instruction
stringlengths 440
498
| output
stringlengths 277
499
|
|---|---|
Что люди людей шляют.
А именно вот те, что смолоду еблись,
Что сводничать другим под старость принялись,
Тут девушкам они болтают разны сказки,
Про хуи и пизды старинные прибаски,
Как прежни времена бывали хуи с ногтем,
Молодки умненьки, что мазали их дегтем,
Что были в старину в две четверти в отрубе
И с голову хуи близ плеши на зарубе.
Добрыня-богатырь, что сделал из пизды
Скотину прогонять вороты для езды.
Но как и пособить и лучше можно еться,
Как ежели пизда от хуя уже рвется. | На первую что ночь,
Когда терпеть невмочь,
Иметь надлежит мыло,
Етись чтоб слаще было.
Потом, чтоб не болеть,
Пизде чтоб не стрехтеть,
Как сделашь это дело,
Попарить должно тело
Горячею водой
Иль нашею парной,
И мазать салом губки,
Такие вот погутки,
Такие прибаутки,
Такие вздоры, шутки
Старухи говорят,
У девок как сидят,
Которы их склоняют,
На еблю разжигают
И хитростью своей
Их делают блядей.
Монахи
Из одних в монастыре два монаха жили,
В нужном случае зимой друг другу служили. |
Зимой в монастыре грибов бабы не берут
И не ходят ни за чем, что же делать старцам тут?
Одно средство, чтоб собой друг другу посужаться,
А чем, знает всяк, про то можно догадаться.
Как дождутся весны красны,
Тут уж вовсе безопасны.
Зачнут рость уже сморчки и сладкие апенки,
Девки, бабы тут пойдут с каждой деревенки,
И покудова они апенков наберутся,
Монахи-та их тут досыта наебутся.
Означенным уж здесь повыше молодцам,
А именно друзьям двум ебакам чернецам, | Случилось подозвать знакомые две бабы,
Чтоб побольше всех других восчувствовать забавы.
У одной из тех скаредных бабенок
Грудной был маленькой рабенок,
Да и баню муж: велел топить,
И для того нельзя никак было приттить.
Монахи же, надеясь, хуям готовя жертвы,
Бежали, разъярясь, с восторгом полумертвы.
Но какое вдруг им зрелище предстало!
Одной обеим им еть бабы было мало.
Чья знакомая была, повалил и начал еть,
А другой на то смотря, дрожал и думал умереть. |
Но вдруг пришло на ум похвально дело:
Подбежав тотчас он очень смело
И другу рясу на клабук заворотил,
А свой здоровый хуй до муд в него забил.
Оглянувши, тот сказал: отец святы,
Побойся Страшна суда ты.
В ответ он ему, недолго колебаясь,
Сказал, плотнее прижимаясь:
Наказанья за грехи нимало не робею,
А в жопу и пизду равно я еть умею.
Монахини
У трех монахинь некогда случился спор,
А из того родился и раздор.
И сказывают вправду, и будто бы не враки,
Что дело уж дошло до драки. | Одна другой дала тот час туза,
А третья им обоим царапала глаза,
И все кричали в беспорядке,
Что должно правду защищать равно честной и блядке.
– Так кто может говорить, что хуй не кость?
Два дни тому назад, как еб меня мой гость,
Подъебаючи ему, вспотев, рубашку всю взмочила,
А хуя у него нимало не смягчила.
Другая говорит: – Сестриченка, постой,
Поистине узнала я своею то пиздой,
Что хуй не кость, голубушка, а жила.
Пожалуй рассуди, в чем больше сила. |
А третья, на них глядя и слушая, молчала,
Схвативши за пизду, ужасно закричала:
– Что ж ето разве не пизда, а красное окошко?
Мне кажется, вы все вздурилися немножко.
Лет с двадцать уж назад игумен меня еб,
По нем все чернецы, потом уж вдовый поп,
Да вот один лишь слез, успев меня уеть,
И пизда еще мокра, не успела подтереть.
Так вы поверьте мне, что хуй не кость, не жила,
А мясо и что в нем не так велика сила.
Вить жила жестока, а кость всегда тверда,
Так в силах ли была смягчить ее пизда? | Игуменья, пришед, от ссоры развела
И всех троих она их с лаской обняла.
– Скажите, дочки, мне, в чем поссорилися вы?
И что это у вас о хуе за молвы?
Тут наставнице своей они к ногам упали
И слово до слова ей спор весь рассказали.
– Ах! сестры вы мои,
Не ебли вас еще различные хуй.
На первую взглянув, ей стала говорить:
– Которая хуй костью быти мнит,
Любовник твой теперь имеет сколько лет
И как давно тебя он начал, сестра, еть?
Она ей говорит: – Ему нет боле двадцати |
И первую меня, как начал он ети.
А та, которая хуй жилою считает:
– Он лет уж сорока, – черничка отвечает.
А третья, будто мясо хуй что говорит,
– Мой в семьдесят пять лет, – игуменье твердит.
Игуменья сказала, качавши головою:
– Я разных уж хуев апробовав пиздою,
Да вот вам мой ответ:
Глупехоньки, мой свет,
Однакож все вы правы,
А первой-то из вас поболее забавы,
Когда он в двадцать лет, так хуй, конечно, кость,
А твой сорокалетний гость,
Хотя ети тебя и есть еще в нем сила, | Да только хуй не кость, а подлинная жила,
А лет в семьдесят уж пять,
Так мясо у него, какова ж вкусу ждать?
Повадка
Похвальна завсегда бывает в нас догадка,
Но непростительна кака ни есть повадка.
Догадка иногда бывает к счастию рука,
Повадка ж делает из умных дурака,
Чему ж живой пример есть некто муж степенной
И в городе почтенной.
Как дома он бывал, то беспрестанно врал,
Сороменны слова во всяку речь мешал,
А по привычке той однажды в стыд попался
И, в гостях сидючи, по матерну заврался. |
Случилось это с ним в одном знакомом доме,
В большом содоме,
Тут,
Где роскоши цветут,
Бывает сбор всегда народу просвещенну,
А сей степенный муж
В том доме был нечуж.
Он с дамою играл в игру незапрещенну,
Враз по пяти рублей играли, не резвясь,
Одна из дам игру велику прикупила
И козырем ступила,
А понта в этот раз случилась
У этого степенника в руках
При малых козырях,
Боярыня играть как будто разучилась,
Что козыри она непрямо все сочла
И бастою тогда последней подошла, | Так тем и проступилась.
– Быть так, – сказала им, – пойду на тотус весь, –
А тот степенник тем столь много веселился
И до того забылся,
Что во весь рост вскричал: – Нет, хуя, понта здесь.
Великой стал тут смех. – Ах, дерзкий, – говорили.
– Куда как не учтив, – все дамы так судили.
Он, извиняясь им, сказал на то в ответ,
Что за проступок сей поставит он лабет.
Пожар
Детина страшную битку в руках держал,
По улице бежал,
Разинув рот, кричал,
Как добрый мерин, ржал: |
– Ах, батюшка, пожар, мой государь, пожар! –
Громовый как попа ударил тут удар,
Он выбежал тотчас с своею попадьею:
– Где что горит, – кричал, – что сделалось с тобою? –
А чтоб огонь залить,
Водою потушить,
Поп тотчас за ведром метался
И принимался,
Но бешеный одно кричать лишь продолжал:
– Ах, батюшка, пожар, мой государь, пожар!
– Пожалуй, свет, постой и что, скажи, пылает? –
Спросил его тут поп. – Не мой ли дом сгорает,
И нет ли где огня
На кровле у меня? | – Ах, нету, батюшка, – кричит ему детина.
– Да что ж и где?
– Не видишь, – отвечал, – горит моя шматина,
А также у твоей у матушки в пизде.
Не можно, батюшка, залить сей жар водою,
Подобно молнии огонь,
Так сжалься ты со мною
И также с попадьею,
Не тронь ты нас, не тронь.
Вели спустить мой хуй ты с маткиной пиздой,
То пустит дождь в пизду елда,
Елду ж обмочит вмиг пизда.
Я хуй свой затушу, а матушка пизду.
– Дурак, ты глуп, как хуй, ебена мать, детина,
Давно б ты мне сказал, – |
Тут поп ему вскричал, –
Скорей такой огонь потушит вот дубина.
Гарнизонный солдат и немец
В Москве у всех ворот
Для часовых солдат поделаны избушки,
А в них с солдатами бывает всякой сброд:
И беглы мужики и нищие старушки,
С которых за ночлег солдаты шлюшки
Берут за кажду ночь вина по кружке,
А больше тут
Живут
Веселеньки молодки,
Что на прядильнях здесь дерут от песен глотки,
Которы с каждой потки
В избушках тут
Пошлину берут.
Солдаты молодиц и сами шляют | И хлебец с стороны им также промышляют.
По должности один служивый в караулку
Завел какого-то немчурку
И шпетную ему молодку подрадел.
С молодкой немец лег, солдат плащом одел,
И как тот немец бабу мулил,
Солдат тогда стоял с ружьем да караулил.
Немчин пыхтит,
А блядь крехтит,
Насилу с ним ебется,
У ней в мозолях вся пизда, так баба жмется.
А немец говорит:
– Вот, матка, глейх зайдется,
Навеселимся всласть.
– Немчин, так дай за труд,
Не даром тут ебут,
А денежки дают. |
Немчурка, вынув рубль, спросил, велика ль плата.
Ответствовал солдат:
– Здесь плата небогата,
Мамзель твоя немудрой человек,
Ей будет пять копеек,
А часовому вдвое,
А немец дал и втрое.
Довольна плюшница, доволен и солдат,
Немчурка ж думает: попал на лад,
Не ебля это – клад!
Недолго ж кладом тем доволен был немчурка:
С ним сделалась фигурка,
Обезображен стал немчуркин юрка,
Раздулася на нем вся шкурка.
Немчин на это глядь,
Вдруг обмер, испугался,
Рвался, кричал, метался, | Не ведал, что зачать.
Наделала ему та ебля дела!
Чтоб без хуя не быть,
Так надобно лечить.
Такой-то блядь ему гостинец подрадела,
Что он не сбыл с рук в год,
Да тут потратил он и денежек немало,
Однако полплеши как будто не бывало,
Хуй стал его урод.
Потом, как лехче ему стало,
Для некаких причин
Пошел с двора немчин
И в город пробирался.
Откуда ни взялся – служивый доброхот,
От Яузских ворот,
Кой немцу быть было без хуя постарался.
И только с ним лишь повстречался,
Он немца лишь узнал, |
То немцу пенять стал:
– Што, бачка, не видать тебя недель уж сорок?
А ты хотел всегда к мамзеле той ходить.
Немчин на то: – Нет, нет, не хочет мой ебить
Такой маторак;
Ваш дешев руска пизд, да хуй починка дорог!
Неудачное искушение
Промчались вести в Валдае на горах,
В пустыне жил монах.
Преобразись в девицу, бес
К нему в пещеру влез:
Монах, увидев то, вскочил
И хуй вздрочил,
Оставя книгу и очки,
Разъеб он черта тут в клочки.
Едва черт встал,
Монаху так сказал:
– Отец с претолстыми хуями, | Воюешь ты прехрабро с нами. –
Сие промолвив, бес
Исчез.
С тех пор черти по миру не бродят
И чернецов в соблазн уж не приводят,
Ужасна им чернецка власть,
Боятся, чернецу чтоб на хуй не попасть.
Звонарь
Подьячихи, купчихи
Великие лощихи,
Великие мазихи,
А более всего они етися лихи.
Подьячий лишь в приказ, купец лишь торговать,
А жены их тогда затеи замышлять:
Начнут чистенько мыться,
Румяниться, белиться,
Начнут они лощиться,
Начнут они сурмиться,
Себя жеманить, щеголить, |
Начнут себя они рядить.
И вырядясь, тотчас в окошечках бывают,
На улицах сидят и губки ужимают,
Етись они смышляют,
Етись они желают
И хахалей своих приходу ожидают.
Посредственны хуи мужей их не проймут
И всласть не уебут,
Затем, что они жирны
И что у них пизды обширны.
Так всякая из них ебется, с кем есть вкус,
А именно чей хуй точильный будто брус,
Иль сходнее еще, с зарубою дубина,
Такая на заказ им надобна шматина.
Не брезгуют ничем, нет дел им до чинов,
А только до хуев. | В чулан запрутся,
Во всю Ивановку ебутся
С батраками,
С бурлаками.
Одну ебет солдат, другую чистит псарь,
А вот из них одну соборный еб звонарь.
Молодка не затем, что был духовна чина,
Сыскала этого ети себя детину,
Но что имел весьма избранный он елдак,
Не менее вот так:
Коль должно привязать веревку к рычажине,
Способней чтоб звонить, привязывал к хуине,
И колокольный звон
Шматиною своей звонил в соборе он.
Такой-то вот хуек ей нравен показался, |
Лишь муж когда с дверей, звонарь тогда на двор,
С молодкой прохлаждался
И, тешучи ее и свой притом задор,
В тревожнейшем он был за всякий день в труде,
Звонил шматиною к обедне он в пизде,
А должно было где, он также и трезвонил,
Мудом по жопище щелкал, хлестал, бубонил.
Достойны ж зазвонят, он сыт тогда бывает
И также к отпуску он только доебает.
Купцы, подьячие тогда где ни бывают
И, благовест лишь чуть услышав, воздыхают.
Конечно, от того сердца их весть дают, | Что в этот час у них хозяюшек ебут.
Прохожий и сонная девка
Прохожего застигла ночь,
Прохожий ночевать зашел к старушке,
Тепло нашел в избушке.
У той старушки дочь,
Девочка молоденька,
Девочка недурненька,
Девочка не дика.
Приподнялся в портках и хуй у мужика,
Миленько он на ту посматривал девочку
И мыслил с ней повеселиться ночку.
Как время всем пришло ложиться уже спать,
Постлала на полу соломки дочке мать,
Сама, задувши свечку,
Легла на теплу печку.
Детина дождался, |
Старуха как заснула,
Вдруг вошь его куснула,
Взвился и поднялся
И полегоньку к девке прибрался
И чуть сам дышит.
Девочка все то слышит,
Девочка не спала,
Девочка хоть мала,
А дело все смекнула,
Да только от себя его не оттолкнула,
Не супротивяся, как сонная, лежит,
Сама дрожит,
Мужик ярится,
А хуй бодрится
И хоробрится,
Уже его урод
У самых пиздьих был ворот.
Но мужичок, туда его не суя,
И рассуждал он так:
Невмочь ей будет мой елдак,
О толстоте толкуя, –
А девка ведь мала | И может быть цела,
Не стерпит еще хуя.
Помалу он концом к пизде приткнул,
Полплеши лишь воткнул, полплеши обмакнул,
А весь хуй не обмочит,
Лишь только его дрочит,
В пизде щекочит,
В пизде клекочит.
Вздурилась девка тут: чего мужик,
Что хуй велик Боится?
И стала шевелиться.
Не страшен девке хуй, пролезет в нее ось,
Вскричала мужику:
– Пехай, не бось!
Попадья и три ее хахалл
В деревне у попа жена была гуллива,
Молодка щеголлива,
Молодка молода,
В наряде завсегда, |
А без белил, румян не ступит никуда.
Об этакой молодке
Все знали в околотке.
Не делала она досады никому,
Любила молодцов всегда по одному.
Недолго ж время так тянулось:
Уже тех молодцов и трое вдруг столкнулось.
Им всякому была назначена пора:
Один лишь со двора,
Другой его сменяет,
Работает пизда, без хуя не гуляет,
Такие гостеньки обшаркали порог,
А поп на голове своей не видит рог.
Те гости с попадьею
Сочлись роднёю:
Кто брат, кто сват, кто кум.
Попу и не на ум.
И были то не враки, | А подлинно ему то ближние свояки.
Родне той навела молодка сухоту,
Да стало от троих терпеть невмоготу,
Робята те в охотку
Обезживотили молодку.
Да чем помочь?
Нейдут ебаки прочь,
И как она устала подъебать,
Так стала лгать.
Не вздумала иной увертки баба в страхе,
Как то, что у нее пришло лишь на рубахе.
Ебатель первой, как услышал эту речь,
Стараться стал ее разжечь:
Показывая муку,
Дает он ей хуй в руку:
И выдумкой своей себе не помогла,
Легла,
Не укрепилась,
По шею заголилась |
И попырять дала.
Потом намерилась двоих она убавить.
Которого ж оставить?
Кому ей отказать?
Вить надобно резон на это показать.
Не стало в бабе силы.
Кому лежать, кому стоять, кому вертеть –
И ото всех потеть,
Да все ей равно милы,
А всем как отказать? – без ебли – умереть.
Раздумье бабу взяло,
И вот что ей на ум попало:
Оставить одного,
Того,
Который будет посмелее
И при попе придет
И при глазах его, не труся, уебет –
Тот будет ей милее.
Такая выдумка понравилась и им,
Всем троим. | Кому же наперед досталось делать дело,
Идет к попу тот смело
Теленка торговать,
Сулит попу хорошу цену дать.
Поп был до денег столько лаком,
Что стать готов он раком,
А нежели продать.
Итак, вошел поп в хлев теленка выбирать,
А хахаль попадью поставил тут встоячку
И дал ей качку,
А попросту уеб,
Но только этого не мог приметить поп
Игрища.
Другой двух поросят торгует у попита
И цену дать за них сулит, как за быка.
Поп думает: поддел токого дурака.
В хлеве телята,
В подполье поросята, |
Туда поп влез
И там не видел он чудес,
Торгаш как попадью его, поставя раком,
И поздравлял попа большим себе свояком.
Последний думает, что эти смеляки
Оба дураки
И сделали не диво,
А он мнит сработать, чтоб поп то видел живо.
Пришед к его окну, в стекло уставил нос;
Сидел тогда поп бос
Да обувался,
И с ним его жена, сидят они одни.
Детина дивовался:
– Ах, батюшка, грешишь, такие ль ныне дни?
Иль ты вздурился? теперь ебешь.
В котору
Пору?
– Тфу, врак, – поп говорит, – ты окаянный врешь, – | И с сердцем то вещает,
А тот попа всей силой уличает;
Божится поп ему, что он онучу жмет,
А тот свое поет, Что будто поп ебет,
И уверяет так:
– Как, поп, тебе не стыдно,
Вить мне и сквозь стекло, а все то ясно видно:
Твой хуй и с ним муде
У попадьи в пизде.
Попу то стало уж обидно.
Онучей ногу он скорее стал вертеть,
А сам кряхтеть.
И стал ворчать, как кошка:
– Вздурился, свет, ты знать,
Или ослеп немножко,
Пошел прочь от окошка
И перестань, свет, врать. –
Детина в избу входит |
И в ярости попа находит.
Поп поднял порошок
И изо всех кишок
Детину уверяет
И укоряет,
А хахаль, не боясь, да тоже повторяет,
Что видел точно он, как поп в жену пырял.
Смутился бедный поп, досадою пылает,
Увериться его тот хахаль посылает.
Сговорчив был наш поп, побрел он посмотреть,
А хахаль попадью и вправду зачал еть.
Поп видит не мечту, но въяве как быть должно,
Что хуй прогуливал в пизде ее неложно.
Поп глядь и так
И сяк –
Все видит то же дело:
Детина без порток,
Жены нагое тело, – | Уверился попок,
Приходит в избу смело,
Детину умного тут поп благодарил,
А то стекло дурное
Тотчас разбил
И вставил тут иное.
Крестьянский поп-простак
Подумал, что в стекло ему казалось так.
Старик и сонная молодка
Случилось старику в гостях заночевать,
А где – нет нужды в том, на кой чорт толковать?
На свадьбе ль, на родинах,
Ну пусть хоть на крестинах.
Вот нужда только в чем седому старичище:
Молодка тут была собой других почище.
Молодка весела, молодка не дика, |
И на молодушку встал хуй у старика.
А хуй уж был такой, как нищего клюка,
Однако ночь ему не спится,
Старик встает,
Идет
Искать напиться.
Не к кадке он побрел черпнуть ковшом кваску,
Но к той молодушке, что навела тоску.
Она спала тогда уж в саму лучшу пору,
Отворен путь к пизде, и нет нигде запору,
Затрясся старый хрыч, хуй стал его как кол,
Он шасть к ней под подол
И непригоже цап молодушку за шорстку.
Над сонною пиздой хрыч старый ликовал,
Хуй чуть не заблевал. | Старик пришел в задор такой, что дозарезу;
Что, мнит, не будет мне, а я сух прочь не слезу.
Рубаху только лишь молодке засучил –
С молодки сон сскочил:
Та слышит не мечту, не сонну грезу,
Что некто шевелит по нижнему прорезу;
Подумала сперва, что кошка ищет крыс,
Вскричала кошке: брысь!
Но как опомнилась, зрит вместо кошки буку,
Схватила у себя меж ног той буки руку.
– Кто тут? – вскричала так. – Ах, государи, тать!
Хотела встать,
Покликать мать. |
Тут струсил мой старик, не знал, куда деваться,
Не знал, чем оправдаться.
– Небось, я ничего, – сказал, – не утащу:
Хотелось мне испить, я ковшичка ищу.
Черкас и маленькой сын
Черкас поехал в лес дрова рубить,
Жена осталася ребят кормить.
Лишь только муж: с двора – москаль тут к ней в светличку,
Целует молодичку,
Дает гостинца ей и дочке, и сынку –
По крендельку.
Еще ребятам дал бобов по пуку,
А матери хуй в руку.
Гостинец детки жрут, а матка лишь держала –
Сама с задору ржала. | Детина тот недолго дело длил,
Зачем пришел, то делать хочет,
Молодка хуй уж дрочит;
Черкасенку москаль за печку повалил,
И стали еться смело.
Мальчишка хоть был мал,
А все смекал
Их дело.
И как уже они досыта наеблись,
То тотчас разошлись:
Один пошел домой, другая тут осталась
И мужа дожидалась.
Черкас с дровами лишь на двор –
Мальчишка тут провор
Бежит и сам немтует,
Отцу он обо всем, что было, рапортует:
– Здоров будь, тятенько!
Черкас на то: – Что скажешь мни, сынко? |
– Як то: пришол москаль и сив на стуле,
Дал нам орихив он по жмуле,
А матки дви, да повалив матку за печь,
Да як попер… – Черкасу вся та внятна речь,
А мальчик то ж лепечит,
Отца увечит:
– Матушка под ним сопит,
Москаль на матушке як спит. –
Черкас на землю кнут и шапку свою кинув,
Сказал сынку: – Як ты, чим сердце мое вынув? –
Неправда, тятенька, не сердце: москаль враг
Из мамы вытягнул лишь красной свой буряк.
Пьяная купчиха
Купецкие жены, подьячихи, портнихи –
Великие статихи, | Великие спесихи,
А пуще что всего, так еться лихи.
Когда случится быть в гостях им у кого,
В убыток не введут хозяина того.
Тогда тут пуще всех чиницы
Купецки молодицы:
Ни капельки винца не пьют во весь обед
И будто бы им в нем и нужды нет;
Хозяйка лишь с вином, а та ей: нет, мой свет,
Мне лучше прикажи стаканчик дать водицы.
Хозяюшка, смекай, поднесть что надо ей,
Хозяйка, не жалей,
Подружке не воды, винца в стакан налей,
Та выпьет вместо квасу,
А после на прикрасу, |
Зашед в заход особнячком,
И тянут сиволдай не чаркой – башмачком.
Таким-то образом была одна беседа,
А это завсегда:
У женщины хмельной чужая уж пизда,
Без подубрусника гуляет у соседа.
За рекой
На той беседе был детина щепеткой,
Приметил он одну молодку пьяну,
Пошла та спать в чулан – и он за ней к чулану,
Одну ее он там застал.
Детина без амуру
Ту пьяну дуру,
Подняв подол на пуп, и еть ее он стал.
Приятно пьяной то, она без всей тревоги,
Поднявши кверху ноги, | Сказала лишь: – Кто тут? нет, эдак не шути,
Я от венца свого ни с кем так недоточна,
Дай мужу к нам войти, –
Тот стал хуй вон тащить, не хочет доети,
Но уж у ней в пизде гораздо было сочно,
Ебливая жена не может утерпеть,
Готова умереть,
Да лишь изволь доеть.
Детину слезть с себя та баба не пускает
И, лежучи под ним, задорно подъебает.
У ней в пизде горит,
Так пьяная тому детине говорит:
– Еби, еби, Ильич, хоть я и подъебаю,
Да я тебя не знаю,
А знаю я того, |
Где праздную теперь, в гостях я у кого.
Встреча
Когда-то где идти подьячему случилось,
Как солнце, горизонт оставя, закатилось,
А на небе еще и месяц не взошел,
Подьячий через лес, какой не знаю, шел:
А идучи, он вдруг от треску становился:
Казалось, что в лесу там некто шевелился,
Сперва он рассуждал, что идет к нему дух,
Который бледен был собой и кожей сух:
Но было не мечта, а в истину казалось,
Что привидение то ближе подвигалось.
Но как писец не трус,
Узнал, что то француз. | Без выписки он стать ему тот час велел
И без экстракту еть его он захотел.
И давши ему туз,
– Раком стань, – сказал, – француз.
Поставив же, биткой его недолго гладил,
Он вмах к нему в дыру струну свою наладил,
Нашел подьячий вкус,
Сердит под ним француз.
Пехнул он раз,
Трещит дербас,
Трепещут члены, кости,
Пришел француз не в гости.
Французская дыра хила,
Не терпит русского ствола,
Расселась,
Закраснелась.
Свалился с ног парижский житель,
Но приподнял его приказный тот служитель, |
А давши ему в бок пинков, толчков,
Напудренных кудрей горсть выдернул клочков
И к дереву зараз парижина приставил.
Струну в него свою опять воткнул, наладил.
И начал его еть,
Потеть, пыхтеть,
Стучит француз во древо лбом,
А сало с пудрою летит как дым столбом,
Кричит мосье, сыскатель моды новой,
От толстыя битки, – пардон, – уродины писцовой.
Но тот писец в зарях нимало не внимает,
Одно его ебет, сурначит и пехает.
Но как стал сыт,
Наебшися, тащит.
И, вынявши битку, | Хватил француза по задку.
– И смею ли, – сказал, – спросить вас господина,
Понравилась ли вам подьяческа шматина.
Драгун в тереме
Каким-то побытом блядин сын, пес,
Смутил на блудные дела старуху бес.
В пизде закопошилось,
В пизде загомозилось,
Старуха разъярилась,
К драгуну подвалилась,
Драгун наш рад,
Нашел что клад,
А это завсегда
Навалка где пизда
Не должно оставлять без ебли никогда,
Не спускова и сей детина был десятку,
Схватил пузырницу в охапку
И смаху |
Старухе под подол, меж ног и под рубаху,
Взмостился, влез,
Как лысый бес.
Но с сильного дурак, ебена мать, задору
Не в ту, дурак, свой хуй не в ту уставил нору,
В которую ебутся,
А в ту, из коей гнутся
Свиные колбасы.
Вздурилась корга тут, дерет себе власы
И есть что силы в ней крехтит, пердит, дрягает,
Драгуна прочь толкает,
Но хуй расхоробрился
И разъярился,
От жопы прочь нейдет, одно ее ебет.
Трещит, хлюпит, шлюпит пизды соседка
И чуть уж, бедна, бздит, | А корга под седлом кудахчет, как наседка,
И с плачем говорит:
– Ой, царский доброхот,
Не делай ты со мной, как с грешницею, сзади,
Я сто лет прожила,
А сзади ебена я, право, не была.
Драгун на то в ответ: – Я рад хоть до зарезу,
А, право, уж в овин из терема не слезу.
Всадник
В деревне иль в селе – не знаю я сего,
Да только мне и знать нет дела до того,
Коль басенку вяжу,
Довольно я скажу,
Что жил
И негде был
Крестьянский сын, детина,
А попросту сказать, великая дубина,
Однако не скотина, |
Да только со скотом он в дружбе пребывал:
Кобылой хлеб пахал,
Кобылу и пехал,
Кобылу он ебал.
Природное ль имел он к оной побужденье,
Иль шапки когда нет, так ладен и колпак?
Затем, что завсегда дурачий хуй – дурак,
Не любит он терпеть, в посте иметь говенье,
Не может коль пизды прямой себе достать,
То рад он и в фарье кобыльей щекотать,
Лишь только б было слатко –
Исправнейшей битке везде дорога гладка.
Полезши в курицу, полезет в петуха,
Невесту ублудив, ублудит жениха, | А если будет где поуже и жирнее,
Готов он уети пожалуй иерея.
Недаром вить сея пословица идет:
Где видит хуй дыру, туда хуй и бредет.
По этому вот так крестьянский сын уставу
Имел всегда свою с кобылкою забаву,
Далече не ходил,
А в хлев или сарай буланку заводил
И как лишь случай был,
С буланкой веселился.
Желать себе красот других он не стремился,
Доволен был одной
Своею он судьбой,
Кобыльею мандой.
И так в один день, как домой приехал с пашни,
Оставя все свои други затеи, шашни, |
Он, прежде как ебал,
Хвост к гриве подгибал,
С пресильной ярости, с великого задору
Схвативши в зубы хвост, приставил он к забору,
Он начал в хомуте, он начал и в шлее,
Взмостяся на нее, ему как было можно,
Ети своей биткой ее неосторожно;
А сквозь забора щель
Соседка девушка, то видя, примечает,
Из глаз не выпутает,
Однако не мешает.
В пизде уже хлюпит,
В пизде уже шлюпит,
Буланушка пыхтит,
Иванушка крехтит.
И в самый уже час, в то само время точно, | Совсем когда в пизде уж стало быти сочно,
Кобыла не стоит,
Кобылушка дрожит,
Кобылушка бежит.
Но тут еще тогда детине не зашлося,
Досыта наетись пизды не удалося,
Он держится на ней, еще чтоб доети.
Кобылушка – серти!
Но та кобыла с ним туда-сюда вся ходит,
Девочкино тогда терпение выходит,
Что мочи было в ней, она захохотала:
– Тпру, стой, буланушка,
Постой, Иванушка,
Куда поехал ты, соседушка? – сказала.
Пастух
Когда ети кто хочет,
С задору тот хохочет,
В кулак шматину дрочит |
И много он хлопочет,
Однако никогда не может быть он сыт,
Коль еблею в пизде шматину не смяхчит.
Но где пизду вдруг взять, как хуй расшевелится
И расхрабрится?
И этакой урод
Из штанных силою поломится ворот?
В деревне пастуху скотину гнать случилось,
Как солнышко почти под землю закатилось,
Молодки вышедши уж кликали коров,
Уж слышен по зоре далече их был зов.
Коровы из полей на голос оных мчались,
Рассеяны стада к околице сбирались,
И воздух в холодку когда уж был свежее, | Вот следственно в тот час и хуй стоит бодрее.
Подобно и пастух
Имел свежее дух,
И страшная битка,
Как черен молотка,
Его приподнялась
В штанах и напряглась,
Пресильно хочет еть,
Не может он терпеть.
Но как прикажешь ты избрать пизду по воле?
И где ему тут взять, когда пастух был в поле?
Вот тотчас он к себе в кустарник затащил,
Вскочил
И хуй в буренушку запрятал, заточил
И начал отправлять,
Корову вырыхлять.
Меж тем молодушка буренушку искала,
«Буренушка, буренушка!» – кричала. |
Буренушка мычит
И голос отдает,
И на голос нейдет.
Молодушка ворчит
И на голос идет,
И близ уже того чуть место не находит,
Кустарника вокруг шастит молодка, бродит.
«И где ты, – говорит, – бурена провались?»
«Вот здесь, – вскричал пастух, – но дай лишь наетись!»
Попадья
Хоть это в свете враки,
Что в гузне живут раки,
Но это точно быль,
Не пыль,
Не гиль
И очень не безделка,
Невеста у попа бывает что не целка,
И также равно он на перву брака ночь
Такую честную отеческую дочь | На одр священствия с собою спать кладет,
Что толку он в пизде нимало не найдет,
Муде лишь только трет,
Муде лишь только бьет,
Как в иготе толчет
И пот пресильный льет,
А век ее ебя, он всласть не уебет,
Затем, что широка
Пизда и глубока.
И даром хоть отцы святые тем чинятся,
Что будто для одних их девочки родятся,
И будто только их святительским елдам
Надлежит целочкам на еблю быть пиздам,
И будто их скуфья уж будет не скуфья,
Как ежели у них курвяшка попадья. |
Но поп живет как поп, а то всегда ведется,
Его что попадья етися всем дается;
И так же и дьячицы
И ключарицы
И звонарицы
И пономарицы
На лысину мужьям частехонько рога
Для прободения диавола-врага
С молитвою куют,
Частехонько их всех миряне прут,
Гнетут,
Ебут,
Пизды дерут,
Как волки рвут.
Хотя попы твердят, чтоб не еблися,
Как можно, попадьи от оного блюлися,
Сверх этого что им сквернейшая пизда
Лишенья сана есть и вящая беда,
Толкуют им они, что лютые мученья | На оном свете есть блудницам за блуженья,
И дом что тот не спор и пламенем горит,
Треклятая жена в котором блуд творит.
Однако сей язык блядям живет невнятен,
О воздержаньи как пьянюгам непонятен,
И лучше обратить во святость сатану,
Как блятку в честную уставити жену:
У оной завсегда
Свербится вить пизда,
Всегда она ярится,
Всегда в ней гомозится,
Как рыба без воды не может без ключов,
Так блятка равно быть не может без хуев,
Но в сей час попадья дается лучше еть, |
Пойдут когда попы заутреню все петь;
На самом на просторе,
В зарянку на задоре
Поп службу отправляет,
Кадит и распевает,
Никто когда не зрит,
Никто и не шумит,
Зачнут они тогда
Без всякого стыда
Етися и в лежачку,
Етися и в стоячку,
Етися и в сидячку,
Етися и в ходячку,
Етися и в отлячку,
Етись и в раскорячку,
Етись и лучше им как в мысль тогда придет,
А именно как хуй в них далее войдет,
Способность как найдет,
Как слаще он ебет,
И лучше как зайдется, | Иная попадья и раком сплошь ебется.
Вот жил,
Подобно был
Один в погосте поп,
Которого жену, кто мог,
Толок,
Кто мог, тот еб.
Священник тщетно с сей курвягою возился,
Он тщетно с ней бранился,
Он тщетно с нею бился,
Он тщетно ей твердил:
– Жена, кто блуд творит,
То дом уж тот не спор и в пламени горит, –
И тщетно он ее исправити трудился.
Устал и поклонился,
Устал и отступился
И дал на волю ей
Довольствовать пиздой желающих людей.
Толпой тогда народ
Стекался у ворот, |
Всяк по мочи и по силе,
Все поети просили,
Гостинцы попадье тащили и носили:
Иной корчагу щей,
Другой пучок возжей,
А третий мужичок с лошадушки узду,
Бежал скорей проеть сей матушке в пизду.
Велик тут был приход,
Велик был и доход,
А все хотя попы живут на взятки хватки,
На деньги падки,
Дерут
И с мертвых рвут,
Но всякий только поп весьма тому не рад,
Что ежели ему течет женою клад.
Подобно эта блядь тихонько все махалась,
Тихонько от попа с ебурами все шлялась, | Но как в один день поп из церкви лишь пришел,
То въявь уже ее ебущуся нашел.
– О! страдница, – вскричал, – еще не нагрешилась,
При мне ты, мерзкая, в глазах не устыдилась! –
Жена ему на то – Ты правду говоришь,
Но только выдь лишь вон, а то со мной сгоришь.
Покаяние
Попу раз на духу
Покаялся подьячий,
Что еб его сноху.
– Ах, в рот те хуй собачий! –
В сердцах вскричал наш поп. –
Напал ты на кого?
За это б я тебя,
На старость не смотря,
Ошмарил самого.
Да как ты ее еб?
– Того-то и боюсь |
И вам сказать не смею:
Уеб ее, винюсь,
Я стоючи за нею.
– Ах, мерзкий человек!
На весь ты проклят век,
Простить тебя нельзя
Простым нам иереям:
Вит в гузно еть стезя
Одним лишь архиреям.
– Я, батюшка, во всем
Покаюся в сей час:
Не вижу я одним,
Другой подбили глаз,
А некто мне сказал,
Что в гузно лишь хвачу,
Глаза тем залечу:
Вот в грех я и попал.
– Вот ведь, – сказал наш поп, –
Всего б тебя разъеб
Мошенника в клочки, –
Когда б то было так,
Ебена мать, дурак,
Носил ли б я очки? | Епиграммы*
Девичья память
Худая память, врут, все будто у седых,
А я скажу: она у девок молодых.
Спросили однаю, при мне то дело было,
– Кто еб тебя теперь? Она на то: – Забыла.
Выбор
Муж спрашивал жены, какое делать дело,
– Нам ужинать сперва иль еться начинать?
Жена ему на то: – Ты сам изволь избрать,
Но суп еще кипит, жаркое не поспело.
Стихотворцы
Лишь только рифмачи в беседе где сойдутся,
То молвив слова два, взлетают на Парнас,
О преимуществе кричать они соймутся. |
Так споря, вот один вознес к другому глас:
– Но если ты пиит, скажи мне рифму к Ниобу.
Другой ответствовал: – Я мать твою ебу.
Девичье горе
Горюет девушка, горюет день и ночь,
Не знает, чем помочь:
Такого горя с ней и сроду не бывало:
Два вдруг не лезут ей, а одного так мало.
Вопрос живописца
Позволь, Кларисса, мне списать с тебя портрет,
Которого и различать не будет свет,
Столь чрезвычайно он с тобою будет сходен.
И верь, что будет он тебе весьма угоден:
Я напишу его без кисти и чернил, | И так, чтоб он с тобой конечно сходен был.
Но отгадай, чем мы портреты те рисуем?
Ответ Клариссы: хуем.
Непроворный
Ко стенке приклонясь, журит Гаврилу Анна:
– Высоко, простячок, потрафил ты неладна;
О, низко уж теперь, – она ему ворчит.
– Ну вставь ин ты сама, – он с сердцем говорит.
Требование
– Позволь, сударыня, мне сделать то же точно,
В чем упражнялись те, кто делали тебя,
Авось и мне удастся ненарочно
Сделать такую ж, хоть не для себя.
Кака |
– Где мать? – пришед домой, спросил Сазон Ванюши.
– Она пошла, – отцу лепечет малой, – тпруши,
И там портки долой она у мужика,
Мужик у мамыньки меж ног – кака.
Заика с толмачом
Желанья завсегда заики устремлялись,
И сердце, и душа, и мысли соглашались,
Жестоку чтоб открыть его к любезной страсть,
Смертельную по ней тоску, любови власть.
Но как его язык с природна онеменья
Не мог тогда сказать ни слова ей реченья,
То, вынувши он хуй, глазами поморгал
И немо сию речь насильно проболтал: | – Сударыня, меня извольте извинити,
Он нужду за меня всю может изъяснити.
Улика подьячего
Не выписал писец какого-то указу,
Не внес его в екстракт по судному приказу.
Взошел в повытье дьяк и дело то просил.
– Еще-ста не готов, – подьячий говорил.
Взбесился секретарь, велел подать железы,
Хотел стегать плетьми, да сжалился на слезы,
Ебену только мать с наставкою сказал,
Ерыгой, пьяницой, пиздой его тазал.
Подьячий перед ним туда-сюда вертелся,
– Ей-ей сте, – говорил, – я пьяным не имелся. |
– Мошенник, сукин сын, пред мной ты хочешь лгать,
Я тот час прикажу твой рот говном зажать,
Не будешь никогда ты мною издеваться,
Пред ставкой очною ты хочешь запираться!
Не я ли всякой день хожу сам на кабак
– Всегда вижу тебя, – сказал копейсту дьяк.
<Мужу утешение>
Напрасно, муж, грустишь, что я с попом ебусь:
Безгрешна от того я, друг мой, становлюсь,
И ежели когда попу я подъебаю,
Тогда я и детей и мужа вспоминаю.
Всегда с ним благодать мой осеняет лоб, | Или не знаешь ты: чиста пизда, поп еб.
<Монах>
Что сильны Юпитер навесил бороды козам,
Досадно стало то бородачам козлам.
Так должен – рассуди – негодовать монах,
Что бабы бороды имеют на пиздах.
<Объявление>
Горшкова дочь дает в наем свою пизду,
Кто хочет, тот еби, плати лишь только мзду,
А у нее пизда весьма уж не робячья,
Потребен хуй большой, а плешь чтоб жеребячья.
Какую ж за труды ей пошлину давать?
Она охотнику сама о том даст знать.
Доказательство
Не знав роскоши в любви, |
Детинушка влюбился
И в спламененной крови
С женою веселился.
И туша свой любовной жар,
Не попал, где надлежит,
Жена, почувствуя удар,
– Не туда, мой свет, – кричит.
– Что ты врешь, как не туда? –
Рассердясь он говорил. –
Я смолода то сам болезненно сносил.
Ебливая вдова
Ебливая вдова с досадой говорила:
– Почто нам тайной уд натура сотворила?
Не ради ли того, чтоб похоть утолять
И в дни цветущих лет ту сладость нам вкушать?
Когда ж нам естеству сей член дать рассудилось, | Так для чего оно, давая, поскупилось
И не умножило на теле их везде?
На всякой бы руке у женщин по пизде,
А у мущин хуи б на месте пальцов были –
С какою б роскошью тогда все в свете жили!
Все етца бы могли везде и завсегда,
Еблась тогда б и я без всякого стыда.
Вопрос без ответу
Пресвитер на духу журил
Духовного сынка,
Отнюдь чтоб не блудил:
– Вить нам для сцак дана битка, –
Он сказывал ему.
– Муде, – спросил тут сын, – к чему?
Торг
Что молвлю, господа, то будет не издевка. |
Разносчицей в ряду цитронов была девка,
Молодчик молодой и лакомка тут был,
Задумал их купить и для того спросил:
– Цитронам сим цена, голубушка, какая?
– Копеек только пять, цена недорогая.
– Так дорого, – сказал, – ебочков разве пять.
– Лишь в долг, сударь, не дам, изволь за это взять.
Сафрон
Сафрон как чорт лицом, и к дьявольским усам
Имеет еще нос, подобный колбасам,
Которы три года в дыму будто коптились;
А дети у него прекрасные родились,
Что видя, госпожа, имевша мимо путь, | Сказала, чтоб над ним немного подсмехнуть:
– Куда как дурен нос, хозяин, ты имеешь,
А деток не в себя работать ты умеешь.
Надулся тут Сафрон, боярыне сказал:
– Не носом я детей, а хуем добывал.
Отговорка
Увидевши жена, что муж другу ебет,
Вскричала на него: – Что делаешь ты, скот?
Как душу, обещал любить меня ты, плут!
– То правда, – муж сказал, – да душу не ебут.
Брюнетта
– Я в сердце жертвенник богиням ставил вечно
И клялся было Муз любити я сердечно,
Но видевши тебя, ту мысль я погубил, |
Прекрасная брюнет, тебя я полюбил.
Одна ты у меня на мысли пребываешь,
Теперя ты одна все чувства вспламеняешь,
И свято в том клянусь, – пиита говорил, –
Что сердце, взяв у них, тебе я подарил. –
Брюнетта тут на то: – Богинь не обижаю,
Не сердца твоего, а хуя я желаю.
Федул
– Федулушка, мой свет, какой это цветок,
Который у мущин блистает из порток?
Я видела намнясь, как с батюшкой лежала,
Что матушка, пришед, рукой его держала.
Пожалуй, мне его, голуочик, растолкуй, – | Просила девушка. Федул сказал ей: – Хуй.
Предосторожность
– Приятель, берегись пожалуй ты от рог:
Жену твою ебут и вдоль и поперек.
А тот на то: – Пускай другие стерегут,
А мне в том нужды нет: вить не меня ебут.
Просьба
Крестьянка ехала верхом на кобылице,
А парень встречу сей попался молодице.
Сказал: – Знать, ты сей день не ебена была,
Что едешь так невесела.
А та в ответ: – Коль ты сказал не небылицу
И истинно коль то причина грусти всей,
Так выеби мою, пожалуй, кобылицу, |
Чтоб шла она повеселей.
Мельник и девка
Случилось мельнику с девочкой повстречаться,
Которая всегда любила посмеяться.
Он о постройке с ней тут начал рассуждать,
Местечко где б ему для мельницы сыскать.
С усмешкою ему та девка отвечала:
– Давно уж место я удобное сыскала:
Там спереди течет по времени ручей,
А сзади хоть и нет больших речных ключей,
Да из ущелины пресильный ветер дует.
Тут мельник с радости ту девочку целует:
– Где ж место, укажи, чтобы и я знать мог. | – Изволь, – сказала та, – вот у меня меж ног.
Рассуждение
Мне кажется, что я хуй, руки, уши, рот,
Муде, глаза, язык и бегание ног
Природою себе достал на случай тот,
Чтоб помощию их пизду ети возмог.
Справедливый ответ
За еблю некогда журила дочку мать:
– Эй, дочка, перестань, пожалуй, еть давать.
А дочка ей на то: – Тебе нет дела тут,
Что нужды в том тебе? вить не тебя ебут.
Отчаяние
Хоть еть или не еть –
Все должно умереть,
Неизбежимо смертно жало; |
Так лучше умереть, смягчивши штанно скало.
Венерино оружие
Венера у Марса смотрела с почтением
Шлем бога сего, и меч, и копье,
Что видя, Приап ей молвил с презрением:
– Для ваших вить рук хуй лутче ружье.
Ссора
Повздорил некогда ленивый хуй с пиздою,
С задорной блядкою, прямою уж звездою.
Пизда, его браня, сказала: – Ты дурак,
Ленивый сукин сын, плешивый чорт, елдак.
Взбесился хуй тогда, в лице переменился,
Надулся, покраснел и в кость вдруг претворился,
За губы и усы пизду он вдруг схватил | И на плешь на свою с куфьею посадил.
Спор
Расспорился мужик с подобным мужиком
И называл его в задоре дураком:
– Ты еблю чтишь, дурак, тяжелою работой,
А я ее всегда веселой чту охотой.
Когда б по твоему, дурак, блядин сын, чли,
То б наши господа боярынь не ебли,
Они бы чванились и весь свой век гуляли,
А нас бы еть своих тогда жен заставляли.
Надписи*
Торжественным воротам
Нерукотворный труд, создание Природы,
Грядут тобой во все концы земли народы, |
Стоишь, как свет, и пасть не придет череда,
Ты цель всех наших дум и путь в живот, пизда.
Монумент
Из самой вечности и в бесконечны годы
Ко истечению живот дающих струй
От щедрыя нам ты поставлен, столп, Природы,
Ея ты нам даров знак лучший, твердой хуй.
Экономке
Ничто не нужно так, присмотр как в доме нам,
А дом наш присмотреть приличный долг женам.
Досужна женщина, ты все не пропускаешь:
Один тебя ебет, другого запасаешь.
Анне
Труды дают нам честь и похвалу во свете, | Трудом восходит вверх могущество героя;
Труды любовь от всех обрели и Аннете,
Затем, что хорошо она ебется стоя.
Елисавете
Прекрасный образ здесь Елизы видишь ты,
Котора сверх своей отменной красоты
Отменнее других умеет нарядиться,
Приятно подмигнуть, обнявши, ублудиться.
Варваре
Во всяком есть чину всегда особа должность:
Победа или смерть – то воинам прилично,
Молитва, пост и труд и долгая спокойность –
Духовным то отцам здесь стало быть обычно,
На спинке ж полежать, проворно подъебать – |
Варварушке одной то должно приписать.
Дарье
Весенние красы в тебе изображённы,
Утехи вешние тобою подражённы,
Краса твоя цветет, подобно вешний цвет,
Прекраснее тебя из всех здесь в граде нет.
Как цветик, Дарьюшка, приятностью блистаешь,
Цветок сбирает пчел, а ты – хуи сбираешь.
Ольге
Захвачена когда от стужи, от мороза,
Еще хотя цветет, но уж цветет не так,
Цвела как средь весны блистающая роза,
Подобно сей красе не так хорош уж зрак.
Увяла Ольгушка, и редко кто взирает, | Однако за пизду доходы собирает.
Арине
По склонностям людей надлежит разбирать,
И склонен кто к чему, тому ту должность дать.
Напрасно, например, свинья сидит судьею:
Свинье лежать в дерьме приличней со свиньею.
К чему употребить красоточку Арину,
Как только чтоб не еть, положши на перину?
Фетинье
Натура разными дарами нас снабжает:
Иному, давши честь, богатством обижает,
Богатство дав сему, ограбила красой;
Фетинья рождена хоть дурой и косой,
Однако отняла не все у ней природа: |
Публична она блядь, а блядкам в свете мода.
Настасье
Согласно говорят: прекрасно в свете что,
Не может никогда уж дурно быти то.
Девицу честную, разумную Настасью
Весь город хвалит сей: вельми пространна снастью.
Татьяне Странноприимнице
Ничто похвально так, как суть странноприимства,
Коль если украшен кто ими без мздоимства.
Свой истинный тем долг являет человек,
Он лучше ничего не делает в свой век.
Татьяна тесности отнюдь не негодует,
Что друга мужнина в ней хуй всегда ночует.
Амуру | Хоть древние тебя дитятей называли,
Со луком, с крыльями, с колчаном стрел писали,
И разом двух сердца пронзаешь что людей,
Однако ты совсем имеешь вид не сей:
Ты стар и млад живешь, и как когда случится,
Но сущим ты совсем младенцем не годишься,
Нет крыльев у тебя, летать тебе нельзя
И для того предмет ты ищешь свой ползя.
С колчаном лук начто, стрелы коль не бывало?
Ты сам собой стрела, но тупо твое жало,
Совсем ты не творишь ничьим сердцам вреду,
Стреляешь если ты – стреляешь ты в пизду. |
Катерине
Колесо не так скоро вертится,
Как у Катеринушки в пизде ярится,
Когда душу-Катерину,
Положа на мяхкую перину,
Руки-ноги разложив
И на ручку положив,
Вложив желаему шматину
В ея отверстую плотину.
Тут струи млечны текут,
Как Катюшеньку ебут.
Радость и сладость с обеих сторон,
Нималых нет уже препон,
Но подъебанье
И в пизде щекотанье,
Все чувства усладивши
И сладостью оросивши,
Как получишь победу – хуй вынут вон,
Спокойный дает уж сон.
И всегдашняя Катеринушки к одному верность | Дает хую большую к утехам твердость.
Пелагее
У нашей Пелагеи
Великие затеи,
Без хуя ни на час и с голоду не мрет,
А хуя по пизде себе не приберет:
То мал ей, то велик, то толст, то коротенек,
То очень де упруг, то вял, как банной веник.
О толстом говорит она: запри дух весь,
А тонкой так бранит: блядин сын, чреворез.
Для утоления Пелагина задору
Такой хуй разве впору,
С конца чтобы он был, как желтый огурец,
А к корню толщиной, у оси что конец.
Такой бы хуй, она сказала, был гладенек, |
Да нет у нее денег.
Портреты*
Женские
Я
Разумна, хороша, в нарядах знаю вкус,
По моде не с одним, со многими ебусь.
Ты
Глупа, нехороша, не знаешь блеску дать,
Неряха, блудишься с одним, без вкусу блять.
Она
Годится девушка, ты хуже всем ея,
Ебется, но не так, ебусь как модно я.
Мужские
Я
Прекрасной молодец, у женщин всех в почтеньи,
А любят что меня, то хуй всегда в леченьи.
Ты
Хорош не так, как я, ленив, а я в труде,
Распухли ль как мои с трудов твои муде?
Он | Хорош бы малой был, да еть не достает,
Купчихи говорят, что всласть не уебет.
Билеты*
I
Между цветов прекрасных роз
Собачий хуй на грядках взрос.
II
Дары все естества нам дурно презирать,
Подобно и тебе, мой хуй, пренебрегать.
III
Узнай, чего теперь, Кларисса, я хочу:
Гляжу я на тебя и хуй в штанах дрочу.
IV
Люблю тебя, мой свет, и от любови стражду,
Сижу подле тебя и еть тебя я жажду.
V
Не видит то никто, тебя чем забавляю:
Тихонько у тебя в пизде я ковыряю.
VI |
Ебись и не теряй прелестной красоты;
Как младость пролетит, гадка всем будешь ты.
VII
Возьми себе ты тот, из коих лутче нет,
Но лутчей для тебя в штанах, мой свет, билет.
VIII
Зовут по красоте тебя, мой свет, звездою,
Но краше в ебле ты сто крат своей пиздою.
IX
Целуй меня везде, любезная, целуй,
Но вместо ты меня не поцелуй мой хуй.
X
Коль льзя было летать пиздам подобно птицам,
Хорош бы был сучок елдак сидеть девицам.
XI
Для дела руки мне, глаза даны, чтоб зреть, | А хуй, прекрасная, тебя мне чтобы еть.
XII
Ласкаешься ко мне, брюнета, ты, целуя.
Чего желаешь ты? конечно, хуя.
XIII
Два хуя вместе свей, а третьим наповей,
И мало коль одним, в пизду себе забей.
XIV
Прекрасный у меня, Кларинда, есть цветок,
Возьми его сама себе ты из порток.
XV
Всех лутче кажется та девушкам игрушка,
Как ежели в штанах хорошенька коклюшка.
XVI
Я тотчас отганул, что мыслишь ты всегда:
Свербится, девушка, всяк час твоя пизда.
XVII
Не можно изъяснить мне то, что мыслю я, |
А лутче изъяснит в пизде битка моя.
XVIII
Утеха лутчая в том женщин состоит,
Чесать тогда пизду, когда она свербит.
XIX
Коль прямо хочешь быть, красоточка, щастливой,
То щастье лутче в том, чтоб быть всегда ебливой.
XX
Желаем получить, скучаем мы иметь,
Не буду ж я хотеть, когда б тебя уеть.
XXI
Коль естли б был рожден престолом обладать,
То сшед бы я с него, пизду стал лобызать.
XXII
Красоточками дух и мысли насыщаю,
Но лутче их пиздой себя я утешаю.
XXIII | Охотно просижу и в пустинькой избе,
Коль будет мой когда хуй в узинькой пизде.
XXIV
Не светится пизда, восточна как звезда,
Но любо на нее вам зреть, хуй, всегда.
XXV
Я никогда так не грущу,
Как долго хуй в штанах ищу.
XXVI
И были лишь одне в штанах мои муде,
Однако вот и те изгнили все в пизде.
XXVII
Досадно, чаю, вам, красоточки-девицы,
Гомозятся когда в пизде у вас площицы.
XXVIII
Как бычий твердый рог мой хуй всегда стоит,
Но вместо чтоб вредить, он девок веселит.
XXIX |
Тогда живут етись охотницы молодки,
Когда еще у них бывают круты жопки.
XXX
Ты мыслишь о себе, что девушка-целок,
Однако, знаю я, пролезет и щенок.
XXXI
Не тешуся я так в садах весной цветами,
Как тешусь у девиц под юбками пиздами.
XXXII
О чем ни мыслю, ни гадаю,
А все пизды одной желаю.
XXXIII
Нехудо и с краев щекотят как в пизде,
А лутче, как забив, уж шарят там везде.
207
XXXIV
Хотя пизда с краев болит,
Но еться не претит.
XXXV
На мысль старухе ночь коль первая придет, | Старуха тут вздохнет, пизда ее зевнет.
XXXVI
Коль мыслишь обо мне, что еть не дам тебе,
Но встанет когда хуй, так кличь меня к себе.
XXXVII
Пусть люди говорят, что я велика блять,
Грешно же то сказать, чтоб еть кому не дать.
XXXVIII
Когда еще пизда моя гола была,
И в те поры попу ети себя дала.
XXXIX
Колико до мущин тот рок злосердый скуп,
Что видит глаз пизду, да не имеет зуб.
XL
Старуха под седлом и стонет и сапит,
Приструнь же более – старуха запердит.
XLI |
Ленивая пизда всегда сидит одна,
Досужа перед ней сто раз уебена.
XLII
Вот видим мы и то,
Что хуй без муд ничто.
XLIII
В молоденькой молодке случится быть икотке,
То должно быть в пизде ее тогда чесотке.
XLIV
Вить знать, что хорошо, что девушка хохочет,
Коль страшная битка в пизде ее клокочет.
XLV
Как малый хуй ебет, тогда пизда свистит,
А толстый хуй ебет, тогда пизда хлюпит.
XLVI
Если б так хуи летали, как летают птицы,
Охотницы были б их ловить красны девицы.
XLVII | Заморскую пизду в России чтут издавна:
Хотя она гнила, однако иностранна.
Епитафии*
Епитафия 1-ая
Такой лежит здесь муле, когда он умирал,
То хуй его как рог в тот самый час стоял.
Все сродницы его при смерти собралися,
Которых он ебал и кои с ним еблися.
Одной из них к себе велел он подойти
И умираючи еще хотел ети.
Епитафия 2-ая
Нещастный здесь лежит хуй бедный горемыка,
От лютого кой жизнь окончил хуерыка.
Епитафия 3-я
На месте сем лежит честная сама блядь, |
Утеха ебаков, покров хуям и мать,
Всех бедных еблею старалась награждать,
А больше всего, что умела подъебать.
Епитафия 4-ая
На месте сем лежит преславнейший ебака,
От фрянок сгнил весь хуй, муде его и срака;
В роскошной юности нещастной век скончал,
До самого конца в слезах, ревя кричал;
И, испуская дух, бросал на блядок взоры,
Желая с смертью плешь, муде впехнуть прехворы.
Прохожи блядки все, остановясь, вздохните
И выволокой здесь сей камень вы почтите.
Епитафия 5-ая | Устинья здесь лежит, что в том успех имела,
Всё ходючи спала, проснувшися же ела;
И вечером одним пивища напилась
И в пьянстве том шаля с профосом уеблась.
Епитафия 6-ая (Сводне)
Под камнем сим лежит великая жена,
Что смолоду в пизду и в жопу ебена;
Под старость же, когда краса ее увяла,
То способы етись другим она давала.
Прохожий, то узнав, ей жертву принеси,
Хоть малакейку ты на месте сем стряси!
Сонеты*
Сонет 1
Если б так хуи летали,
Как летают птицы,
Их бы тот час поймали |
Красныя девицы,
Все расставили бы сетки,
Посадили б в нижни клетки.
Сонет 2
Если б плавали пиздушки
Так, как плавают лягушки,
Около болот бы мудушки
Построили б избушки,
А хуи бы остряки
Пошли б все в рыбаки
И, закинувши сеть,
Зачали б пизду еть.
Сонет 3
Я чаю, господа, согласны вы со мной,
Чтоб за здоровье пить пещерки дорогой,
В которую стремясь, все страхи презираем,
Но в ней бываючи, лишь силы мы теряем.
Сонет 4
Кто всякой день ебет, здоровья не теряет, | Кто много пьет вина, а пьяной не бывает,
Тот весел и здоров пускай свой век живет,
Пусть пьет венгерское, красоток пусть ебет.
Сонет 5
Кто твердые врата лбом мяхким отворяет
И побежденный град весельем наполняет,
Тому желаю я, чтоб храбр был завсегда,
Хоть с нами вместе еть не будет никогда.
Сонет 6
Итти было за речку,
Да путь завял,
Ети было девочку,
Да хуй не встал,
А как хуй и встал,
Так мужик застал.
Сонет 7
Между лилей и роз
Там хуй взрос.
Пришла к нему пизда и тако говорила: |
О хуй! приди ко мне, я каши наварила.
Сонет 8
Тетушка, стой,
Не верти пиздой,
Не чужой ебет, свой –
Племянник твой.
Сонет 9
Цицерон премудрый уверяет,
Что чорная пизда не воняет,
Однако Александр говорит,
Что ото всякой равно вони должно быть.
Сонет 10
Пизда по лесу ходила,
Пизда голосом вопила,
Пизда лыки драла,
Хую лапти плела:
Не ходи, хуй, бос,
Не роняй, хуй, слез.
Сонет 11
Есть у меня
Про тебя
Пизда
С полперста,
Еби, красуйся,
Как по шесту суйся.
Сонет 12 | Ах вы, девушки скупые,
У вас секели тупые,
Вы придите к нам –
Мы наточим вам.
Сонет 13
Пизда не медведь,
На то сделана, чтоб еть,
Да и хуй не тетеря,
Готов ети хоть теперя.
Сонет 14
Вари, баба, кисель,
Чтобы хуй не висел,
Ты клади в костер,
Чтоб был хуй востер.
Сонет 15
Ты дочь попова,
Я игумнов сын стал,
У тебя пизда готова,
У меня хуй встал.
Сонет 16
Ходила девка по мякину,
Нашла она хуй с хомутину,
Батюшке сказать стыдно,
А матушка отнимет – обидно.
Сонет 17
Ворожи,
Не смеши; |
Парень девку ебет,
Девка землю дерет.
Сонет 18
Хуй хую челом
Чорт знает о чем,
А как хуй пизде челом,
Пизда ведает о чем.
Сонет 19
Поп на печи
Обосрался ебучи,
А дьякон на полу
Завидует ему.
Сонет 20
Девица красная,
Что у тебя в пизде хряснуло?
Грех учинился,
Секель преломился.
Сонет 21
Есть ли у тебя ступа,
Что пониже пупа?
А у меня есть пест
Около тех же мест.
Сонет 22
Виноват Адам,
Что не сделал места мудам,
Виновата и Ева, что пустила еблю
На всю землю.
Сонет 23
Девка шла, | Хуй нашла,
Еще ступила –
На два наступила.
Сонет 24
Старик старика во всю ночь ерыкал,
На другой день старик с похмелья отдыхал,
А ныне он, ебена мать, не умрет ли?
Рецепты*
Рецепт 1
Вот в чем, прекрасная, найдешь ты утешенье,
Единым кончишь сим ты все свое мученье:
Лекарство, кое я хочу тебе сказать,
И скорбь твою смяхчит, и будет утешать.
Со многими уже те опыты бывали,
Единым способом все скорби исцеляли;
Беды забвенны все в ту сладкую минуту,
Я жизнь уж забывал и всю тоску прел юту, |
Узря, лекарство то сколь много утешает;
Есть сладость такова, чего твой дух не знает;
Ты можешь чрез сие лекарство то узнать;
Изволь слова стихов начальных прочитать.
Рецепт 2
Единая для всех, красавица, утеха,
Без коей никогда не можешь пребывать,
И верно я о том скажу тебе без смеха:
Смотри ты первых строк что литеры гласят.
Рецепт 3
Полу женску коль случится
От любви занемочь,
Есть вот способ, чем лечиться,
Бредни все другие прочь!
Избавлялись тем уж многи,
Тем лечились сами боги, | Ето сделай хоть чрез лесть:
Сила в первых словах есть.
Рецепт 4
Ходила девушка во храм оракул вопрошать,
Узнать, чем можно ей себя от бледности спасать.
Ей слышится ответ: – К леченью способ весь,
Моя красавица, в начальных словах здесь.
Рецепт 5
Порошок, чем лечиться от угрей:
Взять неку часть от котовых мудей
И рюмку урин свежих собачьих,
Да говен унцев до трех свинячьих,
Лота два таракановых яиц
И часть млека калмыцких кобылиц,
Толпу комаров надо наловить, |
Сверчков, клопов туда же приложить,
Еще вшей, гнид, блох, площиц подмудных,
Муравьев и пауков разумных,
Наконец, перцу дикого стручок,
Да из волосов пизды седой клочок, –
Все это смешав, надо искрошить
И в вольном духу должно иссушить,
А иссуша, помельче истолочь,
Просеевши сор, откинуть прочь.
Загатки*
Загатка 1-ая
Ни рук, ни глаз, ни ног я сроду не имею,
А сделать образ чей я точно разумею.
Любим девицам я, но ими и презрен,
Всяк волю мне дает, но я и заключен, | Противу естества голодный бодр бываю,
А сытым будучи слабею, унываю.
На троне, на суде и в пропастях живу,
Рождаю я кого, того терзаю, рву.
Позорен именем, необходим делами,
Я грешен, но сижу в церквах и с бородами,
Я твари всей отец, но я того и сын,
Притчиной бытия я коего один.
Хожу я в кладези, но их я напояю,
Я смертен, но как свет стоит, не умираю.
Жечь суют меня в горн, но как меня ни суй,
Я точно все таков, каков и есмь: я хуй.
Загатка 2-ая
Ни пифин я, ни рак, ни зверь, ни черепаха, |
Жилище мое – тьма, покров на мне – рубаха,
Не можно образ мой существенно списать,
Ниже подробно всех чудес моих понять;
Владычица сердец, я матерь всей природы,
Идут в мои врата все твари и народы.
Собою я сама хоть, правда, подла тварь,
Но перву всех меня целует всякий царь.
Гнушаются все мной, но я небесполезна,
Нельзя меня хоть есть, но вкусом я любезна,
И тешучи других, я тешу и себя,
Рождаю целости я, целость погубя.
У женщин я живу, мущинами питаюсь, | Рождаю в свет я тех, я кем сама рождаюсь.
Не блещущая я планета иль звезда,
Но прежде всех меня зрит тварь. То есть пизда.
Загатка 3-я
Мы в свете рождены, бесчетно чтоб трудиться,
Сует в нас суета прямая людям зрится;
Мы служим одному без мыслей плешаку,
Мущине лысому, как мы же дураку,
Который лишь живет, в корчмах чтоб прохлаждаться,
Мы бедные за ним должны туда ж таскаться,
С наружности стучать и ждать его в дверях,
Доколь он выдет вон, замаран весь в соплях, |
И красен как сукно, и мерзостью рыгает,
Нередко он и нас блевотиной марает.
В презренном завсегда бесприбыльном труде,
Не знаем, нужны ли на свете мы, муде?
Загатка 4-ая
Коль есть я в существе, так есть между ворот,
Валит из коих весь и всех чинов народ,
Но входит только внутрь взлизастой в них мущина,
Которой озорник такой и дурачина,
Что трет меня собой в воротах, не глядит
И двум еще слугам толкать меня велит,
Но я не ябедник, во мне та добродетель; | Спроси, пожалуй, всех, бывал ли истец секель?
Загатка 5-ая
Между крутых я гор в долине пребываю,
Я печь, невкусной хлеб которою пекут;
Пресильной ветр всегда собой я испускаю,
Ручьи передо мной журчащих вод текут.
Урчу, кричу, трублю, но я без языка,
В беседе голос мой являет дурака,
Однако у купцов, крестьян <и у> холопа,
У твари купно всей необходима жопа.
Загатка 6-ая
Пять юношей берут,
Во гроб меня кладут,
Иду я в гроб и веселюся,
Из гроба вышедши, я плачу и слезюся, |
Но должен завсегда, хоть как ни негодуй,
Поспешно выходить я из пизды – хуй.
Загатка 7-ая
Тычешь-потычешь,
Но узка щелинка;
Коль ночью не видишь,
Приди в день, детинка,
Приди и вложи в меня из порток –
Найдешь днем дыру – конечно, в замок.
Загатка 8-ая
Я рос и вырос
И на свет вылез
Но только я не весь внаружу оголился,
Немного лишь конца из кожи залупился.
Когда ж совсем готов, тогда от молодиц,
А паче от девиц,
Любим живу от всех.
Я есмь орех.
Загатка 9-ая
В дыру когда влагаюсь, | Крепок живу и туг,
Когда же вынимаюсь,
Бывая вял меж рук.
Но сверх еще того спускает мой конец
Тут белой с себя сок – просольной огурец.
Загатка 10-ая
Согнув плеча и стан,
Спущу с себя кафтан
И, брюхом потирая,
Ногами попирая,
Когда разинет пасть,
Свою впускаю снасть,
Жена, весельем тем не плачь,
Ее что исправлять я мастер дела – ткач.
Загатка 11-ая
Лежит на мне ярила,
Я тело оголила
И ноги подняла,
Ярить себя дала.
Тепленька,
Тут мокренька,
Как зачал он юлить,
Как зачал он ярить, |
И выярив сытенька,
Нигде не гомозит,
Нигде не рагозит,
Но погодя свербится,
Еще хочу яриться,
Но быть до той субботы хоть хочется и Ване,
Я веник, что парятся в бане.
Загатка 12-ая
Рукой сперва возьму и влагой помочу,
Потом, поднявши вверх, немного подрочу,
С розмаху ж сунув вдруг, я суну в жерело
До тех пор, как гореть уж будет помело.
Загатка 13-ая
Дырою девушку на день ее рожденья
Отец и матушка снабдили в награжденье.
Девочка, сидючи на горке, на горе,
Дареной той своей дивуется дыре. | Дивуется, любуется
И телом в нее суется.
– Дыра ты, – говорит, – дражайшая дыра,
На тело мне тебя давно бы вдеть пора,
Но пусть я поблюду; как буду под венцом,
Понравлюсь жениху прекраснее с кольцом.
Загатка 14-ая
Леском, что несколько вокруг пообросло,
Такое у меня затем есть ремесло,
Что мужем иль другим мне нет коль отягщенья,
Воды то тамо нет, и все без окропленья,
А ежели придет тяжелость мне хоть раз,
От мужа ль, от других, – текут ручьи из глаз.
Загатка 15-ая
Ни в сказках рассказать, |
Ни в книгах описать,
Какая ето сласть,
Коль шорска с шорской сходится,
Того же к ночи хочется
Чрез опыт только знать,
Что нам есть сладко спать.
Загатка 16-ая
На дело коль меня когда изготовляют,
То жилу тут мою во влагу полагают,
Хотя без рук, без ног,
Стою, подобно рог,
Я твердость, что огнем бываю горяча,
Горячность пища мне из тела, я – свеча.
Загатка 17-ая
По брюху дорога,
Промежду ног тревога,
Около дырки веселье,
Но к сему не нужно сало тюленье,
А канифоль со смычком | И ноги к тому со скачком.
Сделают меж ног как теплицу,
Что значит и – скрипицу.
Загатка 18-ая
Есть у меня, стоит про тебя,
Отделаю тебя, поползешь от меня.
Такова-то бочка с пивом,
Когда кто к ней стремится с рылом.
Загатка 19-ая
Ела-поела,
Смолоду потела,
Под старость поплелась,
До кровати добралась.
Тут уснула,
Животом тряхнула,
Сама вздохнула
И ротиком зевнула,
А как протянулась,
То вечная жизнь скончалась.
Песни*
«Пресильным я огнем…»
Пресильным я огнем,
Дражайшая, пылаю, |
Трясу своим мудом,
Шматиною качаю.
И ты уже склонилась,
До пупа заголилась,
Мне виден твой задор,
Хлюпит в пизде рассол.
Так что мою судьбу
Еще ты отлагаешь?
Забить претишь елду
И прочь меня пехаешь?
Видишь, зришь мое мученье,
Битки моей дроченье,
Как мочи нет терпеть
И хочется мне еть.
Пизда твоя свербит,
Желание согласно,
Так что ж еще страшит
И что тебе ужасно?
Скорей мне дай уеться –
В пизде свербёж уймется;
Велик хоть мой елдак,
Но тем в нем боле смак.
Тихонько я взмощуся | Наверх тебя, драгая,
И еть еще потщуся
Я тише пригнетая,
Подпру себя лохтями
И чуть прижму мудями
Пизды твоей я край.
Небось, драгая, дай.
«Лишь в Глухове узнали…»
Лишь в Глухове узнали
Ебливицын приход,
Вздроча хуи бежали,
Чтоб встретить у ворот.
Магистер и старшие
За нужное почли,
Чтоб все хуи большие
Навстречу к ней пошли.
А маленьким хуёчкам
Приказ отдан такой:
Отнюдь бы из порточков
Не лазил никакой.
Лишь только появилась
Ебливица во град,
Пизды все взбунтовались, |
Ударили в набат.
Одна пизда всех шире,
Фрейгольцова жена.
Кричит: «Где правда в мире?
Какие времена!»
Магистер пиздьи глотки
Велел хуям зажать,
Набить на них колодки,
В тюрьму их посажать.
Умолк тут шум ебливый,
Окончился и бунт,
Магистер, муле учтивый,
Сказал хуям: во фрунт!
Он, свой хуй взявши в руки,
Спросил, отдавши честь:
«Сколько хуев от скуки
Прикажете отчесть?»
Ебливица сказала:
«Великий пост и грех,
С дороги ж я устала:
Довольно будет трех». | «Ай, ау, ахти, хти! Кабы теперь локтя в три…»
Ай, ау, ахти, хти!
Кабы теперь локтя в три:
Хоть есть хуй с локоток,
Да и тот стал короток.
Ахти мне, где я нейду,
А в три локтя не найду.
Не найду, ах, я грущу,
Толще хуя не сыщу.
Ай, я с горести, с кручины,
С толстой хуевой притчины
И столь лютой хлопоты
Проебаю животы.
Хоть всего добра лишуся,
Толстым хуем наебуся,
Разъебусь млада я в кровь,
Мне то сделает любовь.
Моя пизда не ребячья,
Просит хуя жеребячья:
Гранадерских хуя три |
Хоть теперь в меня вопри.
Ах, терпенья больше нет,
Мне без ебли не мил свет!
«Ай, ay, ахти, хти! Етись хочу хуя в три…»
Ай, ay, ахти, хти!
Етись хочу хуя в три!
Приди, милой пастушок
Приди, милой мой дружок,
Утешь горесть ты в пизде,
Я хочу етись везде.
Пастух с радостью предстал,
Весь мой дух вострепетал.
Штаны стал он расстегать,
Хуй претолстый вынимать.
Душа-радость, мой пастух,
Забивай в меня ты вдруг,
Прежде спереди я дам,
Потом сзади наподдам.
Ай, ау, ахти, хти! | Во мне хуй есть локтя в три!
Хоть пизду с жопой сравняй
И муде туда ж впехай.
Пизда с радости играет,
Секель сладость ощущает,
Проливает сладость кровь,
А причиной ты, любовь!
Ах, вся горесть уж прошла,
Красна плешь в пизду вошла.
Подвигай, пастух, скорей,
Забивай в меня плотней,
До яиц, милой, сажай
И как можно надсажай.
Ах, прижмись, мой свет, к пизде,
Шевели, пастух, везде,
Хоть под титки разъеби,
Только ты меня люби!
До пупка, мой свет, достань,
А потом уж перестань! |
Вот скажу, что наеблася,
Пизда кровью облилася,
И на секеле потоп,
Не залезет в пизду клоп.
Я молодка, не девица,
С пизды вся сошла площица,
Веселись теперь, млада,
Полна соусу пизда.
«Поповна, поповна, попомни меня…»
Поповна, поповна, попомни меня,
Как ёб я тебя под лестницею,
За то меня кормила яичницею.
Девка маленка, маленка, малешенка,
Пизда у ней узенка, узенка, голешенка.
Залупай до грудей, забивай до мудей
И не тронь до людей.
«То не шум шумит…»
То не шум шумит,
И не гром гремит: | Едит пизда воеводою,
Мелки волосы пехотою.
Усы у пизды караулщички,
А жопа блядь, в барабаны бьет,
А секель, ебена мать, с копьем стоит.
Ах, гой еси, батюшка белай хуй,
Что долго спишь не проблудишься?
Ничего ты не знаешь и не ведаешь,
Еще чорна пизда на баталию пришла.
Ото сна белой хуй пробуждается,
Он с чорной пиздой управляется,
Он мелки волосья все в грязь втоптал,
Усы у пизды все повыдергал,
А жопу-та, блядь, с барабаном прогнал,
Секеля, ебену мать, в полон к себе взял, |
И тем белой хуй всем завоевал.
«Ты хуй мой разъярила…»
Ты хуй мой разъярила,
Муде мои зажгла,
Ты плешь мне раскалила,
В задор меня ввела.
Дашь ли мне, дашь ли мне,
Хоть мала секеля,
Или страшен хуй тебе?
Твои, драгая, груди
К мудам сыскали путь,
Разжгли мои все уды
И хуй мой тяжко рвут.
Дашь ли мне и проч.
Другая все ебутся,
А я в кулак свищу,
Все к ебле мысли рвутся,
Во сне пизду ищу.
Дашь ли мне и проч.
В малакьи нет отрады,
А ебли нет нигде,
Узрю твои лишь взгляды, | То вспомню о пизде.
Дашь ли мне и проч.
Мне мнится повсечасно,
Что я ебу тебя,
Но все лишь мысль напрасно
Летит, хуй тем губя.
Дашь ли мне и проч.
Вся плешь моя краснеет,
Хуй токи льет всегда,
В тот час посинеет,
Окрепнет иногда.
Дашь ли мне и проч.
Что, хуй ты мой, так рдишься?
Престань в слезах дрожать.
А ты, коль дать боишься,
Так дай хоть подержать.
Дашь ли мне, дашь ли мне,
Хоть мала секеля,
Или страшен хуй тебе?
«Ярость молодца берет…»
Ярость молодца берет,
Видя, девочка, тебя, |
Хуй штаны мои дерет,
Хочет вздеть он на себя.
Заразили твои очи,
Я снести муку не смог,
Нет терпеть уж боле мочи,
Хуй стоит всегда, как рог.
Так ты сжалься, дорогая,
И пожалуй, не крепись,
Но склонись ко мне, милая,
Уж пришла чреда етись.
Допусти меня скорея
И руками обойми,
Я забью в тебя плотнея,
Да и ты пиздой прижми.
И лишь хуй до муд впехаю
И в пизде поковыряю,
Ты узнаешь тогда радость,
Сколь велика в ебле сладость.
«До пятнадцати еще лет…»
До пятнадцати еще лет | Меня начали уж еть.
Как несносны все те девки,
Кои долго живут целки.
Птичка, клетку оставляя
И свободу получая,
Не довольней своей доли,
Вылетая из неволи,
Так и я была в тот час,
Как еблася в первой раз.
«Ты для чего ебешься…»
Ты для чего ебешься
С иным, а не со мной?
И буде не уймешься,
Поставлю вверх пиздой,
Поставлю вверх пиздой.
Твоя пизда широка,
Что хуй мой стал ей мал,
И так она глубока,
Что дна в ней не достал,
Что дна в ней не достал.
Ебись ты с жеребцами, |
Людской хуй забывай,
С кобыльими пиздами
Свою пизду ровняй,
Свою пизду ровняй.
Он подлинно достанет
До дна твою пизду,
Без лести всякой скажет,
Что птичка по гнезду,
Что птичка по гнезду.
Ах, мать твою в пизду!
«Кабы знала я да ведала млада…»
Кабы знала я да ведала млада,
Что не вздрочена драгунская елда,
Не смотрела б я на кожаны штаны,
Кои вохрою кругом осквернены.
О, надежда! ты в обман меня ввела,
Что драгуну прежде кучера дала.
Теперь знаю я драгунскую елду, | Он напакостил плотицами пизду.
Как на нашем на широком на дворе
Собирались красны девушки в кружок,
В уме всякой им был миленькой дружок.
Одна девка не ходила в хоровод,
На уме у ней мутился всякой сброд,
Ни игра на ум, ни резвость ей нейдет,
Што драгун ее не так ныне ебет,
Как ебал прежде боярской водовоз,
Поваля ее в конюшне на навоз.
Теперь бедная тоскует от беды,
Што не сыщется по мысле ей елды,
За чтоб все она именье отдала,
Лишь отведала б сыновьева ствола.
«Пиздьи губы, губы толстыя…» |
Пиздьи губы, губы толстыя,
На вас надо хуи вострыя,
Через то, губы, поправитесь
И в препорцию растянетесь.
Губы смех людской, игралище,
В вас хуям будет пристанище.
Губы, вас лишь бы хуям узнать,
А то будут по муде вбивать,
Тогда будете губищами,
Как растянетесь хуищами.
Тогда, губы, посинеете,
Как претолстой хуй нагреете.
Губы, в случае вы таком
После будете блевать млеком.
Губы, в вас много трудов хуям.
Песня эта хороша ли вам?
«Как со славного со стрелки кабака…» | Как со славного со стрелки кабака
Сорвалися скверны бляди с елдака,
Собирались они выручку делить,
Размышляли, что на те деньги купить.
Семка юпки, семка кофточки сошьем,
Снарядясь же, мы на промысел пойдем.
Одна блядка усцалася тут в кругу,
Что жар похоти согнул ее в дугу.
Вы ебитесь, красны девушки, всегда
И не бойтесь, что болит у вас пизда,
А уж мне младой блядун на ум нейдет,
Мил сердечной друг от шанкера гниет.
Кабы знала, кабы ведала, мой свет,
Что уж больше в твоем хуе силы нет, |
Не дрочила б я распухлую елду
И не мыла я поганую пизду.
Знаю, знаю, от чего хуй не стоит:
Плешь багровая от шанкера болит,
В сильвации ты все зубы расплевал
И от лекаря полплеши потерял.
«К тому ль я твоим, к тому ль хуем пленилась…»
К тому ль я твоим, к тому ль хуем пленилась,
Чтоб пламенно любя, вовек не подъебать,
На то ль моя пизда мудями заразилась,
Чтоб ей заебин ток всечасно проливать?
В млады не еться лета,
Без хуя век страдать
И все утехи света
В мудях лишь почитать. | В мудях, но те меня без пользы лишь терзают,
Пизду и секель мой в унынье тем привел,
Иль сладости в пизде моей они не знают?
Приметь, ебака как ею овладел.
Пизда что ощущает,
Взгляни на секель мой,
И как она зевает,
Бросаясь на хуй твой.
Твой с плешью хуй в мысль страстно погрузился,
Я жертвую тебе пизду и себя,
Иль ты другою, ах! мандою заразился
И, тщетно мя вспалив, другую уебя?
На что свои муде
Являл мне иногда?
На что, когда пизде
Не еться никогда? |
Сим в мыслях навсегда я стала оболыценна
И секель произвел огонь в моей пизде,
Они виновны в том, что я тобой плененна,
Муде твои почла признаками в езде.
А ежели пиздой моей
Твоя плененна плешь,
Ты той биткой владей,
Но только он не свеж.
Разные пиесы
Суд у хуя с мудами*
С мудами у хуя великой был раздор,
О преимуществе у них случился спор.
– Почтенья стою я, то всем уже известно,
Равняться вам со мой, муде, совсем невместно.
Муде ответствуют: – Ты очень ложно мыслишь, | Когда не в равенстве с собою нас ты числишь.
Скажи, ебать тебе случалось ли хоть раз,
Где б не было притом с тобою вместе нас?
– В вас нужды нет совсем, – хуй дерзко отвечал, –
Помеха в ебле вы, – презрительно вскричал.
Муде ответствуют: – Хуй, знай, что то все враки.
Шум, крик и брань пошла, и уж дошло до драки.
Соседка близь жила, что гузном называют.
Увидя, что они друг друга так ругают,
– Постой, постой, – ворчит, – послушайте хоть слово,
Иль средства нет у вас без драки никакого? |
Чтоб ссору прекратить без крика и без бою,
Советую я вам судиться пред пиздою.
Почтенного судью они избрали сами,
Старейшую пизду с предолгими усами,
Котора сорок лет, как еться перестала
И к ебле склонность всю и вкус уж потеряла,
Покрыта вся лежит почтенной сединой.
Завящивый сей спор решит ли кто иной?
Поверить можно ей: она не секретарь
И взяток не возьмет, не подлая то тварь,
Пристрастья ни к чему она уж не имеет
И ссоры разбирать подобные умеет. | Предстали спорщики перед судью с почтеньем,
Хуй начал речь тогда с великим огорченьем:
– Внемли, в слезах стою теперь перед тобой,
Муде премерзкие равняются со мной,
Я в награждение то ль должен получить
За то, что не щадил я крови токи лить?
А чтоб ясней мои услуги показать,
Я, форме следуя, хочу все описать:
В тринадцать лет ети я начал обучаться
И никогда не знал, чтоб мне пизды бояться;
Ёб прежде редко с год, потом изо всех сил
Чрез день и всякой день, и как мне случай был; |
Усталости не знал, готов был всякой час
И часто в ночь одну ебал по осьми раз.
Уж тридцать лет тому, как я ебу исправно
И лучшим хуем я считаюся издавно.
Не раз изранен был я, пробивая бреши,
Имел хуерыки и потерял полплеши,
Сто шанкеров имел и столько ж бородавок,
В средину попадал пизды я без поправок
И сколько перееб, исчислить не могу,
Свидетели во всем соперники: не лгу.
Все выслушав, пизда с прискорбностью сказала:
– Я ссоры таковой вовек не ожидала.
Когда я избрана судьею заседать, | Молчите вы теперь, хочу я вам сказать:
Мне обвинить из двух нельзя вас никого,
Один хуй без мудей не значит ничего,
Вам вкупе надлежит вовеки пребывать,
А без того никак не может свет стоять.
Разговор любожопа с любопиздом*
Любожоп
Все чувства роскошью мои напоены,
И мысли ею все в восторг приведены.
Отменным родом я теперь любови таю,
Ни с чем на свете той утехи не сравняю,
Котору я теперь лишь только что вкушал,
И коей весь мой дух исполнен жаром стал. |
Скажи, любезной друг, как ты об оной мыслишь,
Между каких забав сию утеху числишь?
Любопизд
Чтобы без всякой то ошибки угадать,
Мне нечего о том и голову ломать:
Ты сам, уже совсем мне ясно, в том открылся,
Во всех словах почти подробно изъяснился,
Что ёб теперя ты прекрасную пизду,
И в том хоть к самому я рад итти суду,
Что в сей отгадке я ничем не погрешаю;
Утеху я сию сам свято почитаю.
Любожоп
Что ёб теперя я, то прямо ты сказал,
Лишь только одного ты тут не угадал: | Я жопой, не пиздой роскошно наслаждался,
Небесной, так сказать, утехой забавлялся,
Да что еще притом не просто я блудил,
Жопеночку ту я как целочку растлил!
Любопизд
О, небо! словом сим весь дух мой возмутился.
Какой ты скверностью, любезной друг, прельстился!
И в целой бы мой век того не угадал,
Чтобы содомство ты утехой поставлял.
И как тебя привесть то может в восхищенье,
К чему вся в свете тварь имеет отвращенье?
Возьми лишь ты ее в живой себе пример, |
Представь себе скотов, народы всяких вер –
Увидишь, что они законом поставляют
И в этом пункте что утехой почитают.
Конечно, естества ты позабыл устав
Иль святости его не почитаешь прав?
Не жопу, но пизду дала нам всем природа
Телесных для забав, для размноженья рода.
Любожоп
Сама ж природа та, о коей говоришь
И чей закон ты мне столь свято чтить велишь,
Нас склонностями всех прещедро одарила,
Меж ими разности в нас быть определила,
И потому из нас всяк вкус имеет свой, | В чем, чаю, спорить сам не будешь ты со мной.
Что ж мне другую тварь ты ставишь здесь в сравненье?
На то тебе тот час скажу опроверженье,
Которо истиной и ты признаешь сам,
Когда представишь, коль мы должны небесам,
Что с бессловесными они нас не равняют
И разностию свойств от нас их отличают:
Они стремлением одним лишь снабжены,
Напротив, разумом мы все просвещены,
И божества в нас знак яснее тем сияет,
Что полной волею оно нас одаряет.
Любопизд
Я все то знаю сам и верю я всему, |
Ко оправданью что сказал ты своему,
Но можно ль вкус иметь кому твому подобной,
Чтоб заразиться сей так страстию негодной?
Представь себе пизду и прелести ее –
Не восхитится ли все чувство тем твое?
Она лишь для того на свет и создана,
Чтоб ей одной любовь была покорена.
Какой в ней нежный жар, какое услажденье,
Кто может ее еть и быть не в восхищенье?
Юпитер для кого – скажи – сходил с небес?
Пизде лишь должно дать всю силу тех чудес.
А жопа от кого была когда почтенна? | Она от всех почти на свете сем презренна,
И можно ль на нее с приятностью глядеть?
А особливо. как престанешь ее еть,
То целый на плеши фунт вытащишь говна;
Как может с жопою пизда быть сравнена!
Любожоп
А я тебе на то тот час в ответ скажу
И разность главную меж ими покажу:
Скорее вымыться, чем вылечиться можно,
Не спорив, в правде сей тебе признаться должно,
А из сего скажи, не ясно ль то собой,
Что жопе первенство дать должно пред пиздой,
Затем, что от нее болезней не бывает, |
А от пизды людей сколь много пропадает,
Примеры могут нам плачевну доказать,
Сколь многим суждено от фрянок умирать;
И потому, что нас всех мене повреждает,
То больше и любить нас склонность побуждает.
Говно ж, заебины ль вить вымыть всё одно,
Лишь только разность та, что пахнет не равно.
Что ж ты Юпитера в пример мне представляешь
И первенство пизды чрез то ты защищаешь,
Так знай, что жопу он не менее почтил:
Для Ганимеда он равно с небес сходил.
А те все прелести, ты кои вычисляешь | И их к одной пизде толь смело причитаешь,
Равно и в жопе я их все те ж нахожу
И не красневши то пред светом всем скажу,
Что жопу я пизде всегда предпочитаю,
Утеху оную ни с чем я не сравняю,
Пускай меня за то кто хочет, тот бранит,
Но мысли сей во мне ничем не истребит,
И я хвалимую достойно мною жопу
Не променяю, верь, на целую Европу.
Любопизд
Твой странен вкус совсем, и с ним, я чаю, ввек
Не будет ни один согласен человек,
Но с тем со всем мне в том тебе признаться должно, |
Что спорить о любви и вкусе невозможно.
Торжествующая баханка*
Ахти, ау, где нейду,
Ахти, ау, не найду,
Не найду, что ищу,
Только плачу и грущу,
И грущу, не знав на что,
Сокрушаюсь ни за что,
Ни за что себя гублю,
Бесполезно, ах! люблю.
Что люблю, то многи знают
И себя тем забавляют,
Ах, играют, веселятся,
Мне ж за что того лишаться,
Без забав все в скуке жить?
Я не знаю, как мне быть.
Быть ли век мне без приметы
В самы полны мои леты
Иль мне век жить без утех, | Нет, забавлюсь я при всех.
Ахти, ах, ах, где я? ух!
Ах, как радуется дух!
Ах, дражайши мой пастух,
Ты встревожил весь мой дух.
Ах, как муж с женой лежит,
Плотно сжавшись и дрожит,
Так дрожали мои жилы,
Как еблась я из всей силы,
Лишь теперь-то я узнала,
Отчего пизда дрожала,
Когда целкой я слыла,
Фуй, как дрожь в пизде была,
Коль я делала глупенька,
Быв ети давать скупенька,
А как больно уеблась,
Я слезами облилась.
Плача, с радостью скажу:
Всяк проси: не откажу.
Подъеби меня боярин, |
Еби турок и татарин,
Еби повар и дворецкой,
Всякой русской и немецкой,
Еби нищий и чернец,
И старик, и молодец,
Поп, кузнец, портной, сапожник,
Золотарь, рещик, суконщик,
Фабрикант, солдат, купец,
Мот, картежник и скупец,
Дурак, умной, еби вор,
Всяк вались ко мне на двор,
Да не делайте в том спору,
Еби всякой без разбору.
Лекарь, мельник и десяцкой,
Слесарь, мужик и посацкой,
Целовальник и чумак,
И фабришной и бурлак,
Трубочист, профос, погонщик,
И подьячей, и извощик, | Вся военная пехота
И морскова всего флота,
Петиметры, волокиты,
Как волной морской прибиты,
Все мечитеся к пизде,
Я сыщу уж вас везде.
Да не думайте, глупцы,
Бестолковые купцы,
Будто мне один из вас
Мил живет на всякой час.
Так как глупенькой Федот
Прост, несвязен, слеп как скот,
Кой отдав мне екипаш
Свой к услугам, и как паш
Рабски служит предо мной,
Как слуга был вечно мой,
Тем стараясь быть мне мил,
Всякой час о том твердил.
Я весьма тем веселюсь,
Что браню, так не боюсь, |
Да ебусь во весь размах
Днем, с свечею и впотьмах,
Без разбору, с кем хотя,
Руки, ноги обхватя,
К пизде плотно прижимаю
И резвенько подъебаю.
Пиздья снасть уж вся трещит,
Секель стонет и пищит,
Пена клубом с пизды бьет,
Как драгун меня ебет,
Подымаясь из всей силы;
Ах, дрожат мои все жилы!
Докучает мне Максим,
Чтоб еблась я только с ним,
А других велит мне бросить,
Каждый день о том он просит.
Как же скучно от вранья,
Фуй, и глуп он как свинья.
Да другой какой-то Вася, | Приступя ко мне вчерася,
Говорит, что он пленен
Мной смертельно и влюблен
Беспредельно весь в меня,
И, колена приклоня,
Клялся мне своей любовью
И писал своей то кровью.
Фуй, как глупы они в том,
Что болтают о пустом.
Лишь один нашелся бравой,
Кой рассудок имел здравой,
Хоть и был мной обнадежен,
Но стал вдруг в том неприлежен
И ети просить не стал,
Презирать уж меня стал.
Я шутя об нем сказала,
А он думал, отказала;
Но однако тем он мил,
Что мне мысли подтвердил: |
Он сказал на мой ответ,
Что у блядок любви нет,
Я не знаю про любовь,
Разъебаюсь часто в кровь,
Я не знаю, что за верность,
Я не знаю, что за ревность,
Только знаю, что ебусь,
Никого в том не стыжусь.
Одно то мне очень жалко:
Сколько лет еблась я жарко
И еблась весьма приятно,
Но совсем мне не понятно,
Что ебуся завсегда,
Не рожаю никогда.
Бахус, днесь мой глас внемли,
Пока здесь я, на земли,
В сладострастии глубоком,
Воззри милостивым оком:
Тебе службу приношу,
Не презри, о чем прошу: | Ниспошли свои щедроты,
Больше мне прибавь охоты,
Чтоб еблась я всякой час,
Тебе во славу,
А мне в забаву,
Утверди мой днешний глас.
Переведено с арабского
Неудачный отказ*
Красна девушка в окошко,
Отворив его немножко,
Оголяет щелупину,
Дразнит секелем детину,
Подымает праву ножку,
Вылупает щель на ложку
И кричит еще в досаде,
Что пизда ее в наряде
Ходит ныне уж ходою,
Что потешилась елдою.
«Ты, дружок, хоть рассердися,
А с тобою я етися
Не намерена уж боле:
Расставайся поневоле». |
А того не примечает,
Что другой к ней подступает
С добрым хуем и с мудами.
Он, ярясь, скрыпит зубами,
Поднимает ей задницу,
Простирает в щель десницу,
В жопу плешью поражает,
На муде ее сажает
И вплотную подвигает.
На хую млада зевает;
Хоть етись она не хочет,
А уж с хуя не соскочет,
Как он жопу ей отлячил,
И в то время как пендрячил,
Снизу новой поспешает
И ступеней не щитает.
Оголяет он елдину,
Залупает щелупину.
С двух концов младой по хую.
Где б найти ей ету сбрую? | Естли б девушка молчала
И в окошко не кричала,
День покойно б окончала,
На хуях бы не торчала,
А теперь, хоть ты сердися,
А на двух хуях вертися.
Целка*
Хоть узка, хоть широка,
Хоть плоска, хоть глубока,
Хоть пушиста, хоть гола,
Хоть велика, хоть мала,
Студена или тепленька,
Хоть суха или мокренька,
Только имя ей пизда,
Всем на свете сем узда.
Я теперь лишь оголяю,
Всех на свете я взнуздаю,
Буду править всеми я,
Веселись, пизда моя!
Заплету я хую холку,
Сяду так, как в одноколку, |
Поскачу, млада, в тот край,
Где любой хуй выбирай.
Он пизду мою направит,
Ширины ее прибавит,
Мне не страшен будет слон,
Станет еть меня хоть он.
А теперь еще боюся,
С длинным хуем не сражуся,
Понадеяться нельзя,
Потому что целка я.
Слабосильна во упорах,
А хуй ходит вить во шпорах,
Естли он не сбережется,
То карман мой раздерется.
Совесть хуева тут рьяна,
А пизда вить не сметана,
Хоть всегда ту ешь – молчит,
А пизда заверещит;
Все проходы как заткнутся,
Вить недолго захлебнуться; | Что ж в том прибыли найдешь,
Естли на хую умрешь?
Лучше еться с тем, кой впору,
Расчеперя свою нору,
Я усочки подотру,
Естли хуй мне по нутру.
Поеби меня, красавец,
Сунь хуек ты в мой поставец,
Он тепленек и хорош,
Твой хуек к нему угож.
Я высоко вознеслася,
Сладко-сладко наеблася.
Полно муки мне терпеть,
Стану всем давать я еть.
Все безумные красотки,
Естли бегаете потки –
Нет на свете ничего,
Слаще хуя моего.
Символ веры Ванюшки Данилыча*
– В раю кто хочет быть
И здесь подоле жить, |
Ко мне тот прибегай,
Послушай и внимай,
Чему Данилыч нас вседневно поучает,
Великим словом всех насильно уверяет,
Развратный в чем его рассудок и раскол
И веры состоит неслыханной символ.
Усердьем он горит,
Всечасно говорит,
Что тот, конечно, рай,
Своих желаньев край
Получит, насладится,
Сие кем сотворится.
Спасенья тот не чай,
Кто пьет без вотки чай,
Оршат иль лимонат,
Виин-шо и шеколат;
Того ж кто кофей пьёт,
Гром до смерти убьёт.
Детей своих крестит кто прямо не по сонцу, | Иль блядке за труды даёт кто по червонцу,
Кто мясо ест в посты и в среду, и в пяток,
На судне какает и плюет кто в платок,
Кто волосы растит,
Кобылу кто растлит,
Стрижет себе усы
И трескает колбасы,
Кем кофей также пьётся,
Тот громом ушибётся;
Тот также порудит,
Всю веру остыдит,
Кто ходит в башмаках,
В штанах, а не в портках.
Иль ставши пить вина, кто чарки не одует
И знаменьем креста три раз не образует;
Иль дёхтем кто своих не мажет сапогов,
Иль верует в попов, которы без усов. |
Кто нюхает табак,
Не ходит на кабак,
По-старчески елдак
Кто дрочит в свой кулак,
Кто чистит дёсны, зубы,
Кусает нохти, губы;
Велика стоит зла,
В попах кто зрит козла,
А в жирной попадье
Подобие ладье.
Иль скверны также ест кто птичия печенья,
Жаркую впросырь часть, с петрушкою коренья,
Кто во щи не кладет для вкусу чесноку,
Еписковску не чтит кто святостью клюку.
Кто трескает цыплят,
Телятину, ягнят,
Зайчину, голубей,
Суп, соусы, желей
Иль сыр гнилой с червями –
Тому сидеть с чертями. | Немецкую кто сласть,
Сквернейшей ествы часть,
К себе приемлет в рот
Проклятый цукер брот,
И скоромом свое кто брюхо набивает,
Аливки, сельдерей, салат употребляет
И песей скверный гриб, назвавши шампиньён,
Безбожно трескает кто каперцы, бульён,
Миногов и сельдей,
И устриц и угрей,
Отродья что змеи
И кушанье чертей,
Аввакум возвещает,
Под клятвой запрещает.
Кто севши за обед
Засвищет, запоет,
Политику ведет,
При людях не блюет,
Иль святостью кто сей мерзит, пренебрегает, |
Что естьли в ризах поп сопит, пердит, рыгает,
И также для своих кто собственных остуд
Сажает вместе есть с собою из посуд
Юстицкого сверчка,
Приказного крючка,
Солдата, рифмача,
Холопа, палача,
Содомскую плотицу,
Танцовщицу девицу;
Не носит кто креста,
Не держит кто поста,
Иль держит, да не так,
Держать надлежит как;
Не пьёт кто, например, вина по красауле
Во славу Божию, чтоб усидеть на стуле,
Не ест гороху, щей и киселя, кулаги,
Корчаги по две в день, не пьет кто пива, браги; | В урыльник сцыт,
Во сне храпит, пердит,
В избе поет, свистит,
Ебет, сапит, пыхтит,
Мудами толку ищет,
Притом поносным дрищет;
Под тем земля горит,
Кто с немкой блуд творит,
А смертный грех велик,
Кто носит хуерык.
Иль паче кто с женой неладно пребывает,
Не правилом ее пехает.
Высоко, например, кто ноги подымает
Иль стоя позади, иль сидя уебает,
Иль презря весь закон
От многих забобон
Пристрюня в афедрон
Её ошмарит он.
Такому любодею
Вертеть дырой своею.
Кто кроме череды, |
Не чтя пятка, среды,
Во всякий день грешит.
В пизде рассол сушит;
А паче же притом кто гузно подтирает
Бумагою себе и рук не обмывает,
Бумаги за столом сидев не шевелит,
А сидя на говне молитву сотворит;
При лишнем при бревне,
Поповой при родне,
Купецкой при жене
Кто молвит о говне,
По-новому крестится,
За Никона божится;
Немецкий кто обряд
И демонский наряд,
Не ходит без брызжей
И носит кто тупей
Иль бороду себе как иноверный бреет,
Цифирью мерзкою щитать кто разумеет, | Иль ересь полюбя, французским языком,
Смердящи яко пес, боярина мусьём.
Гудок зовет капель,
Боярышню – мамзель,
Боярыню – мадам,
Красавицу – шарман,
Дворянчика кадетом,
Служителя валетом?;
Кто, Бога не боясь
И в харю нарядясь,
Влеча себя во ад,
Поедет в маскерад,
И в демонском себя присообщая лике,
Кто ходит на театр, играет на музыке,
По-новому одет, кто прыгает балет,
Танцует менует и смотрит кто в ларнет;
Анафимска душа,
Кто скачет антраша,
И все те плесуны,
Спустив с себя штаны, |
На хую у сатаны
Вскричат «трах таланы»?
Кто ересь полюбя
И веру погубя
Нечистой силы сын,
Наперсник сатанин,
Ефрема Сирина писанья не читает,
Читая же его, кто слез не проливает,
Юродивым притом не хочет в свете быть,
Феодоритов бред за истину не чтить;
Не любит толокно,
Сам-друг глядит в окно,
Не парится с женою,
Купается весною,
Не вправивши рукою,
Стучит в пизду елдою;
Не верует кто снам,
Колдовкам, колдунам,
Что леший есть в лесах,
Кикиморы в домах, | Что ночью мертвецы выходят из могилы,
Что к носу и щекам приставить можно килы,
Волками что людей возможно превратить,
Навстречу что попу не должно выходить;
Что соль просыплется,
Петух прокрикнется,
Что курица вспоет,
Что кошка заскребет,
Великой тут напасти,
Бед должно ожидать и страсти,
Коль идет попизон,
Навстречу фармазон,
Ты очи вверх взведешь
И навзничь не падешь.
Иль знаешься, иль пьешь, иль ешь ты с армянином,
С калвином, лютером, а паче с жидовином; |
Анофрей говорит о двух тех головах:
Седые быть хотят, кто ходит в париках,
Хоть стар будь или млад,
Тот прямо пойдет в ад,
У чорта на битке,
Как будто на коньке,
Там будет век сидеть
И плакать, и реветь.
Кто сей болтает бред,
Что весь вертится свет,
Что чалмы, калпаки,
Что бриты елдаки;
Подняться естьли вверх – увидишь, как вертятся,
Поетому муде анофренски трудятся,
Туда-сюда оне трезвонят и летят,
С блаженною биткой вкруг света же спешат.
О, вымысл дерзновенны,
Псом-немцем учрежденны, | Тебе всем светом
На хую быть надетом
И ветреной вертушкой
Быть дьявольской игрушкой.
Прямая тот свинья,
Кто так же как Илья
Гремит на небесах,
Стучит на колесах;
Вить не было того у предков на примете,
Чтоб цуком лошадей кто ездил на карете;
А паче кто сию нелепость говорит,
Что будто не Илья на небе гром творит,
Но в тучах будто пар
Рождает гром-удар,
Сего еретика
Июдина битка
Ударит и ошмарит,
Как огнь его ожарит.
Кто к девке подойдёт,
Потреплет, обоймёт
Затеи и фигурны, |
Кто строит с ней амуры;
А в пьянстве не ворчит, душою не костится,
Проспаться на грязи с свиньею не ложится,
Притом от спеси песнь священну не орет,
О вере ревностно гортани не дерет;
Масонов не клянёт,
Пророчества не врёт,
Что скоро свет минет,
Разрушится, падёт,
Антихрист воцарится
И Страшный суд явится,
Что муки будут нам
Во аде по грехам,
Что серы и смолы
Там полны есть котлы,
В которых будут нас жечь лютыми огнями
И жарить, и варить, травить в говне червями, | Иного околеть поставят на мороз,
Другого провонять зароют под навоз;
Там плач будет глазам,
Скрежетанье зубам.
Не верит кто сему,
Часть горькая тому,
Во век веков веками
Трясти ему мудами!
Беседу окончал,
Данилыч замолчал,
На небеса взглянул,
Претяжко воздохнул,
Рыгнув честным вином врачебными устами,
Брадой пошевелил, тряхнул три раз мудами.
– О, братие! – Он рек. – Настал поганый век,
Во всем уже себе несходен человек,
Аввакума уж нет,
Всяк Никоном живет,
Всяк скверный стал немчин, |
Всяк лютер и калвин,
Покрыт весь свет грехами,
Не сдержут хуй ремнями.
Ебена мать*
Ебена мать не то значит, что мать ебена,
Ебеной матерью зовут и Агафона,
Да не ебут его; хотя ж и разъебать,
Все он пребудет муж, а не ебена мать!
Ебена мать ту тварь ебену означает,
Из бездны коея людей хуй извлекает.
Вот тесный смысл сих слов; но смысл пространный знать
Не может о себе сама ебена мать!
Ебена мать в своем лишь смысле не кладется,
А в образе чужом повсюду кстати гнется. | Под иероглиф сей все можно пригибать,
Синонима есть всем словам ебена мать.
Ебена мать как соль телам, как масло каши,
Вкус придает речам, беседы важит наши.
Ебена может мать период дополнять,
Французское жан футр у нас ебена мать.
Ебена мать тогда вставляют люди вскоре,
Когда случается забыть что в разговоре;
Иные и святых не вспомнив, как назвать,
Ткнув пальцем к лбу, гласят: как бишь, ебена мать?
Ебена мать еще так кстати говорится,
Когда разгневанный с кем взапуски бранится; |
Но естьли и любовь надлежит оказать,
То ж, но нежней скажи: а! брат, ебена мать!
Ебена мать кладут и в знак местоименья
К таким, которые у нас без уваженья:
Коль хочешь, например, ты имрака назвать,
Вот так его зови: ей ты! ебена мать!!!
Ебена мать уж ты! – значит к тебе презренье,
Уж я ебена мать – значит к себе почтенье,
Что за ебена мать? – есть недоумевать,
А храбрости есть знак: кто нас! ебена мать!
Ебена мать дурак! – в проступке есть улика,
Дурак ебена мать! – значит, вина велика; | Я дам ебена мать! – го значит угрожать,
А не хотеть, вот так: о! ох! ебена мать.
Ебена мать значит и сердце умиленно;
Как кто раскается в грехах своих смиренно,
Из глубины души начнет вон изгонять
С пороком те слова: ах! я ебена мать!
Ебена мать еще присягой нам бывает,
Коль, например, тебя напрасно кто клепает,
И образ со стены ненадобно снимать:
Скажи лишь, прекрестясь: как! ба, ебена мать!
Ебена мать же ты! – значит не догадался,
Ой ты ебена мать! – о нем значит дознался, |
А! а! ебена мать;! – значит в беде поймать,
А пойманной гласит: вот-те, ебена мать!
Ебена мать душа есть слов, но естьли в оных
Не прилучается замашек сих ебеных –
Без вкуса разговор и скучно речь внимать;
Вот как ебена мать нужна – ебена мать!
Драматические пиесы
Ебихуд*
Героическая, комическая и ебливотрагическая драма в трех действиях
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
Ебихуд, владетельный князь.
Мудорван, брат его, также владетель.
Хуестан, наперсник Ебихудов.
Пиздокраса, княжна, невеста Мудорванова. | Хуелюба, ее наперсница.
Вестник.
Воины.
Действие в доме князя Ебихуда
Действие первое
Явление первое
Ебихуд и Хуестан.
Ебихуд
Познай днесь, Хуестан, смятения вину:
Я только лишь было взобрался на княжну,
Как вдруг проклятый хуй стал мягок так, как лыко.
Хуестан
Великий государь, несчастье то велико,
Однако же совсем надежды не теряй
И на свою битку ты верно уповай;
Чего не смог теперь, то впредь исполнить можно,
И в Пиздокрасу хуй впендрячишь ты неложно.
Ебихуд |
О день, несчастный день, о прежестокий рок!
Не в силах я княжне в пизду пролить поток;
Я тщетно на красы дражайшие взираю
И Пиздокрасину шентю воображаю –
Хуишка скверный мой висит, как колбаса,
И не прельщает, ах! ничья его краса.
Представь, любезный друг, сколь горько мне терпети
И сколь несносно хуй сей пакостный имети!
Я братне разметал все воинство как прах,
А хуй мой, как кишка, лежит в моих штанах.
На то ли брата я столь победить старался,
Чтоб плод моих побед непроебен остался? | И для того ль княжну я от него достал,
Чтоб хуй мой на ее пизденочку не встал?
Я тщетно заставлял княжну его дрочити –
Не мог в нее, увы, не мог никак всучити.
Однако ж я его попробовать хочу,
Авось либо, я свой проклятый хуй вздрочу.
Введи сюда княжну!
Хуестан уходит.
Явление второе
Ебихуд
(один)
Теперь я постараюсь,
Хоть слабо на битку свою я полагаюсь.
О мать ебливых дел, владычица земли,
Венера, ты теперь мольбу мою внемли!
Когда поможешь мне уеть княжну как должно, |
Я тысячу хуев собачьих неотложно
На всесожжение во храм твой принесу,
Лишь в Пиздокрасу дай мне впрятать колбасу,
Сего лишь одного я от тебя желаю
И в покровительство тебе свой хуй вручаю.
Явление третье
Ебихуд и Пиздокраса.
Пиздокраса
Почто ты звать меня опять к себе велел?
Иль мало над пиздой моею ты потел?
Ебихуд
Виновным пред тобой себя я признаваю,
Но слабости такой я впредь не уповаю
И больше на битку надеюся теперь;
А ты пизду свою, пожалуй, расщеперь.
Пиздокраса | Я путь к пизде открыть всегда тебе готова,
Но, ах! не начинай меня ты мучить снова.
Когда проеть меня ты не имеешь сил,
Почто моей пизды ты брата днесь лишил?
Отдай меня ему, я Мудорваном стражду,
Биткою утолит в пизде моей он жажду;
Он еть здоров, елдак всегда его стоит,
И сразу он в меня до муд свой хуй всадит.
Ебихуд
Кого ты, дерзкая, воспоминать дерзаешь?
Или что мне он враг, ты то позабываешь?
Конечно, Мудорван еще тобой любим
И, видно, елдаком прельстил тебя своим, |
Однако сей любви терпети я не стану
И тотчас еть его велю я Хуестану.
Пиздокраса
Что слышу я, увы, погибнет Мудорван,
Без милости в него хуй влящит Хуестан!
Когда к нему твоя жестокость столь сурова,
На Хуестанов шмат сама я сесть готова,
И лучше на его елде мне умереть,
Как мертва пред собой возлюбленного зреть.
Ебихуд
Не бойсь, княжна, не бойсь, я столь суров не буду
И с братом ближнего родства не позабуду.
Когда в сражении он в плен ко мне попал,
Я жизнь его всегда священной почитал | И воевал я с ним лишь за тебя едину.
Позволь же мне теперь влупить в тебя шматину;
Позволь, дражайшая, чтобы в твою пизду,
Коль буду шастлив я, ввалил свою елду.
В надежде сей теперь тебя я оставляю
И с трепетом тебя я на хуй ожидаю.
(Отходит.)
Явление четвертое
Пиздокраса
(одна)
На то ль судьба меня с пиздой произвела,
Чтоб Ебихуду я ети ее дала
И плешь его в своей пизде чтоб закалила?
Я девство для тебя, о Мудорван, хранила,
Готовила пизду тебе я на елдак, |
Надеяся найтить в твоей шматине смак;
С нетерпеливостью я воли ожидала,
Дни щастья своего минутами считала,
Как пальцем ты в моей махоне ковырял
И в ярости свой хуй мне в руку ты давал;
Мне мнится зреть еще, как я его держала
И как пизда моя с задору вся дрожала,
Мокрехонька она, заслюнившись, была,
И чуть было тогда я тут не насцала,
Но князь, приметивши в моей махоне влажность,
Урыльник подал мне, считая то за важность;
Чрез то политику свою он мне подал | И, что он знает жить на свете, показал.
А ныне все свое я щастье потеряла,
И нет уже в руках возлюбленного скала!
Явление пятое
Пиздокраса и Хуелюба.
Хуелюба
Какую скорбь, княжна, являет мне твой взор,
Иль чувствуешь в шенте жестокий ты задор,
Иль Ебихудов хуй тебе не полюбился,
Когда любовный огнь в тебе не утолился,
Иль в ебле он тебе еще явился слаб?
Пиздокраса
Хоть князь он по уму, но по хую он раб.
Печали моея причина есть сугуба;
Внимай ее, внимай, драгая Хуелюба! |
Лишь только я легла со князем на кровать
И думала под ним задор свой утолять,
Уж ноги я ему просторно разложила
И в губы плешь его, послюнивши, вложила,
Готовилась ему проворно подъебать,
Но пакостный не мог хуишка его встать.
Я тщетно много раз дрочить его старалась
И тщетно я к мудам поближе подвигалась,
Казала я ему, раскрыв, свою пизду,
Но не могла ничем взманить его елду.
И видя, что под ним без пользы я лежала,
Я сбросила его с себя и убежала.
Вот горесть вся моя; представь же ты себе, | Когда б сия беда случилася тебе,
Могла ль бы ты ее снести великодушно?
Без добрыя битки век жить на свете скушно,
А я, лишась теперь драгого своего,
Лишилась вместе с ним и елдака его.
Любезный Мудорван в оковах пребывает,
А без него меня задор одолевает.
Когда б он был со мной, он огнь бы утолил
И вплоть бы по муде свой хуй в меня влупил.
Хуелюба
Достойно плачешь ты, достойно ты стенаешь,
По полюбовнике ты слезы проливаешь;
Он стоит, ах! сего, я знаю его плешь, |
Мне хуй его знаком, он толст, велик и свеж,
Достойны суть муде его златого века,
И в ебле нет ему подобна человека.
Когда б ты под него попалася хоть раз,
Он раскорякой бы пустил тебя тотчас,
Пизденку бы твою, как шапку, он расправил
И раз пятнадцать бы он в ночь тебя ошмарил.
Заебин бы в тебе с ведро он наплевал
И ложе брачное все кровью измарал.
Тогда-то в ебле сласть подробно б ты узнала
И милому дружку со вкусом подъебала.
Пиздокраса
Почто любовь к нему ты тщишься умножать? | Почто елдак драгой теперь воспоминать?
Дай волю в храмине мне слезы лить спокойно;
Иду об милом в ней восплакать я достойно.
(Уходит.)
Действие второе
Явление первое
Мудорван
(один, в цепях)
Вот для ради чего елдак я свой дрочил,
Почто я хуй в княжну, о небо, не всучил?
Без ебли зрю себя в том доме, где родился,
Где Пиздокрасу еть в спокойствии я льстился.
А ты еще, битка, бесслабно все стоишь
И тщетною себя надеждою манишь.
Хоть Пиздокрасы я лишен уж невозвратно, |
Воспоминание шенти ее приятно.
Дражайшая пизда, о милый секелёк!
Свирепый Ебихуд, почто ты столь жесток!
Не царствуешь ты здесь, а еблю переводишь,
Прежесточайших ты кастратов превосходишь;
Подобно лютый лев на сене как лежит
И оно брать на корм с свирепостью претит,
Так точно ты, лишив меня княжны любезной,
Не пользуешься сам пиздой сей бесполезной.
Но что я говорю! Ее прелестный зрак,
Я чаю, возбудил давно его елдак.
О мысль жестокая, ты чувств меня лишаешь, | Коль проебеную княжну мне представляешь.
Дражайшую пизду я для того ль хранил,
Чтоб Ебихуд в нее свой вялый ствол всадил?
И для того ль тогда пиздой я сей прельщался,
Не ебши чтоб ее, навек я с ней расстался?
Явление второе
Мудорван и Пиздокраса.
Пиздокраса (вбежав)
Еще ль любезного я вижу своего?
Мудорван
Тебя ли зрю, предмет задору моего?
Пиздокраса
Я страсть ебливую, но вредну мне и люту
Послышала в пизде в нещастную минуту.
Я тщилася к тебе всей силой на елдак, |
Битки твоей меня пленил приятный зрак,
Но вымысел судьба ебливый предварила
И Ебихуду нас обоих покорила.
Однако же не мни, чтоб с ним я уеблась;
Пускай навеки я погибну в сей же час,
Когда надеждой я хоть малой ему льстила
И естьли хуй его в пизду к себе впустила.
Мудорван
Коль целка ты еще, так я спокоен стал;
Пускай недаром мой елдак всегда стоял,
Но, ах! уеть тебя надежды я лишаюсь
И тщетно я твоей махонею прельщаюсь.
Пиздокраса
Надежда есть еще, когда стоит елдак! | Пускай в отчаяньи смущается дурак,
А ты, коль еть меня по-прежнему желаешь,
Почто дражайшие минуты упускаешь?
Стоит ли твой рычаг, готов ли ты к сему?
А я тотчас тебе и ноги подниму.
Спеши и проебай, и вытащив хуй славной,
Тем докажи теперь, что ты ебешь исправно.
Ложатся друг на друга. В самое то время входит Ебихуд с воинами.
Явление третье
Ебихуд, Мудорван, Пиздокраса, воины.
Ебихуд
О небо, что я зрю! они ебутся здесь!
Пиздокраса
(вскочив)
Дражайший Мудорван, кто нам поможет днесь? |
Subsets and Splits