src
stringlengths 60
18.7k
| tr
stringlengths 7
17.6k
|
|---|---|
L=80 O=60 . . она внезапно снова почувствовала тошноту. А полуденная жара сделала ее такой слабой и слабой. Побледневшая, с напряженным позвоночником, она сидела и ждала, пока ощущение пройдет; она не хотела снова болеть. <sent> Эрленд отпустил ее и стоял, дрожа. </sent> Кристин спустилась вниз, чтобы поприветствовать гостей. После ванны она чувствовала себя такой усталой, и у нее ужасно болела голова; ее мать прополоскала волосы крепким раствором щелочи, чтобы придать им яркий блеск на следующий день. | Эрленд отпустил ее и стоял, дрожа. |
L=80 O=80 Эжен, сначала растерявшийся, начал понимать, что произошло. Приветливым тоном он сказал: «Ну, ты умный малый. Я полагаю, ты пришел просить меня быть твоим свидетелем». <sent> - Да, да, - пробормотала она, схватившись с дрожью, притягивая к себе молодого человека, - это было очень хорошо, как вы говорите... Мы любили друг друга, сами того не зная, не так ли? </sent> Оркестр все еще играл вальс. Эта тихая музыка, монотонный ритм которой становился довольно утомительным, усиливала раздражение Рене. Она дошла до маленькой гостиной, держа Максима за руку; и, подтолкнув его вверх по лестнице, ведущей в уборную, приказала: | -- Да, да, -- проговорила она, начиная дрожать и привлекая к себе Максима, -- это было совершенно чудесно. Мы любили друг друга, даже не подозревая об этом, не так ли? Я знал это раньше тебя. На днях, возвращаясь из Буа, я просто коснулся твоей ноги и вздрогнул. Но ты ничего не заметил, ты не думал обо мне, не так ли? |
L=80 O=80 Миллисент регулярно и послушно навещала его, хотя, казалось, ей было скучно. Ближе к вечеру она зайдет к Элсли, и после визита они тоже уедут вместе. <sent> Здесь Майкл замолчал и положил голову на ладонь. </sent> — Но потом… ты ее вылечил? | Тут Михай замолчал и закрыл голову руками. Через некоторое время он встал и уставился в окно в темноту. Потом он вернулся и с рассеянной улыбкой погладил руку Эржи. |
L=80 O=100 Время шло, и мы ужасно проголодались; и на этот раз управляющий не явился. Если бы у них действительно были добрые намерения по отношению к нам, то покидать нас было бы слишком долго. <sent> Отважный дайвер! </sent> «Тогда на что вы надеетесь?» — потребовал ответа канадец. | «Не расстраивайтесь, — сказал капитан Немо. «Это Николай с мыса Матапан; по фамилии Pesca.bd. Он хорошо известен на всех Кикладах. будь смелым дайвером! Вода — его стихия, и он больше живет в ней, чем на суше, постоянно переходя с одного острова на другой, вплоть до Крита. |
L=80 O=60 Генерал хотел было улыбнуться, но задумался и удержался; потом он еще раз задумался, прищурился, еще раз оглядел гостя с головы до пят, потом быстро указал ему на стул, сам сел, несколько под углом к нему, и повернулся к нему в нетерпеливом ожидании. Ганя стоял в углу кабинета, у письменного стола, и сортировал какие-то бумаги. <sent> — Такая красота — сила, — горячо сказала Аделаида, — с этакою красотой можно мир перевернуть! </sent> — Во-первых, это делают образованные дочери, — огрызнулась генеральша, — а так как этого само по себе достаточно, то нет смысла вдаваться в остальное. Многословия было достаточно. Посмотрим, как вы двое (я не в счет Аглаи) выпутаетесь из этого своим умом и многословием и будете ли вы, многоуважаемая Александра Ивановна, довольны своим почетным господином... Ах! ... — воскликнула она, увидав вошедшего Ганю. «Вот еще один супружеский союз. Как поживаешь? — ответила она на поклон Гани, не прося его сесть. — Вы вступаете в брак? — В брак? ... | «Такая красота — это сила», — горячо сказала Аделаида. «Такой красотой можно перевернуть мир!» |
L=80 O=60 «Не обращайте внимания, продолжайте, продолжайте!» — воскликнули Ричард и Моншармен, внезапно проявив большой интерес. К сожалению, всякая надежда получить полезную информацию, которая могла бы вывести их на след шантажиста, вскоре рухнула. Они быстро пришли к неизбежному выводу, что виконт Рауль де Шаньи был совершенно безумен: его рассказ о Перрос-Гиреке, черепах и волшебных скрипках мог возникнуть только из встревоженного и лихорадочного ума юноши, увлеченного любовью. <sent> И потом, и потом, за дверью послышался голос этого мужчины: «Ты должна любить меня!» и никого в коробке... </sent> — С третьего мезонина. Нам, к сожалению, раньше пришлось бежать оттуда, но теперь мы туда вернемся. Я знаю точное место, — сказал перс, внезапно изменив голос. «Он находится между квартирой и выброшенной тканью из Ле-Руа-де-Лахор, как раз там, где Жозеф Буке встретил свою безвременную смерть». | А потом за дверью раздался тот голос: «Ты должен меня любить!», хотя в комнате никого не было… |
L=80 O=20 Да, это возможно. <sent> Он вдруг узнает то решительное сердце, которое было готово сделать всю любовь до конца. </sent> Интересно, что эти дьявольские машинки имеют чрезвычайно интригующие матовые окна, за которыми можно представить самые блаженные агонии — достаточно воображения консьержа. При большем воображении, направленном в других направлениях, догадки практически безграничны. Но я видел и открытые экипажи, экипажи с опущенными капотами, нанятые по обычной ставке: два франка в час, чтобы вздохнуть последним. [7] | Внезапно он постигает это решительное сердце, готовое добиться всей любви до самого конца. Он не удивляется, что это было неправильно понято, что в этой женщине, манера любви которой была целиком от будущего, люди видели только излишество, а не новую меру любви и болезни сердца. Что надпись о ее существовании была истолкована так, как это оказалось правдоподобным для времени, что ее в конечном итоге обвинили в смерти тех, кого бог побуждал, каждого в отдельности, любить внешне, от себя и без взаимности. |
L=80 O=80 «Вставай, Швейк. Там пожар». <sent> На вопрос, есть ли еще спиртное, он выпил еще четверть, поговорил с трактирщиком, что и вправду грех часто есть, а потом сказал трактирщику, что он вынесет все на свете, кроме пьяного человека, которого еще он ест. </sent> «Кто он?» — с интересом спросил Швейк. | Швейк ответил очень торжественным и решительным тоном: «Вы никогда не вели себя странно, сэр, ни капельки. Вы просто навещали свободный и свободный дом. Но я считаю, что в этом была какая-то ошибка. Я ожидаю, что , сэр, вы попали не туда, потому что погода была такая жаркая, и если вы не привыкли к спиртному, то почему, когда станет немного теплее обычного, вам даже обычный ром в голову попадет, и вы пили джин, сэр. Итак, мне было приказано передать вам уведомление о необходимости присутствовать на собрании офицеров, которое должно было состояться перед тем, как мы двинулись вперед, и я нашел вас наверху с молодой женщиной. джин, и жаркая погода, и то, и другое, вы не знали, кто я такой, и лежали раздетый на диване, но вы ни в коем случае не вели себя странно, как и я. Я только что сказал, сэр, что такое может случиться с каждым в жаркую погоду. Некоторые люди этого вообще не выносят, а другие относятся к этому, как к утке в воде, как говорится. Если бы вы знали старика Вейводу, он был французским полировщиком и жил по нашей дороге. Ну, он решил, что никогда не будет пить ничего, что могло бы сделать его напряженным. И однажды он отправляется искать непьющую выпивку. Просто чтобы как следует прощаться, типа, он выпивает хороший стакан спиртного перед тем, как начать. Ну, в первом же пабе он заказывает вермут и как-то осторожно начинает спрашивать у хозяина, что пьют трезвенники. Потому что он думал, и он был совершенно прав, что даже трезвенники не выносят простой воды. Тогда хозяин объясняет ему, что трезвенники пьют газированную воду, лимонад, молоко, холодные скиллы, трезвенное вино и другие напитки без алкоголя. Старому Вейводе очень нравится трезвенное вино, и он спрашивает, есть ли еще трезвенный бренди. Потом он выпил еще вермута и говорит домовладельцу, как стыдно, что человек постоянно напивается, а хозяин говорит, что может вынести все, кроме человека, который напивается в чужом пабе, а потом приходит к нему за бутылкой. газированной воды, чтобы прочистить голову, а затем в придачу устраивает скандал. «Если хочешь сблизиться, — говорит домовладелец, — держись здесь, в моем пабе, иначе ты мне не друг». Итак, сэр, старый Вейвода... |
L=80 O=80 «Ты узнаешь об этом со временем», — сказал он с отрешенной улыбкой, — «и можешь быть уверен, что я расскажу тебе все, что тебе нужно знать, потому что именно для этого я тебя сюда и привел. Я не буду ничего скрывать от тебя. Но сейчас это может подождать. Видишь ли, мой друг, я давно знаю, что есть дети, которые с самых ранних лет тяготятся своими родителями и чувствуют себя оскорбленными безобразным поведением своих отцов и моральным уродством своего окружения. Я обнаружил таких тяготящихся детей еще в свои школьные годы и решил, что они такие, потому что они преждевременно завидуют... Но, возможно, я решил так, потому что сам был тягучим ребенком... Прости меня, мой мальчик, я все время отвлекаюсь от темы... Я пытался сказать, что я почти постоянно беспокоился о тебе все это время. Я всегда представлял себе, что ты одно из тех молодых созданий, которые осознают свои богатые дарования и которые пытаются уйти в себя. Так же, как и ты, в школе мне никогда не нравились другие мальчики. Поэтому я знаю, как тяжела жизнь для этих молодых созданий, предоставленных самим себе и своим мечтам и одержимых страстной, скороспелой и почти мстительной тоской по «красоте», да, мстительной. Но теперь я снова отвлекся от темы. Еще до того, как я полюбил тебя, я представлял себе твои одинокие, дикие мечты... Ах, я снова забыл, что собирался сказать. И все же, я должен был сказать тебе и это... Но что я мог сказать тебе до того, как это случилось? Теперь я чувствую на себе твои глаза и знаю, что это мой сын смотрит на меня. А ведь еще вчера я не мог поверить, что однажды буду сидеть и разговаривать со своим собственным сыном. <sent> Правда, он выпил много вина, но он так искренно и так братски со мной говорил и с таким чувством… Вдруг, в это мгновение, с улицы раздался крик и сильные удары пальцами к нам в окно (тут окна цельные, большие и в первом нижнем этаже, так что можно стучать пальцами с улицы). </sent> — Полагаю, это тоже не давало тебе спать всю ночь? она тихо улыбнулась. | Его красивая голова внезапно упала мне на плечо, и он заплакал. Мне было его ужасно жаль. Я прекрасно понимал, что он довольно много выпил, но его голос звучал так искренне и доверчиво, как будто я был его братом. В этот момент мы все услышали крики, доносившиеся с улицы. Затем послышался громкий стук в оконное стекло (это были большие стеклопакеты и, поскольку комната находилась на первом этаже, до них было легко дотянуться). Весь этот шум поднял Андреев. |
L=80 O=100 — Что ты сказал? — прогудел генерал, бледнея и делая шаг к нему. <sent> — Ведь уж умирает, а всё ораторствует! </sent> 'Хм! И вы долго отсутствовали, сэр? | — То есть он действительно умирает, а речи продолжает! — воскликнула Лизавета Прокофьевна, отпуская его руку и почти с ужасом наблюдая, как он вытирал кровь с губ. — Но о чем ты говоришь? Вам просто необходимо лечь спать...» |
L=100 O=100 Хотя Митя говорил угрюмо, но было видно, что он больше, чем когда-либо, старался не забыть и не упустить ни одной подробности своей истории. Он рассказал, как он перепрыгнул через забор в сад отца; как он подошел к окну; рассказал им все, что происходило под окном. Ясно, точно, отчетливо он описал те чувства, которые волновали его в те минуты в саду, когда ему так ужасно хотелось узнать, у отца Грушенька или нет. Но, как ни странно, оба адвоката слушали теперь с какой-то ужасной сдержанностью, холодно смотрели на него, мало спрашивали. Митя ничего не мог понять по их лицам. «Они сердятся и обижаются», — подумал он. «Ну и мешай им!» Когда он рассказывал, как он решился наконец подать «сигнал» отцу, что пришла Грушенька, чтобы он открыл окно, адвокаты не обратили никакого внимания на слово «сигнал», как будто они совершенно не понимали значения этого слова в этой связи: настолько, что Митя это заметил. Дойдя наконец до того момента, когда, увидев отца, выглядывающего из окна, он вспыхнул ненавистью и вытащил из кармана пестик, он вдруг, как нарочно, остановился. Он сидел, глядя в стену, и чувствовал, что их глаза устремлены на него. <sent> – Это правда, – звонким и убежденным голоском согласился вдруг прилежно слушавший Смуров. </sent> «Я никому не причиню зла», — безутешно пробормотал Максимов. | — Это правда, — подтвердил вдруг Смуров звонким голосом убеждения. Он слушал внимательно. |
L=40 O=20 «Очевидно, — сказал Джонсон, — это единственный доступный нам путь». <sent> «На нашем языке китобоев, мистер Клобонни, мы называем это ледяным полем, то есть сплошной поверхностью льда, границы которой не видны. </sent> «Ах, — воскликнул Джонсон, — если бы доктор Клобонни был здесь!» | «Мы, китобои, называем это ледяным полем, то есть сплошной поверхностью льда, границы которого не видны». |
L=100 O=100 Тереза очень хотела увидеть этот бал. Луиджи попросил разрешения у своего покровителя, управляющего, чтобы она и он могли присутствовать среди слуг дома. Это было разрешено. <sent> -Ой! </sent> Вильфор поклонился и, сделав несколько шагов вперед, ждал, пока король задаст ему вопрос. | «О, это ничего не значит», — сказал Гаэтано. «Если вы сможете угадать положение острова в темноте, вы увидите, что огонь не виден со стороны или с Пьяносы, а только с моря». |
L=80 O=80 Когда вечер подходит к концу, Чжоу Юй, теперь, по-видимому, измученный выпивкой, приглашает Цзян Ганя прийти и поспать в его палатке. Но его явное пьяное состояние - уловка. Притворяясь, что крепко спит, Чжоу Юй успокаивающе храпит. Это воодушевляет Цзян Ганя, который быстро понял за вечер, что у него нет никакой надежды убедить Чжоу Юя перейти на другую сторону. Поэтому он пользуется возможностью, чтобы исследовать то, что лежит в палатке. Вскоре он обнаруживает письмо, которое, по-видимому, пришло от Цай Мао и Чжан Юня. В письме они говорят, что их заставили служить Цао Цао. Однако в результате, а также с помощью обмана и хитрости, они теперь в пределах досягаемости, чтобы ударить и убить Цао Цао, чью голову они доставят Чжоу Юю. Цзян Гань крадет письмо, понимая, что даже если его не простят за то, что он не переманил Чжоу Юя на сторону Цао Цао, это письмо с его взрывными откровениями принесет ему одобрение Цао Цао. После напряженной ночи беспокойства, опасаясь, что Чжоу Юй проснется или заметит, что письмо исчезло, Цзян Гань ускользает ранним утром и совершает побег. Вернувшись в лагерь Цао Цао, он идет прямо к Цао Цао, где ему приходится признаться, что Чжоу Юй не изменит сторону. <sent> Ми Чжу сказал: «Лу Бу — ученик тигров и волков, и его нельзя обмануть; если он обманет, он причинит вред людям». </sent> А что будет дальше с Юань Шао? | В отчаянии Люй Бу обращается за помощью сначала к Юань Шао, но тот отказывается и вместо этого идет поддерживать Цао Цао. Поэтому Люй Бу обращается к Сюаньдэ. Поскольку именно нападение Люй Бу на армию Цао Цао привело к снятию осады Сюйчжоу, Сюаньдэ предлагает ему убежище. Не то чтобы это радовало Чжан Фэя, мягко говоря. |
L=100 O=100 «Вы меня раздавили! Только теперь, когда вы говорите, я понимаю, что на самом деле я искал только вашего одобрения моей искренности, когда сказал вам, что не вынесу неблагодарности. Вы открыли меня мне самой. Вы увидели меня насквозь и объяснили меня мне самой!» <sent> А я за ним… </sent> «Теперь я осужден!» | Но солдат отвергнут с презрением, в двух непристойных строках, спетых с абсолютной откровенностью и производящих фурор в зале. |
L=100 O=60 Они также наделяют их очарованием, значением, которое принадлежит только мне одному. Когда летним вечером звонкое небо рычит, как желто-коричневый лев, и все жалуются на бурю, именно по «пути Мезеглиза» мое воображение бродит в одиночестве в экстазе, вдыхая сквозь шум падающего дождя запах невидимой и стойкой сирени. <sent> - Слушать ! </sent> ——; Ее имя такое же, как твое? - Он во многом похож на своего отца, - пробормотал мой дядя, который не больше стремился произвести представление по доверенности, повторяя имя мамы вслух, чем свести их вместе во плоти. «Он во всем ему отец, как и моя бедная мать». | Мадам. Вердюрен сплотил Форшевиля и Доктора. «Он собирается дать нам определение интеллекта, данное Фенелоном. Это интересно. Нечасто такое можно услышать!» |
L=100 O=20 «Милая моя мамаша, как я тебя люблю, как это хорошо!» — кричала Наташа, плача от счастья и обнимая мать. <sent> — Я сам… с усам, — сказал Настасья Ивановна. </sent> После восторга встречи и после этого странного чувства неудовлетворенного ожидания — ощущения, что «все по-прежнему, так зачем же я торопился?» — Николай стал обживаться в своем старом родном мире. Его отец и мать были почти такими же, только немного старше. Новым в них была некоторая тревога и случайная разладка, которых раньше не было и которая, как вскоре узнал Николай, происходила от плохого положения их дел. Соне было под двадцать, она перестала хорошеть и ничего больше не обещала, чем уже была, но и этого было достаточно. Она источала счастье и любовь с того времени, как Николай вернулся, и верная, неизменная любовь этой девушки действовала на него радующе. Больше всего Николая удивили Петя и Наташа. Петя был большой, красивый мальчик лет тринадцати, веселый, остроумный и озорной, с голосом, который уже ломался. Что касается Наташи, то Николай долгое время удивлялся и смеялся, глядя на нее. | — Я сама кое-что знаю! — сказала Настасья Ивановна. |
L=80 O=0 Когда поезд проезжал через Сиденхэм, Паспарту вдруг вскрикнул от отчаяния. <sent> Между этой точкой и Аллахабадом, где трасса возобновляется, предстоит проложить еще участок длиной около пятидесяти миль. </sent> «Вы из Лондона? | "Нет. Отсюда до Аллахабада, где линия начинается снова, осталось проложить еще пятьдесят миль. |
L=60 O=20 Кулак? Синьорину Капорале ударили кулаком в рот. Жесткий. Ее десны кровоточили. <sent> И он смеялся, смеялся, заставляя живот подпрыгивать; он пригласил меня сесть; познакомил меня с женщинами. </sent> Я оставил его там и вернулся в другую комнату, к столу, за которым раньше выигрывал. | Он смеялся и смеялся, заставляя трястись свое брюшко. Затем он пригласил меня сесть и представил меня женщинам. |
L=60 O=0 — Так что вперед, Мастер Ленд, — ответил капитан Немо. <sent> «Это, естественно, заставляет меня рассказать вам, как маневрирует «Наутилус». </sent> Этот ответ меня ничему не научил. * | «Это логически подводит меня к объяснению того, как я управляю «Наутилусом». |
L=80 O=40 Я предполагаю, что мой отец присылал нам большие суммы денег, поскольку у нас было больше, чем нам было нужно для нашего хозяйства. Моя мать принимала участие в карнавале, и во время Великого поста у нее была presepe, или ясли, сделанные из маленьких кукол, сахарных замков и подобных детских вещей, которые очень модны в Неаполитанском королевстве и являются роскошью, которой балуются граждане. У моей тети, синьоры Лунардо, тоже была presepe, но далеко не такая красивая, как наша. <sent> Если бы я мог найти одного, я бы сражался с ним через пальто или с завязанными глазами. </sent> После этого больше не было никаких упоминаний о том, что произошло, и ужин прошел достаточно весело. | «Что?» — ответил я. «Есть ли кто-то, кто сомневается в моей храбрости? Если бы я знал, где его найти, я бы сразился с ним: на плаще или с платком, засунутым в рот, если бы он этого хотел». |
L=60 O=60 «Дорогая Маргрет», — сказала она тихо и нежно, но потом ей пришлось остановиться, чтобы собрать все свои силы. «Дорогая Маргрет, я часто горько сожалел… . . <sent> Люди говорили, что он должен быть очень похож на своего деда, Гауте Эрлендссона из Скогхайма. </sent> «Нет», — быстро ответил священник. — Мальчик родился в Хюне-Халсе, а девушка — в Стринде, в имении, которым он когда-то владел. Мгновение спустя он спросил: «Это все? Вас мучила мысль о той другой женщине, которая находится здесь с Эрлендом? | Эрленд рассмеялся и сказал, что его родословная не отсюда, за исключением его прабабушки по отцовской линии, Рагнрид Скулесдаттер. Люди говорили, что он был очень похож на отца своей матери, Гауте Эрлендссона из Скогхайма. Кристин спросила его, что он знает об этом человеке. Но он почти ничего не знал. |
L=80 O=60 — Это верно, — сказал Евгений Павлович, вдруг садясь на стул и усаживая князя подле себя, — но теперь я временно переменил свои планы. Признаюсь вам, что я несколько расстроен, как и вы. Мои мысли спутались; кроме того, то, о чем я хочу с вами говорить, очень важно для меня, да и для вас тоже. Видите ли, князь, я только раз в жизни хочу сделать что-нибудь совершенно честное, то есть совершенно без всякой задней мысли, ну, но я думаю, что теперь, в эту минуту, я не способен сделать ничего вполне честного, да и вы, может быть, тоже... так... и... ну, а после поговорим. Может быть, дело даже и для вас и для меня выиграет в ясности, если мы подождем два-три дня, которые я проведу в Петербурге. <sent> С этим и встала поутру. </sent> Ф.Н.Б. наконец-то в своей крови | Лизавета Прокофьевна наконец решила наедине, что как жених князь «невозможен», и в одночасье поклялась себе, что «пока она жива, князь не будет мужем Аглаи». С этим решением она встала на следующее утро. Но в то же утро, в двенадцать часов за завтраком, она впала в поразительное противоречие сама с собой. |
L=60 O=40 Она улыбнулась, запинаясь, и наконец сказала, что ее зовут Эмерентия. <sent> Но он в отчаянии покачал головой, уткнувшись лицом в ковер, и ответил: </sent> «Да, несколько хуже. Кстати, я также знаю, что наши господа и хозяева никогда не ставят диагноз только на таких игрушках. И поэтому вы предлагаете провести зиму у нас, не так ли? | Но в отчаянии он лишь покачал головой, по-прежнему глядя в ковер, и ответил: «Мне все равно, мне все равно на Кардуччи, на республику красноречия и на прогресс человечества с течением времени, потому что я люблю тебя! |
L=100 O=0 «Какие у него ужасные уши…» <sent> – «Ась?» </sent> — Но послушайте: где ваша свобода, откуда она? — рассмеялся Николай Аполлонович, как бы мстя за только что сказанные слова. «Ваша свобода достигается не более чем за двенадцать сигарет, выкуренных одна за другой. Слушай, почему, человек тебя поймал. Сколько вы платите за жилье? | — Что такое, сэр? |
L=100 O=0 «Ах! Мсье! это просто… <sent> ! </sent> «Что значит, ничего не осталось! - пробормотал он. | «И кто обвиняет меня в этом, монсеньер? — спросил д’Артаньян, подозревавший, что обвинения исходят от миледи. — Женщина, заклейменная правосудием страны, женщина, которая вышла замуж за одного мужчину во Франции, а за другого в Англии, женщина, которая отравила своего второго мужа и которая пыталась отравить меня! |
L=80 O=20 Затем он начал бегать по комнате, обыскивая ящики и все мыслимые места в надежде найти кусочек хлеба. Если бы это был всего лишь кусок сухого хлеба, корочка, кость, оставленная собакой, немного заплесневелого пудинга из индийской кукурузы, рыбья косточка, вишневая косточка — вообще все, что он мог прогрызть. Но он ничего не мог найти, вообще ничего, абсолютно ничего. <sent> Тогда Пиноккио, огорченный тем, что его приняли за краба, сказал с обиженным акцентом: </sent> Но так мало их не сломило: они, собрав некоторое количество сухих дров, сложили их под сосной и подожгли. За меньшее время, чем нужно, чтобы рассказать, сосна начала гореть и гореть, как свеча, унесенная ветром. Пиноккио, видя, что пламя с каждым мгновением поднимается все выше, и не желая кончить свою жизнь, как жареный голубь, совершил громадный прыжок с вершины дерева и снова пошел по полям и виноградникам. Убийцы последовали за ним и держались за ним, ни разу не сдавшись. | Пиноккио, огорченный тем, что его приняли за рака, сказал сердитым голосом: |
L=60 O=20 «Завтра, — ответила Фея, — ты пойдешь в школу. <sent> Может быть, чтобы увидеть, как ты снова убегаешь из дома? </sent> Тогда судья, указав на Пиноккио, сказал им: | «Зачем мне делать тебе новые ноги? Может быть, чтобы ты мог снова сбежать из дома?» |
L=80 O=40 Но чем больше проходило времени, тем яснее он видел, что, как ни естественно было для него теперь это положение, ему не позволят оставаться в нем. Он чувствовал, что, кроме доброй духовной силы, которая руководила его душой, есть другая сила, грубая и столь же могущественная, если не более, которая руководила его жизнью, и что эта сила не даст ему того смиренного покоя, которого он желал. Он чувствовал, что все смотрели на него с вопросительным удивлением, не понимая его и чего-то ожидая от него. В особенности он чувствовал шаткость и неестественность своих отношений с женой. <sent> Сняв шубку, Капитоныч заглянул ей в лицо, узнал ее и молча низко поклонился ей. </sent> — Ах, невыносимо! — сказал он, стараясь уловить нить потерянной мысли. «Он не выигрывает от более близкого знакомства. Если бы я дал ему определение, то это великолепно упитанное животное, из тех, что получают первые премии на выставках, и больше ничего», — сказал он с досадой, которая показалась ей интересной. | Взяв пальто, Капитоныч взглянул ей в лицо, узнал ее и молча низко поклонился. |
L=100 O=0 «Господи, спаси меня! сказала племянница. «Ваша светлость знает так много, что в случае необходимости вы могли бы стоять за кафедрой или проповедовать на улицах, и, несмотря на это, вас поразила такая великая слепота и такая очевидная глупость, что вы пытаетесь заставить нас поверить, что вы доблестны, когда вы стары и сильны, когда болеете, что вы исправляете обиды, когда сгорблены от старости, и, самое главное, что вы рыцарь, когда вы им не являетесь, потому что, хотя джентльмены могут быть рыцарями, бедняки никогда ими не становятся…! <sent> «Можно ли?» — ответил он. </sent> "Как это может быть? — ответил Дон Кихот. «Неужели для истории так важно знать точное количество перешедших коз, что ошибка в подсчете означает, что вы не сможете продолжить рассказ? | «Я был бы рад, — ответил он. |
L=100 O=0 Плотный снежок разбивает окно и влетает в комнату, отскакивая от полога кровати, но кавалеры спят. <sent> — Даст Бог, помощник. </sent> Когда все было сделано, злобный человек был замечен вылезающим на край холма, где стоит церковь Бро. Он посмотрел вниз на Броби-Саунд и проследил взглядом мимо пастората и тройных мысов на левом берегу до Лёвена. И было видно, как он сжал кулак и потряс им над заливом и его зелеными берегами. Затем его взгляд скользнул на юг по нижнему Лёвену до самых синих мысов, которые, казалось, замыкали озеро. А на север его взгляд пролетел на мили мимо Гурлита-Блафф до Бьёрнидета, где заканчивается озеро. Он посмотрел на запад и восток, где длинные холмы окаймляют озеро, и снова сжал кулак. И все чувствовали, что если бы у него в руке был пучок молний, он бы с диким восторгом швырнул их над спокойной сельской местностью и распространил бы несчастье и смерть так далеко, как только мог. Ибо теперь он так приучил свое сердце к злу, что не знал иной радости, кроме как в несчастье. Мало-помалу он научился любить все уродливое и низменное. Он был безумнее самого дикого сумасшедшего, но никто этого не сознавал. | «Бог так пожелал, владелец мельницы. |
L=80 O=80 В своем обожании она забыла обо всем, даже о поручении, с которым ее послали. Внезапно резкий голос женщины Тенардье вернул ее к реальности. «Что! Еще не в пути, глупая девчонка! Вот только подожди! Я сейчас приду к тебе! Что она здесь делает, я тебя спрашиваю! Маленькое чудовище, она!» <sent> Как видите, он немного перестарался. </sent> «Я плачу за всех», — сказал епископ. «Одинаково!» — воскликнул Г. | Мы считаем, что он просто учился в Голландии на трактирщика. Этот мошенник из смешанного ордена, скорее всего, был фламандцем из Лилля, когда был во Фландрии, французом в Париже, бельгийцем в Брюсселе, удобно расположившись по обе стороны двух границ. Его доблесть при Ватерлоо нам уже знакома. Как мы видим, он немного преувеличивал. Изменчивость, коварство, случайность были его естественной стихией. Скользкая совесть приводит к неустроенной жизни, и, вероятно, в то бурное время около восемнадцатого июня 1815 года Тенардье принадлежал к той породе мародеров-поставщиков, о которых мы уже упоминали, бродя, продавая одним, воруя у других и путешествуя как семьянин с женой и детьми, в какой-нибудь шаткой повозке вслед за войсками на марше, с инстинктом всегда присоединяться к победоносной армии. Окончив эту кампанию и имея, как он выразился, «необходимые средства», он приехал в Монфермей и открыл гостиницу. |
L=60 O=80 «Вы сами видите, что с вами невозможно играть. <sent> Одна очень любезная дама, — которая приехала вовсе не с тем чтобы танцевать, по причине приключившегося, как сама выразилась, небольшого инкомодите[18] в виде горошинки на правой ноге, вследствие чего должна была даже надеть плисовые сапоги, — не вытерпела, однако же, и сделала несколько кругов в плисовых сапогах, для того именно, чтобы почтмейстерша не забрала в самом деле слишком много себе в голову. </sent> Ноздрев был в известном отношении человек легендарный. Ни одно собрание, на котором он бывал, не обходилось без какой-нибудь истории. Какая-нибудь история непременно случалась: или его брали под руку и выводили из залы жандармы, или его собственные друзья должны были вышвырнуть его вон. А если этого не случалось, то случалось что-нибудь другое, чего никогда не случалось с другими: или он так напивался в буфете, что только и мог, что смеяться, или так дурно врал, что ему самому становилось наконец стыдно. И врал он совершенно без всякой нужды: вдруг рассказывал про лошадь, которая у него была, какой-то голубой или розовой масти, или тому подобную чепуху, так что слушатели его все в конце концов уходили, говоря: «Ну, братец, ты, кажется, заговорился. Есть люди, которые имеют какую-то страсть нагадить ближнему, иногда без всякой причины. Один, например, даже человек известного чина, с благородной наружностью, со звездой на груди, пожмет вам руки, заговорит с вами о глубоких предметах, побуждающих к размышлению, а потом, глядь, тут же, на ваших глазах, он вас гадит. И гадит он вам, как простой коллежский регистратор, а вовсе не как человек со звездой на груди, который говорит о предметах, побуждающих к размышлению, так что вы только стоите и удивляетесь, пожимаете плечами, и больше ничего. У Ноздрева тоже была эта странная страсть. Чем ближе вы с ним сходитесь, тем скорее он вам все испортит: развеет какую-нибудь небылицу, глупее которой трудно придумать, расстроит свадьбу или деловую сделку и при этом отнюдь не будет считать себя вашим врагом; напротив, если случай снова сведет его с вами, он снова будет обращаться с вами по-дружески и даже скажет: «Какой вы негодяй, никогда не бываете у меня. Ноздрев был во многих отношениях человек многосторонний, то есть мастер на все руки. В ту же минуту он предлагал ехать с вами куда угодно, хоть на край света, участвовать в каком угодно деле, менять что угодно на что угодно. Ружье, собака, лошадь — все продавалось, но вовсе не с целью наживы: просто от какой-то неуемной резвости и резвости характера. Если ему случалось встретить на ярмарке простака и обыграть его в карты, то он скупал кучу всего, что первое попадалось ему на глаза в лавках: ярма, ароматические свечи, платки для няни, жеребенка, изюм, серебряный умывальник, голландское полотно, муку для сдобы, табак, пистолеты, селедки, картины, точильный камень, посуду, сапоги, фаянсовую посуду — на все деньги, которые у него были. Впрочем, редко случалось, чтобы эти вещи привозили домой; Почти в тот же день все это проигрывалось другому, более удачливому игроку, иногда даже с прибавлением собственной трубки, кисета и мундштука, а в другой раз и со всей четверкой, со всем: и каретой, и кучером, — так что самому хозяину приходилось в коротком сюртуке или полосатом халате отправляться на поиски какого-нибудь приятеля и пользоваться его экипажем. Таков был Ноздрев! Люди могут называть его пошлым персонажем, могут говорить, что Ноздрева больше нет. Увы! ошибаются те, кто так говорит. Ноздрев еще долго не уйдет из этого мира. Он везде среди нас и, может быть, только в другом кафтане; но люди легкомысленно невосприимчивы, и человек в другом кафтане кажется им другим человеком. | Он отвечал, что уже имел счастье нечаянно познакомиться с нею; попробовал было что-то еще прибавить, но что-то никак не выходило. Губернаторша, сказав два-три слова, наконец отошла с дочерью к другим гостям в другой конец залы, а Чичиков все стоял неподвижно на том же месте, как человек, который весело вышел гулять, с глазами, расположенными все осмотреть, и вдруг останавливается неподвижно, вспомнив, что он что-то забыл, и глупее такого человека тогда ничего быть не может: мгновенно беззаботное выражение сходит с его лица; он напрягает силы, чтобы припомнить, что он забыл, — платок ли? но платок ли у него в кармане; деньги ли? но деньги тоже в кармане; кажется, у него все есть, а между тем какой-то неведомый дух шепчет ему на ухо, что он что-то забыл. И вот он теперь глядит смутно и недоуменно на движущуюся перед ним толпу, на пролетающие экипажи, на кивера и ружья проезжающего полка, на вывески — и ничего не видит ясно. Так же и Чичиков стал вдруг чужим всему, что делалось вокруг него. За это время благоухающие уста дам излили на него множество намеков и вопросов, насквозь пронизанных тонкостью и любезностью. «Позволено ли нам, бедным землянам, так дерзнуть спросить, о чем вы мечтаете? Где те счастливые места, в которых порхает ваша мысль? Можем ли мы узнать имя той, которая погрузила вас в эту сладостную юдоль задумчивости?» Но он отвечал на все это решительным невниманием, и приятные фразы растворялись в воздухе. Он был даже так невежлив, что вскоре отошел от них на другую сторону, желая высмотреть, куда пошла губернаторша с дочерью. Но дамы, казалось, не хотели так скоро от него отказаться; каждая из них внутренне решила употребить все возможные средства, столь опасные для наших сердец, и выложиться по полной. Надо заметить, что некоторые дамы — я говорю «некоторые», что не то же самое, что все — имеют маленькую слабость: если они замечают, что у них есть что-то особенно хорошее — лоб, или губы, или руки, — то они тотчас думают, что лучшая их черта первая бросится всем в глаза, и что все они вдруг начнут говорить в один голос: «Посмотрите, посмотрите, какой у нее прекрасный греческий нос!» или «Какой правильный, прекрасный лоб!» А та, у которой красивые плечи, заранее уверена, что все молодые люди будут в полном восторге и не перестанут повторять, когда она будет проходить мимо: «Ах, какие чудесные эти плечи!» и даже не взглянут на ее лицо, волосы, нос, лоб, или, если и взглянут, то как на что-то постороннее. Так думают некоторые дамы. Каждая дама внутренне клялась себе быть как можно очаровательнее во время танца и показывать во всем блеске превосходство того, что было в ней самого превосходного. Почтмейстерша, вальсируя, держала голову набок с такой томностью, что это действительно давало ощущение чего-то неземного. Одна весьма любезная дама, которая вовсе не собиралась танцевать, по причине случившегося, как она сама выразилась, небольшого incommodité в виде небольшой шишки на правой ноге, вследствие чего ей даже пришлось надеть вельветовые сапожки, все же не могла сдержаться и несколько раз перевернулась в своих вельветовых сапожках, именно для того, чтобы почтмейстерша действительно не взяла себе в голову слишком многого. |
L=60 O=0 Граф повторял все титулы, которые можно было найти на визитной карточке барона. <sent> Но граф, казалось, не подозревал ни малейшей связи между визитом Люсьена и любопытством баронессы. </sent> Черты лица Али вновь обрели привычное спокойствие. | Но граф не подал виду, что подозревает какую-либо связь между визитом Люсьена и любопытством баронессы. |
L=80 O=60 — Ach, ce petit espion! Во-первых, он вовсе не шпион, ибо это я настоял на том, чтобы он пошел к князю, а то он бы сошел с ума или умер от голода в Москве, — вот что ведь они к нам его прислали, да и мало того, этот невоспитанный мальчишка совсем дурак, как же он может быть шпионом? <sent> Одна умная женщина мне сказала однажды, что я не имею права других судить потому, что «страдать не умею», а чтобы стать судьей других, надо выстрадать себе право на суд. </sent> «Садись», — сказал он и сел в кресло напротив. «Начнем с того, что вы лучше знаете факты; это было больше года назад, тем же летом, когда я был в Эмсе с Лидией и Катериной Николаевной, а потом в Париже, как раз в то время, когда я собирался в Париж на два месяца. В Париже у меня, конечно, не было денег, и тут как раз появился Стебельков, хотя я его и раньше знал. Он дал мне денег и обещал дать еще, но просил за это помочь ему; ему нужен был художник, рисовальщик, гравер, литограф и т. д., химик, эксперт и — для определенных целей. Какие именно цели, он намекнул довольно ясно с самого начала. И поверите ли, он понял мой характер — это меня только рассмешило. Дело в том, что у меня еще со школьных лет был знакомый, теперь русский ссыльный, хотя он был не совсем русским, а уроженцем Гамбурга. Он уже в России был замешан в каких-то делах по подделке документов. Вот на этого человека Стебельков и напал. расчет, но он хотел, чтобы его познакомили с ним, и он обратился ко мне. Я написал ему пару строк и тотчас же забыл об этом. После этого он встречался со мной снова и снова, и я получил от него в общей сложности целых три тысячи. Я буквально забыл об этом деле. Вот я все время брал у него в долг под залог и ценные бумаги, а он пресмыкался передо мной, как раб, и вдруг вчера я узнал от него в первый раз, что я преступник. | «Лень и отвращение. Одна умная женщина сказала мне однажды, что я не имею права судить других, потому что «не умею страдать», что прежде чем судить других, надо обрести право судить, по страданию. Скорее возвышенный, но применительно ко мне, может быть, это и правда, так что я очень охотно принял критику». |
L=100 O=100 Той же ночью во вторую стражу Хуан Чжун покинул перевал с пятитысячным войском. Но теперь Сяхоу Шан и Хань Хао, не видя никакого движения с перевала в течение многих дней, стали неосторожными, и поэтому их лагеря не смогли сопротивляться. У их солдат не было времени надеть доспехи или седлать лошадей. Все, что сделали лидеры, это бежали, спасая свои жизни, в то время как их войска топтали друг друга и были убиты в большом количестве. К рассвету все три лагеря были восстановлены, и в них была обнаружена всякая военная техника. Лошади и их попоны также достались победителям, а вся добыча была унесена Мэн Да и сохранена на перевале. Хуан Чжун настаивал на своей победе. Лю Фэн осмелился сказать: «Нашим солдатам нужен отдых. «Можешь ли ты схватить тигрят, не заходя в логово тигра? - воскликнул Хуан Чжун. И он погнал своего коня. Солдаты тоже были нетерпеливы. Собственная армия Чжан Хэ была приведена в замешательство из-за летающих людей побежденных армий, и он не смог удержать свое положение, но был вынужден отступить. Они оставили все свои частоколы и бросились на берег реки Хан. <sent> ... </sent> Они поблагодарили своего освободителя и ушли. Как только они добрались до своего лагеря, они рассказали всю историю. Тогда Гао Дин отправил шпиона в лагерь Юн Кая, чтобы выяснить, что там происходит. Там шпион встретил освобожденных, и все они говорили о доброте Чжугэ Ляна, и многие из них были склонны покинуть свой лагерь ради другого. Хотя это казалось очень удовлетворительным, Гао Дина это не убедило, и он послал еще одного человека в лагерь Чжугэ Ляна, чтобы попытаться проверить слух. Но этот человек был схвачен и доставлен к главнокомандующему, который притворился, что считает, что шпион принадлежал Юн Каю, и сказал ему: «Почему ваш лидер не прислал мне головы Гао Дина и Чжу Бао в качестве он обещал? Вы не очень умные, и что вы пришли шпионить? Солдат что-то бормотал и бормотал в замешательстве. Но Чжугэ Лян дал этому человеку вино и еду, а затем написал письмо, которое передал шпиону, в котором говорилось: «Отдайте это письмо своему командиру Юн Каю и скажите ему, чтобы он выполнил работу как можно быстрее. Шпион взял письмо и скрылся. Как только он добрался до лагеря, он передал письмо Гао Дину, а также послание. Гао Дин прочитал послание и очень рассердился. «Я всегда был ему верен, и все же он хочет меня убить. Трудно быть дружелюбным или разумным. Затем он решил довериться Э Хуану и позвонил ему. Э Хуань отнесся к Чжугэ Ляну с большим предубеждением и сказал: «Чжугэ Лян — самый доброжелательный человек, и было бы плохо повернуться к нему спиной. В том, что мы теперь мятежники, виноват Юн Кай, и нам лучше всего было бы убить его и отправиться к Чжугэ Ляну. «Как это можно было сделать? — спросил Гао Дин. «Пригласите его на банкет. Если он откажется, значит, он предатель, и тогда вы можете напасть на него спереди, а я буду подстерегать его за лагерем, чтобы схватить его, когда он убежит. Они согласились попробовать этот план; Банкет был подготовлен, и Юн Кай пригласил его. Но поскольку разум Юн Кая был полон подозрений из-за того, что сказали его вернувшиеся солдаты, он не пришел. Той ночью, как только наступила темнота, Гао Дин напал на его лагерь. Теперь освобожденные солдаты были пропитаны добротой Гао Дина и были готовы помочь ему сражаться. С другой стороны, войска Юн Кая восстали против него, и поэтому Юн Кай сел на своего коня и сбежал. Прежде чем он ушел далеко, он обнаружил, что его дорога заблокирована когортой под командованием Э Хуана, который выскакал со своей алебардой и столкнулся с беглецом. Юн Кай не смог защитить себя и был сбит с ног. Э Хуан обезглавил его. Как только они узнали, что он мертв, его войска присоединились к Гао Дину, который затем пошел и сдался Чжугэ Ляну. Чжугэ Лян принял Гао Дина сидящим в своей палатке, но сразу же приказал ликторам обезглавить Гао Дина. Но Гао Дин сказал: «Под влиянием вашей доброты, сэр, я принес голову моего коллеги в качестве доказательства искренности моей капитуляции; почему я должен умереть? «Вы пришли с ложным намерением; думаешь, ты сможешь меня обмануть? — сказал Чжугэ Лян, смеясь. «Какие у тебя доказательства того, что я лжец? Чжугэ Лян вытащил письмо из своего ящика и сказал: «Чжу Бао тайно послал это, чтобы сказать, что желает сдаться, и он сказал, что вы и Юн Кай были заклятыми друзьями до смерти. Как ты мог внезапно изменить свои чувства и убить его? Вот откуда я знаю ваше предательство. «Чжу Бао только пытался создать проблемы, — воскликнул Гао Дин, стоя на коленях. Чжугэ Лян по-прежнему отказывался ему верить и сказал: «Я не могу поверить вам без более веских доказательств. Если бы ты убил Чжу Бао, я мог бы принять это как доказательство твоей искренности в своей капитуляции. «Не сомневайтесь во мне. Что, если я пойду и поймаю этого человека? — Если бы ты сделал это, мои сомнения развеялись бы. | Они были в разногласиях — |
L=80 O=100 Он сдержал свое слово; дважды в день он выбрасывал через зарешеченное отверстие провизию, которую приносил ему тюремщик, — сначала весело, потом с рассуждением и, наконец, с сожалением. Ничто, кроме воспоминаний о своей клятве, не давало ему сил двигаться дальше. Голод сделал яства, когда-то отвратительные, теперь приемлемые; он держал тарелку в руке по часу и задумчиво смотрел на кусок плохого мяса, испорченной рыбы, черного и заплесневелого хлеба. Это была последняя тоска по жизни, боровшаяся с разрешением отчаяния; тогда его темница казалась менее мрачной, а перспективы — менее безнадежными. Он был еще молод — ему было всего двадцать четыре или пять лет — жить ему оставалось почти пятьдесят лет. Какие непредвиденные события могли не открыть дверь его тюрьмы и не вернуть его на свободу? Тогда он поднес к губам ту трапезу, от которой, как добровольный Тантал, отказался сам; но он думал о своей клятве и не нарушил ее. Он упорствовал до тех пор, пока, наконец, у него не хватило сил подняться и выбросить ужин из бойницы. <sent> Но в то же время, как судья обратился с этими словами к маркизе, жених украдкой взглянул на свою невесту, и этот взгляд сказал: </sent> «Сэр», сказал он, «я главный клерк дома Томсона и Френча в Риме. Мы связаны и были связаны в течение последних десяти лет с домом Морреля и Сына в Марселе. У нас есть сто тысяч франков или около того, ссуженных под их ценные бумаги, и мы немного обеспокоены дошедшими до нас сообщениями о том, что фирма находится на грани разорения. Поэтому я прибыл с нарочным из Рима, чтобы попросить у вас информацию». | Обещаю вам, что в качестве компенсации за ее недостаток преданности я буду непреклонно суров», — затем, бросив на свою невесту выразительный взгляд, который, казалось, говорил: «Не бойся, ради тебя моя справедливость будет смягчена милосердием», — и получив в ответ милую и одобрительную улыбку, Вильфор вышел из комнаты. |
L=80 O=40 Портос и Арамис встали. <sent> но предупреждаю вас, что я хорошо осведомлен, и вся вина лежит на ваших мушкетерах. </sent> Вечером двадцать пятого числа они вошли в Аррас, и как раз в тот момент, когда д'Артаньян остановился в гостинице «Золотая Борона», чтобы выпить бокал вина, из почтового двора, где он только что сменил лошадей, вышел всадник. и поскакал галопом по дороге в Париж. Когда он вышел через главные ворота на улицу, ветер распахнул плащ, в который он был закутан, хотя это был август месяц, и сорвал с него шляпу, которую путешественник схватил рукой, когда она собиралась уходить. голову и резко опустился на глаза. | - С удовольствием, - ответил г-н де Ла Тремуй. — Но предупреждаю вас, что я хорошо информирован, и вина целиком лежит на ваших мушкетерах. |
L=80 O=100 В течение всего мая того же 1832 года каждую ночь в этом бедном диком саду, под этим кустом, с каждым днем все более пахучим и густым, находились два существа, состоящие из всякого целомудрия и всякой невинности, переполненные всей блаженства Небесные, более похожие на архангелов, чем на людей, чистые, благородные, опьяненные, сияющие, сиявшие друг другу во тьме. Козетте казалось, что у Мариуса есть корона, а Мариусу, что у Козетты - нимб. Они касались друг друга, смотрели друг на друга, сжимали друг другу руки, тесно прижимались друг к другу; но было расстояние, которое они не прошли. Не то чтобы они это уважали; они не знали об этом. Мариус чувствовал преграду, чистоту Козетты, а Козетта чувствовала поддержку, верность Мариуса. Первый поцелуй оказался и последним. С тех пор Мариус не пошел дальше прикосновения губами к руке Козетты, или к ее шейному платку, или к ее локонам. Козетта была для него духами, а не женщиной. Он дышал ею. Она ни от чего не отказывалась, и он ничего не просил. Козетта была счастлива, и Мариус был доволен. Они жили в том восхитительном состоянии, которое можно было бы назвать ослеплением души душой. Это было то невыразимое первое объятие двух девственностей в идеале. Встреча двух лебедей на Юнгфрау. <sent> Июнь 1848 года был, спешим сказать, фактом особым, и его почти невозможно классифицировать в философии истории. </sent> Te rappeles-tu nos bonheurs sans nombre, | Июнь 1848 года был, поспешим сказать, явлением особенным, и его почти невозможно отнести к философии истории. Все, что мы только что сказали, должно быть отброшено, когда мы рассматриваем эту необычайную émeute, в которой чувствовалась священная тревога труда, требующего своих прав. Она должна быть подавлена, и это был долг, поскольку она напала на республику. Но чем, по сути, был июнь 1848 года? Восстание народа против самого себя. |
L=80 O=20 И Иван Ильич стал мыться. Остановившись отдохнуть, он вымыл руки, лицо, почистил зубы, стал причесываться и посмотрелся в зеркало. Ему было страшно, особенно от того, что его волосы прилипли ко лбу. <sent> Иван Ильич смотрит на доктора с выражением вопроса: «Неужели никогда не станет тебе стыдно врать?» </sent> — Итак, если мы собираемся идти, то пора, — сказала она, взглянув на часы, подарок отца, и едва заметно улыбнулась молодому человеку, что означало что-то известное только им одним, и встала. , ее платье шуршит. Все встали, попрощались и пошли. | Иван Ильич смотрит на врача, вопросительным выражением лица: «Неужели вам никогда не будет стыдно лгать? |
L=60 O=0 «Преподобная Мать, потребуется рычаг длиной не менее шести футов. <sent> — Это правда, извините, — сказал Тенардье, — вы совершенно правы. </sent> Он решительно надел шляпу и ушел. | «Это правда, извините! - воскликнул Тенардье. - Вы совершенно правы. |
L=80 O=60 — Но какая правда во всех этих рассказах? — спросил Консель. <sent> «Ну что, господин Ленд, — спросил командир, — вы все еще советуете мне выпустить мои шлюпки в море?» </sent> 'Да, иногда. Животное возвращается к нападавшим и опрокидывает их лодку. Но с Master Land страха быть не должно. Глаз у него быстрый, рука уверенная. Я только говорю, что он не должен пропускать дюгоня, потому что это считается хорошей дичью, и я знаю, что Мастер Лэнд ценит лучшие отрубы. | — Что ж, мастер Лэнд, — сказал капитан, — вы все еще считаете, что нам следует спустить шлюпки на воду? |
L=80 O=60 «О нет», — рассмеялся Джин, — «это пули». <sent> – Стреляй в кучу, об остальном не беспокойся. </sent> Они подбросили в огонь свежую охапку дров, чтобы насладиться яркостью прыгающего пламени, и Лапуль, с наслаждением согревая ноги, взрывался глупым, бессмысленным смехом, когда Жан, который поначалу проигнорировал его, по-отечески вставил: | «Стреляй в самую середину и не беспокойся ни о чем другом. Пока твой огонь не ослабевает, они слишком осторожны, чтобы рисковать». |
L=100 O=100 Они разделены. Кэтрин с минуту стояла неподвижно, еще раз глядя на молодого человека своими большими глазами, полными зеленоватой прозрачности, как родниковая вода, и кристалл еще больше углублялся у ее черного лица. Она улыбнулась и исчезла вместе с остальными на дороге, ведущей к поселению. <sent> Потом, заметив озабоченность, в которую он погружался, молчаливый, мрачный, ее охватил страх. </sent> Денелен был там со своими двумя дочерьми. В разгар радости он заставил себя скрыть меланхолию своего падения. В то же утро он подписал договор о продаже своей концессии в Вандаме компании Монсу. С ножом у горла он подчинился требованиям директоров, отдав наконец им ту добычу, которую они так долго подстерегали, едва получив от них деньги, необходимые для погашения своих кредиторов. Он даже принял, как счастливый случай, в последний момент их предложение оставить его в качестве дивизионного инженера, смирившись таким образом наблюдать, как простой наемный слуга, за той ямой, которая поглотила его состояние. Это был звон мелких личных предприятий, приближающееся исчезновение мастеров, съеденных один за другим вечно голодным людоедом капитала, утонувшим в нарастающем потоке крупных компаний. Он один оплатил расходы на забастовку; он понял, что они пьют к его несчастью, когда пьют за розетку г-на Аннебо. И он лишь немного утешился, когда увидел великолепную смелость Люси и Жанны, очаровательно выглядевших в своих готовых туалетах и смеющихся над падением, как счастливые сорванцы, презирающие деньги. | Потом, заметив его молчаливую мрачную озабоченность, она снова испугалась. |
L=60 O=60 Кто был цветок? Капиту, конечно; но это могла быть добродетель, поэзия, религия, любая другая концепция, которая соответствовала бы метафоре цветка и небесного цветка. Я ждал остального, повторяя эту строчку снова и снова, лежа то на левом боку, то на правом; наконец, я лег на спину, устремив глаза в потолок; несмотря на это, больше ничего не пришло. Тогда я заметил, что наиболее хвалеными были сонеты, которые заканчивались «золотым ключом», то есть одной из тех строк, которые подводят итог всему, по своему смыслу и по своей форме. Я задумал выдумать одну из этих строк, думая, что последняя строка, если бы она была составлена по порядку, после тринадцати предыдущих, вряд ли показала бы такое совершенство; Я представлял, что такие ключи делались еще до замка. Так я решил сочинить последнюю строчку сонета, и после долгих усилий у меня получилось следующее: <sent> Их движение остановило бы или повергло врага или соперника, они готовы были бы отомстить, с тем дополнением, что, чтобы сбить с толку правосудие, те же самые убийственные глаза были бы глазами жалости, и они побежали бы оплакивать жертву. </sent> «Если я скажу то же самое, — ответил он с улыбкой, — это не покажется таким спонтанным; это будет выглядеть так, как будто я повторяю вас. Но правда, здесь у меня нет близких друзей, ты первый, и я думаю, они уже это заметили; но для меня это не имеет значения. | Я не убил ее, потому что у меня не было под рукой ни стали, ни шнура, ни пистолета, ни кинжала; но взгляд, который я бросил на нее, если бы он мог убить, компенсировал бы все это. Одной из ошибок Провидения было то, что оно дало людям только руки и зубы в качестве наступательного оружия, а ноги — как средства бегства или защиты. Для первого из них глаз должно хватить. Одно их движение заставило бы врага или соперника остановиться или упасть на землю, они осуществили бы быструю месть, с тем дополнительным преимуществом, что, чтобы ввести в заблуждение правосудие, эти самые убийственные глаза были бы полны милосердия и торопились бы. плакать о жертве. Кузина Юстина сбежала от моей; но я не избежал воздействия ее намеков и в воскресенье в одиннадцать часов побежал на улицу Инвалидос. |
L=80 O=100 В лесу, в великой темной тишине деревьев, когда они не слышали ни звука, и ничто не шевелилось, и они думали, что они в безопасности, необычайное чувство заставило их упасть в объятия друг друга. Морис плакал, как ребенок, и слезы медленно катились по щекам Жана. Это была реакция после их долгих мучений, радость от того, что они сказали себе, что страдание, возможно, наконец-то сжалится над ними. Они обнялись в страстном объятии, стали братьями благодаря всему, что они пережили вместе, и поцелуй, которым они обменялись, казался самым нежным, но и самым крепким в их жизни, поцелуй, подобного которому они никогда не получат от женщины, неувядающая дружба и абсолютная уверенность в том, что их два сердца отныне будут едины навсегда. <sent> Но мысль об этом высшем разговоре беспокоила его: какой интерес он мог бы предложить! </sent> Между тем Рошас переживал свой триумф. Вокруг него стрельба горстки солдат, воодушевленных его громогласным голосом, так усилилась при виде пруссаков, что последние отступили в лесок. | Конечно, это было правдой, и жестом он извинился за свой глупый вопрос. Но его преследовала мысль об этом роковом разговоре: насколько важным он должен был быть и к какому решению они пришли? |
L=80 O=100 — СВАДЕБНАЯ ПЕСНЯ [1] <sent> Швабрин побледнел как мертвый. </sent> Мы встретим их с радостью. С порохом, пулей, дробью и снарядом | Швабрин смертельно побледнел. — Ваше Величество, — сказал он дрожащим голосом. |
L=80 O=60 Эта замечательная монахиня еще долго чувствовала, что приближается ее час. Она обрекла себя на молчание и велела принести гроб в свою комнату. Сон ушел от нее, и она проводила целые дни и ночи в размышлениях и письме; она оставила после себя пятнадцать медитаций, которые кажутся мне величайшими по красоте, и у меня есть их копия. Если когда-нибудь вы захотите увидеть мысли, навеянные этим моментом ее существования, я бы позволил вам их иметь. Они озаглавлены «Последние мгновения сестры де Мом». <sent> «Мне было больно, когда вы спросили меня, отрекаюсь ли я от сатаны и его помпезности, и я понимаю, почему… </sent> Вы знаете, сэр, что в этот четверг Святые Дары переносят из скинии в особый пасхальный гроб, где они остаются до утра пятницы. Этот промежуток заполнен вечным поклонением монахинь, которые идут к этому гробу поодиночке или парами. Висит объявление, в котором указан час поклонения каждому, и как я был рад читать сестру Сент-Сюзанну и сестру Сент-Урсуль с двух часов ночи до трех. Я пошел туда в назначенное время, и там был мой друг. Мы заняли свои позиции рядом на ступенях алтаря, вместе поклонились Богу и поклонялись Богу в течение получаса. По прошествии этого времени мой юный друг взял меня за руку и сжал ее, говоря: | — Они меня обидели как раз в тот момент, когда вы спрашивали, отрекся ли я от сатаны и всех его козней, и я вполне понимаю, почему… |
L=80 O=80 «Здесь, на моей бумаге, я записываю все цифры и даты, которые входят в мое объяснение. Конечно, мне все равно, но сейчас — и, может быть, только в эту минуту — я желаю, чтобы все те, кто Чтобы судить о моих действиях, мы должны ясно видеть, насколько логичной была последовательность умозаключений, вытекающих из моего «последнего осуждения». «Я сказал выше, что решимость, необходимая мне для осуществления моего окончательного решения, возникла не благодаря какой-то последовательности причин, а благодаря некоторому странному обстоятельству, которое, может быть, не имело никакого отношения к делу. Десять дней тому назад Рогожин заходил ко мне по одному своему делу, к которому я теперь не имею никакого отношения. Я никогда раньше не видел Рогожина, но часто слышал о нем. «Я дал ему всю необходимую информацию, и он очень скоро удалился; так что, поскольку он пришел только с целью получить сведения, можно было ожидать, что дело на этом и закончится». Но он слишком меня заинтересовал. , и весь этот день я находился под влиянием странных мыслей, связанных с ним, и решил на следующий день снова посетить его. «Рогожин, видимо, был совсем не рад меня видеть и деликатно намекнул, что не видит причин, по которым наше знакомство должно продолжаться. Между нами был такой большой контраст, что, я уверен, мы оба это почувствовали; во всяком случае, я чувствовал это остро, и мои дни были сочтены, а он, человек в полной силе жизни, жил. настоящее, без малейшей мысли об «окончательных убеждениях», или числах, или днях, или вообще о чем-либо, кроме того, что… что… ну, по чему он безумствовал, если он извинит меня за такое выражение, – как слабый автор, не умеющий правильно выразить свои мысли: «Несмотря на его нелюбезность, я не мог не видеть в Рогожине человека ума и чувства; и хотя, возможно, мало что во внешнем мире представляло для него интерес, тем не менее он явно был человеком, способным видеть. «Я ничего не намекал ему на мое «окончательное осуждение», но мне казалось, что он догадался об этом из моих слов. Он молчал — он ужасно молчаливый человек. Я заметил ему, собираясь уходить, что , несмотря на контраст и большие различия между нами, les extremites se touchent («крайности сходятся», как я объяснил ему по-русски, так что, может быть, он был не так уж далек от моего окончательного убеждения, как казалось «Его»); единственным ответом на это была кислая гримаса. Он встал, поискал мою шапку, вложил ее мне в руку и вывел из дома — этого своего страшного мрачного дома — по всей видимости, конечно, как будто я уходил по своей воле, а он просто проводил меня до двери из вежливости. Его дом произвел на меня большое впечатление; это похоже на могильник, ему оно, кажется, нравится, что, впрочем, вполне естественно. Столь насыщенная жизнь, которую он ведет, настолько насыщена всепоглощающими интересами, что он мало нуждается в помощи своего окружения. <sent> О том же, чтобы звать к себе, и намека не было; на этот счет проскочило даже одно очень характерное словцо у Аделаиды: рассказывая об одной своей акварельной работе, она вдруг очень пожелала показать ее. </sent> — Я вас не понимаю. Как он мог иметь меня в виду и сам этого не осознавать? И все же я не знаю, а может быть, и понимаю. Знаете ли вы, что я собирался отравиться по меньшей мере раз тридцать? — с тех пор, как мне исполнилось тринадцать, или около того — и написать родителям до того, как я это сделаю, я думал, как было бы здорово лежать в гробу и видеть, как они все плачут надо мной и говорят, что это все они виноваты? такой жестокий и все такое — чему ты улыбаешься, — прибавила она, нахмурив брови. «О чем ты думаешь, когда слоняешься один? Полагаю, ты воображаешь себя фельдмаршалом и думаешь, что победил Наполеона?» | Однако на следующий день после этих скандальных событий принц имел честь принять в гости Аделаиду и ее жениха, принца С. Они пришли якобы узнать о его здоровье. Они вышли прогуляться, зашли «случайно» и почти все время, пока были с ним, говорили об одном прекраснейшем дереве в парке, картину которого Аделаида зажгла своим сердцем. Этот и небольшой любезный разговор с князем С. заняли все время, и о эпизодах вчерашнего вечера не было сказано ни слова. Наконец Аделаида рассмеялась, извинилась и объяснила, что они пришли инкогнито; из чего, а также из того обстоятельства, что они ничего не сказали о том, чтобы князь либо шел с ними назад, либо приходил к ним потом, последние сделали вывод, что он был в черных книгах госпожи Епанчиной. Аделаида упомянула акварель, которую ей очень хотелось бы показать ему, и объяснила, что либо отправит ее с Колией, либо принесет сама на следующий день, что принцу показалось очень многообещающим. |
L=100 O=40 «Давай, торопись, — крикнул капитан, но потом стал присматриваться внимательнее и вскоре уже сам прыгал и карабкался по камням к сингальцам; никто бы не подумал, что такое тело может так ловко прыгать. В последний момент он схватил сингальца за руку и вытащил его, запыхавшегося, из воды. Затем он положил его на камень и вытер пот со лба. Сингальец лежал неподвижно; его голень была поцарапана, и кость под ней обнажилась, очевидно, он повредил ее о какой-то камень, но в остальном он не пострадал. Капитан поднял веко мужчины; все, что он мог видеть, было белым. Ни устриц, ни ножа не было видно. <sent> — Ты их больше не боишься? </sent> История саламандр с самого начала характеризовалась хорошей и рациональной организацией, и это произошло в первую очередь, хотя и не исключительно, благодаря Синдикату саламандр; следует признать, что наука, филантропия, образование, пресса и другие факторы сыграли существенную роль в поразительном расширении и прогрессе саламандр, но все же справедливо будет сказать, что именно Синдикат саламандр завоевывал для них новые континенты и побережья, практически день за днем, даже когда им приходилось преодолевать множество препятствий на пути к своему расширению. 4 Ежеквартальные отчеты саламандр показывают, что саламандры постепенно расселялись в портах Индии и Китая; как колонии саламандр заполонили побережья Африки и перебрались в Америку, где вскоре в Мексиканском заливе появился новый и современный инкубатор; как, наряду с широкими волнами колонизации, небольшие, пионерские группы саламандр отправлялись для создания новых мест для миграции. Например, Синдикат Ньютов отправил тысячу высококачественных тритонов в качестве подарка Waterstaat в Голландии, шестьсот были переданы городу Марселю для очистки старой гавани, и подобные подарки были сделаны в других местах. Расселение и расселение тритонов по всему миру было, в отличие от экспансии человечества, просто хорошо спланировано и масштабно; предоставленное Природе, это, безусловно, заняло бы тысячи лет; но это всего лишь гипотеза. Природа никогда не была столь предприимчивой и целенаправленной, как промышленность и торговля человека. Казалось, что живой спрос на них оказал свое влияние на собственные репродуктивные способности тритонов; количество головастиков, произведенных любой самкой, возросло до ста пятидесяти в год. Потери от акул и других хищных рыб были сведены почти к нулю после того, как тритоны были снабжены подводными пистолетами и пулями дум-дум для самозащиты. 5 АНГЛИЯ ЗАКРЫТА ДЛЯ САЛМОНОВ? (Рейтер) В ответ на вопрос в Палате общин от г-на Дж. Лидса сэр Сэмюэл Мандевиль заявил сегодня, что правительство Его Величества закрыло Суэцкий канал для транспортировки саламандр любого вида; он добавил, что ни одному саламандре не будет разрешено работать на какой-либо береговой линии или в любых суверенных водах Британских островов. Причина этой меры, заявил сэр Сэмюэл, отчасти связана с безопасностью Британских островов, а отчасти со старыми законами, которые все еще остаются в силе и касаются ликвидации работорговли. | — Ты их больше не боишься? |
L=80 O=40 Я понятия не имею, я уверен. Это не имеет ко мне никакого отношения. Должно быть, это какая-то шутка. <sent> — Да, мне ваш брат не очень нравится. </sent> Она не просто любит, она влюбляется в него по уши! Александра Ивановна заметила. Только какой выбор! | Да, я не могу сказать, что мне очень нравится твой брат. |
L=100 O=100 Но почему я кричал? Он не мог услышать канонаду. Я потряс его за руку, и он повернулся, моргнул, сморщив все лицо, чтобы посмотреть на меня. Он скалил желтые зубы, что, возможно, подразумевалось под улыбкой, затем опускал голову на книгу, как на подушку, но, о нет! именно так он и читал, держа страницу в дюйме от лица. Он прочитал вслух, закрыв один глаз: <sent> Море, возможно, подняло еще несколько волн, чтобы предупредить меня: </sent> твоя борода. . . одет в черное, как ты. . . а потом тебя не было столько дней. . ." | Море послало волну-другую дальше к пляжу, как бы предупреждая меня: — Видишь ли, друг мой, что происходит, когда начинаешь спрашивать, почему определенные вещи? |
L=80 O=80 Около двух часов ночи поползли слухи, что «босс — то есть директор Беренс — форсированным маршем движется к общественным комнатам». И в тот же момент среди обескураженных гостей началась паника. Стулья и ведерки со льдом были опрокинуты. Люди бежали через библиотеку. В порыве королевской ярости от внезапного прерывания его пиршества жизни Пеперкорн сначала стукнул кулаком по столу, а затем крикнул вслед разбегающейся компании — что-то о «бесхребетных рабах», — но все же несколько смирился с мыслью, высказанной Гансом Касторпом и фрау Шоша, что его банкет длится уже почти шесть часов и в любом случае должен будет когда-нибудь закончиться, даже прислушался к напоминанию о святом освежении сна и, наконец, согласился позволить им проводить его в постель. <sent> Потому что станция Ландкварт все еще сравнительно умеренно высока; но теперь она идет по дикой, оживленной каменистой дороге со всей серьезностью в высокие горы. </sent> Через некоторое время он вынул термометр изо рта, посмотрел на него и сказал: «Да, когда вы обращаете на него пристальное внимание — я имею в виду время — оно идет очень медленно. Мне действительно нравится измерять свою температуру четыре раза в день, потому что это заставляет вас заметить, что на самом деле означает одна минута или даже семь — особенно с учетом того, что семь дней недели так ужасно тяжелы для вас здесь. | Оттуда путь, который до сих пор следовал по большим прямым маршрутам, становится извилистым. Есть остановки и формальности. В Роршахе, городе на швейцарской территории, вы пересаживаетесь на поезд, который везет вас только до Ландкварта, небольшой станции в Альпах, где вам нужно снова пересесть на другой поезд. Постояв некоторое время на ветру, глядя на довольно непривлекательный пейзаж, вы поднимаетесь на борт узкоколейного поезда, и в тот момент, когда маленький, но необычайно прочный двигатель трогается с места, начинается настоящее приключение, крутой и упорный подъем, который, кажется, никогда не закончится. Станция в Ландкварте находится на относительно небольшой высоте; но теперь ваш маршрут ведет вас в дикую поездку в настоящие горы, по тропам, которые пробираются между стенами скал. |
L=80 O=100 Но Кристин подняла бледное лицо и в отчаянии огляделась. <sent> В селенке162 им приготовили кашу, потому что крестьяне видели их еще днем у пирамиды из камней и ждали. </sent> Тогда Баард Петерсон сказал: «Я могу себе представить, Лавранс Бьёргульфсон, что теперь вы еще меньше поддерживаете этот брак между вашей дочерью и моим приемным сыном, поскольку женщина, с которой он был, пришла к такому концу. Но вам следует знать, что теперь выяснилось, что несчастная женщина позволила соблазнить себя другому мужчине, бригадиру фермы Эрленда в Хусаби. Эрленд знал об этом, когда путешествовал с ней по долине; он предложил предоставить ей достойное приданое, если мужчина женится на ней. | Солнце уже собиралось зайти, когда они прибыли. Скот находился в загоне, а Тордис и пастухи доили его. В хижине для них была приготовлена каша, так как жители пастбища видели их утром у маяка и ждали. |
L=80 O=60 «Именно так, сэр». <sent> «При этом вы очень справедливы друг к другу!» </sent> «Мои серые в яблоках?» — потребовала баронесса, подбегая к окну. | «Вы, по крайней мере, не можете отрицать, что вы очень строгие судьи друг друга». |
L=100 O=60 "Вино? Чревоугодие? Безделье? Лень? Горячий характер? Злость? Женщины? он перебирал свои пороки, взвешивая их мысленно, и не знал, какому отдать предпочтение. <sent> — Я не хочу… мучиться! </sent> Анатоль, как справедливо сказал о нем Шиншин, свел с ума всех московских дам с момента своего приезда, особенно тем, что пренебрегал ими и, по-видимому, предпочитал цыганкам и французским актрисам, с первой из которых, мадемуазель Жорж, он, как говорили, быть в интимных отношениях. Он не пропускал ни одной кутежки у Долохова и у других московских весельчаков, пил всю ночь напролет, перепивал всех и посещал все великосветские вечера и балы. Ходили слухи о некоторых его интригах с московскими дамами, и на балах он за некоторыми ухаживал. Но к молодым девушкам, особенно к богатым, на выданье, которые большей частью были некрасивы, он никогда не приближался, тем более что Анатоль, о чем никто, кроме его ближайших друзей, не знал, женился два года тому назад. Два года назад, когда его полк находился в Польше, скромный польский помещик заставил Анатоля жениться на его дочери. | «Мама, Болконский здесь! она сказала. «Мама, это ужасно, это невыносимо! Я не хочу... страдать! Что мне делать? ... |
L=80 O=40 «Нет, я никогда его не видел». <sent> «Нет, Боже мой! </sent> Карета остановилась в переулке, ведущем от улицы Сен-Жак. Генерал вышел, опираясь на руку председателя, достоинства которого он не осознавал, считая его просто членом клуба; они прошли через переулок, поднялись по лестнице и вошли в зал заседаний. ««Обсуждение уже началось. | «Затронет ли ее смерть чьи-либо интересы?» «Да, не может, моя дочь — ее единственная наследница — одна Валентина. О, если бы такая мысль могла прийти мне в голову, я бы заколол себя, чтобы наказать свое сердце за то, что хоть на мгновение затаил ее». |
L=40 O=40 «Карл VI! Карл VI!» — пробормотал молодой капитан, покручивая усы. «Боже мой! Какие старые вещи помнит эта добрая дама!» <sent> Мастер Андрий поднял глаза, как будто измерил на мгновение высоту столба, вес смешного человека, мысленно умножил этот вес на квадрат скорости и замолчал. </sent> Священник в одно мгновение снова стал холоден и спокоен. | Мастер Андрий поднял глаза, как будто измерил в одно мгновение высоту столба, вес мерзавца, мысленно умножил этот вес на квадрат скорости и промолчал. |
L=80 O=0 «Да, хорошо. Если это действительно красиво, я возьму это; чашек и шариков никогда не бывает слишком много». <sent> - Я слушаюсь во всем с радостью. </sent> «Ты попал, Дюруа. Поздравляю». | «Для меня величайшее счастье — подчиняться тебе». |
L=100 O=0 Вандхиятеван, напротив, упивался ее нежной, цветущей красотой, не в силах даже моргнуть. Озеро бурлило беспокойными пенящимися волнами. <sent> ... </sent> Мы не будем больше испытывать терпение наших читателей и раскрывать их личности: величественная молодая женщина была дочерью короля Сундара Чожи, принцессой Кундхавай; любимая сестра Арулможи Вармана, который позже получит огромную известность как Раджа Раджа Чожа. Среди ее титулов - Илайя Пиратти; она должна была стать опорой силы, на которую однажды будет опираться Империя Чожа. | А Джаялакшми, Богиня Победы, стояла рядом с Чожами, даруя успех на каждом шагу. ГЛАВА 31 |
L=60 O=0 «Нет, Ча… турне… <sent> Ресторанное помещение состояло из грязненькой комнатки; пол натирался мастикою; стены были расписаны рукой маляра, изображая там обломки шведской флотилии, с высоты которых в пространство рукой указывал Петр; и летели оттуда пространства синькою белогривых валов; в голове незнакомца же полетела карета, окруженная роем… </sent> Николай Аполлонович, теперь внимательно слушая, сказал с каким-то... почти гневом: | Ресторан состоял из небольшой, закопченной комнаты; пол был натерт мастикой; стены были расписаны рукой маляра, изображавшего остатки шведского флота, с высоты которого Петр указывал на дальние дали; и дальние дали летели оттуда в синеве белогребневых волн; но в голове незнакомца это была летящая карета, окруженная валами… |
L=80 O=80 «Очень хорошо, — ответил Фошри. — И ты можешь меня представить. После мы можем выйти на улицу. <sent> Эта Нана давно назрела. </sent> Фошри только собирался ответить, как Вандевр вернулся и сказал ему: «Кажется, эта девушка не имеет никакого отношения к Фукармону, она принадлежит тому другому господину. Она не сможет прийти. Какая скука! Но, тем не менее, я зацепил Фукармона. Он попытается привести Луизу из театра Пале-Рояль. | Однако после этого публика стала такой же крутой, как и прежде; последующие сцены были до крайности скучны. Старый Боск, в образе слабоумного Юпитера, с головой, раздавленной огромной короной, сумел лишь вызвать улыбку, ссорясь с Юноной из-за зарплаты их повара. Шествие богов Нептуна, Плутона, Минервы и всех остальных почти все испортило. Зрители стали очень нетерпеливыми, медленно поднялся зловещий ропот, все начали терять всякий интерес к пьесе и стали смотреть по дому, а не на сцену. Люси смеялась вместе с Лабордеттой; граф де Вандевр немного вылез из-за широких плеч Бланш; а Фошри краем глаза наблюдал за Мюффатами. Граф выглядел очень серьезным, как будто ничего не понимал; и графиня, неопределенно улыбаясь, казалось, задумалась. Но вдруг аплодисменты клаки разразились с регулярностью ружейного выстрела, и все взгляды снова были прикованы к сцене. Была ли это наконец Нана — та Нана, которая заставила их так долго ждать? |
L=80 O=80 что равнозначно тому, его бенефициарный доход — за год «пожирается аннатами» (обязательная выплата его дохода за первый год его покровителям). Катон Цензор в своей книге «О сельском хозяйстве» учит, что благоразумный домохозяин всегда должен производить и продавать больше, чем покупает. <sent> О, если бы у кого-то был более длинный вкус, кто хотел бы иметь шею в три локтя, как желал Филоксен, или как у журавля, как желал Меланфий! </sent> Однако следует отметить, что в это время его наставник научил его писать готическим шрифтом, и он переписывал все свои книги вручную, поскольку искусство книгопечатания еще не было в ходу. | И вот были принесены прекрасные, жирные, счастливые окорока, прекрасные, жирные, счастливые копченые бычьи языки, прекрасные, вкусные соленья, савелой и ботаргос, прекрасные, вкусные колбасы из оленины и другие подобные чистильщики глотки. По ее приказу мы ели, пока не были вынуждены признать, что наши желудки были хорошо и по-настоящему очищены жаждой, которая довольно ужасно мучила нас. На что она сказала нам: «Однажды ученый и благородный еврейский капитан вел через пустыню свой народ, который был изнурен голодом; с небес он получил манну, вкус которой показался их умам, как вкус яств, которые они когда-то действительно ели. Так и здесь: когда выпьешь этого чудотворного напитка, ты почувствуешь вкус любого вина, которое захочешь. Направь свой ум на него и выпей!»39 Что мы и сделали. Панург воскликнул: «Это, ей-богу, вино из Бона, лучше любого, что я когда-либо пил, или я отдам себя девяносто дьяволам плюс шестнадцать других. О! Если бы только у нас был пищевод длиной в три локтя, чтобы продлить вкус, как желал Филоксен, или такой, как у журавля, как желал Меланфий!»40 |
L=80 O=100 Марионетка, видя смерть, мелькающую перед его глазами, задрожала так сильно, что суставы его деревянных ног и четыре золотые монеты, спрятанные под языком, задребезжали. <sent> Тогда идите вперед, и тем хуже для вас. </sent> Соблазн от этого последнего деликатеса был слишком велик, чтобы Пиноккио мог устоять, поэтому он решился и сказал: «Хорошо! Я отнесу кувшин к тебе домой! | «Итак, — сказал Лис, — ты действительно хочешь вернуться домой? Тогда давай. |
L=80 O=100 — Сэр рыцарь, мы вовсе не дьявольские и не чудовищные существа, мы всего лишь два монаха-бенедиктинца, занимающиеся своими делами, и мы не имеем ни малейшего представления, есть ли в этой карете похищенные принцессы. <sent> Другое дело : с таким следом и таким заказом оно было изготовлено. </sent> Вы были зачаты на ливийских песках? | На следующий день дон Антонио подумал, что было бы неплохо испытать зачарованный бюст, и заперся в комнате, где он хранился, вместе с Дон Кихотом, Санчо, еще двумя друзьями и двумя молодыми дамами, которые сделали это. Дон Кихот от усталости упал на танцы и остался на ночь с женой дона Антонио. Он рассказал им всем о странном свойстве, которым оно обладало, обязал их хранить тайну и сообщил, что это первый раз, когда его силы подвергаются испытанию. Только двое друзей дона Антонио знали тайну зачарованного бюста, и если бы он не рассказал им, как это работает, они были бы поражены таким же изумлением, как и остальные, и никакая другая реакция была бы невозможна: таково было огромное мастерство с помощью которого он был построен. |
L=80 O=100 Было поздно. Часть ночи я провел в размышлениях о том, что мне только что открылось; На следующий день я все еще думал об этом. Я был без отца; щепетильность отняла у меня мать; были предприняты шаги для того, чтобы я не мог претендовать на права, которые по закону принадлежали мне по рождению; крайне суровый домашний плен; ни надежды, ни средств поддержки. Возможно, если бы мне сказали правду раньше, после того, как мои сестры были выданы замуж, если бы мне разрешили остаться дома, где они все еще жили, тогда, возможно, нашелся бы кто-то, кто нашел бы мой характер, мой разум, моя внешность и мои способности - достаточное приданое. Это еще могло произойти, но скандал, который я устроил в монастыре, осложнил ситуацию: редко можно понять, как девушка семнадцати-восемнадцати лет могла довести себя до такого без редкой степени решимости. Мужчины высоко ценят это качество друг в друге, но мне кажется, что они охотно отказываются от него в потенциальной жене. И все же эту возможность стоило рассмотреть, прежде чем пытаться думать о чем-то другом. Я решил довериться матери. Я попросил о встрече с ней, и она согласилась. <sent> -Ой! </sent> «Совершенно верно. Отойдите в сторону...» | «Разве ты никогда не думал о том, чтобы провести руками по своей груди, бедрам, животу, своей плоти, такой твердой, такой мягкой, такой белой?» «О, конечно, нет, потому что это греховно, и если бы я это сделал, я бы не сделал этого». Не знаю, как бы я признался в этом на исповеди… |
L=80 O=80 Затем она снова погрузилась в созерцание и не двигалась и не говорила. Возможно, сейчас они смогут взглянуть на нее! И с этими словами три женщины присоединились к остальным перед камином. Симонна и Кларисса вполголоса обсуждали бриллианты мертвой женщины. А существовали ли они на самом деле — эти бриллианты? Их никто не видел; это должно быть немного обман. Но Леа де Хорн знала человека, который знал о них все. О, это были чудовищные камни! Кроме того, они были не все; она привезла из России много других драгоценных вещей, например, вышитые вещи, ценные безделушки, золотой обеденный сервиз, даже мебель. «Да, моя дорогая, пятьдесят две коробки, некоторые из них огромные, три грузовика!» Они все лежали на вокзале. — Не тяжело ли это, а? — умереть, даже не успев распаковать капканы? Да и олова у нее было немало, — около миллиона! Люси спросила, кто все это унаследует. О, дальние родственники, конечно, тетушка! Это было бы большим сюрпризом для этого старого тела. Она еще ничего об этом не знала, потому что больная женщина упрямо отказывалась позволить ей предупредить ее, потому что у нее все еще была обида на смерть ее маленького мальчика. Тогда им всем стало жаль маленького мальчика, и они вспомнили, что видели его на скачках. О, это был ужасно болезненный ребенок; оно выглядело таким старым и таким грустным. На самом деле, это был один из тех бедных детей, которые никогда не просили о рождении! <sent> Однажды июльским вечером, около восьми часов, Люси, проезжая по улице Фобур-Сент-Оноре, увидела Каролину Эке, которая шла пешком сделать заказ у местного поставщика. </sent> «Неважно, — сказала г-жа Гюгон, целуя солнечные локоны сына, — Зизи очень хороший мальчик, который приедет и похоронит себя в деревне вместе со своей матерью. Он милый Зизи, чтобы не забыть меня!» | Однажды вечером в июле около восьми часов Люси, выходя из кареты на улице Фобур Сент-Оноре, заметила Каролину Эке, которая вышла пешком, чтобы что-то заказать у соседнего торговца. Люси окликнула ее и тут же разразилась: |
L=80 O=80 — Вы изумительно хорошо спели свое рондо, — заметил принц. <sent> Очередной визит, и эта Зоя, которая всегда открывалась! </sent> "Что ты сказал? — услужливо спросил граф, довольный тем, что она так любезна. | Но звук колокольчика заставил ее вздрогнуть. Что! еще один гость и та Зоя, которая упорно их впускала! «Я очень рада, что могу дать, — продолжила она. |
L=100 O=40 Я чувствовал, что она не хочет оставлять меня наедине с этим человеком. Чего она боялась? Она оставалась там, словно погруженная в свои мысли, пока мужчина, все еще держа в руках шляпу, рассказывал мне о Неаполе. Ему пришлось остаться там дольше, чем он планировал, чтобы скопировать ряд документов из личных архивов прекраснейшей герцогини Терезы Раваскьери Фиески: Маммы Дукессы, как все ее называли, или Маммы Милосердия, как он предпочитал ее называть. Документы были исключительной важности и проливали новый свет на конец Королевства Обеих Сицилий и особенно на личность Гаэтано Филанджери, принца Сатриано. Маркиз Джильо — дон Игнацио Джильо д'Аулетта, нанявший Папиано секретарем, намеревался описать принца в подробной и откровенной биографии. По крайней мере, насколько преданность и верность маркиза Бурбонам позволяли ему быть откровенным. <sent> X: Чаша со святой водой и пепельница. </sent> Так я понял, что, несмотря на мою странную внешность, Адриана могла бы меня полюбить. Я не говорил этого даже самому себе, но с того вечера постель, на которой я спал, показалась мне мягче, а предметы, окружавшие меня, — привлекательнее, воздух, которым я дышал, показался светлее, небо — голубее, а солнце — ярче. Я решил поверить, что эта перемена все же произошла от того, что Маттиа Паскаль оказался там в гонке на мельницах, и от того, что я, Адриано Мейс, после смутного блуждания в новой, безграничной свободе, наконец, восстановил равновесие. , достиг идеала, который я поставил перед собой, сделать из себя нового человека, прожить другую жизнь, которую теперь, наконец, я почувствовал в себе в полной мере. | X. Чаша со святой водой и пепельница. |
L=80 O=60 Только что закончился первый акт тридцать четвертого спектакля «Белокурая Венера» в «Варьете». <sent> Видишь, это мой старый уголок. </sent> Ла Миньотт находился почти в десяти милях от Орлеана. Нане понадобился час, чтобы найти карету, огромную ветхую коляску, которая грохотала, лязгая и гремя. Она тотчас же набросилась на водителя, молчаливого маленького человека, и приставала к нему с расспросами. Часто ли он проезжал мимо Ла Миньотт? Это было за тем холмом, не так ли? Там было много деревьев, не так ли? Вы видели дом вдалеке? Маленький старик ответил ворчанием. Нана подпрыгивала от нетерпения, а Зоэ, раздраженная тем, что ей пришлось покинуть Париж в такой короткий срок, сидела каменно и дулась. Лошадь остановилась. Девушка подумала, что они прибыли. Высунув голову из окна, она спросила: «Мы здесь, да?» | «Спасибо, мой дорогой мальчик», — сказала она, садясь возле камина. — Видите ли, это мой старый угол. |
L=80 O=100 Нандини, которая до этого лежала полулежа, внезапно села. <sent> Я этого не заметил». </sent> «Я слышал это. На самом деле, ты сам мне об этом как-то говорил. Кстати, Кандамара, как давно Пажуветтараяр женился на этой загадочной красавице? | «Он что-то сказал о государственных делах. Я не обратил внимания. |
L=80 O=0 Анжель тоже засмеялась, сказав, что такие вещи нелегко собирать. <sent> Она хлопнула в ладоши, сияя. </sent> — Тогда подумайте о чем-нибудь другом, — сказал Эжен. | Она захлопала в ладоши, сияя от восторга. |
L=100 O=60 Когда у меня были проблемы, все – и вы в том числе – закрывали глаза и уши и не помогали мне. Напротив, все, что я когда-либо получал, это увещевания не вести себя так шумно. Я шумел только для того, чтобы не чувствовать себя все время несчастным. Я был слишком самоуверен, чтобы не прислушиваться к голосу внутри себя. Последние полтора года я исполнял роль изо дня в день. Я никогда не жаловался и не ронял маску, ничего подобного, а теперь… теперь битва окончена. Я выиграл! Я независим как телом, так и разумом. Мне больше не нужна мать, и я вышла из борьбы более сильным человеком. <sent> Пусть эти люди заткнутся! </sent> Каким они увидели меня в школе? Как классный комик, вечный заводила, никогда не в плохом настроении, никогда не плакса. Стоит ли удивляться, что все хотели поехать со мной в школу на велосипеде или оказать мне небольшую услугу? | Почему эти люди не держат рот на замке? |
L=100 O=100 Я был готов поддержать его, но он отпрянул, словно испугавшись. <sent> Я? </sent> Он хотел жениться на Адриане, чтобы не возвращать тестю приданое, принадлежавшее его первой жене. Итак, поскольку я хотел забрать у него Адриану, то мне пришлось вернуть ему или Палеари стоимость приданого. | «Кто? Я? |
L=80 O=40 «Ах! но он не приходит! если бы он не пришел, я бы потушила камин, выбила низ стула, порвала сорочку и зря разбила окно. <sent> Он закатал рукав левой руки и добавил: </sent> Однако революционная лихорадка нарастала. Ни одна точка Парижа или Франции не была освобождена от этого. Артерия пульсировала повсюду. Подобно тем оболочкам, которые рождаются в результате определенных воспалений и образуются в организме человека, сеть тайных обществ начала распространяться по стране. Из Ассоциации Друзей Народа, публичной и тайной одновременно, возникло Общество Прав Человека, которое датировало одно из своих постановлений так: Плювиоз, 40-й год Республиканской Эры, который должен был пережили даже постановления суда присяжных, объявлявшего о его роспуске и который без колебаний давал его секциям такие важные названия, как эти: | Он закатал рукав левой руки и добавил: |
L=80 O=40 Но затем она слышит ропот в своей душе. Сила жизни и ее сильные эмоции взывают к счастью жизни. <sent> «Ты плачешь?» — спросила она, почувствовав, что ее рука мокрая от слез. </sent> Тогда Кевенхюллер увидел, что в свите короля стоит придворная дама со светлыми волосами и в зеленом платье. Он узнал ее и понял, что именно она посоветовала королю попросить у него его карету. Он был в отчаянии. Он не мог вынести, чтобы кто-то другой получил его карету, и не осмелился сказать «нет» королю. Поэтому он с такой скоростью врезался в стену дворца, что она разбилась на тысячу кусков. | «Ты плачешь? — спросила она, чувствуя, что руки ее мокры от слез. |
L=60 O=20 «Ваше превосходительство судите сами». <sent> -Да; только двуногие тигры и крокодилы опаснее остальных. </sent> «Положительно или нет?» | — Да, и помни, что двуногие тигры и крокодилы опаснее остальных. |
L=60 O=40 В течение двух дней море было очень неспокойным; ветер повернул на северо-запад и задержал «Форвард». С 14 по 16 апреля все еще было сильное волнение; но в понедельник прошел сильный ливень, который почти сразу же успокоил море. Шандон обратил на это внимание доктора. <sent> «При некоторой удаче и умении, — ответил Джонсон, — разве мы не могли бы использовать несколько оставшихся зарядов пороха? </sent> «Никогда!» — горячо крикнул Гаттерас. «Никогда?» — воскликнул Джонсон. | «При удаче и умении, — сказал Джонсон, — мы могли бы найти применение нескольким оставшимся у нас зарядам пороха. Если мы убьём медведя, то будем обеспечены всем необходимым на весь оставшийся путь». |
L=80 O=40 «Какой это дом? — спросил водитель. <sent> — Нет Бонапарте. </sent> Князь Андрей больше ничего не помнил: он потерял сознание от страшной боли при укладывании на носилки, от тряски при переноске и зондирования его раны в медпункте. Он пришел в себя только к концу дня, когда его вместе с другими русскими ранеными и пленными офицерами доставили в госпиталь. Во время этого перевода он почувствовал себя несколько свежее, мог смотреть по сторонам и даже говорить. | «Нет никакого Бонапарта. Вот Император! Sacré nom... [222] — вскричал он сердито. |
L=100 O=60 «А? Вы Пвинс Болконский? Очень рад знакомству! Я подполковник Денисов, более известный как Васька, — сказал Денисов, пожимая руку князя Андрея и с особенно добрым вниманием глядя ему в лицо. — Да, я слышал, — сочувственно сказал он и после небольшой паузы добавил: — Да, это скифская война. Все это очень хорошо — только не для тех, кому по шее. Так вы царевич Андрей Болконский? — Он покачал головой. — Очень рад, Пвинс, познакомиться с вами! — повторил он еще раз, печально улыбаясь, и снова пожал руку князю Андрею. <sent> Доктор казался усталым и спешащим. </sent> - Что это? - спросил Пьер. | Доктор выглядел усталым и спешащим. |
L=80 O=80 В ее сознании возникли обнадеживающие образы. Женщины прискорбно колеблются в своих решениях, пока не определятся, но, определившись с образом своих действий, они мчатся вперед, как лошади с шорами, не глядя ни направо, ни налево. Препятствие, которое могло бы напугать скромных мужчин, не имеет значения для решительных женщин. Они осмеливаются на то, чего избегают мужчины, и иногда достигают необыкновенного успеха. В желании Отамы сделать предложение Окаде она так долго медлила, что человек, наблюдавший за ней, мог почувствовать нетерпение из-за ее нерешительности. Но теперь, когда Суэзо рассказал ей о своем путешествии в Тибу, она решила броситься в порт, как корабль под всеми парусами при попутном ветре. Суэдзо, преграда на ее пути, должна была остаться на ночь в Тибе, а горничная – у своих родителей. Какое наслаждение для Отамы обнаружить себя совершенно свободной до следующего утра! Поскольку все у нее сложилось так хорошо, она подумала, что это может быть только добрым предзнаменованием, что она достигнет своей цели. В этот день из всех дней Окада наверняка пройдет мимо ее дома! Иногда он приходил дважды: сначала уходя, а потом возвращаясь. И даже если она упустила его один раз, сделать это дважды было невозможно. «Меня не волнует, что произойдет — я поговорю с ним сегодня! «И как только я заговорю, я уверена, он перестанет говорить», — сказала она себе. Правда, она была деградировавшей женщиной, любовницей ростовщика. Но она была еще красивее, чем когда была девственницей. Кроме того, несчастье научило ее тому, чего иначе она бы не узнала: каким-то образом мужчины ею интересовались. И если бы это было так, Окада не мог бы смотреть на нее с абсолютной неприязнью. Нет, об этом не могло быть и речи. Если бы она ему не нравилась, он бы не продолжал кланяться ей всякий раз, когда они виделись. Именно из-за этого же интереса он некоторое время назад убил для нее змею. Она сомневалась, что он предложил бы свою помощь, если бы это событие произошло в каком-либо другом доме. Если бы это не произошло у нее дома, он бы даже глаз не повернул. Более того, поскольку она так сильно заботилась о нем, он, по крайней мере, частично, если не полностью, чувствовал ее привязанность. «Да ведь даже рождение ребенка не так трудно, как можно подумать заранее, — уверяла она себя. Когда она исследовала свои мысли, она не заметила, что вода в ведре остыла. <sent> Потому что ты любишь людей, тебя люди сожгли. </sent> Да, подумал он, она красива. Даже когда он был беден, он настаивал на том, чтобы этот единственный источник гордости всегда выглядел лучше всех, и даже отказывался позволять ей выполнять тяжелую работу. Но теперь, когда он увидел ее впервые после десятидневного отсутствия, она казалась заново родившейся. По сравнению с нынешней Отамой, которая сознательно ухаживала и полировала себя, дочь, которую он помнил, была необработанным драгоценным камнем. Родитель, увидевший собственную дочь, или старик, увидевший юную девушку, не могут отрицать красоту прекрасного предмета. И такие люди не могут быть лишены чувства силы красоты в облегчении сердца. | «Вам не нужно ничего делать. Кто-то вас всех взволновал. Кто вам сказал, что у меня есть любовница или какая-то тайная женщина или такая ерунда? Пока он говорил, он заметил ее спутанные волосы на своем теле и задумался над вопросом, который обычно задается в более неторопливую минуту: почему некрасивая женщина настаивает на том, чтобы укладывать свои волосы так, как подходит только красивой? Когда движение ее волос относительно него стало меньше, он в то же время мог чувствовать давление ее тяжелой груди, которая давала достаточно питания каждому из их детей. "Кто сказал тебе? |
L=80 O=0 «Чего вы хотите, месье? — спросил мушкетер, отступая на шаг и с иностранным акцентом, доказавшим д'Артаньяну, что он ошибался по крайней мере в одном из своих выводов. <sent> - пробормотала г-жа Бонасье. </sent> Вскоре месье повысил голос и сказал: «Мне нужно три или четыре добровольца для миссии под руководством надежного человека. | «Предатель!» — пробормотала мадам Бонасье. |
L=80 O=40 Это ваш долг. Твой разум спокоен и силен, Максимилиан. Вы не обычный человек. Я вам не приказываю, я вам не поручаю, я просто говорю: рассмотрите свое положение так, как будто вы наблюдаете за ним со стороны, и судите сами». <sent> Франц нашел для Альберта средний путь, позволяющий добраться до Колизея, не проходя мимо каких-либо древних руин и, следовательно, без постепенных приготовлений, лишающих колосса ни на один локоть его гигантских размеров. </sent> Пеппино повиновался, и они оказались погружены в глубочайшую тьму; однако примерно в пятидесяти ярдах впереди на стенах продолжали мерцать несколько красноватых огней, ставших более заметными после того, как Пеппино потушил фонарик. | Франц нашел компромисс, который позволил бы Альберту добраться до Колизея, не проходя мимо каких-либо античных руин, избегая постепенного подхода, который мог бы лишить колосса одного локтя его огромных размеров. Этот компромисс заключался в том, чтобы спуститься по Виа Систина, повернуть направо у Санта Мария Маджоре и пройти по Виа Урбана, мимо Сан Пьетро ин Винколи, до Виа дель Колизео. |
L=60 O=20 «Вы много думали об этом человеке в последнее время? <sent> «Нет, — сказал перс, — я прохожу, потому что вы мои гости, я должен о вас позаботиться». </sent> «Я говорил, что хочу увидеть сиенских примитивистов? | «Это смешно, — сказал перс. — Я пойду. Вы мои гости. Я отвечаю за вас. |
L=80 O=100 Произошла некая комбинация, которую г-н фон Лембке никак не мог разрешить. В одном уезде (том самом, где недавно пировал Петр Степанович) некий подпоручик был подвергнут словесному выговору своим непосредственным командиром. Это произошло на глазах у всей роты. Подпоручик был еще молодой человек, недавно приехавший из Петербурга, всегда угрюмый и молчаливый, с важным видом, но в то же время невысокий, толстый, краснощекий. Он не выдержал выговора и вдруг с каким-то неожиданным криком, изумившим всю роту, бросился на своего командира, как-то дико опустив голову, ударил его и укусил в плечо со всей силы; его едва успели оттащить. Не было сомнения, что он сошел с ума; во всяком случае, выяснилось, что он в последнее время отличался самыми невозможными странностями. Например, он выбросил из квартиры две иконы, принадлежавшие его хозяину, и одну из них изрубил топором; а в своей комнате он расставил на подставках, как на трех аналоях, сочинения Фогта, Молешотта и Бюхнера2, и перед каждым аналоем держал зажженными восковые церковные свечи. По количеству книг, найденных у него, можно было заключить, что он был начитанным человеком. Если бы у него было пятьдесят тысяч франков, он, возможно, отправился бы на Маркизские острова, как тот «кадет», о котором с таким веселым юмором упоминает г-н Герцен в одном из своих произведений3. Когда его схватили, в его карманах и в его квартире нашли целую пачку самых отчаянных трактатов. <sent> Нет, я хочу сначала видеть убитых. </sent> «Если жена, то самовар нужен. Но самовар потом. У меня два. А пока возьми чайник со стола. Горячий, самый горячий. Все возьми; сахар возьми; весь. Хлеб... Много хлеба; весь. Телятина есть. Рубль наличными». | «Ничего, ничего, — успокаивала она его, — вот так я с тобой меньше боюсь, держи меня за руку, веди меня... Куда мы теперь идем, домой? Нет, я хочу видеть убитых во-первых, я слышал, что убили его жену, и он говорит, что убил ее сам; но это неправда, не правда ли, я сам хочу видеть тех, кого убили... для меня... потому что. из них он меня вчера вечером разлюбил... Я увижу и все узнаю. Спешите, скорее, я знаю этот дом... там пожар... Маврикий Николаевич, мой друг, не прощайте меня. , какой я бесчестный! Зачем меня прощать? Чего ты плачешь? Дай мне пощечину и убей меня здесь, в поле, как собаку!» |
L=80 O=60 К их столу подходило все больше и больше отставших; они сидели там до самой последней минуты, пока люди хлынули наружу. Когда они собрались уходить, свет в холле уже погасили. Было два тридцать ночи. <sent> Но органист теперь уже полностью вынул инструмент из коробки, и пока два турера делали последние прыжки, а публика аплодировала по залу, он продолжал рассказывать о странной скрипке, доставшейся в наследство в трех частях. </sent> Затем он вернулся и сел на свое место, такой же серьезный, как и прежде. Он был довольно маринован. Когда доктор Стенерсен, наконец, начал критиковать его за социализм, он был совершенно неспособен объясниться. Прекрасный социалист он был! Пиявка, вот кто он был, жалкий посредник между властью и бессилием, человек закона, который зарабатывал на жизнь чужими пререканиями и брал плату за то, чтобы придирчивый имел свои права, свои законные права! И такие люди хотели прослыть социалистами! | Тем не менее органист к этому моменту уже совсем вынул инструмент из футляра, и пока два токаря делали последние пружины и публика аплодировала в зале, он продолжал говорить об этой замечательной скрипке, переданной по наследству. через три поколения. Оно было легким, как перышко, — «почувствуй это сам, иди и держи это... |
L=60 O=80 В ходе этой своей речи он надел кантуш18: <sent> Чтобы лейтенант Дуб тоже был доволен, капитан Сагнер сообщил ему, что сегодня у него инспекция. </sent> Лейтенант Дуб враждебно посмотрел на старшего лейтенанта Лукаша и вышел из вагона. | Утром военно-транспортный поезд еще стоял на вокзале, пришла побудка, солдаты умывались у насосов водой из столовых, генерал со своим поездом еще не уехал и пошел лично осматривать уборные, куда они ходили согласно распоряжению дня, обходившего батальон капитана Сагнера: «По взводу под командованием командира взвода, чтобы генерал-майор нашел радость. А чтобы лейтенант Дуб тоже обрадовался, капитан Сагнер сообщил ему, что сегодня у него инспекционная служба. |
L=40 O=20 «А на что вы тратите деньги? <sent> Хе-хе, ответил я. Я, который даже не знает поэта и никогда не говорил с ним; я, который агроном и жил с гуано и клишёрпе с самого детства, я, который даже не мог сочинить о зонтике, не говоря уже о смерти, жизни и вечном мире! </sent> — Нет, но спасибо, не сейчас. | «Хе-хе! Я ответил. «Я даже не знаю поэта и никогда ни с кем не разговаривала! Я агроном и с детства живу среди гуано и отрубей; Я, который не смог написать стихотворения даже о зонтике, не говоря уже о жизни, смерти и всеобщем мире! |
L=100 O=100 Дагни остановилась. В ее голубые глаза прокрался странный затуманенный взгляд; на мгновение она стояла как замороженная. <sent> …. </sent> Внезапно мисс Килланд поворачивается к Ойену и с улыбкой спрашивает: «Вот что сейчас говорит мистер Нагель. | Боже мой, как эти жирные круглые нули делают числа большими! |
L=80 O=80 Господин Сеттембрини описал один жест, головой, рукой и плечами. Приятно, вежливо, он ставил вопрос: «Ну, и что из этого? <sent> Есть ли шрифт? </sent> В этот момент Антон Карлович Ферге препоясал чресла, чтобы возразить — он защищал плеврошок от насмешек и оскорблений. Так что герр Сеттембрини считал, что вы можете слишком серьезно отнестись к плеврошоку, не так ли? При всем уважении и благодарности и всем прочем, он, Ферге, должен действительно попросить прощения у герра Сеттембрини! Его большой кадык и его добродушные усы двигались вверх и вниз, когда он отвергал любое неуважение к страданиям, которые он претерпел. Он был просто человеком, страховым агентом, без высокопарных идей; даже нынешний разговор был намного выше его головы. Но если герр Сеттембрини хотел сказать, что плевральный шок был хорошим примером того, о чем он говорил, — этой пытки щекоткой, с ее серным смрадом и трехцветным обмороком, — ну, в самом деле, он очень обязан герру Сеттембрини, он действительно должен поблагодарить его очень любезно; но ничего подобного в плевральном шоке не было — нет! Разговоры о корректировках и «милосердном наркозе» — что ж, это было самое тошнотворное дело под сияющим солнцем, и никто, кто не прошел через это, не мог иметь ни малейшего представления — | Ганс Касторп глубоко вздохнул. «Герр Нафта», сказал он, «каждое сказанное вами слово чрезвычайно меня интересует. «Signum mortificationis» — так? Я запомню это. «Анонимный и общинный» — и это тоже потребует некоторого размышления. Вы совершенно правы, предполагая, что я не знаю работы этого папы — я полагаю, что Иннокентий III был папой? Я правильно понял, что вы сказали, что это остроумно и аскетично? Должен признаться, я никогда не думал, что эти две вещи идут рука об руку; но когда я задумался, конечно, очевидно, что рассуждение о человеческих страданиях дает хороший шанс поиздеваться над плотскими вещами. Можно ли достать эту работу? Возможно, если я возьму свою латынь, я смогу ее прочитать. |
L=80 O=40 «Ничего еще не было ясно; кроме того, королева сказала: «Дамы, подождите меня», и она не посмела ослушаться королеву. <sent> «Кто, черт возьми, заставляет тебя думать о Бонасье?» </sent> «Ах! Я просто знал, что ты храбрый молодой человек! — воскликнула г-жа Бонасье, протягивая ему одну руку и кладя другую на дверной молоток, почти затерявшийся в стене. | «Что, черт возьми, заставляет вас думать о Бонасье? |
L=80 O=100 Ему хотелось плакать. В отчаянии он попытался выбросить поднос и все, что на нем было; но вместо этого, то ли от горя, то ли от изнеможения, он потерял сознание. <sent> - Скажи мне и поторопись. </sent> «В этой хижине, должно быть, кто-то живет», — сказал Пиноккио. «Пойдем и постучимся в дверь». | — Тогда скажи мне это и поторопись. |
L=100 O=60 Иван и Алеша догнали старика и силой привели его обратно в гостиную. <sent> Но я его уважаю. </sent> ВТОРОЙ БРАК И ВТОРАЯ СЕМЬЯ | «Да, именно это он и сказал. Я его за это уважаю. В нем есть что-то от Мефистофеля, или, скорее, что-то от того персонажа из «Героя нашего времени» Лермонтова, Арбенина, или как его там. Я имею в виду, он сластолюбец, такой сластолюбец, что я бы забеспокоился за свою дочь или жену, если бы она пошла к нему исповедоваться. Знаете, когда он начинает рассказывать свои истории... Два года назад он пригласил нас на чай. Он подал еще и ликер — тот ликер, который ему присылают эти богатые дамы. И тут он начал нам рассказывать. Мы думали, что полопаемся от смеха... Особенно была одна история, о том, как он вылечил парализованную даму: «Если бы у меня так не болели ноги, — говорит, — я бы показал вам танец, которого вы никогда не видели». Что вы на это скажете? «Я много трюков вытворял в своей жизни», — говорит он. Почему он даже нам сказал, что ему удалось выручить у Демидова, купца, вы знаете, шестьдесят тысяч рублей... «Что значит выручить? |
L=100 O=100 Вторым человеком был родственник Виргилии, Виегас, увядший, желтый реликт лет семидесяти зим, страдавший упорным ревматизмом, не менее упорной астмой и больным сердцем; он был ходячим лазаретом. Однако глаза его излучали жизнь и здоровье. В первые недели Вирджилия его не боялась; она рассказала, что когда Вьегас как будто провожал человека пытливым взглядом, он просто пересчитывал про себя деньги. Действительно, он был большим скрягой. <sent> — Еще минус… </sent> Он библиоман. Он не слышал об авторе; этого имени Брас Кубас нет в его биографических словарях. Он случайно нашел этот том в грязном, ветхом книжном магазине и купил его всего за двести риев. Он расспрашивал, исследовал, рылся и обнаружил, что это единственная существующая копия. . . единственный экземпляр! Ты, кто не только любит книги, но и страдает манией к ним, ты прекрасно знаешь вес этого слова и, таким образом, можешь предвидеть восторг моего библиомана. Он отверг бы корону Индии, папство, все музеи Италии и Голландии, если бы ему пришлось отдать взамен этот единственный том; и не потому, что это был экземпляр моих «Мемуаров»; он сделал бы то же самое с «Альманахом» Леммерта, будь он только в одном экземпляре. | «Еще один ушел. . . |
L=80 O=100 — Ничего… мне просто грустно… грустно за Андрея, — сказала она, вытирая слезы о колени невестки. Несколько раз в течение утра княжна Марья начинала готовить невестку и каждый раз начинала плакать. Эти слезы, причина которых маленькая принцесса не понимала, встревожили ее, хотя она была мало внимательна. Она ничего не говорила, а тревожно оглядывалась по сторонам, как будто что-то ища. Перед обедом вошел к ней в комнату старый князь, которого она всегда боялась, теперь с особенно беспокойным и сердитым лицом, и ушел, не сказав ни слова. Она взглянула на княжну Марью, потом задумалась с тем выражением внутреннего внимания, которое бывает у беременных женщин, и вдруг заплакала. <sent> — Уж вы меня вызвольте, батюшка Федор Иваныч или ваше сиятельство, — говорил он. </sent> «Ты бы не пошел, это требует мужества… | «Выручайте меня, любезный Федор Иваныч, или вы, ваше превосходительство, — говорил он. «Лошадей у меня не осталось, и пора ехать на ярмарку. Продвиньте меня, что можете. |
L=80 O=40 «Но разве он не презирал меня и не смеялся надо мной? <sent> – Кто эт-то? </sent> «Она такой благородный, такой исключительный человек! Хотя бы из-за того, через что ей пришлось пройти. . . Только представьте себе, как она страдала, сколько она страдает теперь и сколько еще страданий ей предстоит. . . Это самое ужасное, самое ужасное. . . | «Но кто он? Кто?» — сердито спросил доктор. |
L=60 O=20 «Давайте спросим его! ... Это он сам? Конечно, попробуйте спросить его! ... Почему бы и нет... Он покажет... вдруг появился из задних рядов толпы, и всеобщее внимание обратилось на дрожки полицмейстера, выезжавшего на площадь в сопровождении двух конных драгун. <sent> «La guerre de Russie eut du etre la plus populaire des temps modernes: c'etait celle du bon sens et des vrais interets, celle du repos et de la securite de tous; elle etait purement pacifique et conservatrice. </sent> И действительно, к вечеру ни одна подвода не была выгнана. В деревне снова было собрание у кабака, и на собрании решено было загнать лошадей в лес и никаких подвод не поставлять. Ничего не сказав об этом княжне, Алпатыч велел выгрузить свой багаж, который он привез из Лысых гор, и приготовил лошадей для запряжки в кареты княгини, а сам поехал к начальству. | La guerre de Russie eût dûtre la plus populaire des temps Contemporaryes: c'était celle du bon sens и des vrais intérêts, celle du repos et de la sécurité de tous; elle était purement pacifique et conservatrice. |
L=80 O=80 Я тут же забрал шляпу. — Оно упало, сэнсэй, — сказал я, стряхивая красные крупинки земли, прилипшие тут и там. <sent> Ну, выпускной прошел отлично. </sent> «Я не думаю, что это будет иметь значение. | — Так ты дома, да? он поприветствовал меня. "Ну ну. Тем не менее, это хорошо, что вы закончили учебу. Подожди минутку, я просто пойду и умоюсь. |
L=80 O=40 Затем, когда он наклонился, чтобы поцеловать ее в волосы, она была тронута и заговорила с ним о ребенке так искренне, как будто он был его отцом. <sent> Я, я никогда его не видел. </sent> "Никогда! — возмущенно заявила Нана. "Хорошо! они грязные люди эти мещане! Неужели они думают, что я собираюсь продать себя только ради того, чтобы их счета были оплачены? Послушайте меня, я скорее умру с голоду, чем обмануть Фонтана. | «Искатель приключений! Говорила мадам дю Жонкуа. "Я никогда его не видел. |
L=100 O=100 Они сели в карету. И — пора было: там, где только что метались знамена и откуда доносились сухие трескучие выстрелы, не было теперь ни одного знамени; но оттуда хлынула такая толпа, прижимаясь к бежавшим впереди, что кареты, сбившиеся в кучи и стоявшие здесь, полетели в глубь Невского – в противоположную сторону, где теперь уже восстановилось движение, где по улице бегали одетые в серое полицейские и танцевали на лошадях жандармы. <sent> – «Я сюда пришел не для шуток…» </sent> Невский проспект – немаловажная перспектива в этом нероссийском – столице – городе. Остальные российские города представляют собой деревянную груду убогих домиков. | «Я пришел сюда не шутить… |
Subsets and Splits