматривать прохожих. Как вдруг вошел лакей и сказал: «Теплов!»  — «Проси», — закричала Софи и бросилась обнимать меня. — Ах, Меджи, Меджи! если б ты знала, кто это: брюнет, камер-юнкер, а глаза какие! Черные и светлые, как огонь». И Софи убежала к себе. Минуту спустя вошел молодой камер-юнкер с черными бакенбардами, подошел к зеркалу, поправил волоса и осмотрел комнату. Я поворчала и села на свое место. Софи скоро вышла и весело поклонилась на его шарканье; а я себе, так, как будто не замечая ничего, продолжала глядеть в окошко; однако ж голову наклонила несколько набок и старалась услышать, о чем они говорят. Ах, ma chere! о каком вздоре они говорили! Они говорили о том, как одна дама в танцах вместо одной какой-то фигуры сделала другую; также, что какой-то Бобов был очень похож в своем жабо на аиста и чуть было не упал; что какая-то Лидина воображает, что у ней голубые глаза, между тем как они зеленые, — и тому подобное. «Куда ж, — подумала я сама в себе, — если сравнить камер-юнкера с Трезором!» Небо! какая разница! Во-первых, у камер-юнкера совершенно гладкое широкое лицо и вокруг бакенбарды, как будто бы он обвязал его черным платком; а у Трезора мордочка тоненькая, и на самом лбу белая лысинка. Талию Трезора и сравнить нельзя с камер-юнкерскою. А глаза, приемы, ухватки совершенно не те. О, какая разница! Я не знаю, mа chere, что она нашла в своем Теплове. Отчего она так им восхищается?..

Мана хама та кунта йӑнӑш пур пек туйӑнать. Камер-юнкер ӑна вӑл таранах ҫавӑрма пултарайман. Малалла пӑхар-ха. Ӑна ҫак камер-юнкер кӑмӑла кайсан, София ашшӗ кабинетӗнче ларакан чиновник та часах кӑмӑлне каяссӑн туйӑнать. Эх, mа сhеrе, пӗлсенччӗ эсӗ, ҫак чиновник мӗнле илемсӗр ҫын иккенне. Михӗ тӑхӑнтарнӑ тимӗр шапа пекех… Кам-ши вара ку чиновник? Хушамачӗ унӑн тӗлӗнмеллерен те тӗлӗнмелле. Вӑл яланах, перо шӗвӗртсе ларать. Ҫӳҫӗ унӑн утӑ капанӗ евӗрлӗ. Ӑҫта та пулин каймалла пулсан, София ашшӗ вара хӑйӗн тарҫи вырӑнне яланах ӑна ярать… Ҫак ирсӗр йытӑ ман ҫинчен ҫырнӑ пек туйӑнать. Ӑҫтан-ха ман ҫӳҫ утӑ капанӗ евӗрлӗ пултӑр?

Мне самому кажется, здесь что-нибудь да не так. Не может быть, чтобы ее мог так обворожить камер-юнкер. Посмотрим далее: Мне кажется, если этот камер-юнкер нравится, то скоро будет нравиться и тот чиновник, который сидит у папа в кабинете. Ах, ma chere, если бы ты знала, какой это урод. Совершенная черепаха в мешке… Какой же бы это чиновник?.. Фамилия его престранная. Он всегда сидит и чинит перья. Волоса на голове его очень похожи на сено. Папа всегда посылает его вместо слуги… Мне кажется, что эта мерзкая собачонка метит на меня. Где ж у меня волоса как сено?

София ун ҫине пӑхсан ниепле те кулмасӑр чӑтса тӑма пултараймасть. Суятӑн эсӗ, путсӗр йытӑ! Эккей, епле киревсӗр чӗлхе. Пӗлместӗп тетӗр пулас ку кӗвӗҫнинчен килнине. Пӗлместӗп тетӗр пулас ку камӑн ӗҫӗ пулнине. Ку отделени начальникӗн ӗҫӗ. Тупа тунӑ ӗнтӗ вӑл кураймастӑп тесе, халь кашни утӑмрах сиен кӳрет. Ҫапах та тата тепӗр ҫыруне пӑхар-ха. Унта, тен, ку ӗҫ хӑй тӗллӗнех паллӑ пулӗ. Ма сhеrе Фидель, эсӗ мана хӑвӑн патна нумай вӑхӑт хушши ҫыру ҫырманшӑн каҫар. Эпӗ хӗпӗртемеллипех хӗпӗртерӗм. Тӗрӗс каланӑ пӗр писатель, юрату вӑл иккӗмӗш пурнӑҫ тесе. Тата пирӗн килте пысӑк улшӑну. Камер-юнкер пирӗн пата кашни кунах ҫӳрет. София ӑна ухмаха тухас пекех юратса пӑрахнӑ. Ашшӗ те питӗ хавас. Урай шӑлакан Кӗркури часах туй пуласси ҫинчен калаҫнине илтрӗм эпӗ. Вӑл яланах хӑй тӗллӗн калаҫса ҫӳрет. Софие ашшӗ генерала, камер-юнкера е тата ҫар полковникне качча парасшӑн… Мур илесшӗ! эпӗ урӑх вулама пултараймастӑп… Яланах е камер-юнкер е генерал. Тӗнчере мӗнпур лайӑх япала е камер-юнкерсене е генералсене лекет. Тупатӑн хӑвна валли пӗчӗк телей, алла илес тесе шутлатӑн, — санран е камер-юнкер е генерал туртса илет. Мур илесшӗ! Манӑн хамӑн генерал пуласчӗ, качча пыма килӗшетӗн-и тесе ыйтма мар, вӗсен хушшинче пурӑнса вӗсем мӗнле йӑпӑлтатнине курма кӑна пуласчӗ. Кайран: сирӗн ҫине иксӗр ҫине те суратӑп тесе каласа хурасчӗ. Мур илесшӗ, кӳрентерет! Эпӗ ухмах йыттӑн ҫырӑвӗсене ҫурса пӑрахрӑм.

Софи никак не может удержаться от смеха, когда глядит на него. Врешь ты, проклятая собачонка! Экой мерзкий язык! Как будто я не знаю, что это дело зависти. Как будто я не знаю, чьи здесь штуки. Это штуки начальника отделения. Ведь поклялся же человек непримиримою ненавистию — и вот вредит да и вредит, на каждом шагу вредит. Посмотрим, однако же, еще одно письмо. Там, может быть, дело раскроется само собою. Ma chere Фидель, ты извини меня, что так давно не писала. Я была в совершенном упоении. Подлинно справедливо сказал какой-то писатель, что любовь есть вторая жизнь. Притом же у нас в доме теперь большие перемены. Камер-юнкер теперь у нас каждый день. Софи влюблена в него до безумия. Папа очень весел. Я даже слышала от нашего Григория, который метет пол, что скоро будет свадьба. Он всегда почти разговаривает сам с собою. Потому что папа хочет непременно видеть Софи или за генералом, или за камер-юнкером, или за военным полковником… Черт возьми! я не могу более читать… Всё или камер-юнкер, или генерал. Всё, что есть лучшего на свете, всё достается или камер-юнкерам, или генералам. Найдешь себе бедное богатство, думаешь достать его рукою, — срывает у тебя камер-юнкер или генерал. Чёрт возьми! Желал бы я сам сделаться генералом: не для того, чтобы получить руку и прочее, нет, хотел бы быть генералом для того только, чтобы увидеть, как они будут увиваться и делать все эти разные придворные штуки и экивоки. И потом сказать им, что я плюю на вас обоих. Черт побери, досадно! Я изорвал в клочки письма глупой собачонки.

Декабрӗн 3-мӗшӗ. Пулма пултараймасть. Суя сӑмах кӑна! Туйӗ пулмасть! Мӗнех вара вӑл камер-юнкер пулни. Ку вӑл тивӗҫлӗх анчах-ҫке-ха, курӑнакан тата алла илмелли япала мар. Вӑл камер-юнкер пулнипе ҫамки ҫине виҫҫӗмӗш куҫ шӑтса тухман-ҫке-ха. Унӑн сӑмси те ылтӑнран мар, манӑнни е урӑх ҫынсенни пекех; вӑл та сӑмсипе ҫимест — шӑршлать, ӳсӗрмест — сунаслать. Эпӗ ку уйрӑмлӑхсем мӗнрен килнине темиҫе хут та тавҫӑрса илме тӑрӑшрӑм, Эпӗ мӗншӗн титулярнӑй советник, мӗн пирки титулярнӑй советник? Тен, эпӗ мӗнле те пулин граф е генерал пулӗ, ахальтен анчах хам титулярнӑй советник пек туйӑнатӑп пулӗ? Тен, кам иккенне эпӗ хам та пӗлместӗп? Сахал-и вара историре ҫавӑн пек тӗслӗхсем: дворянин мар, ахаль ҫынах, мещен е хресчен, сасартӑк ӑна эсӗ вельможа е патша тесе пӗлтереҫҫӗ. Мужиксенчен ҫавӑн пек ҫынсем тухма пултараҫҫӗ пулсан, дворянсенчен мӗн чухлӗ? Ҫӑмахран, эпӗ сасартӑк генерал тумтирӗпе пырса кӗретӗп: манӑн сылтӑм хулпуҫҫи ҫинче эполет, сулахай хулпуҫҫи ҫинче те эполет, хулпуҫҫи урлӑ кӑвак лента ҫакса янӑ, Ун чух мӗн калаҫӗ вара манӑн илемлӗ хӗр? Мӗн калӗ ашшӗ, манӑн директор? О, вӑл хӑйне хисепленине юратакан ҫын! Вӑл масон, чӑнах та масон, ахальтен ҫеҫ ун пек те кун пек хӑтланать, вӑл масон иккенне эпӗ часах асӑрхарӑм: вӑл кама та пулин алӑ тытас пулсан, икӗ пӳрнине ҫеҫ парать. Эпӗ ҫак минутрах генерал-губернатор е интендант е кам та пулсан урӑххи пулма пултараймастӑп-и вара? Манӑн хам мӗншӗн титулярнӑй советник пулнине пӗлесчӗ. Мӗншӗн урӑх ҫын мар, титулярнӑй советник?

Декабря 3. Не может быть! Враки! Свадьбе не бывать! Что ж из того, что он камер-юнкер. Ведь это больше ничего, кроме достоинство; не какая-нибудь вещь видимая, которую бы можно взять в руки. Ведь через то, что камер-юнкер, не прибавится третий глаз на лбу. Ведь у него же нос не из золота сделан, а так же, как и у меня, как и у всякого; ведь он им нюхает, а не ест, чихает, а не кашляет. Я несколько раз уже хотел добраться, отчего происходят все эти разности, Отчего я титулярный советник и с какой стати я титулярный советник? Может быть, я какой-нибудь граф или генерал, а только так кажусь титулярным советником? Может быть, я сам не знаю, кто я таков. Ведь сколько примеров по истории: какой-нибудь простой, не то уже чтобы дворянин, а просто какой-нибудь мещанин или даже крестьянин, — и вдруг открывается, что он какой-нибудь вельможа, а иногда даже и государь. Когда из мужика да иногда выходит эдакое, что же из дворянина может выдти? Вдруг, например, я вхожу в генеральском мундире: у меня и на правом плече эполета и на левом плече эполета, через плечо голубая лента — что? как тогда запоет красавица моя? Что скажет и сам папа, директор наш? О, это большой честолюбец! Это масон, непременно масон, хотя он и прикидывается таким и эдаким, но я тотчас заметил, что он масон: он если даст кому руку, то высовывает только два пальца. Да разве я не могу быть сию же минуту пожалован генерал-губернатором, или интендантом, или там другим каким-нибудь? Мне бы хотелось знать, отчего я титулярный советник? Почему именно титулярный советник?

Декабрӗн 5-мӗшӗ. Паян ир ҫинче вӗҫӗмсӗр хаҫат вуларӑм. Тӗлӗнмелле ӗҫсем пулса иртеҫҫӗ Испанире. Эпӗ вӗсене лайӑхрах ӑнланса илме те пултараймарӑм, Престола пӑрахӑҫа кӑларнӑ, короле суйласа лартас ӗҫре чинсем аптраса тӑраҫҫӗ, ҫавӑнпа халӑх лӑпкӑ мар, тесе ҫырать хаҫат. Ку мана тӗлӗнтерсех пӑрахрӗ. Престола мӗнле пӑрахӑҫа кӑларӑн? Хаҫат престола темле дона йышӑнмалла тесе ҫырать. Дона престола йышӑнма пултараймасть. Ниепле те пултараймасть. Престолта король пулмалла. Король ҫук, теҫҫӗ. — Мӗнле-ха вара король ҫук? Патшалӑх ниепле те корольсӗр пулма пултараймасть. Король пурах, анчах вӑл таҫта паллӑ мар ҫӗрте пурӑнать. Вӑл, тен, унтах, анчах хушамачӗ пирки е кӳршӗ патшалӑхсем, сӑмахран, Франци е ытти ҫӗрсем хӑратнӑ пирки пытанса пурӑнать, тен, мӗнле те пулин урӑх сӑлтавсем пур.

Декабря 5. Я сегодня всё утро читал газеты. Странные дела делаются в Испании. Я даже не мог хорошенько разобрать их, Пишут, что престол упразднен и что чины находятся в затруднительном положении о избрании наследника и оттого происходят возмущения. Мне кажется это чрезвычайно странным. Как же может быть престол упразднен? Говорят, какая-то донна должна взойти на престол. Не может взойти донна на престол. Никак не может. На престоле должен быть король. Да, говорят, нет короля. Не может статься, чтобы не было короля. Государство не может быть без короля. Король есть, да только он где-нибудь находится в неизвестности. Он, статься может, находится там же, но какие-нибудь или фамильные причины, или опасения со стороны соседственных держав, как то: Франции и других земель, заставляют его скрываться, или есть какие-нибудь другие причины.

Декабрӗн 8-мӗшӗ. Эпӗ департамента каяс тесех тӑраттӑм, анчах тӗрлӗ сӑлтавсемпе шухӑшсене пула чарӑнса тӑтӑм. Испанире пулса иртекен ӗҫсем пуҫран тухма пӗлмерӗҫ. Мӗнле-ха вара дона королева пулма пултартӑр? Апла тума ирӗк памаҫҫех ӗнтӗ. Малтанах Англи килӗшмест. Тата мӗн-пур Европӑри политикӑлла ӗҫсем ун пек тума памаҫҫӗ: Австри императорӗ, пирӗн патша… Тӳррипех калатӑп, унти ӗҫсемшӗн эпӗ питӗ пӑшӑрхантӑм, ӑшӑма ҫунтартӑм, ҫавӑнпа кунӗпех ним тумасӑр ирттертӗм. Сӗтел хушшинче лӑпкӑн ларманшӑн мана Мавра та вӑрҫрӗ. Чӑнах та эпӗ шухӑшсем сапаланса кайнипе икӗ турилккене урайне ӳкерсе ҫӗмӗртӗм пулас. Апат хыҫҫӑн ҫӳлле тусем патне кайса ҫӳрерӗм. Нимех те лайӑххи пулмарӗ. Ытларах вырӑн ҫинче выртса, Испанире пулса иртекен ӗҫсем ҫинчен шухӑшласа вӑхӑт ирттертӗм.

Декабря 8. Я было уже совсем хотел идти в департамент, но разные причины и размышления меня удержали. У меня всё не могли выдти из головы испанские дела. Как же может это быть, чтобы донна сделалась королевою? Не позволят этого. И, во-первых, Англия не позволит. Да притом и дела политические всей Европы: австрийский император, наш государь… Признаюсь, эти происшествия так меня убили и потрясли, что я решительно ничем не мог заняться во весь день. Мавра замечала мне, что я за столом был чрезвычайно развлечен. И точно, я две тарелки, кажется, в рассеянности бросил на пол, которые тут же расшиблись. После обеда ходил под горы. Ничего поучительного не мог извлечь. Большею частию лежал на кровати и рассуждал о делах Испании.

2000-мӗш ҫул, апрелӗн 43-мӗшӗ. Паянхи кун — питӗ чаплӑ ҫӗнтерӳ кунӗ! Испанире король пур. Вӑл тупӑннӑ! Ку король эпӗ. Паян пӗлтӗм те ӗнтӗ ун ҫинчен. Тӳррипех калатӑп, эпӗ сасартӑк ҫиҫӗм пек ҫутӑлса кайрӑм. Эп хама ку таранччен мӗншӗн титулярнӑй советник тесе ҫӳренине ӑнланса та илейместӗп. Ку ухмахла шухӑш мӗнле ман пуҫа кӗме пултарнӑ? Юрать-ха ку таранччен никам та мана ухмаха ернисен ҫуртне хупса лартасси пирки тавҫӑрса илеймен. Халь ӗнтӗ маншӑн пурте паллӑ. Халь пурне те аллаппи ҫинчи пекех куратӑп. Унччен мана пурте тӗтрери пек курӑнатчӗ. Ҫакӑ вӑл йӑлтах ыттисем ҫыннӑн пуҫ мимийӗ пуҫра тесе шухӑшланӑ пирки пулнӑ пулӗ тетӗп эпӗ; пӗрре те ун пек мар: пуҫ мимине Каспи тинӗс енчен вӗрекен ҫил илсе килет. Малтан эпӗ хам кам пулни ҫинчен Маврӑна пӗлтертӗм. Вӑл, хӑй умӗнче Испани королӗ тӑнине курсан, аллисемпе хӑлаҫланкаласа илчӗ те кӑштах вилсе каймарӗ. Вӑл, ухмах, нихӑҫан та Испани корольне курман-ҫке-ха! Анчах та эпӗ ӑна лӑплантарма тӑрӑшрӑм, ӑшӑ сӑмахсем каласа хам ӑна хисепленине ӗнентересшӗн пултӑм, тепӗр чух атта начар тасатнӑшӑн пӗрре те ҫилленместӗп, терӗм. Вӑл хура халӑхран тухнӑ-ҫке-ха. Вӗсене аслӑ материсем ҫинчен калама юрамасть. Вӑл Испанири корольсем пурте II Филипп пек тесе шанса тӑрать, ҫавӑнпа хӑраса ӳкрӗ. Анчах эпӗ ӑна хам Филиппа нихӑш енчен те пӗр пек мар пулни ҫинчен тата манӑн пӗр капуцин та ҫукки ҫинчен каласа ӑнлантартӑм. Департамента каймарӑм. Мур ҫине вӑл! Ҫук, тусӑмсем, халӗ эсир мана илӗртсе кӗртеймӗр, эпӗ текех сирӗн ухмахла хутӑрсене куҫарса ҫырса лармӑп!

Год 2000 апреля 43 числа. Сегодняшний день — есть день величайшего торжества! В Испании есть король. Он отыскался. Этот король я. Именно только сегодня об этом узнал я. Признаюсь, меня вдруг как будто молнией осветило. Я не понимаю, как я мог думать и воображать себе, что я титулярный советник. Как могла взойти мне в голову эта сумасбродная мысль? Хорошо, что еще не догадался никто посадить меня тогда в сумасшедший дом. Теперь передо мною всё открыто. Теперь я вижу всё как на ладони. А прежде, я не понимаю, прежде всё было передо мною в каком-то тумане. И это всё происходит, думаю, оттого, что люди воображают, будто человеческий мозг находится в голове; совсем нет: он приносится ветром со стороны Каспийского моря. Сначала я объявил Мавре, кто я. Когда она услышала, что перед нею испанский король, то всплеснула руками и чуть не умерла от страха. Она, глупая, еще никогда не видала испанского короля. Я, однако же, старался ее успокоить и в милостивых словах старался ее уверить в благосклонности, и что я вовсе не сержусь за то, что она мне иногда дурно чистила сапоги. Ведь это черный народ. Им нельзя говорить о высоких материях. Она испугалась оттого, что находится в уверенности, будто все короли в Испании похожи на Филиппа II. Но я растолковал ей, что между мною и Филиппом нет никакого сходства и что у меня нет ни одного капуцина… В департамент не ходил… Черт с ним! Нет, приятели, теперь не заманите меня; я не стану переписывать гадких бумаг ваших!

Мартобрӗн 86-мӗш числи. Кунпа ҫӗр хушшинче. Паян мана ӗҫе чӗнме экзекутор килчӗ; хам ӗҫе ҫӳременни виҫӗ эрне ытларах ӗнтӗ. Департамента шӳтшӗнех кайрӑм. Отделени начальникӗ эпӗ ӑна пуҫ тайӑп, унран каҫару ыйтӑп тесе шутланӑ ӗнтӗ, анчах эпӗ ун ҫине ним те пулса иртмен пекех ҫиллӗн те мар, ырӑ суннӑ пек те мар пӑхса илтӗм те хам вырӑна лартӑм. Никама курман пек пултӑм. Канцеляри путсӗрӗсем ҫине пӑхса илсе ҫапла шухӑшларӑм: хӑвӑр хушшӑрта кам ларнине пӗлсен, мӗн тӑвӑттӑрччӗ-ши эсир, терӗм… Турӑ ҫырлахтӑрах! мӗнле шавлама пуҫланӑ пулӑттӑр, отделени начальникӗ хӑй те директора пуҫ тайнӑ пекех мана пилӗк таран пуҫ тайнӑ пулӗччӗ. Экстракт тума ман умма темле хутсем пырса хучӗҫ. Анчах эпӗ вӗсене пӳрнепе те тӗксе пӑхмарӑм. Темиҫе минут иртсен пурте вырӑнӗсенчен хускалчӗҫ. Директор килет тесе пӗлтерчӗҫ. Чиновниксенчен хӑшӗ-пӗрисем хӑйсене кӑтартас шутпа вӑхӑтлаха канма коридора тухрӗҫ. Эпӗ вара вырӑнтан та хускалмарӑм. Директор пирӗн пӳлӗм урлӑ иртсе пынӑ чух чиновниксем тӳмисене тӳмелесе майларӗҫ; эпӗ татах вырӑнтан та хускалмарӑм. Мӗнех вара вӑл директор! Эпӗ ун умӗнче тӑрам-и — нихӑҫан та тӑмастӑп! Мӗнле директор вара вӑл? Директор мар вӑл, пӑкӑ. Бутылкӑсене пӑкӑлакан пӑкӑ анчах, урӑх ним те мар. Пуринчен ытларах ман пата алӑ пустарма хут илсе пырса пани кулӑшла пек туйӑнчӗ. Вӗсем эпӗ хут листи вӗҫӗнче «столоначальник ҫавӑ» тесе ҫырса хурасса кӗтнӗ ӗнтӗ. Ун пек-ши вара? Эпӗ шӑп директор алӑ пусакан вырӑна: Фердинанд VIII тесе алӑ пусса хутӑм. Эсир вӗсем мӗнле шӑпланса ларнине курсанччӗ; эпӗ «нимле подданичество та кирлӗ мар!» тесе алӑ султӑм та канцеляринчен тухса кайрӑм. Унтан тӳрех директор хваттерне утрӑм. Вӑл килте пулмарӗ. Лакей мана кӳртесшӗн те марччӗ, анчах эпӗ пӗр сӑмах каласа хурсанах вӑл аллисене лаштах усрӗ. Эпӗ вара тӳрех хӗрӗ тумланакан пӳлӗме кӗтӗм. Вӑл, тӗкӗр умӗнче лараканскер, мана курсанах каялла сиксе ӳкрӗ. Ҫапах та этӗ хам Испани королӗ пулнине каламарӑм. Эпӗ: сире хӑвӑр ӗмӗтленме те пултарайман пысӑк телей кӗтет, курайман ҫынсем тем пек хирӗҫ пулсан та, эпир иксӗмӗр пӗрле пулатпӑр, терӗм. Эпӗ урӑх пӗр сӑмах та калаҫасшӑн пулмасӑр пӳлӗмрен тухрӑм. О, мӗнле усал япала вӑл, хӗрарӑм тени! Хӗрарӑм мӗнле усал япала иккенне эпӗ тин кӑна туйса илтӗм. Ку таранччен хӗрарӑм кама юратса пурӑннине никам та пӗлмен, ӑна эпӗ кӑна туйса илтӗм. Хӗрарӑм вӑл шуйттана юратать. Пӗр шӳтлемесӗрех, чӑн сӑмахпа калатӑп. Физиксем вӑл ун пек те, кун пек тесе пустуя ҫыраҫҫӗ, хӗрарӑм шуйттана кӑна юратать. Авӑ, куратӑр-и, ҫӳлти ярусран пӗр хӗрарӑм лорнет витӗр пӑхать. Вӑл ҫак ҫӑлтӑрсем ҫакса янӑ самӑр ҫын ҫине пӑхать тетӗр-и? Ҫук, вӑл ҫав самӑр ҫын хыҫӗнче тӑракан шуйттан ҫине пӑхать. Акӑ шуйттан унӑн ҫӑлтӑрӗ ӑшне кӗрсе пытанчӗ те хӗрарӑма кӑчӑк туртать! Вӑл ҫав шуйттана качча тухать. Чӑнах тухать. Акӑ вӗсен ашшӗсем, чиновниксем, хӑйсене патриотсем, ун пек те кун пек, теҫҫӗ: аренда, аренда илесшӗн вӑл патриотсем! Вӗсем, укҫа тесен, ашшӗне те, амӑшне те, турра та сутса яраҫҫӗ, чысшӑн ҫунакансем, Христоса сутакансем! Чыса юратни, вӗҫӗмсӗр чыса юратни вӑл пӗтӗмпех чӗлхе айӗнчи пӗчӗк хӑмпӑ ӑшӗнче булавка пуҫӗнчен пысӑках мар ӑман пурринчен килет. Ку ӑмансене вара Горохӑвӑй урамӗнче пурӑнакан цирульник тӑвать. Унӑн ятне эпӗ астӑваймастӑп. Анчах ҫак ӗҫе пӗтӗмпех Турци султанӗ пуҫласа янӑ, цирульнике ҫавӑ сутӑн илнӗ. Султан пӗтӗм тӗнчипе Магомет тӗнне сарасшӑн. Францире нумайӑшӗ Магомет тӗнне йышӑннӑ та теҫҫӗ ӗнтӗ.

Мартобря 86 числа. Между днем и ночью. Сегодня приходил наш экзекутор с тем, чтобы я шел в департамент, что уже более трех недель как я не хожу на должность. Я для шутки пошел в департамент. Начальник отделения думал, что я ему поклонюсь и стану извиняться, но я посмотрел на него равнодушно, не слишком гневно и не слишком благосклонно, и сел на свое место. Как будто никого не замечая. Я глядел на всю канцелярскую сволочь и думал: «Что, если бы вы знали, кто между вами сидит… Господи Боже! какую бы вы ералашь подняли, да и сам начальник отделения начал бы мне так же кланяться в пояс, как он теперь кланяется перед директором». Передо мною положили какие-то бумаги, чтобы я сделал из них экстракт. Но я и пальцем не притронулся. Через несколько минут всё засуетилось. Сказали, что директор идет. Многие чиновники побежали наперерыв, чтобы показать себя перед ним. Но я ни с места. Когда он проходил чрез наше отделение, все застегнули на пуговицы свои фраки; но я совершенно ничего! Что за директор! Чтобы я встал перед ним — никогда! Какой он директор? Он пробка, а не директор. Пробка обыкновенная, простая пробка, больше ничего, которою закупоривают бутылки. Мне больше всего было забавно, когда подсунули мне бумагу, чтобы я подписал. Они думали, что я напишу на самом кончике листа: столоначальник такой-то. Как бы не так! А я на самом главном месте, где подписывается директор департамента, черкнул: «Фердинанд VIII». Нужно было видеть, какое благоговейное молчание воцарилось; но я кивнул только рукою, сказав: «Не нужно никаких знаков подданничества!» — и вышел. Оттуда я пошел прямо в директорскую квартиру. Его не было дома. Лакей хотел меня не впустить, но я ему такое сказал, что он и руки опустил. Я прямо пробрался в уборную. Она сидела перед зеркалом, вскочила и отступила от меня. Я, однако же, не сказал ей, что я испанский король. Я сказал только, что счастие ее ожидает такое, какого она и вообразить себе не может, и что, несмотря на козни неприятелей, мы будем вместе. Я больше ничего не хотел говорить и вышел. О, это коварное существо — женщина! Я теперь только постигнул, что такое женщина. До сих пор никто еще не узнал, в кого она влюблена: я первый открыл это. Женщина влюблена в черта. Да, не шутя. Физики пишут глупости, что она то и то, — она любит только одного черта. Вон видите, из ложи первого яруса она наводит лорнет. Вы думаете, что она глядит на этого толстяка со звездою? Совсем нет, она глядит на черта, что у него стоит за спиною. Вон он спрятался к нему в звезду, вон он кивает оттуда к ней пальцем! И она выйдет за него. Выйдет. А вот эти все, чиновные отцы их, вот эти все, что юлят во все стороны и лезут ко двору и говорят, что они патриоты и то и сё: аренды, аренды хотят эти патриоты! Мать, отца, Бога продадут за деньги, честолюбцы, христопродавцы! Всё это честолюбие, и честолюбие оттого, что под язычком находится маленький пузырек и в нем небольшой червячок величиною с булавочную головку. И это всё делает какой-то цирюльник, который живет в Гороховой. Я не помню, как его зовут. Но достоверно известно, что он, вместе с одною повивальною бабкою. Хочет по всему свету распространить магометанство. И оттого уже, говорят, во Франции большая часть народа признает веру Магомета.

Нимӗнле кун та мар. Кун числосӑр пулчӗ. Паян хам камне палӑртмасӑр Невски проспектпа ҫӳрерӗм. Урампа государь император иртсе кайрӗ. Пурте ҫӗлӗкӗсене хыврӗҫ, эпӗ те ҫӗлӗке хыврӑм, анчах хам Испани королӗ пулнине палӑртмарӑм. Хам кам иккенне ҫакӑнта мӗнпур ҫын умӗнче пӗлтерме аван мар терӗм, мӗншӗн тесен малтан император ҫуртне пымалла. Мана хамӑн ку тарана ҫитсе те король тумӗ ҫукки чарчӗ. Мӗнле те пулсан манти те пулин тупмалла. Эпӗ манти ҫӗлеме ҫӗвӗҫе парасшӑн пултӑм, анчах ҫӗвӗҫсем вӗсем чӑн-чӑн ашаксем, хӑйсен ӗҫӗсене тӑвас вырӑнне нумай чухне урамра чул сараҫҫӗ. Эпӗ мантие икӗ хут ҫеҫ тӑхӑннӑ вицмундиртен тума шутларӑм. Ҫынсем курасран алӑка питӗрсе илтӗм те хамах ҫӗлеме лартӑм, пӑсса тӑкӗҫ тесе ирсӗр ҫӗвӗҫсене ҫӗлеме памарӑм. Вицмундире йӑлтах вакласа тӑкрӑм, мӗншӗн тесен мантие йӑлтах урӑхла ҫӗлемелле.

Никоторого числа. День был без числа. Ходил инкогнито по Невскому проспекту. Проезжал государь император. Весь город снял шапки, и я также; однако же не подал никакого вида, что я испанский король. Я почел неприличным открыться тут же при всех; потому, что прежде всего нужно представиться ко двору. Меня останавливало только то, что я до сих пор не имею королевского костюма. Хотя бы какую-нибудь достать мантию. Я хотел было заказать портному, но это совершенные ослы, притом же они совсем небрегут своею работою, ударились в аферу и большею частию мостят камни на улице. Я решился сделать мантию из нового вицмундира, который надевал всего только два раза. Но чтобы эти мерзавцы не могли испортить, то я сам решился шить, заперши дверь, чтобы никто не видал. Я изрезал ножницами его весь, потому что покрой должен быть совершенно другой.

Числона астӑваймастӑп. Уйӑх та ҫук. Шуйттан пӗлет-и мӗн иккенне. Мантие ҫӗлесе пӗтертӗм, вӑл йӑлтах хатӗр. Эпӗ ӑна тӑхӑнса ярсанах Мавра хӑраса ӳкнипе кӑшкӑрса ячӗ. Анчах эпӗ двореца кайма хӑяймастӑп-ха. Ку тарана ҫитсе те Испанирен депутатсем килмерӗҫ. Депутатсемсӗр кайма аван мар. Манӑн тивӗҫлӗхӗн виҫи чакма пултарать. Кашни сехетрех вӗсене кӗтсе пурӑнатӑп. Пӗрремӗш число.

Числа не помню. Месяца тоже не было. Было черт знает что такое. Мантия совершенно готова и сшита. Мавра вскрикнула, когда я надел ее. Однако же я еще не решаюсь представляться ко двору. До сих пор нет депутации из Испании. Без депутатов неприлично. Никакого не будет веса моему достоинству. Я ожидаю их с часа на час. Числа 1-го.

Мана депутатсем васкаманни тӗлӗнтерет. Мӗнле сӑлтавсем чарма пултарнӑ-ха вӗсене? Франци мар-ши? Чӑнахах та вӑл питӗ те киревсӗр патшалӑх. Депутатсем килнипе килменнине пӗлме почта кайса пӑхрӑм. Почтмейстер, ытла та ухмахскер, нимӗн те пӗлмест: кунта нимӗнле Испани депутачӗсем те ҫук, ҫыру ярас пулсан, ҫирӗплетнӗ хак тӑрӑх илетпӗр, тет. — Мур илесшӗ! Ҫыру мӗн вӑл? Пустуй япала кӑна. Ҫырусене аптекарьсем анчах ҫыраҫҫӗ… Мадрид. февруарий уйӑхӗн вӑтӑрмӗшӗ.

Удивляет меня чрезвычайно медленность депутатов. Какие бы причины могли их остановить? Неужели Франция? Да, это самая неблагоприятствующая держава. Ходил справляться на почту, не прибыли ли испанские депутаты. Но почтмейстер чрезвычайно глуп, ничего не знает: нет, говорит, здесь нет никаких испанских депутатов, а письма если угодно написать, то мы примем по установленному курсу. Черт возьми! Что письмо? Письмо вздор. Письма пишут аптекари… Мадрид. Февруарий тридцатый.

Акӑ эпӗ Испанире, кунта эпӗ хам ӑнкарса илме ӗлкӗричченех ҫитрӗм. Паян ирхине ман патӑма Испани депутачӗсем килчӗҫ те хӑйсемпе пӗрле каретӑна лартрӗҫ. Ку хӑвӑртлӑх мана пӑртак тӗлӗнтерчӗ те. Эпир ҫил пек вӗҫтертӗмӗр, ҫур сехетренех Испани чиккине ҫитсе тӑтӑмӑр. Халь мӗнпур Европӑра чугун ҫулсем пур-ҫке, пӑрахутсем те хӑвӑрт ҫӳреҫҫӗ. Тӗлӗнмелле ҫӗршыв вӑл Испани: пӗрремӗш пӳлӗме кӗрсенех эпӗ пуҫӗсене хыртарнӑ ҫынсене куртӑм. Ҫапах та эпӗ кусем доминикансем е каяпцинсем пулнине ӑнкарса илтӗм, вӗсем пуҫесене хыртараҫҫӗ. Мана алӑран ҫавӑтса пыракан государственнӑй канцлер калаҫни питӗ тӗлӗнтерчӗ; вӑл мана пысӑках мар пӳлӗме тӗртсе кӗртрӗ те: лар кунта, эсӗ каллех хӑвна Фердинанд король тетӗн пулсан, эпӗ сана ун пек калама пӑрахтаратӑп, терӗ. Эпӗ хам тӗрӗс каланине пӗлсе тӑнӑ пирки унпа килӗшмесӗр хирӗҫлерӗм, куншӑн вара вӑл мана хӑйӗн патаккипе икӗ хутчен ҫурӑмран питӗ хытӑ ҫапрӗ, эпӗ кӑштах кӑшкӑрса ямарӑм, ку вӑл пысӑк чин панӑ чухнехи рыцарьла йӑла пулнине пӗлнӗрен ҫеҫ хама тытса чартӑм, мӗншӗн тесен Испанире рыцарьла йӑласем халӗ те пӑрахӑҫа тухман-ха. Пӗччен юлсан эпӗ патшалӑх ӗҫне тытӑнма шутларӑм. Эпӗ ҫакна шыраса тупрӑм: Испанипе Китай пӗр ҫӗршывах иккен, ухмахсем кӑна вӗсене уйрӑм патшалӑхсем тесе шутлаҫҫӗ. Хут ҫине Испани тесе ҫырӑр-ха, вара вӑл Китай тени пулать. Анчах мана ыран пулса иртес ӗҫ кӳрентерчӗ. Ыран ҫичӗ сехетре тӗлӗнмелле ӗҫ пулса иртмелле: ҫӗр уйӑх ҫине лармалла. Ун ҫинчен Англи чаплӑ химикӗ Велингтон та ҫырать. Тӳррипех калатӑп, уйӑх ҫирӗп маррине пӗлсе, эпӗ куншӑн чӗререн кулянатӑп. Уйӑха яланах Гамбургра тӑваҫҫӗ; начар тӑваҫҫӗ. Тӗлӗнетӗп, мӗнле ку тарана ҫитсе те Англи ҫакӑн ҫине ҫаврӑнса пӑхмасть? Уйӑха пичке ӑсти, уксах ҫын тӑвать, хӑй уйӑх ҫинчен нимӗн чухлӗ те пӗлмест пулмалла. Ҫак ӑстаҫӑ ҫӗр ҫине сӑмалапа тата йывӑҫ ҫӑвӗпе сӗрнӗ канат тӑсса хунӑ. Ҫавӑнпа та ҫӗр ҫинче чӑтма ҫук шӑршӑ, ирӗксӗрех сӑмсана хуплас пулать. Ҫавӑнпах тата уйӑх ҫинче ҫынсем те пурӑнма пултараймаҫҫӗ, унта халь сӑмсасем анчах пурӑнаҫҫӗ. Ҫакна пула эпир хамӑр сӑмсасене курма пултараймастпӑр, мӗншӗн тесен вӗсем пурте уйӑх ҫинче пуранаҫҫӗ. Ҫӗр йывӑр япала пулни, вӑл уйӑх ҫине утланса ларсан пирӗн сӑмсасене ҫӑнӑх пекех ватса пӑрахма пултарни ҫинчен шутласанах эпӗ питӗ пӑшӑрханма тытӑнтӑм, чӑлхапа пушмак тӑхӑнса, государственнӑй совет пӳлӗмне чупрӑм, полицие ҫӗр чӑмӑрне уйӑх ҫине ларма ирӗк ан парӑр тесе хушма васкарӑм. Государственнӑй совет пӳлӗмӗнче капуцинсем питӗ те йышланччӗ; вӗсем ӑслӑ ҫынсем; эпӗ «господасем, уйӑх ҫине ҫӗр чӑмӑрӗ ларасшӑн, хӑтарӑр уйӑха!» тесе кӑшкӑрса ярсанах вӗсенчен нумайӑшӗ, манӑн, монархӑн, кӑмӑлне тултарас тесе, уйӑха тытма стенасем ҫине хӑпарса кайрӗҫ, анчах ку вӑхӑтра аслӑ канцлер кӗчӗ. Ӑна курсанах пурте тарса пӗтрӗҫ. Эпӗ вара, король, пӗчченех тӑрса юлтӑм. Тӗлӗнмелле, канцлер мана патакпа ҫапрӗ, пӳлӗмелле хӑваласа ячӗ. Испанире халӑх йӑлисем питӗ те сарӑлнӑ иккен!

Итак, я в Испании, и это случилось так скоро, что я едва мог очнуться. Сегодня поутру явились ко мне депутаты испанские, и я вместе с ними сел в карету. Мне показалась странною необыкновенная скорость. Мы ехали так шибко, что через полчаса достигли испанских границ. Впрочем, ведь теперь по всей Европе чугунные дороги, и пароходы ездят чрезвычайно скоро. Странная земля Испания: когда мы вошли в первую комнату, то я увидел множество людей с выбритыми головами. Я, однако же, догадался, что это должны быть или гранды, или солдаты, потому что они бреют головы. Мне показалось чрезвычайно странным обхождение государственного канцлера, который вел меня за руку; он толкнул меня в небольшую комнату и сказал: «Сиди тут, и если ты будешь называть себя королем Фердинандом, то я из тебя выбью эту охоту». Но я, зная, что это было больше ничего кроме искушение, отвечал отрицательно, — за что канцлер ударил меня два раза палкою по спине так больно, что я чуть было не вскрикнул, но удержался, вспомнивши, что это рыцарский обычай при вступлении в высокое звание, потому что в Испании еще и доныне ведутся рыцарские обычаи. Оставшись один, я решился заняться делами государственными. Я открыл, что Китай и Испания совершенно одна и та же земля, и только по невежеству считают их за разные государства. Я советую всем нарочно написать на бумаге Испания, то и выйдет Китай. Но меня, однако же, чрезвычайно огорчало событие, имеющее быть завтра. Завтра в семь часов совершится странное явление: земля сядет на луну. Об этом и знаменитый английский химик Веллингтон пишет. Признаюсь, я ощутил сердечное беспокойство, когда вообразил себе необыкновенную нежность и непрочность луны. Луна ведь обыкновенно делается в Гамбурге; и прескверно делается. Я удивляюсь, как не обратит на это внимание Англия. Делает ее хромой бочар, и видно, что, дурак, никакого понятия не имеет о луне. Он положил смоляной канат и часть деревянного масла. И оттого по всей земле вонь страшная, так что нужно затыкать нос. И оттого самая луна — такой нежный шар, что люди никак не могут жить, и там теперь живут только одни носы. И потому-то самому мы не можем видеть носов своих, ибо они все находятся в луне. И когда я вообразил, что земля вещество тяжелое и может, насевши, размолоть в муку носы наши, то мною овладело такое беспокойство, что я, надевши чулки и башмаки, поспешил в залу государственного совета, с тем чтоб дать приказ полиции не допустить земле сесть на луну. Бритые гранды, которых я застал в зале государственного совета великое множество, были народ очень умный, и когда я сказал: «Господа, спасем луну, потому что земля хочет сесть на нее», то все в ту же минуту бросились исполнять мое монаршее желание, и многие полезли на стену, с тем чтобы достать луну; но в это время вошел великий канцлер. Увидевши его, все разбежались. Я, как король, остался один. Но канцлер, к удивлению моему, ударил меня палкою и прогнал в мою комнату. Такую имеют власть в Испании народные обычаи!

Ҫав ҫулах. Февраль хыҫҫӑн килнӗ январь уйӑхӗ. Ку тарана ҫитсе те Испани мӗнле ҫӗршыв пулнине ӑнланса илейместӗп. Халӑх йӑлисемпе патша ҫурчӗн виҫисем йӑлтах урӑхла. Ӑнланмастӑп, ӑнланмастӑп, ниепле те ӑнланмастӑп. Монах пулмастӑп тесе вӑйпах кӑшкӑртӑм пулсан та, паян ман ҫӳҫе хырса ячӗҫ. Пуҫ тӳпине сивӗ шыв тумлатма тытӑнсан мӗн пулса иртнине астуса илме те пултараймастӑп. Ҫакӑн пек тамӑка эпӗ нихӑҫан та тӳссе ирттермен. Эпӗ урса кайма та хатӗрччӗ, аран-аран тытса чарчӗҫ. Ҫак тӗлӗнмелле йӑла пӗлтерӗшне пачах ӑнланмастӑп. Ухмахла йӑла! Ӑна ку тарана ҫитсе те пӗтерме пултарайман корольсен ӑссӑрлӑхӗнчен тӗлӗнетӗп. Пурин тӑрӑх та сисетӗп: эпӗ инквизици аллине лекмен-ши? Хам канцлер вырӑнне йышӑнакан ҫын чи хӑрушӑ инквизитор мар-ши? Анчах ниепле те ӑнланаймастӑп: король мӗнле инквизицине лекме пултартӑр? Ҫавнашкал ӗҫ Франци хӗтӗртнипе пулма пултарать, ку ӗҫре чи усалли Полинияк. О, мур илесшӗ, Полинияк! Мана виличченех сӑтӑр кӳме тупа тунӑ. Акӑ халь хӗтӗртет те хӗтӗртет; анчах та, тусӑм, эпӗ пӗлетӗп: эсӗ кӑна акӑлчан хушнипе тӑватӑн. Акӑлчан вӑл пысӑк политик. Вӑл пур ӗҫе те пӑсать. Англи табак шӑршлать пулсан, Франци вара сунаслать, кӑна ӗнтӗ пӗтӗм тӗнче пӗлет.

Того же года. Январь, случившийся после февраля. До сих пор не могу понять, что это за земля Испания. Народные обычаи и этикеты двора совершенно необыкновенны. Не понимаю, не понимаю, решительно не понимаю ничего. Сегодня выбрили мне голову, несмотря на то что я кричал изо всей силы о нежелании быть монахом. Но я уже не могу и вспомнить, что было со мною тогда, когда начали мне на голову капать холодною водою. Такого ада я еще никогда не чувствовал. Я готов был впасть в бешенство, так что едва могли меня удержать. Я не понимаю вовсе значения этого странного обычая. Обычай глупый, бессмысленный! Для меня непостижима безрассудность королей, которые до сих пор не уничтожают его. Судя по всем вероятиям, догадываюсь: не попался ли я в руки инквизиции. И тот, которого я принял за канцлера, не есть ли сам великий инквизитор. Только я всё не могу понять, как же мог король подвергнуться инквизиции. Оно, правда, могло со стороны Франции, и особенно Полинияк. О, это бестия Полинияк! Поклялся вредить мне по смерть. И вот гонит да и гонит; но я знаю, приятель, что тебя водит англичанин. Англичанин большой политик. Он везде юлит. Это уже известно всему свету, что когда Англия нюхает табак, то Франция чихает.

25-мӗш число. Паян аслӑ инквизитор манӑн пӳлӗме кӗчӗ, эпӗ, унӑн ури сассине аякранах илтсе, тенкел айне пытанса лартӑм. Вӑл мана тупаймасӑр кӑшкӑрсах чӗнме пуҫларӗ. Малтан: Поприщин! тесе кӑшкӑрчӗ, — эпӗ пӗр сӑмах та чӗнмерӗм. Унтан: Аксентий Иванов! титулярнӑй советник! дворянин! — терӗ. Эпӗ ҫав-ҫавах шарламарӑм. — Испани королӗ, VIII Фердинанд! — терӗ. — Эпӗ пуҫа кӑларса чӗнес терӗм, анчах, ҫук, шӑллӑм, улталаймӑн тесе шухӑшласа илтӗм. Пӗлетпӗр эпир сана: татах пуҫ тӳпине сивӗ шыв тӑкма пуҫлатӑн. Анчах вӑл мана курчӗ те патаккипе тенкел айӗнчен хӑваласа кӑларчӗ. Калама ҫук хыт тивет ҫӗр ҫӑтман патакки. Тепӗр тесен, хам, паян шухӑшласа кӑларнӑ япала пуриншӗн те парне пулса тӑчӗ; эпӗ ҫакна пӗлтӗм: кашни автанӑнах хӑйӗн Испанийӗ пур иккен, ҫак Испани вӗсен тӗкӗ айне вырнаҫнӑ. Аслӑ инквизитор ҫапах та ман пӳлӗмрен ҫилленсе тата мана темле наказанипе хӑратса тухса кайрӗ. Анчах та эпӗ, вӑл акӑлчан хӗҫпӑшалӗ, акӑлчан машини вырӑнӗнче ӗҫленине пӗлсе, инквизитор ҫилленнине ним вырӑнне те хумарӑм.

Число 25. Сегодня великий инквизитор пришел в мою комнату, но я, услышавши еще издали шаги его, спрятался под стул. Он, увидевши, что нет меня, начал звать. Сначала закричал: «Поприщин!» — я ни слова. Потом: «Аксентий Иванов! титулярный советник! дворянин!»  — Я всё молчу. «Фердинанд VIII, король испанский! » — Я хотел было высунуть голову, но после подумал: «Нет, брат, не надуешь! Знаем мы тебя: опять будешь лить холодную воду мне на голову». Однако же он увидел меня и выгнал палкою из-под стула. Чрезвычайно больно бьется проклятая палка. Впрочем, за всё это вознаградило меня нынешнее открытие: я узнал, что у всякого петуха есть Испания, что она у него находится под перьями. Великий инквизитор, однако же, ушел от меня разгневанный и грозя мне каким-то наказанием. Но я совершенно пренебрег его бессильною злобою, зная, что он действует, как машина, как орудие англичанина.

Чи 34 сло Мц гдао. Февраль 349.Ҫук, эпӗ тек чӑтса ирттерейместӗп. Туррӑм! Мӗн тӑваҫҫӗ вӗсем мана! Вӗсем ман пуҫ ҫине сивӗ шыв тӑкаҫҫӗ! Вӗсем мана курмаҫҫӗ, мана итлемеҫҫӗ. Мӗн тунӑ эпӗ вӗсене! Мӗншӗн асаплантараҫҫӗ вӗсем мана? Манран, мӗскӗнрен, мӗн кирлӗ вӗсене? Мӗн пама пултаратӑп эпӗ вӗсене? Манӑн нимӗн те ҫук. Эпӗ вӑйсӑр, манӑн пуҫ пӗҫерсе тӑрать, вӗсем асаплантарнине чӑтса ирттерме пултараймастӑп, куҫ умӗнче пӗтӗм япала пуҫхӗрлӗ ҫаврӑнать. Ҫӑлӑр мана! Илсе кайӑр мана! Парӑр мана ҫил-тӑвӑл пек хӑвӑрт ҫӳрекен лашасем кӳлнӗ тройка! Лар, ман ямшӑк, янра ман шӑнкӑрав, вӗҫтерӗр манӑн лашасем, илсе кайӑр мана ҫак тӗнчерен! Инҫете, инҫете, нимӗн те курӑнман ҫӗре илсе кайӑр. Авӑ ман умра пӗлӗт ҫӗкленет, аякра ҫӑлтӑр йӑлтӑртатать; тӗксӗм йывӑҫсемлӗ вӑрман тӑрса юлать, ӑна уйӑх ҫутатать; ура айӗнче кӑвак тӗтре сарӑлать; тӗтрелӗхре хӗлӗх янӑрать: пӗр енче тинӗс, тепӗр енче Итали ҫӗршывӗ; авӑ вырӑссен пӳрчӗсем те курӑнаҫҫӗ. Ҫав, аякра кӑваккӑн курӑнаканни манӑн пӳрт мар-ши? Чӳрече умӗнче лараканни ман аннем мар-ши? Аннем, хӑтар хӑвӑн мӗскӗн ачуна! унӑн чирлӗ пуҫӗ ҫине куҫҫульне ӳкерсем! Пӑх-ха мӗнле асаплантараҫҫӗ вӗсем ӑна! мӗскӗн тӑлӑха хӑвӑн кӑкӑру патне чӑмӑрта-ха! Ун валли ҫут тӗнчере вырӑн ҫук! хӑвалаҫҫӗ ӑна!  — Аннем! хӗрхенсем хӑвӑн чирлӗ ачуна?..

Чи 34 сло Мц гдао. Февраль 349.Нет, я больше не имею сил терпеть. Боже! Что они делают со мною! Они льют мне на голову холодную воду! Они не внемлют, не видят, не слушают меня. Что я сделал им? За что они мучат меня? Чего хотят они от меня, бедного? Что могу дать я им? У меня ничего нет. Я не в силах, я не могу вынести всех мук их, голова горит моя, и всё кружится предо мною. Спасите меня! Возьмите меня! Дайте мне тройку быстрых, как вихорь, коней! Садись, мой ямщик, звени, мой колокольчик, взвейтеся, кони, и несите меня с этого света! Далее, далее, чтобы не видно было ничего, ничего. Вон небо клубится передо мною; звездочка сверкает вдали; лес несется с темными деревьями и месяцем; сизый туман стелется под ногами; струна звенит в тумане; с одной стороны море, с другой Италия; вон и русские избы виднеют. Дом ли то мой синеет вдали? Мать ли моя сидит перед окном? Матушка, спаси твоего бедного сына! урони слезинку на его больную головушку! Посмотри, как мучат они его! прижми ко груди своей бедного сиротку! Ему нет места на свете! его гонят! Матушка! пожалей о своем больном дитятке!..

Алжир бейӗн сӑмси айӗнчех мӑкӑль пур, ҫавна пӗлетӗр-и?

А знаете ли, что у алжирского бея под самым носом шишка?

Хурарах тасарӑрах,вӑрттӑн туйӑмлӑҫынсемхалӑхранпӑрӑнарахкӗлӗмҫӗ-хӑравҫӑсемтек ҫӳреҫҫӗ,мӗлке пек,харсӑрсен ҫӗршывӗпе. Завхӑравҫӑшӑн —патша. Ун тӑванӗтӗл пулсан,Ҫухине яшт! тӑратса,пытаратькуҫнеунран. Хут ҫине вӑлик куҫпапутнӑ,явнӑ урине:«Пытанасчӗ приказпациркулярӑн хӳтлӗхне…» Ҫын е пулӑ —ӑнланаймӑн:кӑлармасть ахальпӗр сас. Алӑ е пичет пусма-и! «Ан суйлатӑрччӗҫмана-с.Тупас марччӗхамшӑн айӑп…» Пулӗ метр —хӑлхи —виҫсессӗн,пуҫлӑх хыҫҫӑнуткалать,унӑн шухӑшне пӗлсессӗн —хӑй ыранун пек калать. Пуҫлӑх урӑх шут тытсассӑн,хатӗр вӑл таулӑшма: — Шухӑш —пурлӑх мар, —тет ассӑн, —ҫухалсан та хӑруш мар. —Ҫаратчӑр,вӗлерччӗрунпа юнашар, —йӗрсен,кӑшкӑрсан,вӑл илтмест —кирлӗ мар:

В меру и черны и русы, пряча взгляды, пряча вкусы, боком, тенью, в стороне, — пресмыкаются трусы в славной смелыми стране. Каждый зав для труса — туз. Даже от его родни опускает глазки трус и уходит в воротник. Влип в бумажки парой глаз, ног поджаты циркуля: «Схорониться б за приказ… Спрятаться б за циркуляр…» Не поймешь, мужчина, рыба ли — междометья зря не выпалит. Где уж подпись и печать! «Только бы меня не выбрали, только б мне не отвечать…» Ухо в метр — никак не менее — за начальством ходит сзади, чтоб, услышав ихнье мнение, завтра это же сказать им. Если ж старший сменит мнение, он усвоит мненье старшино: — Мненье — это не именье, потерять его не страшно. — Хоть грабьте, хоть режьте возле пего, не будет слушать ни плач, ни вой.

«Ӗҫӗмӗр пирӗн —пит пӗчӗкскер,хам тахӑлхасӑр пулса палӑрман,манӑн ҫӑварӑм —шыв сыпнӑскер,эпӗ,кӑмкан евӗр,чӗмсӗр ялан». Хут таврашӗ ун —пысӑк ту. «Эп ӑҫтан татса парам?!Пӑхчӑр ыттисем.Аттуйӑнӑшсанмӗскер тӑвам?» Путекеарӑсланпа вӑл,Кушакашӑшипеленмирлештерӗччӗ —пит савӑк пурнӑҫ пулӗччӗ-и, тен. Пӗр туйӑм —шик —ун чӗринче:автобусран,Эркаирен,пуҫлӑхсенчен,арӑмӗнчен,сунас пек чир-чӗр ересрен,кивҫен укҫа ыйтаканран,милицирен теҫӑваран,хӗл пуласран,йытӑсенчен,суя сӑмах-мӗн илтесрен,халӑх судне хӑй лекесрен, —темрен-темрен тевӑл хӑрать. Килне ҫитет —хӑранипечӗтре-чӗтрехканма выртать,чӗтрет ун пӗвӗҫӗрӗпе. Юлташ,мӗн-ма эсир чӗтретӗр? Сӑлтавмӗнре тесе шутлатӑр? Пулӑсемпе пӗрлесире, тен,аквариумаямалла-тӑр?

«Наше дело маленькое — я сам по себе не великий немой, и рот водою наполнен мой, вроде умывальника я». Трус оброс бумаг корою. «Где решать?! Другие пусть. Вдруг не выйдет? Вдруг покроют? Вдруг возьму и ошибусь?» День-деньской сплетает тонко узы самых странных свадеб — увязать бы льва с ягненком, с кошкой мышь согласовать бы. Весь день сердечко ужас кроит, предлогов для трепета — кипа. Боится автобусов и Эркаи, начальства, жены и гриппа. Месткома, домкома, просящих взаймы, кладбища, милиции, леса, собак, погоды, сплетен, зимы и показательных процессов. Подрожит и ляжет житель, дрожью ночь корежит тело… Товарищ, чего вы дрожите? В чем, собственно, дело?! В аквариум, что ли, сажать вас?

Чӑваш Республикин энергетика отраслӗн хисеплӗ ӗҫченӗсем тата ветеранӗсем! Сире професси уявӗпе — Энергетик кунӗпе — саламлатӑп! Энергетика комплексӗ регион экономикинче пӗлтерӗшлӗ вырӑн йышӑнать. Унӑн аталанӑвӗнчи ӑнӑҫулӑх пысӑк квалификациллӗ специалистсен ӗҫӗнчен нумай килет. Вӗсен вӑйӗпе генераци хӑвачӗсем хута каяҫҫӗ, ҫӗнӗ йышши технологисем ӗҫе кӗреҫҫӗ, предприятисен производствӑпа техника никӗсӗ пуянлатать. Ҫакӑ халӑха тата промышленноҫ производствине энергипе вӑхӑтра тата хӑрушлӑхсӑр тивӗҫтерме май парать. Чӑваш Ен ырлӑхӗшӗн тата унӑн халӑхӗшӗн куллен тӑрӑшнӑшӑн тав тӑватӑп. Сирӗн умра — ҫӗнӗ тӗллевсем. Палӑртнӑ тӗллевсене пурнӑҫа кӗртме ҫирӗп сывлӑх, ырлӑх тата телей сунатӑп! Чӑваш Республикин Пуҫлӑхӗ Олег Николаев.

Уважаемые работники и ветераны энергетической отрасли Чувашской Республики! Поздравляю вас с профессиональным праздником — Днём энергетика! Энергетический комплекс является ключевым в экономике региона. За успехами его развития стоит самоотверженный высококвалифицированный труд специалистов. Их силами вводятся в строй новые генерирующие мощности, внедряются передовые технологии, модернизируются существующие сети, обновляется производственно-технологическая база предприятий. Это позволяет обеспечивать стабильное и безопасное энергоснабжение всего населения и промышленных производств. Примите слова благодарности за вашу каждодневную работу на благо Чувашии и всех ее жителей. Впереди у нас с вами — новые задачи. Желаю вам достижения поставленных целей, крепкого здоровья, благополучия и счастья! Глава Чувашской Республики Олег Николаев.

Хӑрушсӑрлӑх органӗсен хисеплӗ ӗҫченӗсем тата ветеранӗсем! Сире професси уявӗпе саламлатӑп! Патшалӑх хӑрушсӑрлӑх органӗсем ӑнӑҫлӑ ӗҫлесе пынине нумайӑшӗ пӗлет. Чылай чухне ҫак служба ӗҫченӗсен паттӑрлӑхӗ, харсӑрлӑхӗ, теветкеллӗхӗ ҫын куҫне курӑнмасть. Шӑпах сирӗн профессионализм, чӑтӑмлӑх, кирек епле кӑткӑс лару-тӑрура та ҫухалса кайманни пирӗн ҫӗрышвра пурӑнакан миллион-миллион ҫынна хӑрушсӑрлӑхпа тивӗҫтерет, Конституци тытӑмне сыхлать, патшалӑх интересӗсене хӳтӗлет. Хӑрушсӑрлӑх органӗсен сотрудникӗсен вӑй-хӑвачӗ, ӑс-тӑнӗ, чи пӗлтерӗшли — вӗсем Тӑван ҫӗршыва юратни тата парӑнни — паян ятарлӑ служба ӗҫ-хӗлӗн, терроризма, преступноҫа, коррупцие хирӗҫ тӑрассин, тухӑҫлӑхне ӳстерет. Сире ӗҫе чунран парӑннӑшӑн, чӑтӑмлӑхшӑн, тӑнӑҫлӑха упранӑшӑн чӗререн тав тӑватӑп. Ҫирӗп сывлӑх, ырлӑх тата Тӑван ҫӗршыва хӳтӗлессипе ҫыхӑннӑ яваплӑ службӑра ӑнӑҫу сунатӑп. Чӑваш Республикин Пуҫлӑхӗ Олег Николаев.

Уважаемые сотрудники и ветераны органов безопасности! Поздравляю вас с профессиональным праздником! Успехи органов государственной безопасности неизвестны широкой аудитории. Мужество, героизм, риск сотрудников остаются скрытыми от непосвященных. Но именно ваши профессионализм, выдержка, готовность к любым нештатным ситуациям обеспечивают безопасность миллионов жителей нашей страны, сохранение конституционного строя, защиту государственных интересов. Благодаря высокому уровню физической и моральной подготовки, особым компетенциям и личным качествам сотрудников, а главное — любви и верности Отечеству сегодня спецслужбы эффективно отвечают на вызовы современности: противостоят угрозам терроризма, организованной преступности, коррупции. Примите искренние слова признательности за вашу преданность делу, стойкость, за вклад в сохранение мирной и спокойной жизни. Желаю крепкого здоровья, благополучия и успехов в ответственной службе во благо Отечества. Глава Чувашской Республики Олег Николаев.

Ҫемье, юратупа шанчӑклӑх кунӗ умӗн Шупашкарта пурӑнакан Кокуринсем ҫӗнӗ хваттер уҫҫине илнӗ. Ҫак ятпа вӗсене тӳре-шара саламланӑ. Кокуринсем 6 ачана воспитани параҫҫӗ. Иринӑпа Александр кӑҫал шӑпах ҫемье юбилейне паллӑ тунӑ тата. Вӗсем пӗрлешнӗренпе 25 ҫул ҫитнӗ. Кокуринсене ҫӗнӗ хваттере «Ҫӗнӗ хула» микрорайонти Ҫӗнӗ хула урамӗнче уйӑрса панӑ. Сӑмах май, саккунпа килӗшӳллӗн 5 е ытларах ачана ӳстерекен ҫемьесене социаллӑ найм мелӗпе хваттер параҫҫӗ.

Накануне Дня семьи, любви и верности проживающие в Чебоксарах Кокурины получили ключи от новой квартиры. С этим знаменательным событием их поздравили чиновники. Кокурины воспитывают 6 детей. Ирина и Александр в этом году как раз и отметили семейный юбилей. С момента их бракосочетания прошло 25 лет. Новую квартиру Кокуриным выдали на улице Новогородской микрорайона «Новый город». Кстати, в соответствии с законом семьям, воспитывающих 5 или более детей, предоставляется квартира в виде социального найма.

Паян ирхине пирӗн пата хӑнасем пухӑнма тытӑнчӗҫ. Чи малтан пӑрчкан чупса килчӗ, вӑл ахаль, нимӗн ӗҫ ҫукран, пире курма ҫеҫ килчӗ. Унтан тӑрна вӗҫсе килчӗ, вӑл шывӑн тепӗр енне, сарӑ шурлӑха, тункатасем хушшине ларчӗ те уткаласа ҫӳреме тытӑнчӗ. Тата пулӑ йытти вӗҫсе килчӗ, кукӑр сӑмсаллӑскер, чап-чакӑр куҫлӑ; ҫӳлтен вӗҫсе ҫӳресе хӑйне валли апат пӑхкалать. Хӳрине шурӑ тӗксемпе чӗнтӗрленӗ. Хӑлат вӗҫсе ҫитрӗ те тӳпере пит ҫӳлте ҫаврӑнса ҫӳрерӗ. Вӗҫен кайӑк ҫӑмартисене вӑрлама пит юратакан шурлӑхри хӗрен персе ҫитрӗ. Вара пӑрчкансем ун хыҫҫӑн вӑрӑмтунасем пекех вӗҫсе кайрӗҫ. Пӑрчкансем ҫумне часах ула кураксемпе ытти кайӑксем йышлӑн хутшӑнчӗҫ, вӗсем пурте хӑйсен йӑвисене сыхлаҫҫӗ. Темӗн пысӑкӑш ҫӑткӑн вӗҫен кайӑк мӗскӗн пекех туйӑнать: ҫавнашкал улӑп — пӗчӗкҫӗ кайӑксенчен хӑраса тарать. Вӑрманта татти-сипписӗр куккук авӑтать.

Сегодня с утра стали собираться к нам гости. Первая прибежала трясогузка, просто так, чтобы только на нас посмотреть. Прилетел к нам в гости журавль и сел на той стороне речки, в жёлтом болоте, среди кочек, и стал там разгуливать. Ещё скопа прилетела, рыбный хищник, нос крючком, глаза зоркие, светло-жёлтые, высматривала себе добычу сверху, останавливалась в воздухе. Для этого и пряла крыльями. Коршун с круглой выемкой на хвосте прилетел и парил высоко. Прилетел болотный лунь, большой любитель птичьих яиц. Тогда все трясогузки помчались за ним, как комары. К трясогузкам вскоре присоединились вороны и множество птиц, стерегущих свои гнёзда, где выводились птенцы. У громадного хищника был жалкий вид: этакая махина – и улепётывает от птичек во все лопатки. Неустанно куковала в бору кукушка.

Пӗлтӗрхи типсе кайнӑ хӑмӑшлӑхран, тем пысӑкӑш ҫуначӗсене сарса, чарлан вӗҫсе тухрӗ. Шурлӑхри саркайӑк ҫинҫе хӑмӑш ҫинче енчен-енне сулкаланса чӑрӑлтатса ларать. Кивӗ ҫулҫӑсем ӑшӗнче арлан чӗриклетсе илчӗ. Ҫанталӑк ӑшӑтса ярсан, ҫӗмӗрт ҫулҫисем те, симӗс ҫунатлӑ пӗчӗк кайӑксем пекех, хӑнана вӗҫсе килчӗҫ те ҫара туратсем ҫине ларчӗҫ. Папкисем ир ҫурӑлакан хӑва сарӑ кӑтра чечексем ҫурчӗ, ун ҫинче пыл хурчӗсем сӗрлеме тытӑнчӗҫ, чи малтан чӗрӗлнӗ лӗпӗш ҫуначӗсене сарса ларчӗ. Хур хӑйӗн вӑрӑм мӑйне шыва чикет, сӑмсипе шыв ӑсса илет те, хӑй ҫине сапать, унтан тӗкӗ айӗнче темӗскер хыҫкаласа илет, ҫӑмӑллӑн пӑркаланакан хӳрине хускатса илет. Ҫӑвӑнса тасалсан, хӑйӗн кӗмӗл пек йӑлтӑртатакан йӗпе сӑмсине хӗвел ҫинче ҫӳлелле ҫӗклерӗ те какӑлтатса ячӗ. Ункӑ пек пӗтӗрӗнсе, чул ҫинче хура ҫӗлен хӗвел ӑшшинче типет. Лапсӑркка тилӗ темӗскер шыраса хӑмӑшлӑха чупса кӗчӗ. Эпир палаткӑна пухса илсен, пирӗн кухня пулнӑ вырӑна тӗрлӗ кайӑксем вӗҫсе килчӗҫ те тӗрлӗ пӗрчӗсем пухма тытӑнчӗҫ. Ҫаксем пирӗн паян юлашки хӑнасем пулчӗҫ ӗнтӗ.

Цапля вымахнула из сухих старых тростников. Болотная овсянка пикала и раскачивалась на одной тоненькой тростинке. Землеройка пискнула в старой листве. И когда стало ещё теплее, то листья черёмухи, как птички с зелёными крылышками, тоже, как гости, прилетели и сели на голые веточки. Ранняя ива распушилась, и к ней прилетела пчела, и шмель загудел, и первая бабочка сложила крылышки. Гусь запускал свою длинную шею в заводь, доставал себе воду клювом, поплёскивал водой на себя, почёсывал что-то под каждым пером, шевелил подвижным, как на пружине, хвостом. А когда всё вымыл, всё вычистил, то поднял вверх к солнцу высоко свой серебряный, мокро сверкающий клюв и загоготал. Гадюка просыхала на камне, свернувшись в колечко. Лисица лохматая озабоченно мелькнула в тростниках. И когда мы сняли палатку, в которой у нас была кухня, то на место палатки прилетели овсянки и стали что-то клевать. И это были сегодня наши последние гости.

Хӑвӑрт ӑшӑтма пуҫларӗ, ҫуллахи ҫумӑр пӗлӗчӗсем килчӗҫ, пирвайхи аслати авӑтрӗ, шыври пур пек шапасем чӗрӗлчӗҫ те шыва вӑйлӑ хумхатма тытӑнчӗҫ… Ӑшӑ ҫумӑр ҫуса иртсен, Петя пулӑ тытма шутларӗ: пӗвенӗн ӑшӑхрах вырӑнне вӑл карассем тытма маратасем лартса тухрӗ. Маратасене хӑш вырӑна лартнине вӑл ҫамрӑк хурӑнсем тӑрӑх сӑнарӗ; пӗве хӗрринче унта ҫынтан ҫӳлӗ мар вунӑ-вуник хурӑн ӳснӗ. Вӗсен турачӗсем ҫара пулнӑ-ха, ҫулҫӑ ҫурман. Пысӑк кустӑрма пек тулли хӗвел анса ларсан, чӗрӗ каҫ пуҫланчӗ: мӗнпур шӑпчӑксем юрлаҫҫӗ, мӗнпур шапасем кӑшкӑраҫҫӗ… Анчах тӗнчере час-часах ҫапла пулать: пурне те аван чухне айван ҫыннӑн пуҫне айван шухӑш килсе кӗрет те ӑна савӑнма ирӗк памасть. Петьӑн та, ҫавӑн пекех, ҫывӑрас килмен, унӑн пуҫне айван шухӑш пырса кӗнӗ: вӑрӑсем килнӗ те маратасене илсе кайнӑ пек туйӑннӑ. Ҫавӑнпа та Петя тул ҫутӑлнӑ-ҫутӑлманах хӑйӗн маратисем патне чупать. Маратасем лартнӑ вырӑнта халӗ ҫынсем тӑнине вӑл инҫетренех курать, вӑрӑсем пулас, тесе шухӑшлать пирӗн пулӑҫӑ. Пӗтӗм ҫиллипе чупать вӑл ҫавӑнта, сасартӑк чарӑнать те кулса ярать, хӑйӗнчен хӑй вӑтанать: ҫынсем мар иккен — вӗсем леш хурӑнсем иккен, ҫӗрле симӗс ҫулҫӑ сарнӑ та ҫынсем пекех курӑнаҫҫӗ…

Стало быстро теплеть, пришли тучи летние, грянул первый гром, и лягушки, все, какие только были в лужах, заволновались так сильно, что от них заволновалась вода… После того как пролил теплый дождь, Петя занялся рыбой: он поставил в торфяном пруду сети на карасей. Место, где были у него сети, заметил по маленьким берёзам; там на берегу около сетей стояло десять маленьких, в рост человека, берёзок. Веточки их ещё были голые, без листьев. Солнце садилось пухлое, и, когда село, началась живая ночь: пели все соловьи, все лягушки орали… Но так часто на свете бывает, что, когда всем хорошо, бедному человеку приходит в голову бедная мысль и не даёт ему радоваться. Пете тоже не спалось, и вот пришло ему в голову, что пришли воры и унесли сети. Вот почему Петя на рассвете бежит к своим сетям. И уже издали видит, что там, где он сети поставил, теперь стоят люди — верно, воры. В ужасной злобе бежит он туда и вдруг останавливается, улыбается, ему стыдно: это не люди — это за ночь те десять берёзок оделись в зелень и будто люди стоят…

Вӑл хӑйӗн пирвайхи маратине кӑларса пӑхсан, унта утмӑл виҫӗ карас пулнӑ.

Когда же он вынул свою первую сеть, в ней было шестьдесят три карася.

Темӗн пысӑкӑш йывӑҫ тункати патӗнче эпӗ канма лартӑм, тунката ӑшӗ пӗтӗмӗшпех ҫӗрсе сӳсленнӗ, хӗрринче ҫӗрмесӗр юлнӑ сий кӑна тытса тӑрать. Ҫӗрнӗ тунката ӑшӗнчен хурӑн ӳссе тухнӑ та ҫулҫӑ сарнӑ. Пысӑк тунката патӗнче ӳсекен хисепсӗр нумай курӑксемпе чечексем хайсен юратнӑ аслашшӗ тавра пухӑннӑ пек пухӑнса лараҫҫӗ… Тунката ҫинче, хӗвелпе вӗриленнӗ ҫӗрте, эпӗ вунӑ шӑрчӑк, икӗ калта, ултӑ шӑна, икӗ пӑван ӑшӑнса ларнине куртӑм. Ҫӳлӗ ӳсекен упа саррисем хӑнасем пек пухӑнса тӑна. Ватӑ тункатан хӑнасем йышӑнакан пӳлӗмне ачаш ҫил вӗрсе кӗрсен, пӗр упа сарри теприн патне пӗшкӗнет, тепри виҫҫӗмӗшне сӑмах пӑшӑлтатать, вара хӑнасем пурте пӗр-пӗрне хӑйсен шухӑшӗсене каласа кӑтартаҫҫӗ. Унтан вӑрманта каллех шӑп пулса тӑрать.

У старого огромного пня я сел прямо на землю, пень внутри совершенная труха, только эту труху держит твёрдая крайняя древесина. А из трухи выросла берёзка и распустилась. И множество цветущих трав поднимается с земли к этому огромному пню, как к любимому деду… На самом пне, на одном только светлом солнечном пятнышке, на горячем месте, я сосчитал десять кузнечиков, две ящерицы, шесть больших мух, две жужелицы. Вокруг высокие папоротники собрались, как гости. А когда в гостиную у старого пня ворвётся самое нежное дыханье ветра, один папоротник наклонится к другому, шепнёт что-то, и тот шепнёт третьему, и все гости обменяются мыслями. И снова тишина.

1. Мана Ҫӳлхуҫаран сӑмах пулчӗ: 2. этем ывӑлӗ! Израиль тӑвӗсем енне ҫаврӑн та пӗлтер вӗсене, 3. кала: эй Израиль тӑвӗсем! Ҫӳлхуҫа Турӑ сӑмахне итлӗр, те. Ҫӳлхуҫа Турӑ тусемпе сӑртсене, айлӑмсемпе васансене ҫапла калать: акӑ хӗҫӗме сире тӗллесе ярӑп та сирӗн тӳпем вырӑнӑрсене ишсе пӑрахӑп; 4. сирӗн чӳк вырӑнӗсем пушӑ юлӗҫ, хӗвел ячӗпе лартнӑ юпӑрсене ҫӗмӗрсе тӑкӗҫ, вӗлернисене хӑвӑрӑн йӗрӗхӗрсем умне пӑрахӑп; 5. Израиль ывӑлӗсен виллисене хӑйсен йӗрӗхӗсем умне хурӑп, сирӗн шӑммӑрсене хӑвӑрӑн чӳк вырӑнӗсем тавра сапаласа пӑрахӑп. 6. Сирӗн чӳк вырӑнӗсем пушӑ юлччӑр, арканччӑр тесе, сирӗн йӗрӗхӗрсем саланччӑр, пӗтчӗр тесе, хӗвел юписем ишӗлччӗр, эсир мӗн туни тӗппипех ҫухалтӑр тесе, эсир пурӑнакан пур вырӑнта та хуласене тустарса тухӗҫ, тӳпем вырӑнсене ишсе антарӗҫ. 7. Сирӗн хушшӑрта ӗнтӗ вӗлернисем тӑкӑнӗҫ, вара эсир Эпӗ Ҫӳлхуҫа иккенне пӗлӗр, тесе калать те. 8. Анчах Эпӗ чӗрӗ юлнисене, йӑлкӑма, упраса хӑварӑп, ҫавӑнпа та сире тӗрлӗ ҫӗр тӑрӑх салатса ярсассӑн, хӗҫрен хӑтӑлса юлнӑ ҫыннӑрсем ытти халӑхсем хушшинче пулӗҫ. 9. Хӑтӑлса юлнисем, хӑйсене халӑхсем хушшине тыткӑна илсе кайсассӑн, Эпӗ вӗсенӗн Манран уйрӑлнӑ аскӑн чӗрисене тата йӗрӗхсем хыҫҫӑн асса ҫӳренӗ куҫӗсене касӑлтарсассӑн, Мана аса илӗҫ; вӗсем хӑйсен ирсӗрлӗхӗсемпе туса тултарнӑ усал ӗҫӗсемшӗн хӑйсенчен хӑйсем йӗрӗнӗҫ, 10. вара Эпӗ Ҫӳлхуҫа иккенне пӗлӗҫ; вӗсем ҫине ҫакӑн пек хӗн-асап яратӑп тесе ахаль каламарӑм, тесе калать те. 11. Ҫӳлхуҫа Турӑ ҫапла калать: пӗҫҫӳне шарт ҫап та урупа тапса ил, вара кала: Израиль килӗ туса тултарнӑ ирсӗр усал ӗҫсемшӗн асап ҫиттӗр! вӗсем хӗҫпе, выҫлӑхпа тата мур чирӗпе пӗтӗҫ. 12. Аякрисем мур чирӗпе вилӗҫ; ҫывӑхрисем хӗҫрен пӗтӗҫ; чӗрӗ юлнисем, хӑтӑлса юлнисем, выҫӑпа касӑхса вилӗҫ; Хамӑн ҫиллӗме вӗсене ҫапла кӑтартӑп. 13. Вилнисем хӑйсен чӳк вырӑнӗсем тавра йӗрӗхӗсем хушшинче, кашни ҫӳллӗ сӑрт ҫинче, пӗтӗм ту тӑрринче, кашни ешерекен йывӑҫ айӗнче, кашни туратлӑ юман айӗнче, хӑйсен йӗрӗхӗсене ӑҫта ырӑ шӑршӑ тӗтӗрнӗ, ҫавӑнта выртнине курсан, Эпӗ Ҫӳлхуҫа иккенне пӗлӗр. 14. Вӗсем ҫине Хамӑн аллӑма тӑсӑп та ҫӗре — Дивлаф пушхирӗнчен пуҫласа вӗсем пурӑнакан пӗтӗм вырӑнта — пушхирпе ҫеҫенхир тӑвӑп, вара Эпӗ Ҫӳлхуҫа иккенне пӗлӗҫ, тет.

1. И было ко мне слово Господне: 2. сын человеческий! Обрати лице твое к горам Израилевым и прореки на них, 3. и скажи: горы Израилевы! слушайте слово Господа Бога. Так говорит Господь Бог горам и холмам, долинам и лощинам: вот, Я наведу на вас меч, и разрушу высоты ваши; 4. и жертвенники ваши будут опустошены, столбы ваши в честь солнца будут разбиты, и повергну убитых ваших перед идолами вашими; 5. и положу трупы сынов Израилевых перед идолами их, и рассыплю кости ваши вокруг жертвенников ваших. 6. Во всех местах вашего жительства города будут опустошены и высоты разрушены, для того, чтобы опустошены и разрушены были жертвенники ваши, чтобы сокрушены и уничтожены были идолы ваши, и разбиты солнечные столбы ваши, и изгладились произведения ваши. 7. И будут падать среди вас убитые, и узнаете, что Я Господь. 8. Но Я сберегу остаток, так что будут у вас среди народов уцелевшие от меча, когда вы будете рассеяны по землям. 9. И вспомнят о Мне уцелевшие ваши среди народов, куда будут отведены в плен, когда Я приведу в сокрушение блудное сердце их, отпавшее от Меня, и глаза их, блудившие вслед идолов; и они к самим себе почувствуют отвращение за то зло, какое они делали во всех мерзостях своих; 10. и узнают, что Я Господь; не напрасно говорил Я, что наведу на них такое бедствие. 11. Так говорит Господь Бог: всплесни руками твоими и топни ногою твоею, и скажи: горе за все гнусные злодеяния дома Израилева! падут они от меча, голода и моровой язвы. 12. Кто вдали, тот умрет от моровой язвы; а кто близко, тот падет от меча; а оставшийся и уцелевший умрет от голода; так совершу над ними гнев Мой. 13. И узнаете, что Я Господь, когда пораженные будут лежать между идолами своими вокруг жертвенников их, на всяком высоком холме, на всех вершинах гор и под всяким зеленеющим деревом, и под всяким ветвистым дубом, на том месте, где они приносили благовонные курения всем идолам своим. 14. И простру на них руку Мою, и сделаю землю пустынею и степью, от пустыни Дивлаф, во всех местах жительства их, и узнают, что Я Господь.

Акӑ эпир санпа вӑрманта ҫӳретпӗр — терӗм эпӗ Зинӑна, — тен, эпир пусакан кашни утӑмра ҫӗр айӗнче пӗр е икӗ кайӑк пурӑнать. — Шӑтӑк чавса пӑхар та, унта мӗн пурӑннине пӗлер, — терӗ Зина. — Кайӑк пиртен ҫӗр айӗнчи ҫулпа тарӗ, эпир ӑна курма та ӗлкӗреймӗпӗр, — терӗм эпӗ ӑна. — Луччӗ хӗррисене чӑнкӑ туса канав алтар, ҫӗрле унта мӗн те пулсан лекетех, вӑл пӗчӗкҫӗ пулсан, тен, пирӗн канавран тухаймӗ те. Эпир ҫапла турӑмӑр та ӗнтӗ. Акӑ ирхине хамӑрӑн канавра пысӑк мар кайӑк — арлан тупрӑмӑр. Тирӗ унӑн каюра тирӗ тӗслех: тип-тикӗс, яп-яка, йӑмӑх-кӑвак курӑнать. Пӗртте шӑши пек мар, сӑмси вӗҫлешке, вӑрӑм, тӑсӑлса тӑрать, хӑй пит йӑрӑскер. Чӳлмек ӑшне кӗртсе лартрӑмӑр — ҫӳлӗ сикет. Хурт парса пӑхрӑмӑр — ҫавӑнтах ҫисе ячӗ, тахҫанах чӳлмек ӑшӗнче пурӑнать тейӗн.

Мы ходим с тобою в лесу, — сказал я Зиночке, — а может быть, под каждым шагом нашим в земле живёт один или два зверька. — Давай выроем ямку и увидим, кто в ней живёт, — предложила Зиночка. — Зверёк убежит от нас подземным ходом, прежде чем мы его обнаружим, — ответил я.  — А вот лучше давай выроем канавку с отвесными стенками, уж кто-нибудь ночью нее попадёт, а если он маленький, то, может, из нашей канавки и не вылезет. Мы так и сделали. И вот утром нашли в нашей канавке маленькое животное, величиною с напёрсток, — землеройку. Мехом своим похожа на крота: мех ровный, гладкий, с синеватым отливом. На мышь совсем не похожа, рыльце хобо ком, страшно живая. Посадили в банку — прыгает высоко. Дали ей червя — сразу съела, будто век свой в банке жила.

Тӳрех ӳкекен хӗвел ури арлана вӗлерет тенине илтнӗччӗ эпир — мӗншӗн тесен вӑл ҫӗр айӗнче пурӑнакан кайӑк. Ҫавна тӗрӗслесе пӑхас терӗмӗр эпир чӑнах-ши вӑл е ҫук-ши; унтан ӑна виҫсе, ӑшне касса пӑхас та кӑткӑ йӑви ҫине пӑрахас тенӗччӗ. Кӑткӑсем ун шӑмми-шаккине часах тасатаҫҫӗ, вара эпир ӑна лайӑх тӗпчесе пӗлетпӗр. Унтан каюрана тытса ӑна арланпа пӗрле чӳлмек ӑшне лартас, тесе шутларӑмӑр. Тата темӗн те тума шухӑшларӑмӑр эпир! Анчах ҫав вӑхӑтра арлан вуникӗ сантиметр ҫӳлелле сикрӗ те, чӳлмек хӗрринчен сиксе каҫса ҫӗре ӳкрӗ. Мӗн вара ӑна ҫӗр — пулӑшӑн шыв пекех: арлан сасартӑк ҫухалчӗ. Ҫав ҫухалнӑ пӗчӗкҫӗ кайӑк ҫинчен эпир нумайччен шухӑшласа тӑтӑмӑр; вӑл ҫӗр айӗнче, йывӑҫ тымарӗсем тата эпир пӗлмен тӗрлӗ япаласем хушшинче мӗнле пурӑнать-ши, терӗмӗр.

Мы слышали, что прямой солнечный луч убивает землеройку — она ведь подземный житель. Вот и задумали мы испытать, правда ли это, а потом взвесить её, смерить, исследовать внутренности, положить потом в муравейник. Муравьи быстро очистят скелет, а мы его изучим. Потом задумали поймать крота и посадить вместе с землеройкой в банку. Да мало ли чего мы ещё задумали! Но в это время землеройка подпрыгнула на двенадцать сантиметров в высоту, перепрыгнула через край банки и очутилась на земле. А земля ей — то рыбе вода: землеройка мгновенно исчезла. Долго этот исчезнувший крохотный зверёк не отпускал нашу мысль на свободу и всё её держал под землёй, где живут корни деревьев и между корнями всякие неведомые нам существа.

Хаклӑ ентешсем! Сире Чӑваш автономине йӗркеленӗренпе 100 ҫул ҫитнӗ ятпа чун-чӗререн саламлатӑп. Ҫак уяв тӑван ене юратакан, унӑн хӑйне евӗрлӗ кун-ҫулӗпе, ӑс-хакӑлӗпе культурин паха еткерлӗхӗпе мӑнаҫланакан мӗнпур ҫынна пӗрлештерет. Чӑваш халӑх историйӗ кӑсӑк та пуян, вӑл нумай-нумай ӗмӗре тӑсӑлать. Ҫапах та чӑваш патшалӑхӗн кун-ҫулне уйрӑммӑн илсен, унӑн юлашки 100 ҫулхи тапхӑрӗнче пирӗн аслӑ ҫӗршывӑмӑрта мӗн пулса иртни туллин те уҫӑмлӑн сӑнарланнӑ. Малалла ҫирӗппӗн аталанма пулӑшакан вӑй пирӗншӗн хуть хӑҫан та халӑхӑмӑрӑн ӗҫченлӗхӗ пулса тӑрать. Вӑрҫӑчченхи ҫулсенче Чӑваш Ен хут пӗлменлӗхе пӗтерес енӗпе малта пыракан автономисенчен пӗри шутланнӑ. Республика ҫав тапхӑрта хытӑ сийлӗ ҫулсем тӑвас енӗпе малта пынӑ, ҫавӑншӑн ӑна Ленин орденӗпе чысланӑ. Чӑваш Ен ывӑлӗсемпе хӗрӗсем Ҫӗнтерӗве ҫывхартассишӗн ырми-канми тӑрӑшнӑ, вӑрҫӑ хыҫҫӑнхи ҫулсенче Тӑван ҫӗршыва аркануран чӗртсе тӑратнӑ, тӗнче уҫлӑхне ҫул хывнӑ. Халӗ Чӑваш Республики умӗнче ҫӗнӗ майсем уҫӑлаҫҫӗ. Вӗсене пурнӑҫа кӗртме географи тӗлӗшӗнчен лайӑх вырӑнта вырнаҫни, пирӗн питӗ ырӑ та уҫӑ чунлӑ халӑхӑмӑр, культурӑпа ӗҫ тата ӑслӑлӑх йӑли-йӗркисем пулӑшаҫҫӗ. Чӑваш автономийӗ 100 ҫул тултарнине эпир ҫӑмӑлах мар лару-тӑрура, анчах та тивӗҫлӗ кӑтартусемпе кӗтсе илетпӗр. Малта – ҫӗнӗ инҫетсем, ҫӗнӗ тӗллевсемпе ҫитӗнӳсем. Кулленхи ӗҫӗмӗре тата кашнин професси ӑсталӑхне пула пирӗн тӑван ҫӗрӗн вӑй-халӗпе пуянлӑхӗ ӳсет. Сире ырӑ пуҫарусенче ҫитӗнӳсем тума, ҫирӗп сывлӑх, ырлӑх тата хастарлӑх сунатӑп. Чӑваш халӑхӗн ҫитӗнӗвӗсемпе тивӗҫлипе мухтанар тата вӗсене ӳстерсе пырар!

Уважаемые земляки! Сердечно поздравляю Вас со 100-летием образования Чувашской автономии. Этот праздник объединяет всех, кто любит наш край, гордится его уникальной историей, богатым духовным и культурным наследием. История чувашского народа – многовековая. Но если взять отдельно историю чувашской государственности, последние 100 лет отражают все, что происходило в нашей огромной стране. Залогом уверенного движения вперед всегда было трудолюбие нашего народа. В довоенные годы Чувашия стала одной из автономий – лидеров по решению проблемы безграмотности населения. Республика была передовиком по строительству дорог с твердым покрытием, за что награждена орденом Ленина. Сыновья и дочери Чувашии внесли свой вклад в Победу, восстанавливали Родину после войны, покоряли космос. Сейчас перед Чувашской Республикой открываются новые возможности. Этому способствуют уникальное географическое положение, наш очень добрый и отзывчивый народ, трудовые, культурные и научные традиции. Столетие Чувашской автономии мы встречаем в непростых условиях, но с достойными результатами. Впереди – новые горизонты, новые задачи и свершения. Благодаря ежедневному труду и профессиональным достижениям каждого из нас растут сила и благосостояние нашей малой родины. Желаю всем успехов в добрых начинаниях, крепкого здоровья, благополучия и оптимизма. Гордитесь достижениями чувашского народа и приумножайте их!

Чӑваш Республикин Пуҫлӑхӗн тивӗҫӗсене вӑхӑтлӑха пурнӑҫлакан Олег Николаев.

Временно исполняющий обязанности Главы Чувашской Республики Олег Николаев.

Пӗтӗм Выселка та — пӗр бригада ҫеҫ, ӗлӗк вӑл «Рассвет» ятлӑ хӑйне уйрӑм колхоз пулнӑ. Пӗрлешсе пысӑкланнӑ артеле те ҫак ятах панӑшӑн Выселкӑн савӑнмалла ҫеҫ ӗнтӗ. Халӗ вӑл хӑй ҫумне ҫичӗ ял, апла пулсан, ҫичӗ колхоз пӗрлештерчӗ, вӗсенчен виҫҫӗшӗ Сталин ячӗпе хисепленекеннисемччӗ. Халӗ ӗнтӗ ултӑ председателе, ултӑ главнӑй бухгалтера, ултӑ агронома, ултӑ зоотехника тата ытти ҫавнашкал ӗҫлӗ ҫынсене тӳлесси перекетленет. Район «Рассвет» ҫумне тата пилӗк-ултӑ ял, вӗсен пӗчӗк хӑватлӑ тата ҫурма хӑватлӑ колхозӗсемпе пӗрле, хушса парасшӑнччӗ — капла тусан, райкомпа райӗҫтӑвком пуҫлӑхӗсене аван иккен. Калӑпӑр, акӑ, тӗрлӗрен канашлусене, пленумсемпе сессисене ҫирӗм председательпе ҫирӗм парти организацийӗн секретарьне чӗнес вырӑнне пилӗк-ултӑ ҫынран ытла чӗнмелле мар. Ик-виҫӗ ҫӗре кайса килесси те ҫирӗм вырӑнта пулассинчен темӗн чухлех ҫӑмӑл. Икӗ председателе «тӑн кӗртсе илме те» вӑхӑт нумай кирлӗ мар: кӑмӑл пулсан, вӗсенчен кашнине кун каҫиччен виҫӗ хут курма май пур. Кунсӑр пуҫне тата, ик-виҫӗ ҫын хушшинче хӑшӗ начаррине, кахаллине е эрех юратнине, ҫирӗм ҫын хушшинчи пек мар, хӑвӑртрах курма пулать. Пӗр сӑмахпа каласан, район шучӗпе, колхозсене пысӑклатни ырлӑх кӑна памалла. Ҫапах та ку ыйту ҫине председательсем хӑйсем, уйрӑмах колхозниксем, кӑшт урӑхларах пӑхрӗҫ. — Чӑн каланӑ: ухмаха турра кӗл тума хуш — вӑл ҫамкине ҫапса ҫурать, — терӗ тӳрех Тумлам бригадӑн пӗчӗк кантурта кашни кун пулакан черетлӗ «летучкинче». — Ну, ҫав «Заряпа» «Пламяна» пирӗн хӳре ҫумне ҫыхрӗҫ вӗт — юрӗ тейӗпӗр, ялӗсем вӗсем юнашарах, ҫӗрӗсем те. Ыттисем мӗскер тума? Йытӑ хӳри вӗҫне ҫӗлеме-и?..

Выселки — всего-навсего бригада, а прежде в них был самостоятельный колхоз по имени «Рассвет». Выселкам осталось лишь гордиться, что и укрупненная артель сохранила это название. Теперь она вобрала в себя семь сел и деревень, семь, стало быть, колхозов, среди которых три звались по имени Сталина. Экономия на шесть председателей, шесть главных бухгалтеров, шесть агрономов, животноводов… Район помышлял было присовокупить к «Рассвету» еще с полдюжины селений с их маломощными и средней мощности колхозами — это обещало большие удобства для руководителей райкома и райисполкома. Вместо, скажем, двадцати председателей и двадцати секретарей партийных организаций на разного рода совещания, пленумы и сессии пришлось бы вызывать не более четырех или шести человек. И побывать в двух или трех местах куда легче, нежели в двадцати. И «снять стружку» с двух председателей можно в самые малые сроки: при желании каждого из них можно видеть по три раза в день. К тому ж среди двух или трех скорее разглядишь никудышного, лентяя либо пьяницу, чем среди двадцати. Словом, с точки зрения района укрупнения колхозов сулили исключительно блага. Несколько по-иному глядели на этот вопрос сами председатели и особенно, конечно, колхозники. — Истинно сказано: заставь дурака Богу молиться — он лоб расшибет, — заявил напрямик Капля на очередной бригадной летучке, проходившей ежедневно в маленькой конторке. — Ну, привязали нам за хвост энту «Зарю» да «Пламя» — куда ни шло, Бог с ними: деревни ихние рядом, земли тоже. А остальные-то к чему? Пришей собаке хвост!..

— Йытӑнне мар, кӗсренне, — кӑмӑлсӑррӑн тӳрлетрӗ Зуля, сӑмаха хӑйне май калама тӑрӑшса. Вӑл почта ҫитсе килме ӗлкӗрнӗ иккен, халӗ корреспонденцие килсерен салатма каять те, чи малтан кантура хаҫат илсе кӗнӗ. — Кӗсренне-тӗк, кӗсреннех пултӑр. Пур пӗрех! — тавлашмарӗ Тумлам. — Эсӗ, мур пуҫӗ, шарламастӑн. Санӑн аллунта лаша пур та, саншӑн пулсан мӗскер? Справка кирлӗ-и е урӑххи мӗн те пулин ыйтмалла-и — пӗр самантрах правление ҫитсе килетӗн. Пирӗн, ав, стариксен, мӗн тумалла? Урасем те халӗ ӗнте ура мар, клеще. Рак пек упаленетпӗр, итту хыҫпа ҫеҫ малалла. Правление каймалли вара яланах пулать. Е пенси пирки чӑрмав, е хулана таптарасшӑн ҫунакан мӑнук пирки калаҫмалла — каллех правленисӗр ӗҫ тухмасть. Вӑл Выселкӑран вунӑ ҫухрӑмра. Ҫывӑх мар. Хуть те ларса йӗр…

— Не собаке, а кобыле, — мрачно поправил Зуля, прилаживаясь на свой манер свернуть козью ножку. Он уже побывал на почте и теперь собирался разносить корреспонденцию по дворам, перво-наперво доставил газеты в контору. — Кобыле так кобыле. Один шут! — не стал возражать Капля. — Ты, чертила культяпый, помалкиваешь. У тебя лошадь на руках — тебе что? Нужна справка какая аль с просьбишкой какой — в один момент в Ивановку скатаешь, в правление. А каково нам, старикам? У нас не ноги, а клешни. На них только по-рачьи ползать можно, да и то задом наперед. А дела до правления завсегда найдутся. То с пенсией неувязка, то за внука, который в город рвется, похлопотать надо — и опять в правление. А оно — за десять верст от Выселок. Не ближний свет! Хоть плачь!..

— Бригадир патне кай, — иккӗленсерех канаш пачӗ Акимушка Акимов. Мулаххайӗ хӑйӗн яланхи пекех чалӑш ларать, пӗр хӑлхи мӑйӗ ҫинче, тепри сылтӑм куҫӗ тӗлӗнче усӑнса тӑрать. — Эсӗ, мулаххайна тӳрлет, депутат, — шӑртланса кайрӗ Тумлам. Хуть бригадиртан ыйт, хуть санран — пурӗ пӗр! Эсӗ хаваспах пулӑшнӑ пулӑттӑнччӗ те, сирӗн председателӗнни пек правасемпе майсем ҫук. Пичет вырӑнне хут ҫине хыҫупа пусса паратӑн-им? Ӗмӗн те пулин урӑххи-и?.. Унашкал хутшӑн хӑлха чикки тыттарма пултараҫҫӗ… Бригадир вӑл бригадирах юлчӗ. Шутласан, вӑл председатель евӗрлӗрех пулмалла пек, анчах пырши ҫинҫе унӑн, бригадир пырши. Вӑт тӑрса юлтӑмӑр эпир хуҫасӑр та нимӗнле правасӑр. Лӗпӗстет ӗнтӗ. Куҫма Никифорович Удальцов, хӑвӑр пек каласан, Тумлам, ҫичӗ ҫухрӑма йыт урипе. Пӗтӗм вӑй-хала пухатӑн та ҫапла, — каҫхинех карчӑка пӗлӗм пӗҫерме хушса хуратӑн, ирхине ӑна какӑриччен ҫисе — ҫул ҫинче ураран ӳкес мар тесе ӗнтӗ, — илӗм-тилӗм, виҫҫӗмӗш автанпа, ҫав пӳтсӗр Ивановкӑна таплаттаратӑн. Юрать-ха, Виктор Сидоровича хӑйӗн правлени апарламентӗнче тӗл пулсан. Тепӗр чух пашкаса ҫитетӗн — вӑл ҫук. Килте те ҫӗр каҫман, теҫҫӗ. Каҫхине ӗлӗкхи «Пламяна» кайрӗ те унтах ҫухалчӗ, теҫҫӗ. Вара хивре сӑмахпа вӑрҫса илӗн те каллех ҫуран Выселкӑна танккан. Капла ку тӗнчере вӑрах пурӑнаймӑн… Хӑҫанччен шарламасӑр пурӑнас тетӗн эсӗ, Акимушка? Эпир сана мӗн тума депутата та делегата суйлатпӑр?.. Эсӗ, усӑк хӑлхаллӑ йытӑ, Саратов облаҫӗнчи чи лайӑх ҫӗр ӗҫченӗ Тумлам мӗнле вилсе пынине лӑпкӑн пӑхса тӑма-и? Справка, пӗр-пӗр хут — ку нимех те мар-ха. Уравниловкӑна илес-тӗк. Унран хӑпас тесе тӑрӑшрӑмӑр-тӑрӑшрӑмӑр та каллех ун патне ҫитсе тӑтӑмӑр. Ӗлӗкхи «Пламя» колхозра ӗмӗртенпех наянсем пурӑнаҫҫӗ, халӗ ак пирӗн «Рассвет» пӗтӗм тупӑша пӗр тан уйӑр. Йӗрке пулать-и кун пек? Тата акӑ мӗскер шухӑшласа кӑларчӗҫ эсремет ачисем! Ӗлӗкхи колхозра халӑх пухӑвӗсем пулатчӗҫ. Вӗсене, ҫав пухусене тем пек кӗтетӗн — хуть чун каниччен калаҫса юласчӗ тесе. Халь мӗскер, пуху тавраш ҫук. Вунӑ чунран пӗр делегат Ивановкӑна яраҫҫӗ. Унта вӗсем, ҫав теҫетниксем, пур ыйтупа та маншӑн, Тумламшӑн, татса параҫҫӗ пулать ӗнтӗ. Ку мӗнле япала? Мӗнле мур демократийӗ пултӑр ку? Акӑ унта эсир, теҫетниксем, стариксене пенси палӑртнӑ. Мана, сӑмахран, уйӑхра ҫичӗ ӗҫ кунӗ кӑтартнӑ, Гришка Апреле — вуннӑ. Ыйтам-ха эпӗ сирӗнтен, мӗне пӑхса ҫапла тунӑ эсир? А? Хӑш вырӑнпа шухӑшланӑ эсир — пуҫла е леш, урасем пуҫланакан тӗлтипе? Тумлам колхозра пӗрремӗш кунтанах, мухтанса каламастӑп, совеҫпе ӗҫлет. Гриппка Апрель колхоза музей экспонатӗнчен кӑшт маларах ҫеҫ кӗчӗ. Ӗҫлессе мӗнле ӗҫлерӗ? Аншарли юхтаратчӗ те председательсене ӗҫтеретчӗ. Миҫе ҫын вӗсем, апӑршасем, унӑн алли витӗр тухрӗҫ. Ну, мӗн ҫинчен-ха эпӗ?.. Ара, пӗррехинче ҫапла эпир Хуркайӑкпа иксӗмӗр правление ҫул тытрӑмӑр. «Атя, мучи, тет, пӗччен шикленетӗп. Унта, Акӑ шкул патӗнче, ҫирӗклӗхре, ҫамрӑк арҫынсем иртӗхеҫҫӗ, теҫҫӗ. Пӗлме ҫук — сиксе те тухӗҫ!» Мана мӗн? Наҫтаҫ тахҫанах кӗвӗҫме пӑрахнӑ. Никам ҫумне те кӗвӗҫмест. Тепӗр чухне пӗр-пӗр ҫамрӑк арӑм йӗтем ҫинчех ҫӗр каҫать. «Улӑм ури хыҫне, каяр, Анюта, каҫ пулттипе калаҫкаласа ларар», — тетӗп ҫапла шӳтлесе. Хам ҫавӑнтах хӑраса ӳкетӗп: тур ан хуштӑрах ӑна манпа килӗшме тетӗп, пӗтетӗп-ҫке… Таратӑп вара хӑвӑртрах, намӑс курасран. Вӑт мӗнлерех йӗкӗт эпӗ! Ҫамрӑк чух ку енӗпе паттӑрччӗ, сӑмах ҫук. Кӳренместчӗҫ. Халӗ — шалт тӗлӗнетӗп, ӑҫта кайса кӗчӗ хӑватӑм!.. Уттартӑмӑр, сначӑт, Хуркайӑкпа. Ӑна ывӑлӗ, Сережка, валли темӗнле справка кирлӗ пулнӑ, ну, эпӗ пенси пирки калаҫма. Мӗнле курчӗ Виктор Сидорыч Хуркайӑка — усал сывлӑш пекех куҫа курӑнмасӑр хыҫри алӑкпа тухса юхрӗ. Мӗншӗн тетӗр? Мӗншӗн тесен хӑйӗн арӑмӗнчен вилесле хӑрать вӑл. Ҫамрӑк, чипер тӑлӑх арӑм унӑн кабинетӗнче пулнине пӗлсен — пӗтрӗ пурнӑҫ. Ҫисе ярать. Таврӑнтӑмӑр вара эпир Хуркайӑкпа иксӗмӗр пушӑ алӑпах. Унӑн вырӑнӗнче тепри пулсан макӑрса ямалла, чунне куҫҫульпе ҫуса лӑплантармалла. Ку ҫук, ытлашши мӑнаҫлӑ. Кун пек кӳренӗве пӗрремӗш хут мар тӳснӗ ӗнтӗ вӑл. Анчах мӗнле айӑпшӑн?

— К бригадиру обращайся, — не очень уверенно посоветовал Акимушка Акимов. Шапка на нем, как всегда, наперекосяк: одно ухо на шее, другое — над правым глазом свешивается. — Ты поправь малахай-то, депутат! — огрызнулся Капля. — Что к бригадиру, что к тебе обращусь — один черт! Вы бы рады помочь, да правов, возможностев у вас председательских нету. Вместо печати задницу, что ли, свою к бумаге-то приложишь? Али еще что?.. С таким документом по шеям могут надавать… Бригадир он и остался бригадиром. По мысли он вроде бы за председателя должен, да кишку-то оставили ему тонкую, бригадирскую. Вот и оказались мы и без хозяйского глазу, и без всяких, значится, правов. Бегай теперь. Кузьма Никифорович Удальцов, а по-вашему Капля, за семь верст киселя хлебать. Наберешься силенок, накануне заставишь старуху блинов испечь — наешься их до отвалу, чтоб, значит, в дороге копыта не отбросить в сторону, — и на зорьке, прямо с третьими кочетами, в эту самую распроклятую Ивановку. Хорошо, коль застанешь Виктора Сидоровича в его правленческих апарламентах. А иной раз прилупишь — его нет. Говорят, и дома не ночевал. С вечеру как уехал в бывшую «Пламю», так там и досе загорает. Чертыхнешься да пехом опять домой, в свои Выселки. Долго ли так-то протянешь на этом свете?.. И до каких же пор ты, Акимушка, будешь помалкивать? Зачем мы тебя в депутаты, в делегаты разные выбираем?.. Чтоб ты, лопоухий, молча зрил, как погибает Капля, наилучший хлебороб во всей Саратовской области? Справка, бумага какая-то — это еще полбеды. А возьмем уравниловку! Шли, шли мы от нее и опять к ней пришли. В бывшем «Пламени» сроду одни лодыри проживают, а теперь наш «Рассвет» все доходы распределяй поровну — что на их трудодень, что на наш. Разве ж это порядок? И чего еще придумали, рассукины дети?! Бывало, собрания общие колхозные были. Ждешь его, собрания энтова, как манны небесной: хоть наговорюсь досыта — и то хорошо. А теперя и собраннее нету. От десяти душ одного делегата в Ивановку посылают. Они там, десятники эти, и должны решать все за меня, за Каплю. Это куда ж годится? Какая ж это, к лешему, демократия! Вот вы там, десятники, пенсию старикам определяли. Мне, скажем, положили семь трудодней за месяц, а Гришке Апрелю — десять. Чем же, спрошу я вас, вы там руководствовались? А? Каким местом думали — головой ай той частью, откель ноги растут? Капля в колхозе с первого аж дня и, не хвастаясь скажу, работал на совесть. Гришка Апрель вошел в колхоз чуть ранее музейного экспоната. А работал как? Гнал самогонку да председателей спаивал. Сколько их несчастных, через его руки прошло!.. Ну, о чем, бишь, я?.. Да, вдарились мы как-то в правление на пару с Журавушкой. «Пойдем, говорит, дедушка, а то одной-то страшно. Там, говорит, у Лебяжьего, в ольховнике, мужички молодые балуют. Не ровен час — встренут!» А мне что? Настасья давно ревновать перестала. Ни к чему. Иной раз задержится какая-нибудь молодайка, заночует на току. Скажешь ей шутейски: пойдем, мол, за омет, Анютка, посумерничаем. И тут же страх тебя обуяет: не дай Бог согласится, что тогда?.. И наутек, подальше от позору. Вот ведь какой я ухажер! В молодости был герой по этой части, слов нет. Не жаловались. А теперь, скажи, куда все и делось!.. Отправились, значит, с Журавушкой. Ей справка для сына Сережки какая-то нужна была, ну а я о пенсии похлопотать. Как увидал Виктор Сидорович Журавушку — так бечь, черным каким-то ходом улизнул, утек. За що? Да оттого, что бабу свою боится до смерти. Узнает, что молодая красивая вдова была в его кабинете, — житья не даст. Загложет. И вернулись мы с Журавушкой не солоно хлебавши. Другая б на ее месте расплакалась, облегчила душу слезами. А эта нет, гордая больно. Не впервой, видать, такую обиду терпит. А за что, спрашивается?

Тумламӑн сӑмахӗ халех пӗтместчӗ пулӗ те, бригадир чӑрмантарчӗ. Вӑл кантура кӗчӗ те, колхоз правленийӗпе ҫыхӑнма тӑрӑшса, пӗр сехет телефон ҫавӑрчӗ. Арҫынсем, бригадира чӑрмантарас мар тенӗ пек, чӗнмесӗр табак мӑкӑрлантарса лараҫҫӗ. Тахӑшӗ пуҫне ҫӗклесе, стенасем ҫинчи телефон провочӗ тӑрах куҫпа йӗрлесе лараканскер, бригадирӑн асапне вӗҫлерӗ: — Михайла, уссӑр ан тӑрмаш. Пӑх, проводне тахҫанах шӑшисем кашласа татнӑ. Ҫынсем пӗрин хыҫҫӑн тепри ахӑлтатса илчӗҫ. — Кантура шӑши кӗни ырра мар, — пуҫларӗ каллех Тумлам, майлӑ самант ҫеҫ кӗтнӗ пек. — Тен, тата ырра? — терӗ хӑй ҫавӑнтах. — Выселкӑра каллех хӑйне уйрӑм колхоз пулать тесе калаҫкалаҫҫӗ. Кантур хупӑнать вара. Правлени пулать. Купса ҫурчӗ пулнӑскерӗнче. Атту пӑхса тӑманнипе ҫурчӗ ҫӗрсе каять. Выселкӑра виҫӗ купса пулнӑ. Ку Василий Михайлович ятлӑччӗ. Эсӗ, Акимушка, астумалла ӑна. Ну, ара, паллах, астӑватӑн. Аҫу вӗсен алӑкӗсене тимӗр сӑратчӗ. Шаккатчӗ вара аслӑ Акимушка, улатакка пекех, хӑйӗн мӑлатукӗпе. Тӳлевӗ пӗтӗмпе те пӗр черкке смирновски эрех ҫеҫчӗ. Эрехӗ, чӑннипех калас пулать, хӑватлӑччӗ. Ара, мӗн ҫинченччӗ-ха сӑмахӑм? Ах, правлени пиркиччӗ-ҫке. Пурнӑҫ ҫитӗччӗ ун чух, правлени ҫывӑхра пулсан. Кӑшт кирлӗ пулсанах, ун патне — Виктор Сидорыч патне, ӑна пар та куна мар!.. Халӗ унӑн та пурнӑҫӗ чаплӑ мар! Пӗрре теплерен пыратпӑр ҫапла Зульӑпа ун патне — хӑйӗн лавӗ ҫине лартса кайрӗ вӑл мана, ватӑ ҫынна хисеплерӗ. Ҫитетпӗр, вӑл, Виктор Сидорыч, пирӗн председатель, правлени ҫурчӗ умӗнче хуйхӑллӑн шухӑша кайса тӑрать. «Мӗскер пулнӑ?» — тетӗп хайхи. Вӑл аллине кӑна сулчӗ «ан та ыйт», тесе ӗнтӗ.

Капля, вероятно, не скоро бы кончил, да бригадир помешал. Вошел в конторку и добрый час пытался вызвать по телефону правление колхоза. Мужички почтительно помалкивали, попыхивали только табачком. Кто-то присмотрелся к стенам, пробежал по нитке телефонного провода острым глазом и тотчас же прекратил мучение бригадира: — Михаила, не трудись ты понапрасну. Глянь, провод-то мыши давно перегрызли. Громыхнул короткий, нешибко дружный хохоток. — Коль мышь завелась в конторе — плохой признак, — заговорил опять Капля, словно бы только и ждал такого случая. — А можа, и к лучшему? — вдруг спохватился он. — Поговаривают, опять в Выселках будет самостоятельный колхоз. Конторка тогда закроется. Будет правление. В прежнем купеческом доме. А то порушится без догляду. В Выселках три купца были. Этого звали Василием Михайловичем. Ты, Акимушка, должен помнить его. Ну да, конечно же, помнишь. Твой отец ему двери-то железом обивал. Стучит, бывало, старший Акимушка, как, скажи, дятел, своим молоточком. А вся плата ему — чарка смирновской водки. Водка была, правду сказать, первеючая. Да, о чем бишь я? Ах, ну да, о правлении. Свет увидим, как оно будет у нас под боком. Чуть что — к нему, Виктору Сидоровичу: давай, мол, нечего там… А теперь и ему-то не мед. Приезжаем мы как-то в Ивановку с Зулей вот — взял он меня, старика, уважил, на свою подводу. Приезжаем, а он, Виктор Сидорович, председатель наш, стоит у правленческого дома в горестном раздумье. «В чем дело?» — спрашиваю. А он только махнул рукой: не спрашивай, мол!

Унӑн чӗрине мӗн асаплантарнине хамах тавҫӑрса илтӗм. Кабинетӗнчен тухрӗ те йӗри-тавра пӑхса илчӗ. Крыльца умӗнче «Победа» кӑр-кӑр-кӑр туса та ларать. Васька шофер хӑйне ӑҫталла каймаллине хушасса кӗтет. Чӑнах, ӑҫта каймалла? Пирӗн пата Выселкӑна-и, е каллех «Заря» колхозӗ пулнӑ яла, е тата «Пламяна». Тен эппин, Сталин ячӗпе хисепленнӗ виҫӗ колхозран пӗрине? Ӑҫта? Хӑшӗнчен пуҫламалла? Мӗскер тумалла?.. Вӑт тӑрать ӗнтӗ ҫапла шухӑшласа председатель. Ну, калӑпӑр, вӑл пӗр бригадӑна кайса курӗ, тейӗпӗр, ытти ултӑ бригадинче мӗн тӑваҫҫӗ?.. Виктор Сидорыч эрех кӗленчи умӗнче пуҫ таймасть. Тепри пулсан, ҫичӗ ялӗ ҫине те сурать те, киле таврӑнса, ҫур литр ӗҫет, унтан вырӑн ҫине йӑванать. Ун пек чухне эрех вӑл самаях пулӑшать. Уйрӑм хуҫалӑхпа пурӑннӑ чух ҫапла пулкалатчӗ. Темӗн чухлӗ ӗҫ пухӑнса тулать, хӑшӗнчен тытӑнмалла — хӑв та пӗлместӗн. Ирхине кил картине тухатӑн, вӗсем, ҫав ӗҫсем, сан умна виҫӗ черетпе тӑрса тухнӑ. Чи малтан хӑшне тытӑнмалла? Шухӑшлатӑн-шухӑшлатӑн та пӳрте каялла кӗретӗн. Картлӑ стакана сӑмакун тултаратӑн, ӑна сывлӑш ҫавӑрмасӑр ӳпӗнтерсе, каллех картишне тухатӑн. Пӑхатӑн, унта хайхи виҫӗ черет мар, иккӗшӗ ҫеҫ юлнӑ. Авӑ мӗнле иккен, ӑнланатӑн-и? Каллех таврӑнса, тепӗр стакан яратӑн. Пӑхатӑн вара — крыльца умӗнче пӗр черет ҫеҫ юлнӑ. Виҫҫӗмӗш стакан хыҫҫӑн вӑл та, виҫҫӗмӗшӗ, куҫран тасалать. Ҫапла вӑл, ачамсем!.. Мӗскер ҫинчен пакӑлтататӑп эпӗ?.. Ара, ара… Апӑрша, вӑл та, пирӗн Виктор Сидорыч, асапланать… Ыран вӗсене, Полоний Стышнойпа иккӗшне, района чӗнеҫҫӗ, тет. Какайпа сӗт обязательстви пирки ӗнтӗ. Тырӑ пирки каламасӑрах паллӑ. Эпӗ сире, атьсемри, тӳрех калатӑп, государствӑ планӗ пур чухне мӗне кирлӗ вӗсем, ҫав обязательствӑсем. Планӗ пӗчӗккӗ пулсан, пысӑклатӑр ӑна. Обязательствӑшӑн мар, план тултарассишӗн ӑмӑртмалла-ҫке. Обязательствӑра эпӗ сӗт кӳлли туса паратӑп теме те пултаратӑп. Тӑваймарӑм — мӗнех уншӑн, бюрора ятлакалаҫҫӗ те пирӗн Стышнойпа Виктор Сидорыча партейнӑй енпе строгӑй е урӑх пӗр-пӗр асӑрхаттару лектереҫҫӗ. Ҫавӑ ҫеҫ! План планах вӑл. План тултараймарӑн — преступлени турӑн. Ҫапла шухӑшлатӑп эпӗ!.. Эсӗ мӗн чалӑшшӑн пӑхатӑн, Зуля? Е килӗшместӗн-и?..

Сам догадался, какая у него на душе дума-кручина. Вышел из кабинета, глядит на все четыре стороны. «Победа» уже горгочет у крыльца. Шофер Васька ждет распоряжениев, куда ехать. А куда? К нам ли, в Выселки, или опять в бывшую Зарю», или «Пламя». Или в один из трех бывших сталинских?.. Куда? С кого начать? И что делать?.. Так-то вот и стоит, задумавшись. Ну, помчится он в одну бригаду, а что делается в остальных шести?.. Виктор-то Сидорович насчет водчонки стоек. А другой бы начхал на все семь сел, вернулся б к себе домой — и за поллитровку; выпил бы — и на боковую. Водчонка, она неплохо в таких-то случаях выручает. Бывало, при единоличном еще хозяйстве когда жили, запустишь делишки. Накопится их черт-те сколько — не знаешь, с каких начать. Выйдешь поутру во двор, а они, дела-то, в три очереди выстроились перед тобой. За какую приняться перво-наперво? Думаешь-думаешь, да и повернешь в избу. Нальешь стакан граненый самогону, хватишь единым духом — и во двор. Глядь, а там уж не три, а только две очереди осталось. Ах, вот оно как, соображаешь? Опять вернешься, еще стакан в себя. Хвать — одна только очередь ждет у крыльца. После третьего стакана — и ее, последней, как не бывало. Так-то, ребята!.. О чем бишь я? Ну, да… Так вот и он, бедняга, Виктор наш Сидорович, мается… Назавтра, говорят, в район вызывают его вместе с Полонием Стышным. Насчет обязательства по мясу, молоку. И, само собой, хлебу. А скажу я вам, ребята, зачем эти самые обязательства, когда есть государственный план? Ежели он мал, тот план, повысьте его. Соревноваться же надобно за выполнение плана, а не обязательств. В обязательствах я могу наобещать семь верст до небес — и все лесом. Не выполню, ну что ж, пожурят на бюро, строгое или там какое еще предупреждение по партийной линии выйдет нашему Стышному и Виктору Сидоровичу. Только и всего! А план есть план. План не выполнил — совершил преступление. Так я думаю!.. Ты что косишься, Зуля? Ай не согласный?..

— Ытлашширех пакӑлтататӑн эсӗ, ват супнӑ. Ҫавна ҫеҫ калама пултаратӑп эпӗ сана, — каллех кӑмӑлсӑррӑн тавӑрчӗ те Зуля, старик сӑмаххи час вӗҫленес ҫук тенӗ пек, табак хутаҫҫи туртса кӑларчӗ: — Халь пуплесе юлмалла та манӑн, Зуля. Вӑт ҫулла каятӑп та хамӑн йӗтемсем ҫине, унта ҫӗрӗпе никампа калаҫма ҫук. Тӳпери ҫӑлтӑрсемсӗр пуҫне, пӗтӗм ҫут тӗнчипе пӗр-пӗччен. Хуркайӑкӑн Петӗрӗ ҫав ҫӑлтӑрсене шутлатчӗ. Эпӗ вӗсене шутлама ӑста мар. Ҫавӑнпа эпӗ мана ан чар-ха. Тӑраниччен калаҫма пар. Тепӗр тесен, эпӗ ӗҫ ҫинчен калаҫатӑп. Ӑнлантӑн-и?

— Болтаешь ты, старик, многонько. Вот что я тебе скажу, — все так же мрачно обронил Зуля и полез за кисетом, полагая, что речь старика будет еще длинной. — Мне, Зуля, только сейчас и покалякать. Вот уйду летом к своим токам, там ночью не с кем поговорить. Один во всем белом свете да звезды небесные. Петька Журавушкин, тот, бывало, считал эти звезды. А из меня плохой звездочет. Так что ты уж мне не мешай. Дай наговориться вволюшку. И опять же, я дело говорю. Понимаешь?

— Ӑнлантӑм. Пӗр япалана ҫеҫ ӑнланмалла мар. Мӗншӗн-ха сана, мучи, пенси кирлӗ пулчӗ? Пирӗнтен кирек хӑшӗнчен те ҫамрӑкрах курӑнатӑн вӗт эсӗ… — Пӗлместӗп — мӗнле курӑнатӑп эпӗ. Сахалран та вун пилӗк ҫул хама куҫ кӗски витер пӑхман. Пенси ҫапах та кирлӗ, мӗншӗн тесен илме тивӗҫ пур. Памалла — пар ӑна. Кирек ӑҫтан тупса пар. Вӑт ҫапла! — Вара: — Сирӗнпе, айвансемпе, мӗн калаҫмалли пур, — тесе, Тумлам кантуртан чи малтан тухса кайрӗ. Хӑй тӗллӗн ҫапах калаҫса пычӗ. — Айванран та айвансем эсир. Председатель юлташаччӗ халь мана, Виктор Сидоровича. Вӑт калаҫнӑ пулӑттӑм эпӗ унпа. Эпӗ ӑна мӗн каламаллине лайӑх вӗрентсе янӑ пулӑттӑм — райком пленумӗнче ан парӑнтӑр, май ҫуккине тума сӑмах ан патӑр. Унсӑрӑн выльӑх-чӗрлӗхе каллех, иртнӗ ҫулхи пек, апатсӑр тӑратса хӑвараҫҫӗ.

— Понял. Не ясно только одно. Зачем тебе, дед, пенсия понадобилась? Выглядишь ты моложе любого из нас… — Не знай, как я там выгляжу. Годов, посчитай, пятнадцать в зеркало на себя не глядел. А пенсия нужна, потому как полагается. Положено — отдай мне ее, голубушку. Выложь да положь. Так-то! — И первым подался из конторки: — Что с вами калякать, глупыми людьми! — Все твердил про себя. — Один дурнее другого! Мне б товарища председателя сюда, Виктора Сидоровича. Вот с ним я бы потолковал. Я бы дал ему напутствие, чтоб не сдавался на пленуме райкома, не обещал бы лишку. А то опять скотину без зерна на зиму оставят, как прошлым годом.

Виктор Сидорович, Тумлам вӗрентмесӗрех, пленумра хурҫӑ пек ҫирӗп шухӑшпа ларчӗ: темӗнле хистесен те парӑнмалла мар, обязательствӑсене колхоз вӑйне кура ҫеҫ йышӑнмалла. Унӑн аллинче питӗ ӗнентерӳллӗ цифрӑсем. Чи пысӑк тухӑҫлӑ тыр-пул туса илсен те гектартан ҫирӗм центнер. Государствӑна «Рассвет» тулӑ — ҫавӑн чухлӗ, урпа — ҫавӑн чухлӗ сутма пултарать. Аш-какай, сӗт ҫӑмарта енӗпе те пӗтӗмпе тӗрӗс картса хунӑ. Виктор Сидорович хӑйӗн пиллӗкмӗш ретӗнче ларать — питӗ лӑпкӑ ларать темешкӗн ҫук ӑна, ҫапах та. Унӑн юлташӗсем, ытти колхозсен председателӗсемпе совхозсен директорӗсем, пӗрин хыҫҫӑн тепри трибунӑ ҫинчен анаҫҫӗ. Хӗрелсе тарласа кайнӑ пичӗсене шӑла-шӑла утаҫҫӗ. Хӑйсен вырӑнӗсене тупаймасӑр, саксем хушшинче тахҫанччен аташса ҫӳреҫҫӗ. Пӗр сехет каярах кӑна вӗсем район «Чайнӑйӗнче» апатланчӗҫ, шӳтлерӗҫ, кулчӗҫ, хӑйсен хурҫӑ пек ҫирӗп шухӑшне те пӗр-пӗрне уҫҫӑнах пӗлтерчӗҫ. Халӗ ак иккӗленме тытӑнчӗҫ, хӑраса ӳкрӗҫ, аллисем ҫӗлӗкӗсене муталаҫҫӗ.

Виктор Сидорович и без Каплиных напутствий сидел на пленуме с железной внутренней установкой не поддаваться нажиму, а взять обязательство исходя из реальных возможностей колхоза. На руках у него были убедительные цифры. При самом максимальном урожае — двадцать центнеров с гектара — пшеницы «Рассвет» может продать государству столько-то, ржи столько-то, ячменя столько-то. Строжайшим был расчет по мясу, молоку и яйцам. Виктор Сидорович сидел в своем пятом ряду — не сказать, чтобы уж очень спокойный, но все же. Его товарищи, председатели других колхозов и директора совхозов, один за другим сходили с трибуны. На ходу вытирая пот с раскрасневшихся лиц. Долго плутали меж скамей, не находя своих мест. А еще за час до того они обедали в районной «Чайной», шутили, смеялись, а посерьезнев, говорили доверительно друг другу о той самой железной установке. Теперь сидели растерянные, мучили в руках шапки.

Пленума Бивнев ертсе пычӗ. Калас пулать, иккӗмӗш секретарӗн, вӑхӑтлӑха пӗрремӗш секретарь вырӑнне юлнӑ ҫыннӑн, пӗтӗм тӑрӑшулӑхӗпе ертсе пычӗ вӑл, — лешӗ отпускраччӗ ӗнтӗ. Виктор Сидорович хӑйӗн мӗн пур цифрисене, малтанах питӗ тӑрӑшса хатӗрленӗскерсене, каласа та тухаймарӗ. Бивнев ӑна вирлӗ реплика пама ӗлкӗрчӗ: — Кӗлмӗҫле цифирь! Плюшкинран вӗрентӗр-им?! Залра ахӑлтатса кулса ячӗҫ. Пӗр минут каярах кӑна ҫак ҫынсенчен нумайӑшӗн пӗртте кулӑ шухӑшӗ марччӗ, халӗ вӗсем пуринчен ытла кулчӗҫ. — Совет халӑхӗ валли эсир, Стышной юлташпа иксӗр, кулачӑ вырӑнне пӑнтӑхнӑ ҫӑкӑр хытти хатӗрленӗ. Маттур! Ҫапла ӑнланнӑ пулать эсир январьти Пленум решенийӗсене? Ну кала, малалла кала, тата мӗскер палӑртнӑ эсир унта, итлесе пӑхӑпӑр. Ҫӑмарта хӑпартни тӗлӗшпе мӗнле-ха сирӗн?

Пленум вел Бивнев. Вел, надо сказать, со всем усердием второго секретаря на время оставшегося за первого, — тот был в отпуске. Не успел еще Виктор Сидорович назвать всех своих цифр, столь тщательно приготовленных загодя. Как Бивнев запустил в него сокрушительную реплику: — Нищенская цифирь! У Плюшкина научились! В зале послышался хохот. И больше всего смеялись те, которым за минуту до этого было совсем не до смеха. — Заплесневелую хлебную корочку приготовили вы с товарищем Стышным советскому народу вместо калача-то. Молодец! Так-то вы поняли решения январского Пленума? Ну, давай, давай: послушаем, что вы там еще наметили?.. Как там у вас насчет яичницы?

Виктор Сидорович ҫӑмарта тӗлӗшпе палӑртнӑ хисепе те пӗлтерчӗ. — Охо! — такама ҫӗнтернӗ пек кӑшкӑрса ячӗ Бивнев. — Ку сире Аполлонпа иксӗре те сахал! — Эпир пӗтӗмпех шутласа пӑхнӑ… — Ав епле иккен, вӗсем шутласа пӑхнӑ!.. А шутласа пӑхнӑ-и-ха эсир, унта, хӑвӑрӑн бухгалтеринче, сирӗн ырӑ кӑмӑлӑрсене пула миҫе ҫын хулара ҫӑкӑрсӑр, какайсӑр, сӗтсӗр тӑрса юлать?.. Шухӑшламасӑр калаҫатӑр, Лаврентьев юлташ! Чӑтма ҫук ку япалана!.. Стышнойпа иксӗр ҫинчен бюрора ыйту лартма тивет. Мӗнле шутлатӑр эсир, юлташсем? — президиум членӗсем ҫинелле пӑхрӗ Бивнев, райком бюровӗн членӗсем те, тӗпрен илсен, ҫав ҫынсемех ӗнтӗ.

Виктор Сидорович назвал цифру и по яйцам. — Ого! — торжествующе возопил Бивнев. — Такого количества вам с Аполлоном и на двоих не хватит!.. — У нас подсчитано… — Ах, у них, оказывается, все подсчитано!.. А подсчитали вы там в своей бухгалтерии, сколько людей в городе останутся без хлеба, мяса и яиц по вашей милости?.. Не думая глагольствуете, товарищ Лаврентьев! Невозможно такое терпеть!.. Придется вопрос о вас с товарищем Стышным поставить на бюро. Как вы думаете, товарищи? — обратился Бивнев к членам президиума, которые почти все являются и членами бюро райкома.

Председателӗн тек хирӗҫлесси-тӑвасси пулмарӗ. — Эсир, Бивнев юлташ, мана тӗрӗс мар ӑнланатӑр! — пуҫларӗ вӑл. — Мӗн ҫинчен каларӑм-ха эпӗ кунта? Пирӗн умра тӑракан пысӑк йывӑрлӑх ҫинчен каларӑм эпӗ. Анчах ку вӑл эпир ҫав йывӑрлӑхсене ҫӗнтерейместпӗр тенине пӗлтерет-и-ха? Пачах пӗлтермест. Пирӗн цифрӑсем — чи пӗчӗккисем ҫеҫ-ха… — Ытла та пӗчӗккӗ, — ҫирӗплетрӗ Бивнев, кӑшт кӑмӑлланса. — Тӗрӗс: малтанлӑха палӑртнӑ пӗчӗк цифрӑсем кӑна. Вӗсене икӗ хут, виҫӗ хут ӳстерес тесе, эпир мӗн тума пултарние пӗтӗмпех тӑватпӑр!

На этом и закончилось упрямство председателя. — Вы, товарищ Бивнев, неправильно поняли меня! — начал он. — Ведь о чем я тут говорил? Я говорил о великих трудностях, которые стоят перед нами. Но значит ли это, что мы не преодолеваем этих трудностей? Вовсе не значит. Наши цифры — лишь самые робкие… — Весьма робкие, — подсказал Бивнев, малость подобрев. — Правильно: весьма робкие наметки. Мы сделаем все, чтобы эти цифры удвоить и утроить!

— Апла тесен, урӑх калаҫу! — савӑнса кайрӗ Бивнев. — Государствӑ ҫынни ҫапла калаҫмалла та. «Государствӑ ҫынни» хучӗсене хӑвӑртрах пуҫтарчӗ те сцена ҫинчен зала сиксе анчӗ. Пиллӗкмӗш рете мар, таҫта, ҫирӗммӗш ретех кайса ларчӗ. Тахӑшӗн папаххи хыҫне (пленум ирттерекен Культурӑ ҫуртӗнче шал шаккамалла сивӗ пирки хуҫи ӑна хывса хуман ӗнтӗ) пытанчӗ. Акӑ, халӑх куҫӗ умӗнчех, тин кӑна тепӗр ҫӗп-ҫӗнӗ ултавҫӑ ҫуралнине никам та сисмерӗ пулмалла.

— Ну, это уже другой разговор! — повеселел Бивнев. — Это слова государственного мужа. «Государственный муж» поспешно собрал бумажки и спрыгнул со сцены в зал. Сел не в пятом ряду, а где-то аж в двадцатом. Укрылся за чьей-то папахой, не снятой с головы ее владельцем по причине великого холода в Доме культуры, где проходил пленум. Должно быть, никто и не заметил, что на глазах у всех народился новенький, тепленький еще, свеженький очковтиратель.

Августӑн 21-мӗшӗ, эрнекун. Тепӗр кунне питех те илемлӗ гейзер пирӗн куҫран ҫухалчӗ. Вӑйлӑ ҫил пирӗн сулла «Аксель утравӗнчен» хӑвӑрт малалла илсе кайрӗ. Пыра-киле кӗрленӗ сасӑ та лӑпланчӗ. Ҫанталӑк, кунта ун ҫинчен калаҫма юрать пулсан, часах улшӑнмалла. Тӑварлӑ шыв пӑсланнипе тухакан электричествӑна хӑйӗн ӑшне туртса илекен пӑс атмосферӑна тулать. Пӗр тӗсе куҫса пыракан ҫумӑр пӗлӗчӗсем паллӑнах аялалла усӑнса анма пуҫларӗҫ. Тӑвӑллӑ драма пуҫланса каймалли сцена умне карӑнса тӑнӑ тӗксӗм чаршав витӗр электричество ҫути аран курӑнать. Аслати умӗн ҫанталӑк улшӑнассине ҫӗр ҫинче кирек мӗнле чӗрчун та сиснӗ пекех манӑн та ӑшӑм-чикӗм темӗне сисет. Кӑнтӑр енчен хӑпаракан пӗлӗтсем хӑрушлӑх ҫывхарнине пӗлтереҫҫӗ; аслатиллӗ ҫумӑр ҫывхарса килес умӗн вӗсем тискеррӗн курӑнса шӑваҫҫӗ. Сывлӑшра пӑчӑ, тинӗс лӑпкӑ. Инҫетре шыв хумӗсем пек катрам ҫумӑр пӗлӗчӗсем пӗр-пӗринпе тӗркӗшсе илемлӗн хӑпараҫҫӗ. Малалла шунӑҫемӗн вӗсем пысӑклансах, нумайлансах пыраҫҫӗ. Ытла та шултраланса йывӑрланса кайнипе горизонтран та хӑпса уйӑрӑлаймаҫҫӗ. Анчах вӑйлансах пыракан ҫил вӗсене ҫӳлелле хӑваласа улӑхтарнипе вӗсем пыра-киле пӗрлешсе, тӗксӗмленсе, часах пысӑк та хӑрушӑ пӗлӗт сийӗ пулса тӑраҫҫӗ. Атмосферӑра электричество нумай пулас: манӑн ӳт-тирӗме, ӑшӑм-чикӗме пӗтӗмӗшпех электричество тулнӑ; электричество машини ҫумне ҫывхарнӑ чухнехи пек, манӑн та пӗтӗм ҫӳҫӗмсем вирелле тӑрса кайрӗҫ. Манӑн юлташсем ҫав минутра мана пырса сӗртӗнсен, электричество вӗсене те хытӑ тӗртсе ярассӑнах туйӑнать. Вунӑ сехетре тӑвӑл пуҫланасси тата хытӑрах палӑра пуҫларӗ. Манӑн пӗлӗт хӑратса тӑнине ӗненессӗм килмест-ха, анах эпӗ ҫапах та ҫак сӑмаха каламасӑр чӑтса тӑраймастӑп. — Тӑвӑл тухма хатӗрленет!

Пятница, 21 августа. На другой день великолепный гейзер исчез из виду. Свежий ветер уносит наш плот от острова Акселя. Рев воды мало-помалу затих. Погода, если позволено так выразиться, скоро переменится. Атмосфера насыщается парами, которые вбирают в себя электричество, порождаемое испарением соленой воды. Тучи все ниже нависают над морем и принимают однообразную оливковую окраску. Электрические лучи едва пробиваются сквозь густую завесу, опущенную над сценой, где должна разыграться бурная драма. Я переживаю совершенно особое состояние, свойственное всякому живому существу на земле перед стихийным бедствием. Слоисто-кучевые облака на южной стороне горизонта являют собой грозное зрелище: в них есть нечто неумолимое, как это наблюдается перед грозой. Воздух удушливый, море спокойное. Облака скопляются в плотные, тяжелые хлопья, расположенные в живописном беспорядке. Постепенно эти хлопья взбухают, количество их уменьшается, но зато увеличивается их объем. И плотность их такова, что они не могут отделиться от горизонта. Но усиливающийся ветер гонит облака вверх, и они понемногу сливаются воедино, темнеют и скоро образуют один грозный слой; порою клуб пара, еще пронизанный лучом света, врывается в этот сероватый покров и вскоре исчезает в его пустой массе. Атмосфера, очевидно, насыщена электричеством: я весь пропитан им; волосы мои становятся дыбом, словно при приближении к электрической машине. Мне кажется, что если бы мои спутники дотронулись до меня в эту минуту, они получили бы сильный удар. В десять часов утра признаки бури становятся еще ощутимее. Мне не хочется еще верить угрозам неба, и все же я не могу не сказать: — Готовится буря!

Профессор хирӗҫ пӗр сӑмах та чӗнмест. Хӑйӗн умӗнче вӗҫӗ-хӗррисӗр океан сарӑлса выртнине курнипе унӑн пӗтӗм ӑш-чикки тулса ҫитнӗ. Вӑл хулпуҫҫисене ҫеҫ турткаласа тӑрать. — Пире ҫил-тӑвӑл кӗтсе тӑрать, — терӗм горизонт ҫинелле кӑтартса. — Ҫак йывӑр пӗлӗтсем тинӗс ҫинелле, ӑна лапчӑтсах хума хатӗрленнӗ пек, хупӑрласа анаҫҫӗ. Таврара шӑплӑх. Ҫил те лӑпланчӗ. Ҫутҫанталӑк тӗлӗрсе кайнӑ пек, сывлӑш хускални те туйӑнмасть. Карса хунӑ парус мачта ҫинче хутлам-хутлам пулса усӑнса тӑрать; мачта вӗҫӗнче эпӗ «Святой Эльмӑн» аташса ҫӳрекен ҫуттине те асӑрхатӑп. Пирӗн сулӑ шӑпах тӑракан тинӗс ҫийӗнче нимӗн шумасӑр чарӑнса тӑчӗ. Эпир малалла каймастпӑр пулсан, парус пире мӗн тума кирлӗ вара? Вӑл вӑйлӑ ҫил тухсан, пире пӗтерме ҫеҫ пултарать. — Паруса антарӑр, — тетӗп эпӗ, — мачтӑна та илмелле, авантарах пулӗ.

Профессор не отвечает. Он в убийственном настроении, в которое его приводит эта безбрежная водная пустыня. Он только пожимает плечами. — Будет гроза, — говорю я, указывая на горизонт. — Тучи нависают над морем, словно собираются раздавить его! Полнейшая тишина. Даже ветер стих. Природа как бы замерла, ни дуновения… Поднятый парус висит складками на мачте, и на ее конце я замечаю уже блуждающий огонек «св.Эльма». Плот застыл на мертвой морской зыби. Но раз мы не плывем, к чему же парус? Ведь это может погубить нас при первом же порыве ветра. — Спустить парус, — говорю я, — убрать мачту! Так будет благоразумнее!

— Ҫук, ҫук! — тесе кӑшкӑрса ячӗ пичче — нимӗнпе те! Ан тив, пире ҫил илсе кайтӑр. Ан тив, тӑвӑл малалла вӗҫтерсе кайтӑр! Пирӗн ҫулӑмӑр хуть те ҫыран хӗрринчи чула ҫапӑнса турпас пулса салантӑр, манӑн ҫыранри чул сӑртсене курмаллах! Ҫакӑн хыҫҫӑнах кӑнтар енче горизонтра пӗлӗт улшӑнчӗ; капланса тӑракан хура пӗлӗтсенчен чӗреслетсе ҫумӑр ҫӑва пуҫларӗ; сывлӑш пӗр тӗлте ҫӑралса кайнипе тепӗр тӗлте сайралса ҫитнипе пӗтӗм вӑйпа шӑвакан сывлӑшран ҫил-тӑвӑл пуҫланса кайрӗ. Вӑл ҫӗр айӗнчи пысӑк хӑвалӑх пур енчен те кӗрлесе вӗрет. Тӗттӗмлене пуҫларӗ. Эпӗ аран-аран тата пӗр-икӗ сӑмах ҫырса хума пултартӑм. Сулӑ ҫӳлелле ҫӗкленет, хумсем ҫинче сикет. Пичче ураран ӳкнӗ. Эпӗ ун патне упаленсе пыратӑп. Вӑл пӗр вӗрен вӗҫӗнчен ярса тытнӑ та, урса кайнӑ ҫанталӑк вылянине пӗтӗм кӑмӑлтанах хавассӑн пӑхса выртать. Ганс вырӑнтан та сикмест. Унӑн ҫилпе варкӑшакан вӑрӑм ҫӳҫӗсен кашни пӗрчи вӗҫӗнчех пӗчӗкҫӗ ҫутӑ хӗлхем ялтӑртатса тӑрать, пичӗ-куҫӗ ҫине ҫутӑ ярӑмланса ӳкнипе унӑн сӑн-сӑпачӗ илемлӗн курӑнса тӑрать. Вӑл урӑхла тумланнӑ авалхи этем евӗрлӗ. Мачта тытӑнса тӑрать-ха. Парус халех ҫурӑлса каяс хӑмпӑ пек хӑпарса тулчӗ. Сулӑ мӗнле хӑвӑртлӑхпа ишсе пынине эпӗ чухласа илме те пултараймастӑп.

— Нет, черт возьми! — кричит дядюшка, — ни за что! Пусть подхватит нас ветер! Пусть мчит нас буря! Должен же я, наконец, увидеть прибрежные скалы, хотя бы наш плот разбился о них в щепки! Не успел еще дядюшка окончить свою тираду, как южная часть горизонта изменила свой вид; грозовые тучи разражаются ливнем; воздух бурно врывается в пустое пространство, образовавшееся от сгущения паров, заполняет его и порождает ураган. Буря исходит из самых недр пещеры. Начинало смеркаться. Мне с трудом удается сделать еще несколько отрывочных заметок. Плот бросает то вверх, то вниз. Ветер сбивает с ног дядюшку. Я подползаю к нему. Он держится за кусок каната и, невидимому, с удовольствием наблюдает игру разбушевавшихся стихий. Ганс не шевельнется. Длинные волосы, развеваемые ветром, окутывают его каменное лицо и придают ему тем более оригинальный вид, что на концах волос загораются искры. Он похож на первобытного человека. Однако мачта еще держится. Парус надувается, как наполненный воздухом пузырь, готовый лопнуть. Плот несется со скоростью, которую я не в состоянии определить, но все же в скорости он уступает грозовой туче: дождевые капли начинают бить прямо по плоту.

— Парус, парус! — тесе кӑшкӑратӑп, аллӑмсемпе ӑна антарма кӑтартатӑп. — Ҫук, — тет мана хирӗҫ пичче. — Nej! — тет Ганс пуҫне ерипен сулса. Ҫав вӑхӑтра горизонт умӗнче вӑйлӑ ҫумӑр шарлатса чӗреслетсе ҫӑвать. Эпир ӑсран кайнӑ пек, тӳрех ун патнелле сулӑпа вӗҫтерсе пыратпӑр. Анчах ҫумӑрӗ пирӗн тӗле ҫитичченех пӗлӗтсем уйӑрӑлса кайрӗҫ, тинӗс шавлама пуҫларӗ, ҫӳлерех тӑракан пӗлӗтсенчен хими вӑйӗсем хусканнипе электричество хӑйӗн хӑрушӑ та илемлӗ вӑййине выляма пуҫларӗ. Ҫав тери нумай ҫиҫӗмсем кукӑр-макӑр йӑлтлатса урлӑ-пирлӗ каҫаҫҫӗ; пӗр вӗҫӗмрен аслати сасси кӗрлесе тӑрать: шыв пӑсне пӗтӗмӗшпех вут ҫулӑмӗ хыпнӑ пекех курӑнать; ҫӳлтен персе анакан пӑр пӗрчисем ҫап-ҫутӑ курӑнса пирӗн инструментсемпе приборсем ҫумне пырса перӗнеҫҫӗ; урса кайнӑ тинӗс хумӗсем вут хыпса ялкӑшнӑ пек курӑнаҫҫӗ. Манӑн куҫӑмсем курми, хӑлхамсем илтми пулчӗҫ. Эпӗ мачтӑран хытӑ тытса пыратӑп, вӑл ҫил пырса тулланипе ҫинҫе хулӑ пекех авӑнать… (Ку тӗлте манӑн ҫул ҫинчи заметкӑсем пит кӗскен ҫырӑнса юлнӑ. Эпӗ хӑш-пӗр кӗскен ҫырса хӑварнисене кӑна тупрӑм, анчах вӗсем кӗске тата паллӑ мар пулин те, ку вӑхӑтра манӑн ӑшӑм мӗнле вӑрканине, эпир мӗн курнине, кайран астуса ҫырнисенчен, тӗрӗсрех ӑнлантарса параҫҫӗ). Августӑн 23-мӗшӗ, вырсарникун. Ӑҫта эпир? Пӗр чарӑнми ишсе ӑҫта пырса ҫитнӗ-ши? Ҫӗр пит хӑрушӑ пулчӗ. Тӑвӑл чарӑнмасть. Ҫанталӑк кӗрлесе тӑнӑ вӑхӑтрах пӗр чарӑнми аслати сасси кӗрлет. Хӑлхасенчен юн каять. Пӗр-пӗринпе пӗр сӑмах та калаҫма май ҫук. Пӗр вӗҫӗмсӗр ҫиҫӗм ҫиҫет. Эпӗ кукӑр-макӑр хуҫкаланакан ҫиҫӗм йӗрӗсене куратӑп, вӗсем пӗрре куҫ хупса иличчен ялтлатса, каллех ҫӳлелле сирпӗнсе, гранит маччана пырса тивеҫҫӗ. Пуҫ тӑрринчи чул тӳпе ишӗлсе анас пулсан, мӗн курмалла? Хӑш-пӗр ҫиҫӗмсем темиҫе пая туратланса саланса каяҫҫӗ, е вутлӑ чӑмӑр ҫаврашки пек курӑнса, бомбӑсем пекех ҫурӑлаҫҫӗ. Мӗнпур хӑлхана илтӗнекен шав текех вӑйланни палӑрмасть. Вӑл халӗ те этем хӑлхи тӳсме пултаракан чи пысӑк виҫене ҫитрӗ. Хура пӗлӗтсем татти-сыпписӗр вутлӑ ҫулӑмпа ялкӑшса тӑраҫҫӗ; электричество пӗр чарӑнми тухса саланать; унта-кунта темӗн чухлӗ шыв юписем сывлӑша ҫурса улӑхса каяҫҫӗ те; кӑпӑкланса каллех аялалла персе анаҫҫӗ. Ӑҫталла ыткӑнатпӑр эпир?.. Пичче сулӑн пӗр вӗҫне тӑсӑлса выртнӑ. Ҫанталӑк вӗриленсе пырать. Эпӗ термометра пӑхатӑп, вӑл (кунта цифра хуралнӑ) градус кӑтартать.

— Парус, парус! — кричу я, делая знаки спустить его. — Нет! — отвечает дядюшка. — Nej, — говорит Ганс, слегка качая головой. Между тем дождь, точно низвергающийся водопад, застилает горизонт. А мы, как безумные, несемся все вперед! Не успевает ливень обрушиться на нас, как тучи разверзаются, вздымаются волны и электричество, скопившееся в высших слоях атмосферы благодаря химическим процессам, начинает свою игру. Молнии рассекают гранитный свод; удары грома следуют один за другим; вся масса паров раскаляется; град, пронизанный ярким светом, ударяется о наши инструменты и приборы, и разбушевавшиеся воды будто полыхают огнем. Глаза мои ослеплены, уши — оглушены. Я должен крепко держаться за мачту, которая гнется, как тростник, от порывов ветра!.. (Тут мои путевые записки становятся весьма неполными. Я могу делать лишь беглые заметки, так сказать, на лету! Но в их немногословности, даже в нечеткости почерка, таится отпечаток чувств, владевших мною в ту пору; и они лучше, чем моя память, передают впечатления тех дней.) Воскресенье, 23 августа. Где мы? Куда унесло нас? Ночь была ужасающая. Ураган не утихает. Мы живем среди рева бури и непрерывных раскатов грома. Из ушей течет кровь. Нельзя обменяться ни единым словом. Молнии сверкают беспрестанно. Я вижу, как зигзаги молний, коснувшись водной поверхности, снова взвиваются вверх, ударяясь о гранитный свод. А что, если свод обрушится? Иной раз молния раскалывается или же принимает форму огненного шара, который разрывается, как бомба. Разгул стихий как будто не возрастает. Он достиг той высшей степени, какую может вынести человеческое ухо. Тучи мечут огни; электричество разряжается, не переставая; тысячи водяных столбов взлетают в воздух и снова падают в вспененные волны. Куда мы несемся?.. Дядюшка лежит, растянувшись во весь рост, на краю плота. Жар усиливается. Я смотрю на термометр, он показывает… (цифра стерта).

Августӑн 24-мӗшӗ, тунтикун. Ҫанталӑк урӑхланасси курӑнмасть. Ҫак ҫирӗп атмосфера пӗрре улшӑнсан, ҫаплах тӑрса юлмӗ-ши? Эпир ывӑннипе вӑйран сулӑна пуҫларӑмӑр, Ганс ҫав-ҫавах. Ҫулӗ пӗр ҫулпах хӗвелтухӑҫнелле пырать. Эпир «Аксель утравӗнчен» сакӑр километр ишсе кайнӑ. Кӑнтӑрла тӗлӗнче ҫил икӗ хут вӑйланчӗ; сулӑ ҫинчи мӗнпур япаласене вӗренсемпе хытӑ ҫыхса хумалла пулчӗ. Эпир хамӑра-хамӑр сулӑ ҫумне ҫыхса лартрӑмӑр. Тинӗс хумӗсем пирӗн пуҫсем урлӑ каҫа-каҫа каяҫҫӗ. Иртнӗ виҫӗ кун хушшинче пирӗн пӗр-пӗринпе пӗр сӑмах та хушса калаҫма май пулмарӗ. Эпир ҫӑвара уҫӑ тутасемпе сиктеркелетпӗр, анчах хӑлха патне пырса каласан та пӗрне-пӗри илтсе ӑнланма пултараймастпӑр. Пичче ман паталла ҫывхарса темӗнле сӑмахсем калать. Вӑл мана:— Эпир пӗтрӗмӗр, — тесе каларӗ пек туйӑнчӗ. Анчах эпӗ ҫапах та пӗтрӗмӗр тенине шанмастӑп. Эпӗ ӑна:— Паруса антарӑр, — тесе ҫырса патӑм.

Понедельник, 24 августа. Буре конца не будет! Отчего бы состоянию этой столь плотной атмосферы, раз изменявшись, не стать окончательным? Мы изнемогаем от усталости, Ганс все тот же. Плот неизменно несется к юго-востоку. Мы находимся на расстоянии свыше двухсот лье от острова Акселя. В полдень ветер крепчает; приходится крепко привязать к плоту все предметы, составляющие наш груз. Мы также привязываем и самих себя. Волны перекатываются через наши головы. За последние три дня нельзя перекинуться ни единым словом. Открываем рот, шевелим губами, но ни одного внятного слова не удается произнести: даже если пробуем говорить в самое ухо, и то ничего не слышим. Дядюшка приближается ко мне, что-то говорит. Мне кажется, он хочет сказать: «Мы погибли!» Однако я не уверен в этом. Я пишу ему: «Спустим парус!»

Вӑл ҫак сӑмахпа килӗшсе паллӑ тӑвать. Сасартӑк сулӑ ҫине вутлӑ шар персе анчӗ. Мачтӑпа парус пӗр самантрах сирпӗнсе тухса, авалхи тӗнчери вӗҫен кайӑк пек сывлӑшалла улӑхса кайрӗҫ. Эпир хӑранипе хытсах кайрӑмӑр. Пӗр ултӑ дюйм хулӑнӑш бомба пек шупка-кӑвакрах ҫап-ҫутӑ шар ерипен пӗр вырӑнтан тепӗр вырӑна пӳске пек кускаласа ҫӳрет, апат-ҫимӗҫ хунӑ михӗсем ҫине сиксе улӑхрӗ, ерипен шуса анчӗ, сиккелесе пычӗ те тар тултарса хунӑ ешчӗке пырса сӗртӗнчӗ. Ах, пӗтетпӗр! Акӑ халех сывлӑшалла сирпӗнсе каятпӑр! Ҫук, хӑрушӑ шар урӑх ҫӗрелле кайрӗ, Ганс патнелле ҫывхарать, вӑл ун ҫине шӑтарас пек тинкерсе пӑхса тӑрать, унтан пичче патнелле шурӗ, унтан пӑрӑнса кайма тӑрӑшса пичче чӗркуҫленсе тӑчӗ: унтан ҫав ҫутӑ шар ман патӑма ҫитрӗ, эпӗ вилнӗ пекех пулса кайрӑм, унӑн ҫуттине вӗрирен чӗтӗресе тӑратӑп; вӑл манӑн ура ҫумӗнчех ҫавӑрӑнкаласа ҫӳрет, эпӗ хамӑн урама туртса илесшӗн, анчах ӑна ниепле те сиктерейместӗп. Сывлӑша озон шӑрши тулчӗ, вӑл карланка, ӳпкесене кӗрет. Эпир сывлӑша та ҫавӑраймастпӑр, антӑхса каятпӑр. Урана мӗншӗн туртса илейместӗп-ха эпӗ? Электричество шарӗ пирӗн сулӑ ҫинчи мӗнпур тимӗр япаласене магнита ҫавӑрчӗ: приборсем, инструментсем, хӗҫпӑшалсем вырӑнӗсенчен куҫса пӗр-пӗрин ҫумне пырса чаклатаҫҫӗ; манӑн пушмакри тимӗр пӑтасем йывӑҫ ҫумӗнчи тимӗр ҫумне хытӑ ҫыпҫӑнса ларчӗҫ. Акӑ мӗн пирки эпӗ урана туртса илейместӗп иккен. Юлашкинчен, шар ҫавӑрӑнкаласа манӑн ура патне ҫитнӗ самантра, эпӗ урана темӗн пекех вӑйпа туртса илме пултартӑм. Ҫав хушӑра шар ялтӑркка ҫутӑпа сирпӗнсе ҫурӑлчӗ те пӗр самантрах пирӗн ҫие вут сирпӗтсе хупласа илчӗ. Унтан лӑпах сӳнчӗ. Эпӗ ҫакна ҫеҫ курса ӗлкӗртӗм: пичче сулӑ ҫинче выртать, Ганс ҫаплах хӑйӗн вырӑнӗнче, сулӑ рулӗ патӗнчех, пӗтӗмпех электричествӑпа авӑрланса, хӑйӗнчен «вут кӑларса тӑрать». Ӑҫталла ишсе каятпӑр-ха эпир? Ӑҫталла?

Он знаком выражает свое согласие. И вдруг огненный шар падает на плот. Мачта и парус мгновенно взлетают а воздух, точно какой-то птеродактиль — фантастическая птица первых веков. Мы цепенеем от ужаса. Шар, бело-лазоревый, величиной с десятидюймовую бомбу, медленно перекатывается с одного места на другое, вскакивает на мешок с провизией, снова тихонько соскальзывает, подпрыгивает, чуть не задевает ящик с порохом. О, ужас! Мы взлетим на воздух! Нет, сверкающий диск катится дальше: приближается к Гансу, который глаз от него не отрывает, затем к дядюшке; тот бросается на колени, чтобы увернуться от него; потом ко мне, мертвенно бледному и дрожащему от нестерпимого блеска и жара; шар вертится около моей ноги; я пытаюсь ногу отдернуть, но это мне не удается. Запах озона наполняет воздух, проникает в гортань и легкие. Мы задыхаемся. Отчего же я не могу отдернуть ногу? Электрический шар намагнитил все железо на плоту: приборы, инструменты, оружие начинают перемещаться и со звоном ударяются друг о друга; гвозди на моих башмаках плотно пристали к железной пластинке, вставленной в дерево. Вот почему я не могу отдернуть ногу! Наконец, с громадным усилием мне удается освободить ногу в то самое мгновение, когда шар в своем вращательном движении подбирается уже к ней… Ах, какой ослепительный свет! Тут шар взрывается! Мы облиты огненными струями! Потом все гаснет. Я успеваю только рассмотреть, что дядюшка лежит на плоту, а Ганс по-прежнему сидит за рулем и «извергает огонь», потому что насквозь пропитан электричеством! Куда мы плывем? Куда?

Августӑн 26-мӗшӗ, ытларикун. Эпӗ нумайччен анӑраса выртнӑ хыҫҫӑн тӑна кӗретӗп, аслатиллӗ ҫиҫӗм ҫаплах чарӑнмасть; ҫиҫӗм ҫӗлен ҫыххи пекех авкаланса ҫиҫет. Нивушлӗ эпир халӗ те тинӗс ҫинчех? Ҫаплах, эпир калама ҫук хӑвӑрт вӗҫнӗ пекех ишсе пыратпӑр. Эпир Англи айӗнчен, Ламанш, Франци, кам пӗлет, тен пӗтӗм Европа айӗнчен те иртсе кайнӑ пулӗ. Каллех кӗрленӗ сасӑ илтӗнет. Тинӗс шывӗ ҫыран хӗрринчи чул сӑртсем ҫумне пырса ҫапӑнса саланать иккен. Анчах апла пулсан…

Вторник, 26 августа. Я прихожу в себя после длительного обморока, гроза продолжается; молнии сверкают, извиваясь, как клубок змей. Неужели мы все еще на море? Да, и несемся с невероятной скоростью! Мы проплыли под Англией, под Ла-Маншем, Францией, а быть может и под всей Европой! Снова слышится гул! Очевидно, волны разбиваются о скалы!.. Но тогда…

Бретань — ватӑ пӑлхавҫӑ. Вӑл революцие е монархие хирӗҫ кӗрешнӗ-и, республика янӑ делегатсемпе е герцогсемпе пэрсене, корольсене хирӗҫ ҫапӑҫнӑ-и, е хут укҫасем кӑларнине, тӑвар налогӗсене хирӗҫ кӗрешнӗ-и, корольшӑн е короле хирӗҫ вӑрҫӑ ҫӗкленӗ-и, — ку пурпӗрех вырӑнти пӑлхавҫӑсем центра хирӗҫ вӑрҫни пулнӑ. Бретанӗн авалхи ҫӗрӗсене юхман пӗвепе танлаштарма юрать: кӳлленсе тӑракан ҫак шыв пачах юхасшӑн пулман; ун ҫийӗн вӗрсе иртекен ҫил ӑна тӑрӑлтарман, пӑтрантарса ҫеҫ хӑварнӑ. Халӑха кашнинчех Париж хускатса янӑ — ҫав хускану король влаҫӗпе е республика ирӗкӗпе пуҫланнӑ-и, — Бретань ку ҫӗнӗ япала пулнине туйнӑ та шӑрчӗсене тӑратнӑ. Канӑҫ парӑр пире! Мӗн кирлӗ сире пиртен?.. Вара айлӑмсенче пурӑнакансем — сенӗк, вӑрманта пурӑнакансем — карабинсем ярса тытнӑ. Калама ҫук хӑрушӑ тӗттӗмлӗх. Питех те тискер ӑссӑрлӑх. Вандея хӑй ҫине ыттисемшӗн алӑ хунӑ, хӑй интересӗсене общество интересӗсенчен мала тӑратнӑ, хӑйӗн паттӑрлӑхне ахалех, пӗр тӗллевсӗр, пӗр ӗмӗтсӗр, пӗр стратегипе тактикӑсӑр хӑравҫӑсен аллине усӑ курма панӑ. Вӑл, хӑйне ҫутӑран пӳлес тесе, ҫӳллӗ хӳме туса лартма хӑтланнӑ; тӗттӗмлӗх чӑнлӑха, ӑса, тивӗҫлӗхе, тӗрӗслӗхе, ирӗклӗхе хирӗҫ хыттӑн, ытла та ухмахла, ҫав вӑхӑтрах питех те чаплӑн кӗрешнӗ. Вандея вӑл — Францие сакӑр ҫул хушши хӑратса тӑни; аркатса тустарнӑ вунтӑватӑ департамент; пушанса юлнӑ уй-хирсем, таптаса пӗтернӗ тырпулсем, ҫунтарса янӑ ялсем, ҫаратнӑ кил-ҫуртсем; вӗлернӗ хӗрарӑмсемпе ача-пӑчасем, улӑм витнӗ ҫурт-йӗрсем ҫийӗн ялкӑшса тӑракан пушар ҫулӑмӗсем, ҫынсен чӗрисене чикекен хӗҫсем, цивилизацие хӑратакан мӗлке, акӑлчансене хӑтаракан маяк — акӑ мӗн пулса тӑнӑ ҫак вӑрҫӑ — хӑйсен тӑван ашшӗсене те ним хӗрхенмесӗр вӗлерекен вӑрҫӑ. Анчах пӗтӗмӗшпе илсен, Бретане хупӑрласа тӑракан тӗттӗме пур еннелле те сирсе яма кирлине кӑтартса тата унӑн сӗм вӑрманӗсен чӑтлӑхне ҫутӑ кӗртес тесе, Вандея Бретане малалла аталантарас ӗҫе тунӑ. Тепӗр чухне ҫав тери хытӑ аркантаракан хаяр ӗҫсем те лайӑххи патне илсе пыма пултараҫҫӗ.

Бретань — это старая бунтовщица. И между тем, в сущности борясь против революции или против монархии, против народных представителей-делегатов или против герцогов и маркизов-губернаторов, против ассигнаций или против соляного налога, кто бы ни были бойцы, Бретань вела все одну и ту же борьбу — борьбу местного духа против центральной власти. Эти старые провинции представляли собой пруд; всякое движение было чуждо этой стоячей воде; дувший на них ветер не освежал, а раздражал их. Каждый раз, когда центр, Париж, давал толчок, все равно, исходил ли этот толчок от королевской или от республиканской власти, был ли он на руку деспотизму или свободе, Бретань, чуя что-то новое, ощетинивалась. Оставьте нас в покое! Чего вам от нас нужно? Равнина хватается за вилы, леса — за карабин. Ужасная темнота. Чудовищное безумие. Это была колоссальная свалка, ссора титанов, бесполезный бунт, все то, от чего в истории осталось только одно слово Вандея — слово громкое, но мрачное. Вандейцы оказались одновременно и рыцарями и дикарями: они наивно вздумали оградить себя против света перилами мрака; невежество оказывало глупое, но в то же время геройское и продолжительное сопротивление истине, справедливости, разуму, свободе. Восьмилетняя резня, разорение четырнадцати департаментов, заброшенные поля, вытоптанные жатвы, сожженные деревни, разграбленные города, разгромленные дома, убитые женщины и дети, зажженные факелы в соломенных крышах, проткнутые шпагами сердца, ужас цивилизации, надежда сэра Вильяма Питта — вот что такое была эта война, эта бессознательная попытка отцеубийства. Вообще же Вандея содействовала делу прогресса, доказав необходимость разорять исконный бретонский мрак и озарить эту чащу яркими лучами света. И исторические катастрофы по-своему могут приносить известную долю пользы.

Килхушшине таврӑнсан, Микинь амӑшӗнчен ыйтрӗ: — Анне, ӑҫталла юхать ҫав Сивӗ Ҫырма? — Юханшывалла, ывӑлӑм, Авоксне шывӗ еннелле. Халь вӑл Циемски тӑвӗ хыҫӗнче тинӗс пекех сарӑлса кайнӑ. Ҫӗнӗ электростанцин турбинисене ҫавӑрать. Пилӗк колхоза ток парать… — Авоксне ӑҫталла юхать? — Даугавӑна. — Даугава инҫе-и? — Инҫе, ывӑлӑм: Шурӑ Кӑмпа вӑрманӗ хыҫӗнче. Микинь шухӑша каять. Унтан вутӑ сарайне каять те хӑма татӑкӗсем илет, пиҫиххирен ҫакнӑ ҫӗҫҫине уҫса каскалама тытӑнать.

Вернувшись во двор, Микинь спрашивает маму: — Куда течёт Студёный Ручей? — К речке, сынок, к речке Авоксне. Она теперь за Циемской горой разлилась, как море… Крутит турбины новой электростанции. Даёт ток нашему колхозу… — А куда течёт Авоксне? — В Даугаву. — А Даугава далеко? — Далеко, сынок: за Бором Белых Грибов. Микинь задумывается. Потом идёт в дровяной сарайчик, выбирает щепку, раскрывает нож, привязанный верёвочкой к поясу, и начинает стругать.

— Каллех пӳрнӳне касатӑн акӑ! — тет ӑна амӑшӗ. — Касмастӑп. Эпӗ пысӑк ӗнтӗ. — Мӗн тума шут тытрӑн-ха эсӗ? — Кимӗ тӑватӑп. Юхса кайтӑр-ха Даугавӑна. Кимме туса пӗтерсен, Микинь ӑна йӑтса ҫырма хӗррине чупать. Каҫма айӗнче пӑтранчӑк шыв кӗрлесе юхать. Шыв Микинь киммине ҫавӑркаласа аяккалла юхтарса каять. Микинь кимӗ хыҫҫӑн вӗҫтерет, анчах кимӗ ҫыран кукӑрӗнче курӑнми пулса куҫран ҫухалать.

Мать говорит ему: — Опять порежешь палец! — Не порежу. Я уже большой. — Что это ты там мастеришь? — Лодку мастерю. Пусть плывёт в Даугаву. Когда лодка готова, Микинь, крепко зажав её в руке, бежит к ручью. Через мостки с шумом хлещет мутный поток. Вода подхватывает лодку Микиня и, завертев её, уносит. Микинь бежит по берегу вслед, но лодка скрывается за поворотом и исчезает из глаз.

Даугавӑна ҫитме инҫе…

Далеко до Даугавы…

Ҫурхи шывсем чакрӗҫ те, Сивӗ Ҫырма каҫмисем каллех курӑнма пуҫларӗҫ. Вырсарникун ирхине ашшӗ Микине каларӗ: — Ывӑлӑм, чӑлана кайса пӑра илсе кил-ха. Хурӑн шывӗ юхтарма кайӑпӑр. Вара вӗсем сукмакпа утрӗҫ. Микинь хулпуҫҫи ҫинче пысӑк пӑра, ашшӗ йывӑҫ витрепе пӗчӗк калак ҫӗклесе пырать. Ашшӗ хурӑна пӑраласа тарӑн шӑтарчӗ, калака ҫӑт ҫапса лартрӗ, вара таса куҫҫулӗ пек хурӑн шывӗ витрене тумласа юхма тытӑнчӗ. Кап… Кап… Микинь пӑхса тӑрать. Хурӑн шывӗ витре тӗпне сарӑлчӗ.

Вешние воды сошли, и снова стали видны мостки через Студёный Ручей. Тёплым воскресным утром отец сказал Микиню: — Сбегай-ка, сынок, в кладовушку да принеси бурав. За берёзовым соком пойдём! И они зашагали по тропинке. Микинь несёт на плече большущий бурав, а отец — деревянное ведро и желобок. Отец глубоко пробуравил берёзу, туго забил желобок, и вот чистой слезой берёзовый сок закапал в ведро. Кап… Кап… Микинь смотрел. Сок покрыл уже всё донышко.

Ашшӗ витрене тайӑлтарчӗ те каларӗ: — Ӗҫ, ывӑлӑм! Вӑй хушакан сӗткен ку — ҫӗрӗн пӗтӗм вӑйӗ пухӑннӑ унта! Микинь кукленсе ларчӗ те сӗткене лӑнкӑртаттарса ӗҫме тытӑнчӗ. Ай-яй пылак! Килӗнче вӑл амӑшне каларӗ: — Халь ӗнтӗ эпӗ питӗ вӑйлӑ пулатӑп! Мана хурӑн вӑй кӗртекен сӗткен пачӗ…

Отец наклонил ведро и сказал: — Пей, сынок! Это напиток силы — в нём вся мощь земли! Микинь присел на корточки и стал пить сок большими глотками. Сладко! Дома он сказал матери: — Теперь я буду очень сильным! Берёзка дала мне напиток силы…

Хурӑн ҫулҫисем сарӑлса ҫитсен, колхоз хирӗсем чӑшӑл шӑтса симӗс калчапа витӗнсен, Микинь амӑшӗпе пахчара ҫӗрулми лартрӗҫ. — Ҫуркунне пӗр ҫӗрулми лартсан, кӗркунне пӗр витре тухать, — тет амӑшӗ. Ҫӗрулми лартса пӗтерсен, амӑшӗ Микинӗн пиҫиххи ҫумӗнче ҫӗҫӗ ҫуккине асӑрхарӗ. Кантри кӑна сулкаланса тӑрать. — Микинь, ӑҫта санӑн ҫӗҫҫӳ? — ыйтать амӑшӗ. — Ҫухатрӑн-им? — Ҫук, ҫухатман, — тет Микинь. — Эпӗ ӑна та лартрӑм. Кӗркунне пӗр витре ҫӗҫӗ ҫитӗнтӗр терӗм…

Когда на берёзе распустились листья, а колхозные поля покрылись нежной, трепетной зеленью, Микинь с матерью сажали на огороде картошку. — Весной посадишь одну картофелину, — говорит мама, — к осени вырастет целая корзина… Но вот посадили всю картошку, и мать заметила, что на ремешке Микиня нет ножика. Болтается одна верёвочка. — Где твой ножик, Микинь? — спрашивает мама.  — Потерял? — Нет, не потерял, — отвечает Микинь.  — Я его посадил. Пусть к осени вырастет целая корзина ножиков…

Чи малтан ҫӗмӗрт ҫеҫкеленчӗ. Сивӗ Ҫырма ҫыранӗ юр ҫунӑ пек шап-шурӑ курӑнать. Пахчари ватӑ чие те чечеке ларчӗ. Ҫамрӑк улмуҫҫисем те, ытти йывӑҫсенчен юласран хӑранӑ пек, васкасах чечекленчӗҫ. Юлашкинчен, чӳрече умӗнчи сирень те кӗрен те шурӑ пӗркенчӗкпе витӗнчӗ. Ҫаран ҫинче тахҫанах лютиксем саррӑн курӑнса лараҫҫӗ, хӑва айӗнче илемлӗ фиалкӑсем именчӗклӗн пуҫӗсене уснӑ. Ҫирӗк айӗнче шурӑ ландышсем пытаннӑ. Пӗтӗм тӗнче чечекре. Микинь куҫкӗски ҫине пӑхрӗ те унӑн сӑмси те ылтӑн тӗслӗ пӑнчӑсемпе витӗннине курчӗ. — Анне! — тет вӑл хаваслӑн. — Пӑх-ха, эпӗ те чечекре!

Первой зацвела черёмуха. Словно снежными сугробами покрылся берег Студёного Ручья. Украсилась цветами и старая вишня в саду. Торопливо расцветали молодые яблоньки, боясь отстать от других деревьев. И наконец, фиолетовым и белым покрывалом оделась сирень под окнами. На лугу давно желтели лютики, под ивами красовались фиалки, застенчиво склоняя свои головки. Под ольхой прятались белые ландыши. Расцвёл весь мир. Микинь смотрит в зеркало и видит, что нос его покрылся золотистыми пятнышками. — Мам! — говорит он радостно.  — Посмотри, я тоже цвету!..

— Ку вӑл сартут, ывӑлӑм! — тет амӑшӗ. — Апла пулсан, халӗ те ҫуркунне-и-ха? Хӑҫан ҫу пуҫланать-ши? — Акӑ сирень чечекӗ тӑкӑнса пӗтет те, вара ҫулла пулать. Микинь ассӑн сывласа илчӗ: — Хӑвӑртрах пӗттӗрччӗ! Ман шыва кӗрес килет! Амӑшӗ салхуллӑн кулса илет. — Эх, ывӑлӑм, ывӑлӑм! — тет вӑл. — Чечекленес вӑхӑт епле хӑвӑрт иртсе кайнине пӗлместӗн-ха эсӗ!

— Это веснушки, сынок! — отвечает мама. — Значит, всё ещё весна? Когда же наконец лето начнётся? — Вот отцветёт сирень, тогда и лето начнётся. Микинь вздыхает. — Скорей бы отцветала!  Я купаться хочу… Мама грустно улыбается. — Сынок, сынок! — говорит она.  — Ты ещё не знаешь, как быстро проходит пора цветения!

— Хӑвӑрт мар ҫав! — терӗ Микинь. — Ман сӑмса ҫӑвӗпех чечекре.

— А вот и не быстро! — откликается Микинь.  — Нос у меня всё лето цветёт!

ЧР Элтеперӗн автобази 10 иномарка туянасшӑн. Ку тӗллевпе 26,5 миллион тенкӗ тӑкаклама хатӗр. Ҫавна май тӳрех 4 аукцион ирттересси пирки пӗлтернӗ. Ултӑ машина – «Киа К5», тӑватӑ машина «Киа Рио» пулмалла. Пурин те комплектацийӗ – комфорт. Ултӑ «Киа К5» туянма 19,2 миллион тенкӗ уйӑрма хатӗр. Тӑватӑ «Киа Рио» машина валли 7,2 миллион тенкӗ сӗнӗҫ. Аукционсем авӑн уйӑхӗн 2-мӗшӗнче иртӗҫ. Ҫӗнтерӳҫӗпе килӗшӳ тусан машинӑсемпе 7 кунра тивӗҫтермелле.

Автобаза Главы ЧР хочет купить 10 иномарок. На эти цели готовы потратить 26,5 млн. рублей. В связи с этим было объявлено о проведении сразу 4 аукционов. Шесть машин должны быть «Киа К5», четыре машины — «Киа Рио». Комплектация для всех — комфорт. На покупку шести «Киа К5» готовы выделить 19,2 миллиона рублей. За четыре машины «Киа Рио» предложат 7,2 миллиона рублей. Аукционы пройдут 2 сентября. После подписания соглашения с победителем, машины должны быть поставлены в течение 7 дней.

Юрис лашапа утӑ пуҫтарать, — кӗреплен сайра та вӑрӑм шӑлӗсем хӗвелпе ҫуталса кӑна пыраҫҫӗ… Вӑл тимӗр пукан ҫинче, ярӑннӑ пек ҫеҫ, ларса пырать… Микинь хӑйӗн пӗчӗк кӗреплипе пуҫтарать. Тураса пуҫтарать, пуҫтарать те утта каллех салатса пӑрахать, унтан каллех тураса пуҫтарать. Анчах кӗреплисем ӑна итлемеҫҫӗ. Ӑҫта пӑхсан та — пур ҫӗрте те утӑ сапаланса выртать. Мӗн тумалла? Микинь калать: — Юрис! Юрис! Эсӗ ҫакӑнтан пуҫтарса кай-ха… Манӑн кӗрепле темшӗн шӑлсӑртарах ҫав!

Юрис ездит по покосу на конных граблях, только частые, длинные зубья сверкают на солнце… Он сидит высоко, на железном кресле, будто катается. Микинь работает своими маленькими граблями. Сгребает, сгребает, разбрасывает сено во все стороны и потом снова сгребает. А грабли не слушаются его. Куда ни взглянешь — всюду неубранные валы сена. Что делать? Микинь говорит: — Юрис! Юрис! Прокатись-ка ты тут на своих конных… У моих граблей что-то зубьев не хватает!

Чи лайӑх уйра тулӑ выртнӑ. Вӑл тулӑ пек те мар, ӑҫта пучаххи, ӑҫта туни, пӗлме те ҫук, пӗтӗмпех арканса пӗтнӗ. Комбайнер бригадиртан ыйтать: — Мӗн ку сан, тулӑ-и е сурӑх тирӗ-и? Ӑҫтан пуҫламалла кӑна? — Кирек мӗн пулсан та, — тет Микинӗн ашшӗ кӑмӑлсӑрланса, — анчах хирӗҫле ҫулма лекет. Ҫапла турӗҫ те. Комбайнер, асапланчӗ пулин те, выртнӑ тулла тап-таса ҫулса тухрӗҫ. Шӑматкун амӑшӗ Микине парикмахерскине илсе кайрӗ. Микинӗн тулӑ тӗслӗ ҫӳҫ пайӑркисем тӑраткаланса тӑраҫҫӗ. Пысӑк ӗҫе тытӑннине пула Микинӗн эрнипех ҫӳҫне турама вӑхӑт пулман. — Санӑн, Микинь, ҫӳҫӳ — ҫӳҫ мар, сурӑх ҫӑмӗ, — терӗ ӑна парикмахер, — таҫтан пуҫламалла кӑна.

На лучшем поле полегла пшеница. Она даже не походит на пшеницу — не поймёшь, где колосья, где стебли, всё перепуталось. Комбайнер спрашивает бригадира: — Что это у тебя такое, пшеница или овчина? С какого края подступиться, не знаю! — Овчина не овчина, — говорит отец Микиня недовольно, — а придётся косить против шерсти. Так и сделали. И начисто скосили полёгшую пшеницу, хотя комбайнер и помучился. В субботу мама отвела Микиня в парикмахерскую. Взъерошенные пшеничного цвета вихры Микиня торчали во все стороны. Ему, занятому большими делами, некогда было и причесаться всю эту неделю. Парикмахер сказал: — У тебя, Микинь, волосы не волосы, а овчина, не знаю, с какого боку и подступиться…

Микинь тӗкӗр ҫине пӑхса илчӗ. — Хирӗҫле ҫулма лекет! — терӗ вӑл кӑмӑлсӑрланса. Парикмахер ҫавӑн пек турӗ те. Микинӗн пуҫне яп-яка туса ячӗ.

Микинь посмотрел в зеркало. — Придётся косить против шерсти! — сказал он недовольно. Парикмахер так и сделал. И начисто выкосил голову Микиня.

Вӑрман шавлать. Чӑтлӑхра темӗнле мӗлкесем шӑваҫҫӗ. Унта тӗрлӗ тискер кайӑксем пурӑнаҫҫӗ. Ҫӳлевӗҫсемпе кашкӑрсем те пур. Микинь алри пеккине хыттӑн чӑмӑртать. Алӑра мӗн те пулин пулсан, чуна та канлӗрех. Унсӑр пуҫне тата пекӗ кӑмпа касса пӑхма та кирлӗ. Тепӗр чухне пекӗсӗр кӑмпа мӗнлине пӗлме те хӗн, хумалла-и ӑна карҫинккана е хумалла мар-и? Акӑ илес ҫак хӑмӑр та пысӑк, ҫутӑ кӑмпанах, ҫурмаран кассан та — ӑшӗ пӗтӗмпех хуртлӑ… Ах, епле ултавҫӑ! Шел! Кун пек пысӑк кӑмпана хӑть ватӑ Мартыньӑн пуҫне тӑхӑнтарт… Пӗр кӑмпапах ҫур карҫинкка пулса ларӗччӗ.

Бор глухо шумит. В зарослях ходят какие-то тени. Там живут разные звери. Даже рыси и волки. Микинь крепко сжимает в руке раскрытый нож. На душе спокойнее, когда в руках оружие. Кроме того, нож нужен, чтобы подрезать боровики. Без ножа про иной гриб и не узнаешь, какой он, стоит ли класть его в корзинку! Взять хотя бы этот — коричневый, большой, блестящий, а перерезал пополам — всё нутро червивое… Ах, какой обманщик! Жалко! Такой большой гриб — шляпку его хоть на голову старому Мартыню надевай… Сразу на полкорзины бы.

Чи хитре хыр кӑмписем мӑк ӑшне пытанса ларнӑ-мӗн. Симӗс мӑкпа витӗнсе, пӗр купа пухӑнса ларнӑ та тем ҫинчен калаҫаҫҫӗ. Микинь симӗс тутӑра ҫӗклет те ҫавӑнтах пӗр кӑмпа тупать, унтан акӑ иккӗмӗшне, виҫҫӗмӗшне… тупать. Вӑл вӗсен шурӑ тунисене пекӗпе тӑпраран тасата-тасата: — Эх эс, хыр-хыр кӑмпи! Ма ларан курӑнми… Сӗм-сӗм вӑрман, сӗм вӑрман, Шурӑ-шурӑ шур кӑмпа! — тесе юрлать.

Самые красивые, боровички, попрятались во мху. Уселись в кучку, сговариваются о чём-то и укрыли коричневые головки зелёным моховым платком. Микинь поднимает край мохнатого платка — и сразу находит один гриб, и второй, и третий… Он очищает ножом их белые ножки от земли и поёт песенку: — Ах ты, бор-боровик! Боровик — белый гриб… Тёмный-тёмный-тёмный бор. Белый-белый-белый гриб!

Ачасем ҫурални – кашни ҫемье пурнӑҫӗнчи калама ҫук пӗлтерӗшлӗ те савӑнӑҫлӑ самант. Ҫемьере харӑсах икӗ пӗчӗк ача хушӑнсан вара телейӗ те, ачасене ӳстернӗ мӗнпур самант та икӗ хут пысӑкрах. Паян, авӑнӑн 13-мӗшӗнче, Шупашкар хулин Мускав район администрацийӗн ЗАГС пайӗнче ҫулталӑк пуҫланнӑранпа черетлӗ, 19-мӗш йӗкӗреш регистрациленӗ. 2022 ҫулхи авӑнӑн 1-мӗшӗнче Н. ҫемье «Пепкелӗх центрӗнче» икӗ хут телейлӗрех пулса тӑнӑ. Вӗсен пӗрремӗш пепкисем — икӗ арҫын ача — Элекҫейпе Тимахви ҫуралнӑ. ЗАГС пайӗнче ӗҫлекенсем телейлӗ ашшӗ-амӑшне харӑсах икӗ пӗчӗк ача ҫуралнӑ ятпа саламласа вӗсене пурнӑҫри пӗрремӗш патшалӑх хучӗсене – ҫуралнине ӗнентерекен хутсене – пачӗҫ, юлашкинчен вӗсене ырлӑх-сывлӑх, телей тата юрату сунчӗҫ.

Рождение детей – невероятно важный и радостный момент в жизни каждой семьи. Когда в семье появляется сразу два малыша, то и счастье, и все моменты, связанные с воспитанием детей умножаются на два. Сегодня, 13 сентября, в отделе ЗАГС администрации Московского района г. Чебоксары зарегистрировали очередную, 19-ую пару двойняшек с начала года. 1 сентября 2022 года в стенах БУ «Президентского перинатального центра» супруги Н. стали вдвойне счастливее. У них на свет появились первенцы, - два мальчика Алексей и Тимофей. Сотрудники отдела ЗАГС поздравили счастливых родителей с рождением сразу двух малышей и вручили первые в их жизни государственные документы – свидетельства о рождении, напоследок пожелав им здоровья, благополучия, счастья и любви.

Пӗррехинче Петрик юханшыв ҫыранӗнчи сӑрт ҫинче пӗчченех ларатчӗ. Хӗвел аннӑ, таврара шӑпах, яла таврӑнакан кӗтӳ макӑрашни-ҫухӑрашни ҫеҫ, инҫетререх пулнӑ пирки, кунта хуллентереххӗн илтӗннӗ. Ача халӗ кӑна шӑхличӗ каласа ывӑннӑ та, ҫуллахи каҫ лӑпкӑлӑхӗпе тӗлӗрсе, курӑк ҫинче выртать. Вӑл пӗр самантлӑха ҫеҫ манӑҫа кайнӑччӗ, тахӑшӗн ҫӑмӑл утти ӑна вӑратса ячӗ. Вӑл кӑмӑлсӑррӑн чавси ҫине ҫӗкленчӗ те пӗр вӑхӑт тимлесе итлерӗ. Ура сасси ҫӳллӗ ҫыран ҫывӑхне пырса чарӑнчӗ. Ку ҫын утти иккенне вӑл палласа илеймерӗ. — Ача-а! — илтрӗ вӑл сасартӑк хӗрача сассине. — Пӗлместӗн-и, кам кунта халь кӑна шӑхличӗ каларӗ? Хӑй пӗччен ларнӑ ҫӗре кам та пулин пырса кансӗрленине суккӑр ача юратман. Ҫавӑнпа ӗнтӗ вӑл ҫак ыйтӑва хирӗҫ кӑмӑллах мар сасӑпа ответлерӗ: — Эпӗ каларӑм…

Однажды Петрик был один на холмике над рекой. Солнце садилось, в воздухе стояла тишина, только мычание возвращавшегося в деревню стада долетало сюда, смягченное расстоянием. Мальчик только что перестал играть и откинулся на траву, отдаваясь полудремотной истоме летнего вечера. Он забылся на минуту, как вдруг чьи-то легкие шаги вывели его из дремоты. Он с неудовольствием приподнялся на локоть и прислушался. Шаги остановились у подножия холмика. Походка была ему незнакома. — Мальчик! — услышал он вдруг возглас детского голоса.  — Не знаешь ли, кто это тут сейчас играл? Слепой не любил, когда нарушали его одиночество. Поэтому он ответил на вопрос не особенно любезным тоном: — Это я играл…

Тӗлӗннипе ҫӑмӑллӑн ахлатнӑ сасӑ суккӑр каланине хирӗҫ панӑ ответ пулчӗ, вара хӗрача сасси ҫав самантрах уҫӑ кӑмӑлпа ҫапла хушса хучӗ: — Мӗн тери аван! Суккӑр чӗнмерӗ. — Эсӗ ма каймастӑн? — ыйтрӗ вӑл, хӑйпе калаҫакан хӗрача ӑнсӑртран ҫулӑхнӑскер, халӗ те ҫав вырӑнтах тӑнине туйса. — Мӗншӗн эсӗ мана хӑвалатӑн? — ыйтрӗ хӗрача, хӑйӗн таса та уҫӑ кӑмӑллӑ сассипе. Хӗрачан ҫак лӑпкӑн янӑракан сассине илтме суккӑра кӑмӑллӑ пулчӗ; ҫапла пулин те вӑл малтанхи пекех сиввӗн тавӑрчӗ: — Ман патӑма килнине юратмастӑп эп… Хӗрача кулса ячӗ. — Ак тата!.. Курӑр-халӗ! Мӗн вара, пӗтӗм ҫӗр санӑн-им, кама та пулин ун ҫийӗн ҫӳреме чарасшӑн-и эс? — Кунта ман патӑма ҫӳреме анне никама та ирӗк паман.

Легкий удивленный возглас был ответом на это заявление, и тотчас же голос девочки прибавил тоном простодушного одобрения: — Вот здорово! Слепой промолчал. — Что же вы не уходите? — спросил он затем, слыша, что непрошеная собеседница продолжает стоять на месте. — Зачем же ты меня гонишь? — спросила девочка своим чистым и простодушно-удивленным голосом. Звуки этого спокойного детского голоса приятно действовали на слух слепого; тем не менее он ответил в прежнем тоне: — Я не люблю, когда ко мне приходят… Девочка засмеялась. — Вот еще!.. Смотрите-ка! Разве вся земля твоя и ты можешь кому-нибудь запретить ходить по земле? — Мама приказала всем, чтобы сюда ко мне не ходили.

— Аннӳ? — ыйтрӗ хӗрача, кӑшт шухӑшласа тӑнӑ хыҫҫӑн. — Анчах манӑн анне мана шыв хӗрринче ҫӳреме ирӗк пачӗ… Ача, хӑйне пурте пӑхӑннине туйса тӑнипе иртӗхнӗскер, кунашкал ҫине тӑрсах хирӗҫленине хӑнӑхман. Унӑн сӑн-питӗнче вӑл сасартӑк тарӑхни палӑрчӗ; вӑл кӑшт ҫӗкленчӗ те пӑлхансах, хӑвӑрт-хӑвӑрт калама пуҫларӗ: — Кайӑр, кайӑр, кайӑр!.. Ку хирӗҫӳ мӗнпе вӗҫленӗ пулӗччӗ-ши, паллӑ мар, анчах ҫак самантра, ачана чей ӗҫме чӗнсе, Иохим кӑшкӑрни илтӗнчӗ. Ача васкасах сӑрт ҫамкинчен чупса анчӗ. — Ах, мӗнле йӗрӗнмелле ача! — илтрӗ вӑл хӑй хыҫӗнче чунтанах кӳренсе ӳпкеленине.

— Мама? — переспросила задумчиво девочка.  — А моя мама позволила мне ходить над рекой… Мальчик, несколько избалованный всеобщею уступчивостью, не привык к таким настойчивым возражениям. Вспышка гнева прошла по его лицу нервною волной; он приподнялся и заговорил быстро и возбужденно: — Уйдите, уйдите, уйдите!.. Неизвестно, чем кончилась бы эта сцена, но в это время от усадьбы послышался голос Иохима, звавшего мальчика к чаю. Мальчик быстро сбежал с холмика. — Ах, какой гадкий мальчик! — услышал он за собою искренне негодующее замечание.

Пӑлхавлӑ кӑмӑлсӑрлӑхпа ӗсӗклесе юлашки сасӑсем чӗтренсен, Анна Михайловна ывӑлӗн сӑн-пичӗ ҫине пӑхрӗ те, ӑна ҫутҫанталӑкӑн чуна ҫӗклентерекен ытла та уҫӑмлӑ вӑйне пула халран кайнӑ ачи ҫыран хӗрринче выртнӑ чухнехи пӗр хӗвеллӗ кун аса килчӗ. Анчах ывӑлӗн сӑнӗ ҫапла улшӑннине пӗр вӑл ҫеҫ асӑрхарӗ. Гостинӑйра калаҫу, шӑв-шав пуҫланчӗ. Ставрученко ашшӗ Макҫӑма тем калать, хавхаланса-хумханса кайнӑ ҫамрӑксем музыкант аллине чӑмӑртаҫҫӗ, унӑн малашнехи артистла пысӑк пуласлӑхӗ ҫинчен калаҫаҫҫӗ. — Ку чӑн та тӗрӗс! — ҫирӗплетрӗ Ставрученкӑн аслӑ ывӑлӗ. — Халӑх кӗввин чӑн-чӑн паха уйрӑмлӑхне тӗлӗнмелле лайӑх ӑнланса илме пултарнӑ эсир. Вӑл сирӗн чӗрере, ӑна эсир вӗҫне ҫитиех алла илнӗ. Анчах, калӑр-ха тархасшӑн, малтан эсир мӗнле пьеса каларӑр? Петр Итали музыкине асӑнчӗ. — Эпӗ те ҫаплах шухӑшларӑм, — тавӑрчӗ ҫамрӑк ҫын. — Эпӗ ӑна кӑштах пӗлетӗп… Сирӗн тӗлӗнмелле хӑвӑра евӗр ӑсталӑх… Нумайӑшӗ вӑл пьесӑна сиртен те лайӑхрах калаҫҫӗ, анчах эсир каланӑ пек ку таранччен никам та каламан-ха. Ку… Итали музыкин чӗлхинчен малоросси чӗлхине куҫарнӑ евӗрлӗрех пулса тухать. Тӗрӗс меслетпе вӗренни ҫеҫ кирлӗ сире, вара… Суккӑр тимлӗн итлет. Хӑй пирки ҫапла шавлӑн калаҫнине вӑл пуҫласа илтет, унӑн чӗринче хӑйӗн вӑйне туйса илнӗ мӑнаҫлӑх ҫуралса ҫӗкленет. Халӗ кӑна нихҫанхи пек те мар кӑмӑла пӑсса асаплантарнӑ ҫак сасӑсем нивушлӗ ыттисене ҫапла хумхантарма пултараҫҫӗ-ши? Апла эппин, вӑл та пурнӑҫра мӗн те пулин тума пултарать. Вӑл, аллисене халӗ те клавишсем ҫинчен илмесӗр, хӑйӗн пуканӗ ҫинче ларать, калаҫу шӑв-шавӗ витӗр тахӑшӗ хӑйӗн аллисене вӗри алӑсемпе сӗртӗннине туйрӗ. Ку — Эвелина ун патне пынӑ та, унӑн пӳрнисене вӑрттӑн чӑмӑртаса ҫав териех савӑнӑҫлӑн пӑшӑлтатать:

Когда последние ноты дрогнули смутным недовольством и жалобой, Анна Михайловна, взглянув в лицо сына, увидала на нем выражение, которое показалось ей знакомым: в ее памяти встал солнечный день давней весны, когда ее ребенок лежал на берегу реки, подавленный слишком яркими впечатлениями от возбуждающей весенней природы. Но это выражение заметила только она. В гостиной поднялся шумный говор. Ставрученко-отец что-то громко кричал Максиму, молодые люди, еще взволнованные и возбужденные, пожимали руки музыканта, предсказывали ему широкую известность артиста. — Да, это верно! — подтвердил старший брат.  — Вам удалось усвоить самый характер народной мелодии. Вы сжились о нею и овладели ею в совершенстве. Но скажите, пожалуйста, какую это пьесу играли вы вначале? Петр назвал итальянскую пьесу. — Я так и думал, — ответил молодой человек.  — Мне она несколько знакома… У вас удивительно своеобразная манера. Многие играют лучше вашего, но так, как вы, ее не исполнял еще никто. Это… Как будто перевод с итальянского музыкального языка на малорусский. Вам нужна серьезная школа, и тогда… Слепой слушал внимательно. Впервые еще он стал центром оживленных разговоров, и в его душе зарождалось гордое сознание своей силы. Неужели эти звуки, доставившие ему на этот раз столько неудовлетворенности и страдания, как еще никогда в жизни, могут производить на других такое действие? Итак, он может тоже что-нибудь сделать в жизни. Он сидел на своем стуле, с рукой, еще вытянутой на клавиатуре, и под шум разговоров внезапно почувствовал на этой руке чье-то горячее прикосновение. Это Эвелина подошла к нему и, незаметно сжимая его пальцы, прошептала с радостным возбуждением:

— Илтрӗн-и эс? Санӑн та хӑвна кура ӗҫ пулать. Пирӗнпе пуринпе те эсӗ мӗн туса хума пултарнине сан хӑвӑн курас пулсан, хӑвӑн пӗлес пулсанччӗ… Суккӑр шартах сикрӗ те тӳрленсе ларчӗ. Ҫак кӗске сценӑна амӑшӗсӗр пуҫне никам та асӑрхамарӗ. Унӑн пичӗсем, ҫамрӑк юратӑвӑн пӗрремӗш чуптӑвуне туйнӑ пек, сасартӑках ҫиҫсе-хӗмленсе илчӗҫ. Суккӑр ҫав-ҫавах хӑй вырӑнӗнче ларать. Вӑл хӑйне ҫӗнӗ телей хумӗ пырса ҫапнӑ туйӑмпа кӗрешет, тен тата, таҫтан пуҫ миминчен тӗлсӗр-паллӑсӑр йывӑр пӗлӗт евӗр ҫӗкленекен аслатиллӗ тӑвӑла та туять пулӗ…

— Ты слышал? У тебя тоже будет своя работа. Если бы ты видел, если бы ты знал, что ты можешь сделать со всеми нами… Слепой вздрогнул и выпрямился. Никто не заметил этой короткой сцены, кроме матери. Ее лицо вспыхнуло, как будто это ей был дан первый поцелуй молодой любви. Слепой все сидел на том же месте. Он боролся с нахлынувшими на него впечатлениями нового счастья, а может быть, ощущал также приближение грозы, которая вставала уже бесформенною и тяжелою тучей откуда-то из глубины мозга.

Хисеплӗ ентешсем! Юпан 23-мӗшӗнче эпир чӑваш халӑхӗн ҫутта кӑларуҫине, чӑваш алфавитне йӗркеленӗ, чӑваш ҫырулӑхне туса хунӑ, тӗнчипе паллӑ культура деятельне Иван Яковлевич Яковлева асӑнатпӑр. Кашни халӑхӑн мухтавлӑ ҫыннисем пур, вӗсен ячӗсем историре тарӑн йӗр хӑварнӑ, ӗмӗртен ӗмӗре мӑнаҫлӑн янӑраҫҫӗ. Иван Яковлевич Яковлев тата унӑн чаплӑ ӗҫӗсем чӑваш халӑхӗшӗн вилӗмсӗр пулса тӑчӗҫ. Иван Яковлев чӑваш халӑхне панӑ халалӗ ӑслӑ шухӑшсемпе пуян, вӗсем ҫитӗнекен ӑрӑва тивӗҫлӗ воспитани парас тӗлӗшпе пысӑк пӗлтерӗшлӗ. Халал кӑмӑл-сипет пахалӑхӗсене, ӗҫе хисеплеме, тӑван сӑмаха юратма вӗрентет. Эпир ҫутта кӑларуҫӑ вӗрентнисене яланах асра тытӑпӑр, вӑл хӑварнӑ педагогика еткерлӗхне упрӑпӑр, хисеплӗпӗр. Чӑваш Республикин Пуҫлӑхӗ Олег Николаев.

Уважаемые соотечественники! 23 октября мы отмечаем День памяти выдающегося деятеля культуры и просветителя чувашского народа, составителя чувашского алфавита, создателя современной чувашской письменности Ивана Яковлевича Яковлева. У каждого народа есть великие люди, чьи имена оставили след в истории и продолжают гордо звучать в веках. Имя Ивана Яковлева и его выдающиеся труды стали для чувашского народа бессмертными. Духовное завещание Ивана Яковлева чувашскому народу наполнено мудрыми наставлениями, которые имеют колоссальное значение для воспитания подрастающего поколения. В их основе – фундаментальные нравственные ценности, уважительное отношение к труду и любовь к родному слову. Мы всегда будем помнить, беречь, чтить педагогическое наследие просветителя. Глава Чувашской Республики Олег Николаев.

Теплоход Суэц каналӗ патне пырса ҫитрӗ, кунта та вара пӗр чӑрмав сиксе тухрӗ. Умра кӗтмен ҫӗртен икӗ ют ҫӗршыв карапӗ чарӑннӑ. Ирӗксӗрех вара «Ставрополӗн» те чарӑнса тӑмалла пулчӗ. Суэц каналӗ сарлаках мар, кунта пысӑк карапсем ниепле те пӗр-пӗринчен иртсе кайма пултараймаҫҫӗ. Теплоход чарӑнсанах палуба ҫинче хаяррӑн ҫухӑрнӑ сасӑ илтӗнсе кайрӗ. Кӑна Рави кӑшкӑрать иккен. Вӑл читлӗхре унталла та кунталла чупкалать, хоботне сылтӑм енчен те, сулахай енчен те тулалла кӑларкаласа пӑхать. Палуба ҫине Инди ҫыннисем чупса ҫитрӗҫ. Рао тухтӑр читлӗхе кӗчӗ те слон ҫурине лӑплантарма хӑтланчӗ, Рави ҫапах та ҫухӑрма пӑрахмарӗ, хӑйне такам пусма тӑнӑ пекех ҫухӑрать. Акӑ каллех малта тӑракан пӑрахутсем те, вӗсем хыҫҫӑн «Ставрополь» те тапранса кайрӗҫ. Рави ҫавӑнтах ҫухӑрма пӑрахрӗ те ним те пулман пек утӑ ҫиме пуҫларӗ. Пӗр ик-виҫ сехетрен теплоходӑн каллех чарӑнса тӑмалла пулчӗ, Рави вара ҫавӑнтах ҫухӑрма тапратрӗ.

Теплоход подошёл к Суэцкому каналу, и тут произошла заминка. Впереди неожиданно остановились два иностранных корабля. Пришлось остановиться и «Ставрополю». Суэцкий канал неширок, никак не разойтись здесь нескольким большим судам. Но только стал теплоход — на палубе раздался пронзительный крик. Это кричал Рави. Он метался по клетке, высовывая хобот то слева, то справа. Прибежали на палубу индийцы. Доктор Рао вошёл в клетку к слонёнку, попытался успокоить его, Рави продолжал орать так, словно его режут. Но вот стоявшие впереди пароходы, а за ними и «Ставрополь» снова двинулись вперёд. Рави сразу же перестал кричать и как ни в чём не бывало принялся жевать сено. Через несколько часов теплоходу опять пришлось остановиться, и тотчас же Рави начал кричать ещё громче прежнего.

— Равие мӗн пулчӗ-ши? Чирлемерӗ-ши вӑл? — тесе пӑшӑрханма пуҫларӗ Рао тухтӑр. «Ставрополь» каналран тухса ҫитсен, Порт-Саидре карапсем чарӑнса тӑракан пӗр вырӑна якорь ярсассӑн, каллех Рави ҫухӑрни илтӗнсе кайрӗ. Вӑл пӗр вӗҫӗмрен темиҫе сехет хушши ҫухӑрчӗ, такама чӗннӗ пек хурлӑхлӑн ҫухӑрчӗ, ҫав хушӑрах тата хоботне ҫыран еннелле кӑнтаркаларӗ. Ҫакӑнта тин вара Рави мӗншӗн ҫухӑрнине пурте ӑнланса илчӗҫ. Теплоход чарӑнса тӑрсассӑн, кашни хутӗнчех Рави ҫапла шутланӑ: «Ҫул ҫӳресе пӗтертӗмӗр ӗнтӗ!» — тенӗ, ҫавӑнпа та ҫӗр ҫинелле анасшӑн пулнӑ-мӗн. Тинӗспеле инҫетелле ҫул ҫӳрени Равие йӑлӑхтарсах ҫитернӗ-мӗн!

— Что случилось с Рави? Уж не заболел ли он? — забеспокоился доктор Рао. Когда «Ставрополь» вышел из канала и бросил якорь у одного из причалов Порт-Саида, снова раздался крик Рави. Он кричал несколько часов кряду, кричал жалобно и призывно и при этом протягивал свой хобот в сторону земли. Только тут все поняли, почему кричал Рави. Он принимал каждую остановку теплохода за окончание путешествия и просился на землю. Надоела Рави дальняя морская дорога!

Одессӑри портра слонсем пӗр-пӗринчен уйрӑлчӗҫ. Вьетнамран килекен слонӗсем Бак Заппала Вой Кай Лон тавар турттармалли поездпала инҫетри хуласене кайрӗҫ. Индирен килнӗ слон ҫурисен инҫете каймалла мар. Икӗ грузовик Равипе Шашие хула урамӗсем тӑрӑх илсе кайрӗ те зоопарк хапхинчен пырса кӗрсен, слон карти патӗнче чарӑнса тӑчӗ. Зоопарк директорӗ Харитон Харитонович тӗлӗнсе кайрӗ: — Пит пӗчӗкскерсем-ҫке! — терӗ… хӑй ҫапах та васкасах хӑпартмалли кран яма ыйтрӗ. Равипе Шаши пӗчӗк пулин те, вӗсем ҫапах та ахаль ача-пӑча пек мар, слон ҫурисем вӗт-ха. Хӑпартмалли крансӑр ниепле те антарма пултарас ҫук! Ятарласа хӑпартмалли кран лартнӑ машина пырса ҫитрӗ. Читлӗхсене грузовиксем ҫинчен антарчӗҫ. Нумай хушӑ ҫул ҫӳренӗ хыҫҫӑн Равипе Шаши аранах ҫӗр ҫине ура ярса пусрӗҫ. Вӗсем хӑйсене хӑйсем те шанмасӑр, урисемпе тӗрексӗррӗн пускаласа, хурҫӑ юпасемпе картланӑ слон площадки патнелле сӗнкӗлтетрӗҫ, ҫакӑнта вара карта ӑшӗнче пысӑк слон ами тӑнине курчӗҫ.

В Одесском порту слоны расстались. На товарном поезде уехали в дальние города слоны Бак Зап и Вой Кай Лон. У индийских слонят дорога близкая. Два грузовика провезли Рави и Шаши по улицам города и, въехав в ворота зоопарка, остановились около слоновника. — Какие малыши! — удивился директор зоопарка Харитон Харитонович и поспешил вызвать подъёмный кран. Хоть и малы Рави и Шаши, всё же они не просто дети, а слонята. Без подъёмного крана не обойтись! Приехала машина с подъёмным краном. Клетки сняли с грузовиков. Впервые после долгого путешествия Рави и Шаши ступили на землю. Неуверенной, шатающейся походкой направились они к огороженной стальными балками слоновьей площадке и тут увидели за оградой большую слониху.

— Паллашӑр, ку пирӗн Дели пулать, — терӗ Харитон Харитонович слон ҫурисене. — Вӑл та халь ачарах-ха, вунӑ ҫулхи ҫеҫ-ха. Слон ҫурисем Дели ҫине пӑхрӗҫ: ачи те вара! Пӳрт ҫӳллӗш пулать, хӑй тата виҫӗ тонна туртать пулӗ ӗнтӗ. Равипе Шашие юнашар ларакан икӗ йывӑҫ ҫумне кӑкарчӗҫ. Слон ҫурисем хобочӗсене Дели еннелле тӑсрӗҫ, Равийӗ Дели патнерех пырса тӑма та хӑтланчӗ. Анчах ҫӗнӗ кӳрши халь килсе ҫитнисемпе паллашасшӑн та мар иккен. Вӑл тем пӑшӑрханма тапратрӗ, мӗкӗрме тытӑнчӗ те слон ҫурисене ҫапма хӑтланса, сӑнчӑрӗнчен вӗҫерӗнсе каяс пекех вӗсем патнелле ыткӑнчӗ. Ашкӑнма тапратнӑ Делие слон ҫурисенчен аяккарах — площадкӑн сулахай енчи кӗтессине кайса тӑратмалла пулчӗ. Хурланнӑ слон ҫурисем ӗнтӗ Дели еннелле пӑхма пӑрахрӗҫ. Рави хӑй хоботне Шашин мӑйӗ ҫине хучӗ те кӑшт-кашт кӑна хура шӑрт пӗрчисем ӳссе тухнӑ ҫурӑмӗнчен ачашлама тытӑнчӗ.

— Знакомьтесь, это наша Дели, — сказал Харитон Харитонович слонятам. Она тоже ещё ребёнок, ей всего десять лет. Посмотрели слонята на Дели: ну и ребёнок! Ростом с целый дом и весит, наверно, тонны три! Рави и Шаши привязали к двум рядом стоявшим деревьям. Слонята потянулись к Дели хоботами, а Рави даже попытался подойти к ней поближе. Но оказалось, что новая соседка и знаться не желает с приезжими. Она заволновалась, затрубила и рванулась с цепи, пытаясь ударить слонят. Пришлось отвести разбушевавшуюся Дели подальше от малышей, в левый угол площадки. Обиженные слонята уже не смотрели на Дели. Рави положил хобот на шею Шаши и ласково гладил её поросшую редкими чёрными щетинками спину.

Ҫын кӑмӑлӗ, ӗҫлес хӑвачӗ пуринчен ытла ун сывлӑхӗ мӗнле пулнинчен килет. Тӗрӗс канни, отпуска, канмалли кунсене лайӑх ирттерни ҫын сывлӑхӗн никӗсӗ пулса тӑрать. Ҫак сӑмах чи малтан уҫӑ сывлӑш курман хула ҫыннисене тивет. Вӗсен май пур таран уҫӑ сывлӑшра пулма тӑрӑшмалла. Походсем, йӗлтӗрпе ярӑнни, спорт вӑййисем — организма пиҫӗхтерсе ҫирӗплетме кирлӗ комплекс. Похода ҫӳремелли ҫи-пуҫ ҫӑмӑл та ансат пулмалла. Хӑвӑнпа пӗрле чи кирлӗ япаласене ҫеҫ илмелле. Пӗтӗм группӑна кирлӗ хатӗрсене — палаткӑсене, пӗрремӗш пулӑшу аптекисене, карттӑсене, компас, спорт хатӗрӗсене — йӑтма пурне те пайласа памалла. Палаткӑна ҫын ҫӳремен вырӑна, никама та кансӗрлемен ҫӗре лартмалла. Кӑвайт чӗртнӗ чухне хӑрушсӑрлӑх йӗркисене тытса пымалла. Пысӑк йывӑҫсен ҫывӑхӗнче, тивсе кайма пултаракан ҫӗрте вӑрманта вут хумаҫҫӗ. Лагерь площадкинчен кайнӑ чухне кӑвайт вырӑнне ҫеремпе тата тӑпрапа витсе хӑвармалла. Походра та, каннӑ чухне те чечексене тепӗр минутран пӑрахассишӗн татса пуҫтарни ним усси те ҫук. Инҫетри вырӑнсене кайсан, пӗлмен, палламан ҫынсене те сывлӑх сунмалла, мӗншӗн тесен ялсенче кашни тӗл пулнӑ ҫынна сывлӑх сунас йӑла пур.

Не секрет, что хорошее настроение и работоспособность зависят, прежде всего, от состояния здоровья. Залогом здоровья является правильный отдых, разумное использование отпуска и выходных дней. В первую очередь, это относится к жителям городов. Которым необходимо максимально использовать возможности пребывания на свежем воздухе. Походы, лыжные вылазки, спортивные игры — необходимый комплекс закаливания организма. Походная одежда должна быть легкой, простой и прочной. С собой берут только самое необходимое. Снаряжение, принадлежащее всей группе, такое как палатки, аптечка первой помощи, карты, компас, спортивные принадлежности и пр. распределяется между всеми. Палатку устанавливают в подходящем месте, где никого не потревожит ваше присутствие, вдали от достопримечательностей. Нужно соблюдать правила безопасности при желании разжечь костер. Костры не жгут в огнеопасном лесу, вблизи больших деревьев. Прежде чем покинуть лагерную площадку, потухший костер закрывают дерном и землей. В походе не стоит рвать цветы для того, чтобы их через минуту бросить. В отдаленных местах следует здороваться и с теми, кого вы не знаете, вежливо отвечать на приветствия деревенских жителей и детей, так как в деревнях принято здороваться со всеми встречными.

Ушкӑнпа ҫул ҫӳренӗ чухне ыттисенчен уйрӑлса кайма юрамасть. Походри пурнӑҫ кӑшт урӑхларах, ирӗклӗрех йӗркесене пӑхӑнать. Хӗрсем хӑйсен рюкзакӗсене хӑйсемех йӑтса пыраҫҫӗ, каччӑсем йывӑртарах япаласене йӑтма тӑрӑшаҫҫӗ. Ҫырлана, кӑмпана, пулла, сунара ҫӳрени ҫын нерв системишӗн питӗ усӑллӑ, уҫӑ сывлӑшра канни ҫынна мӗнле савӑнӑҫ кӳни каламасӑрах паллӑ. Хӑйсен ачисене мӗн пӗчӗкрен ҫутҫанталӑка юратма, хаклама, упрама вӗрентекен ашшӗ-амӑшӗсем питӗ тӗрӗс тӑваҫҫӗ. Ӑҫта пынӑ унта: ҫӗр хӑвӑлӗсене, авалхи кермене кӗнӗ ҫӗре, йывӑҫ вуллисем ҫинче, вӑрманта — хӑйсен «йӗрне» хӑваракансем пирӗн хушӑра халӗ те пур-ха. Вӑрманта е уҫланкӑра вӗсем хыҫҫӑн темтепӗр выртса юлать: консервӑ банкисем, кӗленче савӑтсем (вӗсене пӑрахса анчах мар, ҫӗмӗрсе хӑвараҫҫӗ-ха тата), апат юлашкисем. Кама тав тумалла-ши ҫав ҫынсен ҫутҫанталӑка ҫакӑн пек «юратма» вӗрентнӗшӗн? Кашни ҫын таврари ҫутҫанталӑка хуҫа пек упрама вӗренмелле. Ҫамрӑксене хӑйсен тӗслӗхӗпе хавхалантарса ҫутҫанталӑка юратма вӗрентесси, упрасси малашнехи ӑрусем валли сыхласа хӑварасси — пӗтӗм ҫитӗннӗ ҫынсен тивӗҫӗ.

Путешествуя с группой, не принято отделяться от других. Походная жизнь подчиняется своим, несколько более свободным правилам поведения. Девушки сами несут свои рюкзаки, хотя юноши и стараются брать более тяжелые вещи. Походы за грибами, за ягодами, на рыбную ловлю и охоту благотворно влияют на нервную систему человека, не говоря уже о тех радостях, которые приносит общение с природой. Правильно поступают те родители, которые с первых лет жизни приобщают к природе детей, учат их любить, ценить и беречь ее. Конечно, тем, кто оставляет свои «визитные карточки» на стволах вековых деревьев, при входах в пещеры, в старинные замки, кто засоряет поляны банками из-под консервов, пустыми бутылками, осколками от них и объедками, некого благодарить за воспитанную в них любовь к природе, к ее красотам. А сколько еще сломанных ветвей, деревьев встречаем мы, гуляя по лесу или в парке! Каждый человек должен по-хозяйски бережно относиться к природе. Ответственная задача взрослых — личным примером воспитывать у молодежи любовь к природе, памятуя, что мы должны ее сохранять не только для себя, но и для потомков.

(Ӑнлантарса калани) Вӗрсе хӑпартнӑ хӑмпа шыва путарса алӑран ярсан, вӑл ҫиеле сиксе тухать те ишсе ҫӳре пуҫлать. Чукунпа шыв вӗретнӗ чух та ҫавӑн пекех пулать. Чукун тӗпӗнчи шыв вӗҫсе ҫӳрекен пулать, газ пулать. Газӗ пӑртак пухӑнсан, ҫав шыв, хӑмпӑ пулса, ҫӳле сиксе тухать. Малтан пӗр хӑмпи тухать, унтан тепӗри; шыв вӗриленсе ҫитсен, хӑмпӑсем пӗр чарӑнмасӑр сике-сике тухаҫҫӗ. Ун чух вара шыв вӗреме кӗрет. Шывран пулнӑ газ шывран ҫӑмӑлрах пулать; ҫавӑнпа вӑл, хӑмпӑ пулса, ҫӳле сике-сике тухать. Ҫавӑн пекех, шывӑш (водород) теекен газ е вӗри сывлӑш тултарнӑ хӑмпӑ та ҫӳлелле вӗҫсе каять, мӗншӗн тесен вӗри сывлӑш сиввинчен ҫӑмӑлтарах, шывӑш ытти пур газсенчен те ҫӑмӑл. Сывлӑшра вӗҫсе ҫӳремелли пысӑк хӑмпӑсене шывӑш е вӗри сывлӑш тултарса тӑваҫҫӗ. Вӗҫсе ҫӳрекен хӑмпа шывӑш ак ҫапла тултараҫҫӗ: пысӑк хӑмпӑ туса, ӑна юпасенчен вӗренпе ҫыхса хураҫҫӗ те ӑшне шывӑш тултараҫҫӗ. Вара вӗренне салтса ярсанах, хӑмпӑ ҫӳлелле вӗҫсе каять. Вӑл шывӑшран йывӑртарах сывлӑшран тухичченех вӗҫсе хӑпарать. Ҫӑмӑл сывлӑш патне ҫитсен, вӑл унта, шыв ҫинче хӑмпӑ ишсе ҫӳренӗ пек, пӗр улӑхмасӑр, пӗр анмасӑр вӗҫсе ҫӳре пуҫлать.

(Рассуждение) Если взять надутый пузырь и опустить его в воду, а потом пустить, то пузырь выскочит на верх воды и станет по ней плавать. Точно так же, если кипятить чугун воды. То на дне, над огнем, вода делается летучею, газом. И как соберется пар, немножко водяного газа, он сейчас пузырем выскочит наверх. Сперва выскочит один пузырь, потом другой, а как нагреется вся вода, то пузыри выскакивают не переставая. Тогда вода кипит. Так же, как из воды выскакивают наверх пузыри, надутые летучею водой, потому что они легче воды. Так из воздуха выскочит на самый верх воздуха пузырь, надутый газом — водородом, или горячим воздухом, потому что горячий воздух легче холодного воздуха, а водород легче всех газов. Воздушные шары делают из водорода и из горячего воздуха. Из водорода шары делают вот как: сделают большой пузырь, привяжут его веревками к кольям и напустят в него водорода. Как только отвяжут веревку, пузырь полетит кверху. И летит до тех пор, пока не выскочит из того воздуха, который тяжелее водорода. А когда выскочит наверх, в легкий воздух, то начнет плавать по воздуху, как пузырь на воде.

Сывлӑшра вӗҫсе ҫӳрекен хӑмпӑсене вӗри сывлӑш ак ҫапла тултараҫҫӗ: кӑкшӑм майлӑ пысӑк хӑмпӑ тӑваҫҫӗ; мӑйӗ аял енче пулать. Мӑйӗ ӑшне чӳпӗк ҫыхса хураҫҫӗ те, ӑна спиртпа йӗпетсе, вут тивертсе яраҫҫӗ. Хӑмпӑри сывлӑш вӗриленсе, сивӗ сывлӑшран ҫӑмӑлтарах пулать, вара хӑмпӑ, шывран сиксе тухакан хӑмпӑ пек, ҫӳлелле вӗҫсе каять. Ҫапла вара хӑмпӑ хӑй ӑшӗнчи вӗри сывлӑшран ҫӑмӑлтарах сывлӑш патне ҫитичченех вӗҫсе хӑпарать. Пӗр ҫӗр ҫул ӗлӗкрех икӗ пӗртӑван пурӑннӑ. Вӗсем француз ҫыннисем пулнӑ. Вӗсене хушаматпа Монгольфьер тесе чӗннӗ. Ҫав икӗ пӗртӑван сывлӑш ҫинче вӗҫсе ҫӳремелли хӑмпӑ шухӑшласа кӑларнӑ. Вӗсем хӑмпине хут ҫыпӑҫтарнӑ пиртен тунӑ та, ӑшне вӗри сывлӑш тултарнӑ. Хӑмпӑ ҫӳлелле ҫӗкленсе кайнӑ. Унтан вӗсем тата пысӑкрах урӑх хӑмпӑ тунӑ, ун ҫумне така, автан, кӑвакал ҫыхнӑ та вӗҫтерсе янӑ. Хӑмпӑ вӗҫсе хӑпарнӑ та чиперех каялла аннӑ. Тепӗринче вӗсем хӑмпи ҫумне пӗчӗккӗ кимӗ ҫыхнӑ та, кимми ҫине ҫын ларнӑ. Хӑмпӑ курӑнми вӗҫсе хӑпарса кайнӑ. Вӗҫсе ҫӳресен-ҫӳресен, хӑмпӑ пӗр сиенсӗр каялла аннӑ. Унтан вара Монгольфьерсем хӑмпӑсене шывӑш тултарса тӑва пуҫланӑ. Ҫапла вӗсем тата ҫӳлерех улӑхса, тата хытӑрах вӗҫсе ҫӳре пуҫланӑ.

Из горячего воздуха делают воздушные шары вот как: сделают большой пустой шар с горлышком внизу, как перевернутый кувшин. И в горлышке приделают клок хлопка, и хлопок этот намочат в спирт и зажгут. От огня разогреется воздух в шаре и станет легче воздуха холодного, и шар потянет кверху, как пузырь из воды. И шар будет лететь до тех пор кверху, пока не придет в воздух легче горячего воздуха в шаре. Почти сто лет тому назад жили-были братья. Они были французами. Братья по фамилии звались Монгольфьеры. Они выдумали воздушные шары. Они сделали шар из полотна с бумагой, напустили в него горячего воздуха. Шар полетел. Тогда они сделали другой шар побольше, подвязали под шар барана, петуха и утку и пустили. Шар поднялся и опустился благополучно. Потом уже подделали под шар лодочку и в лодочку сел человек. Шар взлетел так высоко, что скрылся из виду. Полетал и потом спустился благополучно. Потом придумали наполнять шары водородом. И стали летать еще выше и скорее.

Хӑмпӑпа вӗҫсе ҫӳрес тесен, унӑн айне пӗчӗккӗ кимӗ ҫыхса яраҫҫӗ. Ҫав кимӗ ҫине икшерӗн, виҫшерӗн лараҫҫӗ, хӑш чухне сакӑршарӑн та лараҫҫӗ. Хӑйсемпе пӗрле ӗҫме-ҫиме илсе каяҫҫӗ. Кирлӗ вӑхӑтра анмалла, улӑхмалла пултӑр тесе, хӑмпӑн тӗнни пулать. Вӗҫсе ҫӳрекен ҫын ҫав тӗнне кантӑрапа туртса уҫма та, хупма та пултарать. Хӑмпӑ ытла ҫӳле улӑхсан, вӗҫсе ҫӳрекен ҫын, ӑна аяларах антарас тесен, тӗннине уҫаять. Хӑмпӑ вара шывӑш тухнипе пӗрӗнсе аяларах ана пуҫлать. Унта тата хӑйӑр миххисем пулаҫҫӗ. Миххе пӑрахсан хӑмпӑ ҫӑмӑлланать те вӑл татах ҫӳлелле хӑпара пуҫлать. Вӗҫсе пыракан ҫын анас тесен, шывӑшне кӑлара пуҫлать. Е пысӑк шыв, е вӑрман тӗлне килсе, ҫӗр ҫине анма май килменнине курсан, вӑл миххисенчен хӑйӑрне тӑкать те, ҫӑмӑлланнипе хӑмпӑ каллех ҫӳлелле хӑпара пуҫлать.

Для того, чтобы летать на шару, подвязывают под него лодочку. И в эту лодочку садятся по двое, по трое и даже по восьми человек. И берут с собою питье и еду. Для того, чтобы спускаться и подниматься, когда хочешь, в шару сделан клапан. И этот клапан тот, кто летит, может за веревку потянуть и открывать и закрывать. Если шар слишком высоко поднимется и, кто летит, хочет спустить его, то он откроет клапан. Газ выйдет, шар сожмется и станет спускаться. Кроме того, на шару всегда есть мешки с песком. Если сбросить мешок, то шару будет легче, и он пойдет кверху. Если кто летит, хочет спуститься и видит, что внизу неладно. Или река или лес, то он высыпает песок из мешков, и шар становится легче и опять поднимается.

(Чӑн пулни) Пӗр ҫын хулана ашакӗпе качакине сутма кайнӑ. Качакин мӑйӗнче шӑнкӑрав пулнӑ. Ҫак ҫынна виҫӗ вӑрӑ курнӑ. Вӗсенчен пӗри: «Эпӗ кунӑн качакине пӗр систермесӗр вӑрлама пултаратӑп», — тенӗ. Тепри каланӑ: «Эпӗ унӑн аллинченех ашакне илсе кайӑп», — тенӗ. Виҫҫӗмӗш вӑрри каланӑ: «Ку та йывӑрах мар, эпӗ пӗр систермесӗр унӑн ҫийӗнчи мӗнпур тумтирне вӑрлӑп», — тенӗ. Качакана вӑрлӑп теекен вӑрри качака патне вӑрттӑн пынӑ та, шӑнкӑравне хывса, ашак хӳринчен ҫакса янӑ; унтан качакине ҫавӑтса хирелле кайнӑ. Хайхи ҫын ҫул кукӑрне ҫитсен, ҫаврӑнса пӑхнӑ та, качака ҫуккине курса, ӑна шыра пуҫланӑ. Ҫав вӑхӑтра ун патне тепӗр вӑрри пынӑ та: «Эсӗ мӗн шыратӑн?» — тенӗ. «Качакана тахӑшӗ вӑрласа кайнӑ», — тенӗ ку.

(Быль) Один мужик вел в город продавать осла и козу. На козе был бубенчик. Три вора увидали мужика. И один сказал: «Я украду козу, так что мужик и не заметит». Другой вор сказал: «А я из рук у мужика украду осла». Третий сказал: «И это не трудно, а я так все платье с мужика украду». Первый вор подкрался к козе, снял с нее бубенчик и привесил к хвосту осла, а козу увел в поле. Мужик на повороте оглянулся, увидал, что козы нет, стал искать. Тогда к нему подошел второй вор и спросил, чего он ищет? Мужик сказал, что у него украли козу.

Вӑрӑ каланӑ: «Эпӗ санӑн качакуна куртӑм. Акӑ халӗ кӑна пӗр ҫын ӑна вӑрмана ҫавӑтса кӗчӗ. Ӑна тытма пулать», — тенӗ. Ку ҫын вӑрра: «Эппин, ашака астуса тӑр-ха», — тенӗ те качакине шырама чупса кайнӑ. Вӑрӑ ашака ҫавӑтнӑ та тепӗр еннелле тарнӑ. Хайхи ҫын, вӑрмантан таврӑнсан, ашакне те вӑрӑ вӑрласа кайнине пӗлнӗ. Вара вӑл йӗрсе янӑ та малалла утнӑ. Пырсан-пырсан, ку пӗр пӗве патне ҫитнӗ. Пӗве хӗрринче ҫын йӗрсе ларнӑ. Ку вӑл ҫын патне пынӑ та: «Мӗншӗн йӗретӗн?» — тесе ыйтнӑ. Лешӗ каланӑ: «Мана хулана михӗпе ылтӑн леҫме хушнӑччӗ, ҫак пӗве хӗррине канма ларсан, ҫывӑрса кайнӑ та, ыйхӑ тӗлӗшпе миххе шыва тӗртсе янӑ», — тенӗ. «Вара мӗншӗн эсӗ вӑл миххе шывран илместӗн?» — тенӗ ку.

Второй вор сказал: «Я видел твою козу: вот сейчас только в этот лес пробежал человек с козою. Его можно поймать». Мужик побежал догонять козу и попросил вора подержать осла. Второй вор увел осла. Когда мужик вернулся из лесу и увидал, что и осла его нет. Он заплакал и пошел по дороге. На дороге, у пруда, увидал он — сидит человек и плачет. Мужик спросил, что с ним? Человек сказал, что ему велели отнести в город мешок с золотом и что он сел отдохнуть у пруда, заснул и во сне столкнул мешок в воду. Мужик спросил, отчего он не лезет доставать его?

Лешӗ каланӑ: «Эпӗ шывран хӑратӑп ҫав, ише те пӗлместӗп; вӑл миххе кӗрсе илекене эпӗ ҫирӗм ылтӑн укҫа парӑттӑмччӗ», — тенӗ. Ку ҫын ӑна илтсен савӑнсах кайнӑ: «Мана ашакпа качакана вӑрласа кайнӑшӑн турӑ телей парать-ҫке», — тенӗ. Вӑл вара салтӑннӑ та шыва кӗрсе кайнӑ; анчах, темӗн тӗрлӗ шырасан та, миххе тупайман; шывран тухсан, тумтирне те тупайман. Ку виҫҫӗмӗш вӑрри пулнӑ: ҫапла вӑл ҫыннӑн тумтирне те вӑрласа кайнӑ.

Человек сказал: «Я боюсь воды и не умею плавать, но я дам 20 золотых тому, кто достанет мешок». Мужик обрадовался и подумал: «Мне бог дал счастье за то, что у меня украли козу и осла». Он разделся, полез в воду, но мешка с золотом не нашел; а когда он вылез из воды, его платья уже не было. Это был третий вор: он украл и платье.