src
stringlengths 60
18.7k
| tr
stringlengths 7
17.6k
|
|---|---|
L=60 O=60 «Как и почему?» <sent> Попытайтесь найти стул; посмотри вон там, возле этой герани, которая одна здесь напоминает мне, что в мире есть листья, которые не являются листами бумаги. </sent> Камердинер побежал прямо. — Ну что, отправил? — спросил Монте-Кристо, увидев возвращение Морреля. | «Сюда, сюда, мой дорогой Альберт!» — сказал он, протягивая руку молодому человеку. «Вы в своем уме или мирно пришли позавтракать со мной? Попытайтесь найти место — одно есть у той герани, которая является единственным в комнате напоминанием мне, что в мире есть и другие листья, кроме листьев бумаги». |
L=80 O=80 — Извольте, ваше превосходительство, Петруша пришел с бумагами, — сказала одна из горничных, помогавших няне, обращаясь к князю Андрею, сидевшему на детском стульчике, нахмурившись, дрожащими руками, капая капли лекарства из пузыречка. в стакан, наполовину наполненный водой. <sent> Она с красными глазами вышла к обеду. </sent> Через полчаса ритор вернулся, чтобы передать искателю семь добродетелей, соответствующих семи ступеням храма Соломона, которые каждый масон должен был развивать в себе. Этими добродетелями были: (1) осмотрительность, сохранение тайн ордена; (2) подчинение высшим чинам ордена; (3) хорошие нравы; (4) любовь к человечеству; (5) смелость; (6) щедрость; и (7) любовь к смерти. | Она вышла на ужин с красными глазами. Марья Дмитриевна, знавшая, как князь принял Ростовых, сделала вид, что не заметила расстроенного лица Наташи, и крепко и громко подшучивала над графом и другими гостями за столом. |
L=80 O=60 «Да, прямо из Швейцарии». <sent> — вскрикнул мой медик, чуть не задрожав. </sent> — Позвать ли мне Птициных и Гаврилу Ардалионовича? Пустить ли генерала? он спросил. | «Петр Матвеевич Бахматов!» - вскричал он, дрожа всем телом от волнения. - Да ведь почти все зависит от этого самого человека! |
L=80 O=60 «Мы вернулись в Константинополь, и на следующий год, семьдесят третий, до города дошли новости о том, что дон Хуан взял Тунис, отвоевал у турок все Тунисское королевство и передал его Мулей Хамету, положив конец надежды Мулей Хамиды, самого жестокого и храброго мавров на свете, вернуть себе трон. Великий Турок остро переживал эту утрату и с прозорливостью, свойственной всей его династии, заключил мир с венецианцами, которые желали этого гораздо больше, чем он, и в следующем семидесят четвертом году напал на Голетту и форт. что дон Жуан оставил недостроенным недалеко от Туниса.9 Во всех этих действиях я был у весла, без всякой надежды на свободу; по крайней мере, у меня не было никакой надежды на выкуп, потому что я решил не посылать отцу вести о своем несчастье. <sent> Трактирщик, увидав его с продажи, с не меньшей риторикой, хотя и более короткими словами, ответил на его, и, не спрашивая стоимости трактира, отпустил его в положенное время. </sent> «Вы должны прийти, чтобы разделить мое скромное правление; Сеньора Тереза более обеспечена доброжелательностью, чем обеденным сервизом, чтобы отдать должное такому прекрасному гостю. | Теперь, когда эти беспрецедентные церемонии были совершены на максимальной скорости, Дон Кихот не мог дождаться возможности отправиться верхом на лошади в поисках приключений, и он оседлал и сел на Росинанта и, обняв своего хозяина, сделал такие необычайные заявления, как он поблагодарил ему за любезность провозгласить его рыцарем, что невозможно будет воздать им должное в письменной форме. Трактирщик, озабоченный только тем, чтобы избавиться от гостя, ответил на его риторику не менее высокопарно, хотя и несколько кратче, и был так рад увидеть спину человека, что не потребовал никакой платы за свое пребывание в отеле. гостиница. |
L=80 O=60 «О, вы останетесь в Травемюнде ненадолго? ответила другая дама. <sent> Но немыслимое? </sent> Немощи, которым было подвержено тело Ганнона, боль, которую ему приходилось терпеть, не могли не сделать его серьезным и мудрым для своих лет, сделать его тем, что люди называют не по годам развитым; и хотя его не по годам развитость никогда не была навязчивой — может быть, в чем-то она подавлялась таким талантом и хорошим вкусом, — время от времени она выходила на поверхность как какая-то меланхолическая снисходительность. — Как ты себя чувствуешь, Ханно? — спрашивал кто-нибудь из его родственников — его бабушка или одна из дам Будденброк с Брайте-штрассе, — и его единственным ответом была легкая смиренная улыбка и пожатие плеч, так красиво одетого в синий матросский костюм. | «Мое дорогое дитя, еще ничего не решено. Но идея, возможность появилась. А поразмыслив спокойно, вы обнаружите, что в этом нет ничего немыслимого. Согласен, это немного поразительно. Я сам сделал шаг назад, когда Гош сказал мне. Но немыслимо? Что предотвратить? |
L=80 O=60 «Проект № 11». «Командир роты. <sent> «Что мне прочитать?» </sent> Затем появился сержант полиции и, схватив в толпе человека, увел его, приговаривая: | «Читать что?» |
L=80 O=0 Другой голос — медленный, тяжелый: «А! Невозможное? Это значит бежать за своими глупыми фантазиями, которые виляют хвостом перед твоим носом? Нет, мы схватим их за хвост и раздавим, а потом…» <sent> Молнией – один только голый вывод, без посылок (предпосылок я не знаю и сейчас): «Нельзя – ни за что – чтобы он меня увидел». </sent> R, видимо, прочитал эти мысли на моем лице. Он обнял меня за плечи и расхохотался. | Молниеносно, без всякой причины (я до сих пор не знаю, почему), я почувствовала: он не должен меня видеть, не должен! |
L=100 O=0 «Я просто не могу поверить, что с тобой обошлись так жестоко, но ты не сделал что-то неправильное, чтобы заслужить это». <sent> — Что он тебе об этом сказал? </sent> Я сочинил себя. Я прислушался, и завеса, которая до этого момента защищала меня от опасности, в которой я находился, разорвалась, когда кто-то позвал меня. Мне нужно было идти, и я это сделал. Но, ох! Я уже слишком много услышал. Какая женщина, господин маркиз! Какая ужасная женщина!.. | 'Что он сказал?' |
L=80 O=80 — Э-э-э, Сергей живет у Анны. <sent> Нет, взаправду, вы указали целый путь; скажите же: самая великая? </sent> — Кстати, о деньгах… тот иск, по которому он фигурирует, сегодня будет рассматриваться перед судьей. А я жду сегодня визита Сергея, вы знаете, одного из московских Сокольских. Он обещал приехать. вот, прямо из зала суда, интересно, как будет? В самом деле, вся их судьба — дело в шестидесяти или восьмидесяти тысячах рублей, конечно, я всегда желал Андрею — я имею в виду Версилова — ну и это. мне кажется, что ему все достанется, а московским князьям Сокольским ничего не достанется. Вот это для вас справедливость! | «Самая великая идея? Ты только что указал мне на новую цель. Но скажи мне, действительно ли она самая великая?» |
L=80 O=80 Я вздрогнул. Во-первых, он назвал Версилова моим ОТЦОМ, чего никогда раньше себе не позволял, а во-вторых, он начал о себе говорить о Версилове, чего никогда прежде не делал. <sent> Я возвращаюсь в комнату с Ламбертом. </sent> А так как он совершенно ничего не знал об учении о коммунизме и действительно услышал это слово впервые, то я сразу начал излагать ему все, что знал по этому предмету. Должен признаться, мои знания были скудны и сбивчивы, да и сейчас они, по сути, не очень обширны. Но, несмотря на это, я с большим жаром рассуждал о том, что знал. До сих пор я с удовольствием вспоминаю то необычайное впечатление, которое я произвел на старика. Это было больше, чем впечатление. Это был действительно ошеломляющий эффект. Он страстно интересовался и историческими подробностями, спрашивая: «Где? Как? Кто устроил? Кто так сказал?» Я заметил, кстати, что это свойственно русскому крестьянину. Если он сильно заинтересован, он не довольствуется общими идеями, а настаивает на самых твердых и точных фактах. Именно из-за таких подробностей я и растерялся, а при присутствии Версилова мне стало стыдно за свою некомпетентность, и это разгорячило меня еще сильнее. В конце концов Макар Иванович ничего не мог поделать, как только с волнением повторять: «Да, да!» хотя он, видимо, потерял нить и не понял. Мне стало досадно, но Версилов прервал разговор и сказал, что пора спать. Мы все были в комнате, и было уже поздно. Но когда он через несколько минут заглянул ко мне в комнату, я тотчас же спросил его, что он думает о Макаре Ивановиче и каково его мнение о нем? Версилов весело рассмеялся (но не над моими ошибками насчет коммунизма — он ведь о них не упомянул). Повторяю еще раз, он казался совершенно преданным Макару Ивановичу, и я часто ловил на его лице очень милую улыбку, когда он слушал старика. В то же время эта улыбка не мешала ему критиковать его. | «Аркадий Макарович ищет «благообразия», — услышал я где-то близко на лестнице тихий голос Анны Андреевны; но в ее словах послышалась нотка не одобрения, а невыносимой насмешки. Я вернулся в комнату с Ламбертом. Но, увидев Ламберта, ОНА рассмеялась. Первым моим впечатлением было ужасное смятение, такое смятение, что я остановился и не хотел подходить к ней. Я смотрел на нее и не верил своим глазам, как будто она только что сбросила маску: черты лица были те же, но каждая черта, казалось, была искажена наглостью, которая превосходила все пределы. «Выкуп, выкуп, сударыня!» — воскликнул Ламберт, и оба засмеялись еще громче, а сердце мое похолодело. «О, неужели это бесстыжее существо и есть та женщина, от одного взгляда на которую мое сердце загоралось добродетелью!» |
L=80 O=80 «А кто доделал его в том виде, в котором он есть сейчас?» «Я. <sent> -Ой! </sent> Было три часа, когда он бросился на кровать. | «О Вильфор!» - воскликнула Рене, сложив руки и глядя на своего возлюбленного с жалобной серьезностью. - Будь милостив в этот день нашей помолвки. |
L=80 O=0 Но не во имя жизни. <sent> Дверь мне открыл старик лет шестидесяти (Палеари? </sent> Хотя несчастье бедной женщины интересовало меня, это было не то, чему я хотел от нее научиться. Воспользоваться (признаю) ее эмоциональным состоянием, частично вызванным, возможно, несколькими дополнительными бокалами вина. | -Дверь открыл старик лет шестидесяти (Па-леари? Папьяно?) в тяжелом нижнем белье и босиком в грязных тапочках. Его розовый, пухлый, безволосый торс был обнажен, руки намылены, а на голове блестел пенопластовый тюрбан. |
L=80 O=40 — Химики в этом вопросе гораздо галантнее, — сказал Эдуард, — они вводят четвертую, чтобы никто не уходил с пустыми руками. — Да, действительно! <sent> Шарлотта села, Эдуард тоже и взял другое весло; но как раз собираясь оттолкнуться, он подумал об Оттилии, подумал, что это путешествие по воде задержит его обратно, неизвестно когда. </sent> Было совершенно ясно, что Эдуард не ожидал своей смерти. | Шарлотта села в лодку, Эдуард тоже сел и взял в руки другое весло. |
L=80 O=0 «Еду сюда с Павлом Ивановичем на экскурсию по святой Руси, и, может быть, это меня взбодрит и отвлечет от моей тоски. <sent> — Я уж сказал, что нет. </sent> «Да, есть, — сказал посетитель. | — Я уже сказал тебе, что не буду. |
L=80 O=100 Во время разговора с Сэнсэем мне почему-то внезапно вспомнилось огромное дерево гинкго, на которое он мне указал. Мысленный расчет подсказывал мне, что до его следующего визита на могилу осталось три дня. Мои занятия закончатся в тот день в полдень, так что день у меня будет свободный. Я обратился к Сенсею. <sent> И из-за болезни Амако. </sent> — Да, — начал Сэнсэй. «У меня есть особая причина, по которой я не могу объяснить вам, почему я хочу посетить эту могилу в одиночку. Я даже жену никогда не беру. | «У тебя очень скучное лето, не так ли? — заметила моя мать. — Мы не можем отпраздновать этот твой прекрасный выпускной, а твой отец так нездоров. А тут еще болезнь Его Величества — нам действительно следовало устроить эту вечеринку сразу, как ты вернулся домой. |
L=80 O=80 Термометр упал ниже точки замерзания. Шандон распределил среди команды подходящую одежду, шерстяные брюки и куртки, фланелевые рубашки и толстые шерстяные чулки, какие носят норвежские крестьяне. Каждый человек получил вдобавок пару водонепроницаемых сапог. <sent> Его товарищи были лучшими из его команды, героическими людьми. </sent> На это у него были свои причины. | Но мужество Гаттераса не покинуло его в этот ужасный кризис. Оставшиеся люди были лучшими из команды; они были настоящими героями. Он воззвал к энергии и мудрости доктора Клобонни, к преданности Джонсона и Белла, к своей собственной вере в предприятие; даже в этих отчаянных обстоятельствах он осмелился говорить о надежде; его храбрые товарищи слушали его, и их мужество в прошлом гарантировало уверенность в их обещаниях на будущее. |
L=80 O=40 «Ну да, я такой. Как модный аксессуар медаль смотрится очень даже неплохо на черном сюртуке с высокими пуговицами. Очень элегантно». <sent> Старик остановился на втором из этих слогов. </sent> «Я буду там». | Он остановил ее на втором слоге, поэтому Валентина взяла словарь и под бдительным оком нотариуса перевернула страницы. |
L=80 O=40 — Ego sum… — начал он полным голосом, который возвышался над скорбным звоном колокола. <sent> Его ряса, по краям тимьяна, очень тихо шуршала. </sent> И, пожав руку, он добавил: — Ну, если бы у вас были такие прихожане, как этот старый скотин Жанберна, вас бы не часто беспокоили. | С этими словами он ушел, держась твердо, с высоко поднятой головой, ибо победил свои чувства. Его ряса очень нежно шуршала по краям тимьяна. Тэза, которая на мгновение застыла на месте, надувшись, взяла таз и деревянную ложку. Потом, снова и снова пожимая своими большими плечами, она пробормотала сквозь зубы: |
L=80 O=0 Саймон и его теща обменялись взглядами и легкой улыбкой. Ах, подумала Кристин. Ну, прошло уже два месяца с момента свадьбы. <sent> «Ты скучаешь по своим детям?» </sent> Тем временем летом Хафтор Олавссон из Годёя покончил с собой, используя маленький кинжал, который каждому заключенному разрешалось иметь при себе, чтобы резать еду. Тюремное заключение, по-видимому, так сильно сказалось на Хафторе, что он не имел полного представления о нем. Когда Эрленд услышал об этом, он сказал Саймону, что, по крайней мере, теперь ему не придется беспокоиться о том, что может сказать Хафтор. И все же он был явно потрясен. | Некоторое время спустя Кристин спросила: «Ты когда-нибудь тоскуешь по своим детям? |
L=80 O=60 Кристин была тихой и застенчивой, когда была со своим женихом; ей не о чем было с ним говорить. Однажды вечером, когда все сидели и пили, Саймон попросил ее выйти с ним на улицу подышать свежим воздухом. Когда они стояли на галерее перед комнатой на чердаке, он обнял ее за талию и поцеловал. После этого он делал это часто, когда они оставались одни. Ей это не понравилось, но она позволила ему это сделать, потому что знала, что от обручения нет спасения. Теперь она думала о своем замужестве как о чем-то, что ей нужно сделать, а не как о чем-то, чего она с нетерпением ждала. И все же Саймон ей очень нравился, особенно когда он разговаривал с остальными, а не прикасался к ней и не разговаривал с ней. <sent> Кристин покраснела, но затем ей пришлось рассмеяться: «Да, я обязана Хельге тем, что говорю, что она заслужила свою зарплату», - сказала она. </sent> Кристин на мгновение колебалась. Она не знала, какое сообщение она могла передать от взбалмошной Ингебьёрг, которое Эрленд правильно истолкует. Тогда внутри нее поднялась горечь за все эти месяцы беспомощности, и она сказала: «Дорогой Эрленд, неужели ты думал, что мы, девушки, забудем человека, который так великолепно защитил нашу честь? | Кристин покраснела, но потом ей пришлось рассмеяться. «Да, полагаю, я должна сказать тебе, что Хельга заслужила свою зарплату, — сказала она. |
L=80 O=40 «Слушай, я завтра приведу к тебе Лизавету Николаевну, хочешь? Нет? Что ж ты мне не отвечаешь? Скажи, чего ты хочешь, и я это сделаю. Слушай, я тебе Шатова дам, хочешь?» <sent> – Сапог военный, – самодовольно и значительно вставил мужик. </sent> «Тебе не нужно было его оскорблять». | «Военные сапоги», — самодовольно и значительно предложил мужик. |
L=80 O=20 — Я, господа мои, человек школы Плеве… И знаю, что делаю… Да, действительно, сударь мой… <sent> До слуха Аполлона Аполлоновича долетело одно только слово: </sent> «Ни-ко-лай Аполлонович! …’ | В уши Аполлона Аполлоновича проносилось только одно слово: |
L=80 O=80 «Увидимся в сентябре, — сказал Сэнсэй. <sent> По мнению моего отца, полезные вещи выходят в мир и каждый трудится с немалым положением. </sent> Занятия начались, и примерно через месяц я вернулся к нормальной жизни. Я бродил по улицам со смутным недовольством или обводил взглядом свою комнату, осознавая какой-то необъяснимый недостаток. Мысль о Сенсее снова пришла мне в голову. Я поняла, что хочу увидеть его снова. | Отец мягко насмехался надо мной. По его мнению, в мире должны быть полезные люди, занятые чем-то впечатляющим. Вот вы, вкрадчиво сказал он, никчёмный человек, поэтому и ленится ничего не делать. |
L=80 O=100 О мадам Альбертине ходили бесчисленные слухи. Она была предметом постоянного любопытства учеников. В часовне была галерея, которая называлась «Бычий глаз». Именно в этой галерее, в которой было всего одно круглое окно, «Бычий глаз», мадам Альбертина посещала богослужения. Обычно она была одна, потому что с этой галереи на первом этаже можно было видеть проповедника или священника, совершающего богослужение, что было запрещено монахиням. Однажды с кафедры выступил молодой священник благородного происхождения — месье герцог де Роган, пэр Франции, офицер королевских мушкетеров, когда он был принцем де Леоном в 1815 году, и который умер после 1830 года кардиналом и архиепископом Безансона. Это был первый раз, когда месье де Роган проповедовал в монастыре Пти-Пикпюс. Мадам Альбертина обычно следила за проповедями и службами с глубоким спокойствием и полной тишиной. В тот день, как только она увидела господина де Рогана, она приподнялась и громко сказала в тишине часовни: «Ну, я никогда! Огюст!» Вся изумленная община обернулась, проповедник поднял глаза, но госпожа Альбертина снова откинулась назад, не двигаясь. Намек на внешний мир, проблеск жизни на мгновение промелькнул на этом холодном и безжизненном лице, затем все исчезло, и безумная женщина снова стала трупом. <sent> Это тот путник, которого мы видели минуту назад, бродившим в поисках ночлега. </sent> В 1804 году месье Мириэль был приходским священником в Бриньоле. Он был уже стар и вел очень уединенный образ жизни. | Мы уже знаем этого человека. Это был тот путник, которого мы видели ранее, бродивший в поисках убежища. |
L=60 O=20 — Хотите, чтобы я спросил у нее разрешения? <sent> «Это будет зависеть от ее поведения: она обещала мне, что ей станет лучше; и я на это рассчитываю. </sent> — Я ничего об этом не помню. | «Это будет зависеть от того, как она себя поведет; она обещала поправиться, и я на это рассчитываю. А как насчет тебя, дорогая Сюзанна? |
L=60 O=0 «Друзья мои, — сказал он, — мы говорим не о кораблях, а о новом море...» <sent> Затем доктор возобновил свои посадки: у него было много семян; более того, он был удивлен, увидев, как между сухими камнями естественным образом прорастает некий вид щавеля, и он восхищался этой творческой силой природы, которой требуется так мало, чтобы проявиться. </sent> Поэтому капитан все еще пытался пронзить туманы горизонта. Его подзорная труба никогда не покидала его глаз. В цвете воды, форме волн, направлении ветра он пытался найти следы соседней земли. Его голова была наклонена вперед, и даже тот, кто не знал его мыслей, восхитился бы, настолько была полна его позиция энергичного желания и тревожного вопрошания. | Затем доктор возобновил посадку; у него было много семян; кроме того, он был удивлен, увидев, что между сухими камнями естественным образом растет некий вид щавеля, и он подивился силе природы, которая требует так мало, чтобы проявить себя. Он посеял несколько кресс-салатов, молодые ростки которых через три недели уже были длиной в дюйм. |
L=80 O=60 «Нет, это не так. Я только хочу, чтобы кто-нибудь сжалился над моим одиночеством!» <sent> – Он бескорыстный, честный человек, – заметил Аркадий. </sent> «Кто ваш гость?» — спросил Павел Петрович. | «Да, ваш сын искренний, целеустремленный человек», — согласился Аркадий. |
L=80 O=40 В тот день это был Кришна Джанмаштами, и, как и следовало ожидать, она пела о многих злодеяниях Кришны. Кундавай, который внимательно слушал последнюю часть песни, прокомментировал: «Хм. <sent> Что еще мы сделали, чтобы заявить о себе в мире? </sent> «Или, может быть, у Шивы есть другой Бхасмасуран [76], который беспокоит его, поэтому мой господин пошел ему на помощь. | Но Махендра Паллава и Нарасимха Паллава оставили свою историю и летопись своих великих деяний посредством искусства. Это гарантирует, что они никогда не будут забыты. Сделаем ли мы когда-нибудь то, что сделали эти великие короли? Сомневаюсь. Все, что мы с вами делали, — это вели войны, убивали людей и разрушали вещи. Однажды наши имена будут забыты. |
L=100 O=80 Заблуждение основано на прямом примере переноса. Как тело каждый человек представляет собой единое целое, а душа – никогда. Традиционно литература, даже в самой сложной ее форме, оперирует якобы целостными, якобы едиными персонажами. В известной нам до сих пор литературе жанр, наиболее ценимый знатоками и ценителями, — это драма. И это правильно, ведь драма дает величайшую возможность изобразить личность как множественную или могла бы это сделать, если бы только внешний вид не противоречил этому впечатлению, поскольку каждый отдельный персонаж обманчиво изображается как единство, потому что он или она неизбежно заключены в уникальное, единое и автономное тело. Это, конечно, объясняет и то, почему эстетически наивные судьи наиболее высоко ценят так называемую игру персонажей, в которой каждая фигура, появляющаяся на сцене, представляет собой вполне дискретную и узнаваемую сущность. Лишь отдаленно и постепенно до некоторых людей начинает доходить, что этот эстетический подход может быть дрянным и поверхностным, что ошибочно применять древнегреческие представления о красоте к нашим великим драматургам. Как бы они ни были великолепны, они не являются для нас родными. Нас уговаривали перенять их у греческих мыслителей, которые, взяв за отправную точку видимое тело, были настоящими создателями вымысла индивидуального «я» или характера. Это понятие совершенно неизвестно в литературных произведениях древней Индии. Герои индийского эпоса — не отдельные персонажи, а запутанные узлы характеров, серийные воплощения. В нашем современном мире существуют и литературные произведения, в которых, хотя автор, вероятно, едва осознает это, делается попытка изобразить множественность душ под покровом изображения отдельных персонажей. Тот, кто желает это оценить, должен хоть раз решиться рассматривать персонажей такого произведения не как отдельные сущности, а как части, как грани, как различные стороны высшего единства, если хотите, сознания автора. Например, всякий, кто рассматривает Фауста Гете таким образом, сделает из Фауста, Мефистофеля, Вагнера и всех других фигур единство, сверххарактер. И только из этого высшего единства, а не отдельных персонажей, можно почерпнуть намек на истинную душу произведения. Когда Фауст произносит заявление – на языке каждого школьного учителя и способное заставить обывателей содрогнуться от восхищения – «Две души, увы, обитают в моей груди!», он забывает Мефисто и целый ряд других душ, которые являются его частью. его. Наш Степной волк тоже думает, что несет в своей груди бремя двух душ (волка и человека), и что от этого грудь его болезненно сжимается. Дело в том, что грудь, тело, всегда одно, однако душ, которые в нем обитают, не две и не пять, а бесчисленное множество. Человек — это луковица, состоящая из ста шкурок, ткань, состоящая из множества нитей. Древние азиаты точно знали об этом; Буддийская йога изобрела точную технику, позволяющую разоблачить личность как заблуждение. Но затем человечество движется всевозможными комическими способами: заблуждение, которое на протяжении тысячи лет Индия прилагала такие огромные усилия, чтобы разоблачить, является тем же самым заблуждением, которое Запад столь же усердно старался поддержать и укрепить. <sent> «Пока, — кивнула она, — я заставила влюбиться лишь нескольких дам. </sent> «Стой», — крикнул я. – Я прошу вас, барышня, не… э-э, извините… то есть не оставляйте меня, дорогая. Конечно, вы можете танцевать, танцевать сколько угодно, но не оставайтесь в стороне слишком долго. Вернись еще раз, дорогая. Вернуться снова.' | Кивнув, она сказала: «Пока мне удалось влюбить в себя лишь нескольких дам. Но теперь твоя очередь. Давай сначала выпьем по бокалу шампанского». |
L=80 O=100 «Вы, дамы! Думаешь, вся эта одежда будет гладиться сама? Принимайтесь за работу! <sent> Она слабо улыбнулась; потом она прошептала: </sent> «Ах, человек не прочь получить несварение желудка от такой гнили. Он нежный, как курица. | и все кончено. Она слабо улыбнулась; потом она пробормотала: «Это девочка. |
L=100 O=80 Вэйские командиры празднуют, а император Цао Мао меняет название года на «Празднование победы», чтобы показать, насколько он доволен. Но все знают, что настоящим правителем, без сомнения, является Сыма Чжао. Именно он принимает все ключевые решения, даже не делая вид, что спрашивает императора. В таких обстоятельствах это лишь вопрос времени, когда стремление к имперской славе начнет формировать мысли Сыма Чжао. В этом его поддерживает его главный советник Цзя Чонг, который предлагает пойти и выяснить, как такая идея может воспринять в стране. Первым, кого он посещает, является Чжугэ Дань, двоюродный брат Конг Мина, который живет в Хуайнане и является контролером сил по обе стороны реки Хуай. Несмотря на то, что Чжугэ Дань был родственником бывшего премьер-министра вражеской страны Шу, Чжугэ Дань благодаря своим способностям медленно поднимался по служебной лестнице в Вэй. Обедая с ним, Цзя Чун, как бы в стороне, упоминает, что некоторые достойные люди говорят, что, по их мнению, император больше не справляется с этой задачей, и что регент Сыма Чжао должен взять на себя управление. «Они считают его более достойным, но мне интересно, каково ваше мнение?» Реакция Чжугэ Даня была немедленной: «Если бы это произошло, я бы умер, сражаясь, чтобы защитить трон». Он также критикует Цзя Чуна как сына. давний слуга Вэй даже за то, что вырастил его. <sent> ... </sent> Что будет дальше? Что действительно. ГЛАВА 114 | Добровольцем, который готов сразиться с Цао Чжаном, является Цзя Куй, и это предложение с радостью принято. |
L=100 O=0 "От кого?" <sent> «Ну же, что тебе нужно?» </sent> Вероятнее всего, Моррель и Шато-Рено вернулись к своим «домашним очагам», как говорят в галерее Палаты в хорошо сложенных речах и в театре на улице Ришелье в хорошо написанных пьесах; но это было не так с Дебре. Достигнув калитки Лувра, он повернул налево, проскакал через Карусель, прошел по улице Сен-Рош и, выехав с улицы Мишодьер, прибыл к дверям г-на Данглара как раз в то время, когда ландо Вильфора, высадив его и его жену в предместье Сент-Оноре, остановилось, чтобы оставить баронессу в ее собственном доме. | «Ну, чего ты хочешь?» |
L=60 O=100 «А теперь расскажите мне, о чем идет речь», — спросил он, когда они подошли к кабинету. <sent> — Тише! </sent> – Чтобы сообщить вам, что вы свободны, ваше превосходительство. | — Тише! — сказал Франц. «Скоро узнаем». А вот и он.' |
L=80 O=100 'Услуга? Высказываться. Скажи мне, что это такое? <sent> По дороге он попросил меня, если я когда-нибудь поеду в Рим, поклясться, что через шесть месяцев я вернусь. </sent> В то же время я вспомнил слова покойного сеньора Гургеля в тот день в его доме, когда он показал мне портрет своей жены, похожий на Капиту. Вы должны их запомнить; если нет, то перечитайте главу — я не буду указывать номер, потому что не помню, но она не слишком давняя. Они сводятся к тому, что он просто сказал, что есть необъяснимые сходства. С того дня, когда мальчик приходил ко мне в кабинет, я замечал растущее сходство с чертами другого, или, может быть, я искал его. В то же время я вспоминал странные события давным-давно, слова, встречи, инциденты, которые в своей слепоте я не находил подозрительными и на которые моя обычная ревность не обращала на меня внимания. Временами, когда я находил их вместе, секрет, рассказанный, чтобы рассмешить меня, неосторожное слово с ее стороны, все эти воспоминания нахлынули с такой силой, что оставили меня ошеломленным. Как же я их не задушил однажды, когда оглянулся, наблюдая за двумя ласточками, сидящими вместе на телефонных проводах? В доме мои две другие ласточки парили в воздухе, глядя друг другу в глаза, но достаточно осторожно, чтобы прерваться и разоружить меня веселой, дружеской беседой. Я рассказал им о двух неразлучниках снаружи, и они нашли это забавным; со своей стороны Эскобар сказал, что лучше, чем иметь ласточек на телефонных проводах, было бы иметь их на столе, приготовленными. «Я никогда не ел их гнезда», — сказал он, — «но они должны быть хороши, если бы их первыми обнаружили китайцы». И мы говорили о китайцах и об упоминаниях о них в классических произведениях, пока Капиту не сказала, что ей скучно, и не ушла заниматься чем-то другим. Теперь я помню все, что тогда казалось мне ничем. | Капиту не могла придумать другого плана, но и этого она не приняла. Она попросила меня, если я случайно поеду в Рим, поклясться, что вернусь через шесть месяцев. |
L=40 O=40 Через мгновение Эрленд спросил: «Ты устала, дорогая Кристин? И когда она прислонилась к его груди, он обнял ее и прошептал: «Спи, Кристин, спи здесь со мной. <sent> [300] И она почувствовала, что тоска, которая, как она думала, должно быть, теперь вытерпела из нее, тоска в ее крови и в ее теле, теперь двигалась, тонкая и слабая, как будто просыпалась от спячки. </sent> «Было ли это неожиданно? | И теперь она чувствовала тоску, которая, как ей казалось, была вырвана из нее, тоску в ее теле и в ее крови; теперь оно начало шевелиться, слабое и слабое, как будто просыпалось от зимней спячки. |
L=60 O=100 — Ах, чертова баба! Давай, давай! — нетерпеливо сказал Ганя. <sent> Иногда, думая об этом постоянном испуге моем, я быстро леденел от нового ужаса: по этому испугу я ведь мог заключить, что «последнее убеждение» мое слишком серьезно засело во мне и непременно придет к своему разрешению. </sent> «В этом должно быть нечто большее, чем кажется», — сказал он себе. — Я вижу, «бедный рыцарь» опять вышел на сцену, — сказал Евгений Павлович, подходя к Аглае. | «Но в тот вечер и в ту ночь были посеяны первые семена моего «последнего осуждения». Я жадно ухватился за свою новую идею, я жадно пил во всех ее аспектах (в ту ночь я не сомкнул глаз!), и чем глубже я погружался в нее, тем больше мое существо, казалось, растворялось в ней, и тем больше я тревожился. Наконец меня охватил ужасный ужас и не оставлял меня весь следующий день. «Иногда, думая об этом, я совершенно оцепенел от этого ужаса; и из этого факта я вполне мог сделать вывод, что мое «последнее убеждение» слишком быстро и слишком серьезно разъедало мое существо и, несомненно, вскоре достигнет своего апогея. А для кульминации мне требовалась большая решимость, чем у меня была до сих пор. «Однако через три недели мое решение было принято по очень странному обстоятельству. |
L=80 O=100 К тому времени здоровье Императора начало ухудшаться, и он начал терять чувствительность в ногах. Несмотря на это, он готовился отправиться на поле битвы в стране Пандья. Я остановил его и поклялся перед отцом, что не вернусь, пока не разгромлю силы Пандьи и не отвожу Мадурай, и что я верну голову Вирапандяна. <sent> Завяжи глаза и возьми! </sent> Ага! Кандан Маран тоже сидел. Возможно, он совещался с ними? Я мог бы спросить его утром, подумал он, и все узнать. | «Я доверю юношу тебе. Завяжите ему глаза, выведите из форта через туннель и оставьте возле Пажаярай. Подождите там и приведите его сюда со свитком из пальмовых листьев, который Кундавай пришлет в ответ. Если он попытается ускользнуть от вас или обмануть вас, убейте его! - сказала Нандини. |
L=80 O=80 Дети не позволили ему долго оставаться одному. Они последовали за ним, подпрыгивая и танцуя перед ним, и сказали ему, что послезавтра и завтра и еще один день они получат свой рождественский подарок от Шарлотты; и затем они перечислили все чудеса, о которых они составили представления в своем детском воображении. «Завтра и завтра», сказал он, «и еще один день!» И он нежно поцеловал их. Он собирался уходить; но младший мальчик остановил его, чтобы что-то прошептать ему на ухо. Он сказал ему, что его старшие братья написали великолепные новогодние пожелания, такие большие! одно для папы, другое для Альберта и Шарлотты, и одно для Вертера; и их должны были вручить рано утром, в первый день Нового года. Это совершенно его одолело. Он сделал каждому из детей подарок, сел на лошадь, оставил свои поздравления папе и маме и со слезами на глазах уехал из этого места. <sent> Как же тяжел был теперь, который она сама себе не могла сейчас объяснить, застой, который между ними воцарился! </sent> Его путь пролегал мимо хорошо известных лип к дому, куда перенесли тело; и его чувства были весьма взволнованы при виде нежно вспоминаемого места. Тот порог, где так часто играли дети соседей, был запятнан кровью; любовь и привязанность, самые благородные чувства человеческой натуры, превратились в насилие и убийство. Огромные деревья стояли там без листьев и покрытые инеем; прекрасные живые изгороди, окружавшие старую стену кладбища, были увядшими; и надгробия, наполовину покрытые снегом, были видны через отверстия. | Воспоминание о той таинственной отчужденности, которая в последнее время существовала между ней и Альбертом и которую она никогда не могла полностью понять, теперь было для нее сверх меры мучительно. Даже благоразумные и добрые до сих пор не решались объяснить свои взаимные разногласия и молча предавались своим воображаемым обидам, пока обстоятельства не стали настолько запутанными, что в тот критический момент, когда спокойное объяснение спасло бы все стороны, понимание стало невозможным. И таким образом, если бы домашнее доверие было установлено между ними раньше, если бы любовь и доброе терпение взаимно оживили и расширили их сердца, возможно, даже еще не было бы слишком поздно спасти нашего друга. |
L=100 O=40 Эти объединенные соображения сделали Альберта более оживленным и стремящимся угодить, чем он был до сих пор. Совершенно не обращая внимания на сценические дела, он высунулся из своей ложи и стал внимательно разглядывать красоту каждой хорошенькой женщины, опираясь на мощный оперный бинокль; но, увы, эта попытка привлечь к себе внимание совершенно провалилась; даже любопытство не было возбуждено, и было слишком очевидно, что милые создания, благосклонность которых он хотел украсть, были настолько поглощены собой, своими возлюбленными или своими собственными мыслями, что у них не было столько интереса. как его заметили или манипуляции с его стеклом. <sent> Дантес хотел удержать его на этом вопросе, но аббат покачал головой и отказался отвечать дальше. </sent> «Именно так: в конце виа Мачелло ждала карета. Беппо вошел в нее, пригласив француза следовать за ним, и он не стал ждать, пока его дважды попросят. Он галантно предложил Беппо правое место и сел Беппо сказал ему, что собирается отвезти его на виллу в лиге от Рима; француз заверил его, что пойдет за ним на край света. Когда они были уже в двухстах ярдах от дома, когда француз слишком сильно подался вперед, Беппо приставил к его голове связку пистолетов, кучер остановился и сделал то же самое. Берега Альмо окружили карету. Француз оказал некоторое сопротивление и чуть не задушил Беппо, но он не смог сопротивляться пяти вооруженным людям и был вынужден сдаться. Они заставили его выйти, пройти вдоль берега реки. затем привел его к Терезе и Луиджи, которые ждали его в катакомбах Святого Себастьяна». | Дантес попытался возобновить эту тему; аббат покачал головой в знак неодобрения и отказался давать дальнейший ответ. |
L=80 O=40 Эдуард взглянул на свою мать и, когда она не подтвердила приказ г-на де Вильфора, вернулся к отрезанию голов своим передовым солдатам. «Эдуард!» <sent> Затем Альбер со слезами на глазах, с грудью, переполненной чувствами, вернулся к Мерседес и, не говоря ни слова, протянул ей письмо. </sent> Хотя граф, как мы уже сказали, не зная о том, что произошло, не изменил ни своего взгляда, ни манеры, этот взгляд и эта манера казались всем еще более высокомерными, чем обычно, и его присутствие в этом случае представлялось таким актом агрессии. в этом собрании, ревнившем к своей чести, все считали это нарушением этикета, некоторые считали это бравадой, а некоторые восприняли это как оскорбление. | Итак, Альберт со слезами на глазах и комом в горле вернулся к Мерседес и, не говоря ни слова, вручил ей письмо. |
L=80 O=40 Слезы наполнились ее глазами. <sent> В тот вечер меня пригласили в дом учителя, чтобы угостить. </sent> С этим мы оба пошли спать. На следующее утро мы вернулись к обычным делам и снова отправились в путь, потея. Но мой разум продолжал возвращаться к событиям предыдущей ночи. Я сгорал от сожаления — почему я упустил прекрасную возможность наконец сказать то, что у меня на уме? Вместо того, чтобы использовать абстракцию, такую как «человек», мне следовало бы сделать чистое и прямое признание К. И действительно, именно мои чувства к Одзёсану побудили меня начать использовать это слово в первую очередь, поэтому было бы более уместно раскрыть К факты, которые лежали в основе моего аргумента, а не изводить его теоретическими выкладками. Наши отношения были настолько прочно определены возвышенным научным обменом, что, должен признаться, у меня не хватило смелости прорваться через него. Я мог бы объяснить этот недостаток аффектацией или результатом тщеславия, хотя то, что я подразумеваю под этими словами, не совсем их обычное толкование. Я только надеюсь, что вы поймете, что я здесь имею в виду. | В тот вечер я должен был пообедать в доме Сэнсэя. Мы заранее договорились, что, если мне удастся закончить учебу, я оставлю свободный вечер для праздничного ужина у него дома. |
L=100 O=60 — А, князь, вы даже забыли упомянуть, — Лебедев вдруг проскользнул между креслами, не удержавшись и почти в горячке, — вы даже забыли упомянуть, что это было только благодаря вашей доброй воле и по беспримерной доброте вашего сердца, что вы их приняли и выслушали, и что они не имеют права предъявлять такого требования, тем более, что вы уже поручили это дело Гавриле Ардалионовичу, и что это произошло еще и по вашей чрезмерная доброта, что вы так поступили, и что теперь, светлейший принц, оставаясь среди избранных вами друзей, вы не можете пожертвовать таким обществом ради этих господ-с, и могли бы, так сказать, сию же минуту указать всем этим господам дверь, так что что я, как хозяин дома, даже с превеликим удовольствием сделал бы это, сэр... <sent> — Не беспокойтесь, у меня чахотка, — сказал я, — я к вам с просьбой. </sent> При последних словах послышалось хихиканье Фердыщенко и Лебедева, и даже генерал как будто проворчал про себя от сильного неудовольствия. Птицын и Тоцкий не могли не улыбнуться, но сдержались. Остальные просто раскрыли рты от изумления. | «Пусть вас это не беспокоит, у меня туберкулез, — сказал я. Я пришел попросить тебя об одолжении. |
L=80 O=100 Все рассмеялись, и прежде чем гуманист успел сорваться с места, Ганс Касторп быстро рассказал о том, как его однажды выпороли — наказание, которое иногда применялось и в младших классах его гимназии, где в каждой комнате были хлысты; и хотя социальные различия не позволяли учителям поднимать на него руку, однажды его выпорол более крупный одноклассник, грубиян, который приложил гибкую розгу к его бедрам и икрам, прямо через тонкие чулки, и это было ужасно больно, он никогда не забудет, это было зверски, почти мистически, и к своему стыду он громко рыдал и текли горячие слезы ярости и агонии — и тут Ганс Касторп попросил прощения у герра Везала за то, что он использовал малоизвестное слово «Везал» для «агонии». Он также читал, что даже самые сильные головорезы, когда их секли в тюрьме, рыдали, как дети. <sent> Он даже немного прикрыл глаза, но тут же снова открыл их, чтобы направить их косо вверх, в направлении, указанном положением его головы, куда-то в пустоту. </sent> Каждый день Иоахим ходил красить горло. Была прекрасная осень; его процедуры часто означали, что он опоздал на ужин в своих белых фланелевых брюках и синем сюртуке, выглядя прилично и по-военному, предлагая короткие, дружелюбные, мужественные, невозмутимые приветствия, прося прощения за опоздание, а затем садясь за свою еду, которая теперь была приготовлена специально для него, так как он не мог есть обычное меню из-за страха подавиться. Ему подавали супы, рагу и каши. Его соседи по столу быстро поняли ситуацию. Они отвечали на его приветствия с пронзительной вежливостью и теплотой, обращаясь к нему «господин лейтенант». В его отсутствие они спрашивали Ганса Касторпа о нем, и люди даже подходили из-за других столов, чтобы спросить. Фрау Штёр пришла, заламывая руки и издавая некультурные причитания. Но Ганс Касторп отвечал односложно, признавал серьезность ситуации, но и в какой-то степени лгал — хотя и благородно, из чувства, что не следует так скоро бросать Иоахима. | Он медленно опустил газету и поднял лицо немного выше, так что голова его была приподнята, но только его хохолок касался прямой спинки стула. Он даже немного прикрыл глаза, но тут же снова открыл их и, не меняя положения головы, устремил взгляд вверх и в сторону, в никуда. Бедняга — можно было бы сказать, что у него вид ясновидящего или лунатика. Он хотел услышать повторение вопроса, но этого не произошло. И поэтому он даже не был уверен, стоит ли она еще позади него, когда после значительной паузы он запоздало ответил почти шепотом: « |
L=80 O=100 То, что сейчас произошло, было ужасно. Склоненная голова и плечи дернулись назад, как бы уклоняясь от удара; кровь прилила к бледным щекам; губы, только что приоткрытые, резко сжались вместе, и только глаза пристально смотрели на меня с таким выражением ужаса, какого я еще никогда не встречал во всей своей жизни. В следующий момент дрожь пробежала по всему сведенному судорогой телу. Обеими руками она поднялась над столом так, что чаша на нем покачнулась и задребезжала; И при этом какой-то твердый предмет, деревянный или металлический, с грохотом упал на землю с ее стула. Она продолжала держаться обеими руками за качающийся стол, тело ее, легкое, как у ребенка, все еще тряслось всем телом; но она не убежала, а еще отчаяннее, чем когда-либо, вцепилась в тяжелую столешницу. И снова и снова эта дрожь, эта дрожь пробегала по ее телу, от скрюченных, стиснутых рук до корней ее волос. И вдруг разразилась буря рыданий, диких, стихийных, как сдавленный крик. <sent> И Каницу потребовалось некоторое время, чтобы восстановить самообладание. </sent> Но пухлый человечек резко остановился. | И прошло некоторое время, прежде чем Каниц восстановил самообладание. Ему пришлось с трудом контролировать свое дыхание, прежде чем он смог ответить трезво и убежденно: «Да, gnädiges Fräulein, я почти могу поставить на это свое слово. Во всяком случае, вам следует получить столько же. |
L=80 O=100 Дикий. Поясним, что мы подразумеваем под этим словом. Эти оборванные, ревущие, свирепые, разгневанные люди с поднятыми дубинами и высоко поднятыми пиками, которые в дни революционного хаоса Бытия бросились на перевернутый вверх дном старый Париж – чего они хотели? Они хотели положить конец угнетению, положить конец тирании, положить конец раздорам, работе для мужчин, образованию для детей, социальной доброжелательности к женщинам, свободе, равенству, братству, хлебу для всех, идее для всех, раю, созданному из этого. мир, прогресс. И этого доброго, сладкого, благословенного прогресса они требовали грозно, доведенные до крайности, до полного безумия, полуобнаженные, с дубинкой в руках и ревом в горле. Да, они были дикарями, но дикарями цивилизации. <sent> Возводить в качестве источника истины смысл, которого нам не хватает, — это прекрасная слепая самоуверенность. </sent> В этот момент в окне переднего купе появилась пара черных брюк, спустившаяся с верхнего сиденья. | Взять восприятие, которого нам не хватает, и сделать его источником истины — это высокомерие слепца! |
L=100 O=0 Цзян Вэй проигрывает битву. <sent> В тот день Лу прыгнул в реку Тан; и увидел поражение У Хоу и снова Хэ Фэя. </sent> ГЛАВА 92 Чжао Цзилун убивает пятерых чиновников Вэй. | Один из его людей видит его страх и кричит: «Отправляйтесь назад, а затем бросьтесь вперед и перепрыгните через пропасть, милорд». |
L=80 O=100 «Я имею в виду, — продолжал Моррель, — что в вас, месье, два человека. Отец достаточно наплакался; пусть королевский прокурор снова приступит к своим обязанностям». <sent> «Вы, раздосадованный, граф! </sent> 'Да я вижу. Безумие, — повторил Монте-Кристо. «Какую форму приняло его безумие?» | — Вы, граф? — спросил Бошан. «Тебя что-то беспокоит?» Что это может быть?' |
L=80 O=100 «Я поместил тебя сюда, чтобы ты страдал от насмешек и позора, ты, лес. Я поместил тебя сюда, чтобы эта грязь тебя сожрала. Я посадил тебя сюда в наказание за то, что ты сбил мою хорошенькую девочку. Я должен был поставить тебя над дверью моего чердака, почтить и поблагодарить тебя декоративной резьбой за то, что ты спас ее от позора и печали, ибо ты заставил мою Ульвхильду умереть невинным ребенком. <sent> Кристин посмотрела на него с удивлением, а затем ответила: </sent> Ее муж, казалось, напрягся; он медленно побледнел лицом. | Кристин посмотрела на него с удивлением, а затем сказала: «Ты прекрасно понимаешь, что я имел в виду. |
L=60 O=80 Задумавшись о Джакомо, Карл слишком долго не вставал со своего места, и как раз, когда он собирался вернуться, пришел менеджер по персоналу, взобрался на одну из высоких скамеек, хлопнул в ладоши и произнес короткую речь; большинство людей встали, побуждая тех, кто все еще сидел и не мог оторваться от еды, сделать то же самое. «Ну, — сказал он, — Карл уже быстро вернулся на свое место на цыпочках, — я надеюсь, вы остались довольны нашим приветственным ужином. Люди обычно хвалят еду, которую подает наша рекрутинговая труппа. К сожалению, я должен прервать это собрание, так как поезд, который должен был доставить вас в Оклахому, отправляется через пять минут. Это долгая поездка, но, как вы увидите, о вас хорошо позаботятся. А теперь я хотел бы представить вам джентльмена, который будет отвечать за вашу перевозку и чьи приказы вы должны выполнять. Маленький, худой джентльмен взобрался на скамейку рядом с менеджером по персоналу, едва успел поспешно поклониться и, протянув дрожащие руки, быстро начал показывать всем, как собираться, выстраиваться в шеренгу и начинать движение. Но они не сразу подчинились, так как человек из их группы, который ранее произносил речь, хлопнул рукой по столу и начал произносить довольно длинную благодарственную речь, несмотря на недавнее объявление об отправлении поезда, — и Карлу стало очень не по себе. Полностью игнорируя тот факт, что у него больше нет ушей менеджера по персоналу, который давал различные указания менеджеру по транспорту, оратор начал длинную речь, перечисляя все поданные блюда, вынося суждение по каждому и заканчивая возгласом: «Уважаемые господа, это, безусловно, способ расположить нас к себе». Все — кроме тех, к кому он обращался — засмеялись, хотя в том, что он сказал, было больше правды, чем шутки. <sent> В словах, которые он говорил в воронку, он был очень экономен, и можно было даже увидеть, что он, возможно, имел что-то возразить говорящему, хотел спросить его о чем-то более конкретном, но некоторые услышанные им слова заставили его, прежде чем он успел сказать о своем намерении, опустить глаза и написать. </sent> Однажды его дядя приехал как раз перед ужином, который Карл, как обычно, ожидал отведать в одиночестве, и попросил его немедленно надеть черный костюм и сопровождать его на ужин, за которым к ним присоединятся два деловых друга. Пока Карл переодевался по соседству, его дядя сел за его стол, пролистал урок английского языка, который Карл только что закончил, хлопнул рукой по столу и воскликнул: «По-настоящему превосходно! Хотя Карл, несомненно, стал лучше одеваться, услышав эту похвалу, он уже был вполне уверен в своем английском. | Его дяде потребовалось довольно много времени, чтобы решиться позволить Карлу хотя бы бегло взглянуть на его бизнес, хотя Карл часто просил об этом. Это был своего рода консигнационный и судоходный бизнес, подобных которому — насколько помнил Карл — в Европе, пожалуй, не найти. Бизнес включал в себя посредническую торговлю, которая вместо того, чтобы, скажем, доставлять товары от производителей потребителям или, может быть, торговцам, занималась распределением всех товаров и компонентов и их транспортировкой туда и обратно между крупными производственными картелями. Таким образом, это был бизнес, который не только охватывал покупку, хранение, транспортировку и продажу товаров в больших масштабах, но и должен был поддерживать максимально точную и бесперебойную телефонную и телеграфную связь со своими клиентами. Телеграфный зал был не меньше, а на самом деле даже больше, чем телеграфная контора в его родном городе, по которой Карл когда-то ходил под руку с однокурсником, которого там знали. Куда бы ни посмотрел в телефонной комнате, двери телефонных ячеек постоянно открывались и закрывались, а звон был ошеломляющим. Его дядя открыл ближайшую дверь, и в сверкающем электрическом свете можно было увидеть служащего, не обращающего внимания на весь шум, доносящийся из-за двери, с головой, засунутой в стальную повязку, которая прижимала наушники к ушам. Его правая рука лежала на маленьком столике, словно это была тяжелая ноша, и только пальцы, держащие карандаш, подергивались в быстром и нечеловечески размеренном темпе. Он говорил в микрофон скупо, и часто можно было даже увидеть, что он хотел возразить чему-то сказанному оратором, но прежде чем он мог это сделать, он слышал дальнейшие высказывания, которые заставляли его опустить глаза и писать. К тому же, ему не было нужды говорить, как объяснил дядя Карла тихим голосом, поскольку те же отчеты, расшифрованные этим человеком, были также расшифрованы двумя другими служащими, затем сравнены друг с другом, чтобы можно было устранить все ошибки, насколько это было возможно. Как раз когда дядя и Карл выходили из двери, вошел стажер и снова появился с листом бумаги, на котором уже было написано. Было постоянное движение; люди бегали взад и вперед по залу. Никто не здоровался, так как подобные приветствия были отменены; каждый следовал по стопам идущего перед ним, либо глядя на пол, который он хотел пересечь как можно скорее, либо поглядывая на бумаги в своих руках и, вероятно, успевая уловить только отдельные слова или цифры из бумаг, развевавшихся в его руке, пока он бежал. |
L=80 O=100 Он считал, что Версилову удалось, СВОИМ СОБСТВЕННЫМ СПОСОБОМ, тонко намекнуть молодой особе, что Катерина Николаевна не соглашается потому, что сама влюблена в него и давно уже не докучает ему своей ревностью, не преследует его и не интригует; что она призналась ему в своих чувствах и теперь готова отхлестать его за то, что он любит другую, ну, или что-то в этом роде. Хуже всего то, что он «намекнул» на это отцу девушки, мужу «неверной» жены, объяснив, что князь был для нее только мимолетным развлечением. Дом, конечно, стал сущим адом. В некоторых вариантах повести Катерина Николаевна была предана своей падчерице и теперь в отчаянии от того, что ее оклеветали, не говоря уже об отношениях с ее больным мужем. И, что еще хуже, существовала еще одна версия, в которую, к моему огорчению, Крафт, как я убедился, вполне верил, а потому и я сам поверил (все это я уже слышал). Утверждалось (говорят, Андроников слышал это от самой Катерины Николаевны), что, напротив, Версилов в прошлом, до своего чувства к девушке, ухаживал за Катериной Николаевной; что она, хотя была его другом и некоторое время увлекалась его религиозной экзальтацией, однако постоянно противилась ему и не доверяла ему, и что она встретила заявление Версилова с глубоким негодованием и мстительно высмеивала его; что она формально отстранила его за то, что он открыто предложил ей стать его женой, так как у ее мужа вскоре должен был случиться второй припадок. По этой теории Катерина Николаевна должна была испытывать особую ненависть к Версилову, когда она увидела его впоследствии столь открыто добивающимся руки ее падчерицы. Марья Ивановна, которая мне все это рассказала в Москве, верила в обе версии, то есть обе вместе; она утверждала, что во всем этом нет ничего непоследовательного, что это что-то вроде la haine dans l'amour, оскорбленной гордости любви с обеих сторон и т. д. и т. п., — что-то, в самом деле, похожее на очень тонкий, замысловатый роман, совершенно не подходящий к серьезному и здравомыслящему человеку, и притом с элементом гадости. Но Марья Ивановна, несмотря на свой почтенный характер, с детства была пропитана сентиментальностью, романами, которые она читала день и ночь. Продолжение показало очевидную подлость Версилова, его лживость и интриганство, что-то темное и отвратительное в нем, тем более, что дело имело трагический конец. Бедная влюбленная девушка отравилась, говорят, посредством фосфорных спичек, хотя я и теперь не знаю, верить ли этой последней подробности. Они, во всяком случае, сделали все, чтобы замять это дело. Молодая особа болела две недели и умерла. Так что вопрос о матчах оставался открытым, но Крафт твердо верил в них. Вскоре после этого умер и отец молодой особы — говорили, что от горя, которое вызвало второй удар, хотя это и случилось только через три месяца. Но после похорон молодой особы молодой князь Сокольский, вернувшийся в Эмс из Парижа, дал Версилову пощечину в общественном саду, и тот не ответил вызовом, а, напротив, на следующий день показался на променаде, как ни в чем не бывало. Тогда все ополчились против него, даже в Петербурге. Хотя Версилов поддерживал связь с некоторыми знакомыми, они были совсем в другом кругу. Все его аристократические друзья винили его, хотя, по сути дела, почти никто не знал подробностей; они знали только кое-что о романтической смерти молодой особы и о пощечине. Только двое или трое знали эту историю полностью, насколько это было возможно. Больше всех знал покойный Андроников, состоявший в деловых отношениях с Ахмаковыми уже много лет и имевший дело с Катериной Николаевной в частности по одному делу. Но он все эти тайны хранил даже от своих домашних и только часть рассказал Крафту и Марье Ивановне, и то по необходимости. <sent> Я знаю, что в этой пачке радужных – тысяча рублей, вот! </sent> — И вы смеете предлагать мне быть вашим шпионом, и — за деньги! — взорвался я. | — Нет, это я хочу заплатить, и ты должен знать, почему. Я знаю, что в этом свитке тысяча рублей, вот здесь! И я начал дрожащими пальцами пересчитывать деньги, но бросил. «Не беда, я знаю, что тысяча. Ну, эту тысячу я оставлю себе, а все остальное, все эти кучи, возьму за то, что я тебе должен, за часть того, что я тебе должен: я думаю, что есть целых две тысячи, а может быть и больше!» |
L=80 O=40 «Это долгая история, Деви. <sent> «Пусть ваше грамматическое исследование будет; Сначала узнай, осел это или осел! </sent> Вандиятеван начал было говорить: «Да, несколько золотых монет на дорогу… Прежде чем он успел закончить, его прервал Пажуветтараяр. «Не беспокойтесь об этом. Я дам тебе столько золотых монет, сколько тебе понадобится для твоего путешествия. | "Перестать спорить. «Сначала проверь, лошадь это или осел», — сказал веселый наблюдатель. |
L=80 O=0 «Выдернуть корни. Леврром. <sent> «Да, папа, он сидит в комнате Пенси и смотрит в альбом...» </sent> И, наконец, эта молодая дама выглядела так очаровательно, как Вальтер Телль, носила свою брошь и произносила свои строки с таким эффектом, что Кристиан почувствовал, как его сердце наполнилось восторгом, и на глаза навернулись слезы. Его порывы двинули его на путь, по которому могло идти только самое сильное волнение. Во время антракта он побежал в цветочный магазин напротив, где за одну марку восемь с половиной шиллингов купил по выгодной цене букет цветов; и тогда этот четырнадцатилетний килька с большим носом и глубоко посаженными глазами направился в зеленую комнату, так как его никто не останавливал, и наткнулся на фройляйн Мейер-де-ла-Гранж, разговаривавшую с консулом Питер Дюльманн у двери ее гримерки. Петер Дюльманн чуть не упал от смеха, когда увидел Кристиана с букетом. | «Да, он в комнате для размышлений и смотрит альбом». |
L=60 O=60 «Поздравил тебя? Неужели? — в ужасе спросил он. — И что ты сказал? <sent> Две статьи в газету каждую неделю, потом разборы беллетристов пишу, да вот написал рассказ… </sent> — Вы еще не нашли его? — просто спросил он. | «О, довольно много. Две статьи в неделю для моей газеты, обзоры романов, и я только что написал рассказ. |
L=80 O=60 Они все были искусителями: Синтрам, графиня, все хотели соблазнить Йёсту Берлинга на зло. Но она защитит его; от всего она защитит его. Даже если это будет стоить ей крови, она сделает это. <sent> Поехали в Экеби! </sent> «Видно, что ей не продлили контракт, — шепчет один. | «Они разорили имение, они выгнали майоршу побираться на большую дорогу. Это они виноваты, что у нас нет работы. Голод — это их рук дело. Поедемте в Экебю! |
L=80 O=40 «Мари! Мари!» <sent> – Marie, голубчик, если надо, тут есть доктор Френцель, мне знакомый, очень… Я бы сбегал к нему. </sent> «Абсолютно», — воскликнул я, — «и даже немного льда. Вы очень расстроены. Вы бледны, и ваши руки трясутся. Ложитесь, отдохните и подожди немного, чтобы рассказать мне больше. Я сяду рядом с вами и подожду». | — Мари, дорогая, если тебе это нужно, здесь есть доктор Френцель, мой друг, очень… я мог бы сбегать и забрать его. |
L=80 O=20 В тот самый день, когда около двух часов дня Нана дремала, Зоя осмелилась постучать в дверь своей спальни. Шторы были задернуты, и горячее дуновение ветра дуло из окна в свежую сумеречную тишину внутри. В эти последние дни молодая женщина снова вставала и ходила, но она все еще была несколько слаба. Она открыла глаза и спросила: <sent> «Оставьте меня, — закричала она, — вы делаете мне больно!» </sent> В ее воспоминаниях всплыл смех Дагене, и ее терзало сомнение. Если бы этот Фошри оклеветал ее, она бы отомстила. | "Оставь меня в покое!" воскликнула она. "Ты делаешь мне больно!" |
L=60 O=60 Оставив этого солдата, который был явно пьян, Ростов остановил лошадь денщика или конюха какого-то важного лица и начал его допрашивать. Денщик объявил Ростову, что государя час назад увезли на предельной скорости в карете и что он опасно ранен. <sent> — А я так убежден и, основываясь на последнем письме, которым почтил меня его высочество эрцгерцог Фердинанд, предполагаю, что австрийские войска, под начальством столь искусного помощника, каков генерал Мак, теперь уже одержали решительную победу и не нуждаются более в нашей помощи, — сказал Кутузов. </sent> «Но не слишком ли я холоден с ним? подумала княжна Марья. «Я пытаюсь сдержаться, потому что в глубине души чувствую себя уже слишком близко к нему; но он не знает всего, что я о нем думаю, и может подумать, что он мне неприятен. | «Но я убеждён и, основываясь на последнем письме, которым удостоил меня его высочество эрцгерцог Фердинанд, полагаю, что австрийские войска под командованием такого искусного полководца, как генерал Мак, одержали теперь решительную победу и не являются уже не нуждается в нашей помощи, — сказал Кутузов. |
L=80 O=60 «Недаром», — сказали они, — «мы расспрашивали вас об этом варианте. Многие другие люди, которые проезжали сюда из Турени, кажутся хорошими солидными парнями, которые говорили правильно, но сюда приехали люди из других земель, высокомерные люди, такие же свирепые, как шотландцы, люди, которые, как только они прибыли, упрямо хотели спорить по этому вопросу. Они получили хорошую взбучку, несмотря на то, что надели ревенные лица. У вас в этом вашем мире такой избыток свободного времени, что вы не знаете, как его провести, кроме как дерзко говорить, спорить и писать таким образом о нашей Госпоже? Чтобы вмешаться в это дело, Цицерон счел необходимым отказаться от своей Respublica; так же Диоген Лаэртский, Феодор Газа, оба Аргиропулоса и Виссариона, а также Полициан, и Буде, и Ласкарис, и все эти мудрые-глупые черти, число которых было бы недостаточно велико без Скалигера, Биго, Шамбрие, Франсуа Флери и бог знает скольких других напыщенных негодяев.14 «Пусть их за горло и надгортанник схватит отвратительная ангина! Мы...» <sent> – Это противоречит тому, что запрещает укусы собак: всегда бегите за собакой, и она никогда не укусит вас; всегда пейте до того, как почувствуете жажду, и с вами этого никогда не случится. </sent> «Мы никогда этого не говорили», — ответил я. «Бог, как мы считаем, Всемогущ». 41 Как Бакбук облачил Панурга в доспехи, чтобы получить Слово Ла Бутейля | – Полная противоположность правилу против укусов собак: держитесь позади собаки, и она никогда вас не укусит: пейте до того, как почувствуете жажду. |
L=80 O=80 Он избегал смотреть на Жервезу. Но он, очевидно, ждал от нее слова, прежде чем согласиться. Ее очень раздосадовала идея мужа; не то чтобы мысль о том, что Лантье будет жить с ними, ранила ее чувства или вызывала у нее особое беспокойство, но она задавалась вопросом, где она сможет хранить грязную одежду. Купо рассуждал о преимуществах такого соглашения. Их арендная плата в пятьсот франков всегда была немного завышена. Их друг мог платить двадцать франков в месяц за красиво обставленную комнату, и это помогло бы им оплатить аренду. Он будет отвечать за установку под их кроватью большого ящика, достаточно большого, чтобы вместить всю грязную одежду. Жервез все еще колебался. Она посмотрела на мать Купо, ища совета. Несколько месяцев назад Лантье покорил мать Купо, принеся ей леденцы от кашля. <sent> Что касается Боша, то он усмехнулся: он предпочитал быть тринадцатилетним, а не четырнадцатилетнему; акции были бы больше, вот и все. </sent> Он уже был на тротуаре, когда цинковщик перезвонил ему и взял с него обещание никогда не проходить мимо двери, не заглянув и не пожелав им доброго дня. Тем временем Жервеза, которая тихо исчезла, вернулась, подталкивая перед собой Этьена. Ребенок, который был в рубашке без рукавов и полусонный, улыбнулся и потер глаза. Но когда он увидел Лантье, он стоял, дрожа и смущаясь, и бросал тревожные взгляды в сторону матери и Купо. | Дамы, уже сидевшие за столом, поднялись, выглядя обеспокоенными и раздраженными. Мадам Пютуа предложила удалиться, потому что, по ее словам, это не повод для смеха; кроме того, она не притронется ни к чему, еда не принесет ей никакой пользы. Что касается Боша, он усмехнулся. Ему скорее будет тринадцать, чем четырнадцать; порции будут больше, вот и все. |
L=60 O=0 Шандон не сказал ни слова. Джонсон остановился через несколько минут. <sent> «Вы правы, доктор, но я очень боюсь, что лед еще недостаточно гладкий, чтобы обеспечить нам проход. </sent> «Конечно, зимовка не доставит особого удовольствия, — сказал Пловер, — поскольку борта корабля не защищены». | «Вы правы, доктор, но я боюсь, что лед еще недостаточно прочен, чтобы обеспечить проходимую дорогу». |
L=80 O=60 Во время увеселительной поездки мы встретили русского князя в его карете. Он, казалось, был неприятно удивлен, увидев меня рядом с Вандой, и выглядел так, словно хотел пронзить ее насквозь своими электрическими серыми глазами. Она, однако, как будто не замечала его. Мне в этот момент захотелось встать перед ней на колени и поцеловать ее ноги. Она равнодушно скользнула по нему взглядом, словно он был неодушевленным предметом, например деревом, и повернулась ко мне с любезной улыбкой. * * * * * <sent> Это неописуемо, когда луна восходит - она прибывает - и плывет между деревьями и заливает луг серебряным сиянием, а богиня стоит, преображенная и кажется, купающаяся в ее мягком свете. </sent> «Серьёзно, нет?» | Восходящая луна, которая сейчас убывает, производит неописуемый эффект. Он словно парит среди деревьев и заливает луг своим серебряным отблеском. Богиня стоит словно преображенная и словно купается в мягком лунном свете. |
L=60 O=20 Газеты разнесли имена присяжных по всему округу, и мадам де Реналь, к невыразимому ужасу своего мужа, решила отправиться в Безансон. <sent> «Как вас зовут, сэр?» — спросила она его с акцентом и грацией, очарование которой Жюльен чувствовал, хотя и не мог этого осознать. </sent> «Приведите этого святого священника», — наконец сказал он охранникам, пот струился по его лбу. | «Как вас зовут, сэр? — спросила она с ритмом и любезностью, которые совершенно очаровали Жюльена, хотя он и не мог сказать почему. |
L=80 O=80 "Иисус!" — поспешно сказала Флер-де-Лис капитану. «Смотри, милая кузина, это тот несчастный богемец с козой». <sent> - Не бойся, - сказал знакомый ему голос, - это я. </sent> В другой раз он появился у двери кельи (в которую так и не вошел) в тот момент, когда Эсмеральда пела старинную испанскую балладу, слов которой она не понимала, но которая задержалась в ее ушах, потому что цыганка женщины убаюкивали ее ею, когда она была маленькой. При виде этой злодейской фигуры, так внезапно появившейся в середине ее песни, молодая девушка остановилась с невольным жестом тревоги. Несчастный звонарь упал на пороге на колени и с умоляющим видом сжал свои большие уродливые руки. " Ой!" он сказал печально: «Продолжайте, я умоляю вас, и не прогоняйте меня». Она не хотела причинять ему боль и продолжила лежать, дрожа всем телом. Однако постепенно ее ужас исчез, и она полностью отдалась медленной и меланхолической песне, которую пела. Он оставался на коленях, сложив руки, как на молитве, внимательный, едва дыша, и взгляд его был прикован к блестящим глазам цыганки. | «Не бойся ничего, — раздался голос, который был ей знаком, — это я». |
L=80 O=60 Иван не ответил, посчитав такое приветствие неуместным в данных обстоятельствах. Действительно, здорового человека запирают в клинике и делают вид, что так и должно быть! <sent> – Проша! </sent> «Нет, вы не ослышались, — вежливо ответил Берлиоз, — я именно это и говорил». | «Проша! Где ты!» |
L=80 O=40 На нем был потертый коричневый хомбург, поля которого нависали низко над бровями. Я не мог видеть его глаз, но был уверен, что они нервно переводили взгляды из стороны в сторону. Его темно-синее полосатое кимоно, подоткнутое вокруг поясницы, босые ноги и деревянные башмаки мало что рассказали мне о нем, но его свирепая неухоженная борода придавала ему вид солдата удачи. <sent> «Почему вы снова въехали в такую страну?» </sent> «Потому что, если начнешь читать с начала, придется дойти до конца». | — Что заставило тебя вот так уехать в деревню? «Дрейф» — подходящее слово, сэр. |
L=40 O=0 сказал Монте-Кристо. «Похоже, вы совершили скромное убийство, совмещенное с ограблением». <sent> Оба тела должны были быть похоронены на кладбище Пер-Лашез, где г-н де Вильфор уже давно возвел склеп, предназначенный для захоронения всей его семьи. </sent> «Зачем графу покупать камень?» | Оба тела должны были быть похоронены на кладбище Пер-Лашез, где г-н де Вильфор давно открыл склеп, в конечном итоге предназначенный для всей его семьи. |
L=60 O=100 Итак, Жак возобновил рассказ о своей личной жизни. Насколько я помню, мы оставили его беседовать с хирургом. <sent> «Да, я был, и я остаюсь, поскольку мне предстоит вызволить тебя из пут этого существа, тайну, которая больше его, чем моя. </sent> — Нет, но я боюсь сегодняшнего вечера. | 'Да. Я был твоим другом и остаюсь твоим другом. Ибо я знаю тайну, которая принадлежит ей больше, чем моей, и она освободит тебя из лап этого злого существа. Единственное, о чем я сожалею, это то, что ты так и не добился с ней успеха. Это было бы компенсацией за все, что ты для нее сделал». [При этом Жак начинает издеваться и издеваться.] |
L=100 O=0 «Как это так?» — спросил Альтамонт. <sent> Послышался ропот. </sent> «Э!» — ответил доктор, «кто может сказать? Для большей безопасности, друзья мои, я прошу еще один день наблюдения; несомненно, что враг не приближался прошлой ночью, по крайней мере с этой стороны...» | Среди экипажа послышался ропот. |
L=80 O=60 Он почувствовал желание немедленно вернуться домой. Однако образ Форестье преследовал его; он не мог думать ни о чем другом. <sent> Наконец, была странная процессия союзников или друзей Дю Руа, которых он ввел в свою новую семью, людей, известных в парижском интермире, которые были сразу близкими друзьями и, иногда, дальними родственниками богачей. </sent> Сюзанна прервала его: «О, мама была бы рада». | За ними следовала пестрая процессия соратников и друзей Дю Руа, сельских кузенов мадам Вальтер и гостей, приглашенных ее мужем. |
L=100 O=100 «Что за рана? <sent> — А теперь заткнись, доннерветтер-нор-эйнмал! </sent> В пятницу вечером я впервые в жизни получил подарок на Рождество. Клейман, Куглер и девочки снова приготовили приятный сюрприз. Мип испекла чудесный рождественский торт, на котором было написано «Мир, 1944 год». Беп принесла фунт сладкого печенья довоенного качества. Питеру, Марго и мне по бутылке йогурта и по бутылке пива каждому из взрослых. Все было так красиво оформлено, и на разных упаковках были наклеены фотографии. В остальном Рождество для нас пролетело быстро. | — А теперь придержи язык, donnerwetter noch mal! (за громкий крик) |
L=100 O=40 "Почему! — обратился граф де Кайлюс к Норберу. — Есть ли у вас в доме знаменитый либерал г-н Сенклер? Какого черта он сюда пришел? Я должен подойти к нему, поговорить с ним и заставить его говорить. Говорят, он такой умный. <sent> он принадлежит мэру. </sent> Однажды вечером, посреди урока фехтования, Жюльена вызвали к аббату Пирару, который сказал ему: | Едва въезжаешь в город, как тебя оглушает грохот пронзительной машины устрашающего вида. Двадцать тяжелых молотков, падающих с шумом, заставляющим дрожать мощеный пол, поднимаются вверх колесом, приведенным в движение потоком. Каждый из этих молотков производит ежедневно не знаю сколько тысяч гвоздей. Маленькие кусочки железа, которые с помощью этих огромных молотков быстро превращаются в гвозди, приставляют на место свежие хорошенькие молодые девушки. Этот труд, столь тяжёлый на первый взгляд, является одним из промыслов, которые больше всего удивляют путешественника, впервые проникающего в горы, разделяющие Францию и Гельвецию. Если, въезжая в Верьер, путешественник спросит, кому принадлежит эта прекрасная гвоздильная фабрика, оглушающая всех, кто идет по Гранд-Рю, ему ответят протяжным тоном: «Эх! он принадлежит М. Мэру. |
L=80 O=60 Он поднял глаза и, к своему удивлению, увидел перед собой даму — une dame et elle en avait l'airclxxiv — лет тридцати, очень скромного вида, одетую по-городски, в темном платье и с большим серым платком на плечах. В ее лице было что-то очень приветливое, что сразу понравилось Степану Трофимовичу. Она только что вернулась из избы, где оставила свои вещи на скамейке рядом с тем местом, которое взял Степан Трофимович, — между прочим, портфель, на который, как он помнил, он с любопытством взглянул, входя, и не очень большую клеенчатую сумку. Из этой же сумки она вынула две красиво переплетенные книги с выбитыми на обложках крестами и подала их Степану Трофимовичу. <sent> О, что с нею, не знаете ли вы, что с нею?» – умолял он Софью Матвеевну. </sent> Он встал и подошел прямо к двери. | Таким образом, холерин перерос в новый приступ истерического самоосуждения. Об этих припадках я уже упоминал, говоря о его письмах к Варваре Петровне. Он вдруг вспомнил Лизу, их встречу накануне утром: «Это было так ужасно и — должно быть, случилось какое-то несчастье, а я не спросил, не узнал! Я думал только о себе! Ох, что случилось с она, ты знаешь, что с ней случилось?» — просил он Софью Матвеевну. |
L=80 O=100 — Он недурной человек… приятный молодой человек: бедный, как видно… <sent> – как приняться писателю? </sent> Кресло скрипело под Липпанченко, который, казалось, напрягался в одном напряженном, неукротимом, упорном усилии: издать нежный звук; его довольно хриплый, но приятный басовый голос вдруг наполнил эту комнату, заглушая и храп сенбернара, и шорох таракана. | Хиромант не раскрыл свойств дамы: одиноко стоит хиромант перед загадкой, озаглавленной «дама»: как же в таком случае психолог – или – тьфу! – писатель – чтобы разгадать загадку? Загадка будет вдвойне загадочной, если дама молодая, если о ней скажут, что она хорошенькая. |
L=80 O=100 В обычном беспорядке моих литературных ящиков я иногда нахожу вещи, которые я написал десять или пятнадцать лет назад, или больше, и многие из них, кажется, написаны незнакомцем; я не могу узнать голос, как свой собственный. Но кто написал их, если не я? Я чувствовал эти вещи, но в том, что, кажется, было другой жизнью, из которой я сейчас проснулся, как будто от чьего-то чужого сна. <sent> Блаженны те, кто сумел перевести свои страдания во всеобщность. </sent> Перед концом лета и приходом осени, в теплое время, когда воздух становится тяжелым, а цвета тускнеют, поздние вечера облачаются в почти осязаемую мантию имитации славы. Они сравнимы с теми трюками воображения, когда оно создает ностальгию из ничего, и они продолжаются бесконечно, как следы кораблей, которые образуют бесконечные змеи. | Нет, я не пессимист. Счастливы те, кто способен перевести свои страдания в универсальный принцип. Я не знаю, печален ли мир или произволен, и мне все равно, потому что мне безразлично, как страдают другие люди. Пока они не плачут и не стонут, что я нахожу надоедливым и неприятным, я даже не пожимаю плечами на их страдания. Вот насколько глубоко мое презрение к ним. |
L=60 O=60 Мы снова услышали шаркающие шаги. <sent> На мгновение Эрик вышел из комнаты, и перс, приподнявшись на локте, огляделся вокруг... Он увидел сидящий в углу камина белый силуэт Кристины Дааэ. </sent> — Например, мадам Жири, — добавил Моншармен глухим голосом. | И тогда Эрик вышел из комнаты. Приподнявшись на локте, перс огляделся вокруг и увидел белую фигуру Кристины Дааэ, сидящей у камина. Он говорил с ней, звал ее, но был еще очень слаб и быстро упал на подушку. Кристина подошла к нему, положила руку ему на лоб и снова отодвинулась; и персиянка вспомнила, что, уходя, она даже не взглянула на Рауля, который, правда, мирно спал. Она просто вернулась в свое кресло, тихая, как монахиня. |
L=80 O=20 «Вы, конечно, священник; ты правильно сделал, быть священником очень счастливое состояние. Оно полностью захватило тебя, не так ли, так что ты действительно обратился к добру. Вы никогда не были бы счастливы, занимаясь чем-то другим. Твои родственники, начавшие так же, как и ты, совершали свои злодеяния, не находя никакого последующего удовлетворения... Во всем этом есть логика, мой мальчик. Священник завершает семью. В любом случае это было неизбежно. Наша кровь в конце концов должна была пойти по этому пути... Тем лучше для тебя, тебе повезло больше всех. <sent> Слышался сбивчивый ропот одиноких голосов, запинающаяся молитва, из которой резко вырывались обрывки латинских фраз, выплеснутых вслух. </sent> — Нет, умоляю тебя, пойдем дальше. | Было одиннадцать часов. Время от времени из церкви доносилось пение. Слышался смутный ропот скорбящих голосов, среди которого вдруг раздавались громко декламированные отрывки латинских фраз. |
L=80 O=60 «Завещание», — сказал нотариус, — «совершенно очевидно, что господин Нуартье желает составить завещание». <sent> «Знаем ли мы его друзей?» </sent> — Вы уверены в том, что утверждаете? | «Есть ли у него друзья?» |
L=80 O=100 — Нет, есть разница, такая же, как между больными и здоровыми. Легкие чахоточного больного не в том состоянии, как ваши и мои, хотя устроены они по одному и тому же плану. Мы приблизительно знаем, от чего происходят физические болезни; нравственные болезни происходят от плохого воспитания, от всей ерунды, которой с детства набивают людям головы, от ущербного состояния общества; короче, реформируйте общество, и болезней не будет». <sent> Хочется с людьми возиться, хоть ругать их, да возиться с ними. </sent> Фифи выбежала в восторге, ожидая, что ее выведут на прогулку; но, оставшись одна за дверью, она начала царапаться и скулить. Княжна нахмурилась. Катя хотела было выйти... | — Да, — начал Базаров, — странное животное человек. Когда посмотришь сбоку, издали, на ту мертвую жизнь, которую ведут здесь наши «отцы», то подумаешь: что может быть лучше? Ешь, пьешь и знаешь, что поступаешь самым разумным, самым рассудительным образом. А если нет, то тебя съедает скука. Хочется иметь дело с людьми, хотя бы для того, чтобы их ругать. |
L=80 O=0 «Ха! Ха! Ах, черт! Что это возится, почему ты не спишь? — позвал его голос брата. <sent> Долли была рада, когда Анна вошла к ней и своим приходом прекратила болтовню Аннушки. </sent> «Видите ли, она молода, она красива», — продолжала она. — Ты понимаешь, Анна, которая отняла у меня молодость и красоту? Он и его дети. Я отслужил ему свою услугу, и эта услуга отняла у меня все, и теперь, естественно, ему приятнее свежее, пошлое существо. Они наверняка говорили обо мне между собой или, того хуже, обошли меня молчанием, — понимаешь? — Опять глаза ее загорелись ненавистью. — И после этого он мне расскажет… Я что, должен ему верить? Никогда. Нет, это конец всего, всего, что создано для утешения, награды за труды, страдания... Поверите ли вы этому? Я только что учила Гришу: раньше это была радость, а теперь мука. Зачем мне напрягаться и трудиться? Зачем заводить детей? Ужасно то, что душа моя вдруг перевернулась, и вместо любви, нежности я чувствую к нему только злобу, да, злобу. Я мог бы убить его и… | Долли обрадовалась, когда вошла Анна и своим приходом прервала болтовню Аннушки. |
L=80 O=40 «Это правда, Кэндлвик! Если я теперь действительно счастливый мальчик, то это все твоя заслуга. Но знаешь ли ты, что говорил учитель, когда говорил со мной о тебе? Он всегда говорил мне: «Не связывайся с с этим негодяем Кэндлвиком, потому что он плохой товарищ и только навредит вам! <sent> - Поверьте, прославленный, что это не моя вина! </sent> «Я согласен с тобой», — сказала марионетка, смеясь. «Однако я должен вам сказать, что, когда рыбы съели ослиную шкуру, покрывавшую меня с головы до ног, они, естественно, добрались до кости… или, вернее, до дерева, ибо, как видите, я сделан из самого твердого дерева. Но, откусив несколько кусочков, они вскоре обнаружили, что я не кусок для их зубов, и, испытывая отвращение к такой неперевариваемой пище, разошлись кто в одну сторону, кто в другую, даже не сказав мне спасибо. И теперь, наконец, я рассказал вам, как получилось, что, потянув за веревку, вы обнаружили вместо мертвого осла живую куклу». | «Поверьте мне, почтенный сэр, что это была не моя вина!..» |
L=100 O=60 Сколько на свете континентов? <sent> Внезапно из лагуны раздался пронзительный крик. </sent> «Voild, Monsieur», — шепчет функционер, указывая на ванну. «Это вам». Доктор Мерсье явно очень смущен, но не знает, как отказаться от этого внимательного расположения; он пытается залезть в ванну как можно незаметнее, но запутывается в своей длинной накидке и с шумным плеском падает в воду. Господа на возвышении изрядно обрызгиваются, но, конечно, ведут себя так, будто ничего не произошло; кто-то в зале истерически хихикает, но господа в первых рядах неодобрительно поворачивают головы и шипят: «псст!» В этот момент господин мэр и депутат поднимается на ноги и начинает говорить. «Дамы и господа», — говорит он, — «имею честь приветствовать доктора Шарля Мерсье в нашем прекрасном городе Ницце. Доктор Мерсье — выдающийся представитель наших ближайших соседей, обитателей морских глубин. (Доктор Мерсье наполовину вылезает из ванны и низко кланяется.) «Впервые в истории цивилизации море и суша объединяют усилия в научном сотрудничестве. В прошлом наша интеллектуальная жизнь наталкивалась на непреодолимую преграду: мировой океан. Мы могли бы его пересечь, мы могли бы плыть по нему на наших кораблях во всех направлениях, но, дамы и господа, цивилизация не могла проникнуть под его поверхность. Этот небольшой участок земли, на котором живет человечество, до сих пор был окружен девственным морем, диким морем; это было прекрасное обрамление, но также и вековая пропасть: с одной стороны — восходящая цивилизация, с другой — вечная и неизменная природа. Этот барьер, дорогие дамы и господа, теперь падает. (Аплодисменты) Нам, детям этой великой эпохи, выпала несравненная радость быть очевидцами роста нашей духовной родины, наблюдать, как она пересекает нашу береговую линию, погружается в морские волны, покоряет глубины и связывает современный и цивилизованный океан с нашей древней цивилизованной землей. Какой фантастический опыт! (Браво!) Дамы и господа, только благодаря появлению океанической культуры, выдающегося представителя которой мы имеем честь приветствовать среди нас сегодня, наша планета стала по-настоящему и всецело цивилизованной. (Восторженные аплодисменты. Доктор Мерсье поднимается из ванны и кланяется.) «Уважаемый доктор и великий ученый», — затем господин мэр и депутат повернулся к доктору Мерсье, который держался за край ванны, его жабры сильно подергивались от волнения, — «вы сможете передать вашим соотечественникам и друзьям на морском дне наши поздравления, наше восхищение и наше самое теплое сочувствие. Скажите им, что в вас, наших морских соседях, мы приветствуем авангард прогресса и образования, авангард, который шаг за шагом колонизирует бескрайние морские просторы и создаст новый мир культуры на дне океана. Я вижу, как в глубинах океана поднимаются новые Афины и новый Рим; я вижу, как там расцветает новый Париж с подводными Луврами и Сорбоннами, с подводными Триумфальными арками и Могилами Неизвестных Солдат, с театрами и бульварами. И позвольте мне высказать мою самую сокровенную мысль: я надеюсь, что напротив нашей любимой Ниццы под синими волнами Средиземного моря возникнет новая славная Ницца, ваша Ницца, с ее великолепными подводными дорогами, парками и набережными, образующими декоративный край нашего лазурного побережья. Мы надеемся узнать вас получше, и мы надеемся, что вы узнаете нас получше; (Продолжительные аплодисменты) Затем доктор Шарль Мерсье встал и попытался несколькими словами поблагодарить мэра и депутата Ниццы; но, с одной стороны, он был слишком взволнован, а с другой — его произношение было немного странным, так что из всей его речи я уловил лишь несколько с трудом произнесенных слов; если я не ошибаюсь, среди них были «глубоко почитаемый», «культурный «отношения» и «Виктор Гюго». После этого, очевидно, очень нервничая, он снова спрятался в своей ванне. Следующим оратором был Пол Мэллори; то, что он произнес, было не речью, а гимнической поэмой, освещенной глубокой философией. «Я благодарен Судьбе, — сказал он, — что я дожил до того, чтобы увидеть исполнение и подтверждение одной из самых прекрасных легенд человечества. Это странное подтверждение и исполнение: вместо мифической Атлантиды, которая затонула под волнами, мы с изумлением наблюдаем, как из глубины поднимается новая Атлантида. Дорогой коллега Мерсье, вы, поэт пространственной геометрии, и ваши ученые друзья являетесь первыми послами того нового мира, который поднимается из моря — не Афродита, поднимающаяся из пены, а Паллада Анадиомена. Но гораздо более удивительным и бесконечно более загадочным является тот факт, что ... «(остальное отсутствует). 24 Среди бумаг г-на Повондры сохранилась довольно размытая газетная фотография, на которой изображены два делегата-саламандры, поднимающиеся по ступеням с набережной Монблан на берегу Женевского озера, чтобы попасть на заседание Комиссии. Таким образом, можно предположить, что официально они размещались на самом Женевском озере. Что касается Женевской комиссии по изучению вопроса о саламандрах, ее важная и достойная внимания работа заключалась главным образом в том, что она тщательно избегала всех спорных политических и экономических вопросов. Она постоянно заседала в течение многих лет, проведя более 500 заседаний, на которых много говорилось о единой международной терминологии для саламандр. Дело в том, что в этой области царил безнадежный хаос: наряду с научными терминами Salamandra, Molche, Batrachus и другими (терминами, которые они начинали считать довольно оскорбительными) предлагался целый ряд других названий. Тритоны должны были называться тритонами, нептунидами, тетидами, нереидами, атлантами, океаниками, посейдонами, лемурами, пелагическими, литоралесами, батидами, абиссидами, гидрионами, жандемересами (род меров), сомаринами и т. д. Комиссия по изучению вопроса о саламандрах должна была выбрать наиболее подходящее название из этого списка предложений, и она ревностно и добросовестно занималась этой задачей до самого конца эпохи саламандр. Правда, окончательного или единогласного решения так и не было достигнуто. | Внезапно из лагуны раздался пронзительный крик. Эйб приподнялся на одно колено, чтобы лучше рассмотреть. Милашка Ли визжала, размахивала руками и торопливо шла к пляжу, спотыкаясь и брызгаясь повсюду... Эйб вскочил на ноги и подбежал к ней. «Что случилось, Ли?» |
L=80 O=100 «Мне не нравится черный кофе», — сказал Карл. <sent> Но, возможно, и скорее всего, двое молодых людей были домашними слугами, которым вскоре пришлось вставать из-за гостей, и поэтому они спали полностью одетыми. </sent> «Более тихого района, чем этот, и желать нельзя», — сказал Деламарш. «Вечером пару часов здесь очень шумно, но днем — образцово». Карл кивнул, тишина показалась ему немного чрезмерной. «Я не смог бы жить в другом месте», — сказал Деламарш, «потому что Брунельда ужасно чувствительна к малейшему шуму. Вы уже знакомы с Брунельдой? Ну, скоро увидите. Я бы настоятельно рекомендовал вам вести себя как можно тише, когда вы с ней». | Он вскоре понял, что, помимо отсутствия другого места для сна, ни дивана, ни кушетки, он все равно не сможет спать, потому что не мог подвергнуть опасности свой недавно возвращенный чемодан и деньги, которые он вез с собой. И уходить он не хотел, потому что не думал, что сможет проскользнуть мимо женщины и хозяина и покинуть здание незамеченным. Но, конечно, здесь он не подвергнется большему риску, чем на открытой дороге. Однако, насколько он мог судить в полумраке, в комнате было поразительное отсутствие какого-либо другого багажа. Возможно, наиболее вероятным решением было то, что эти двое были слугами, которым скоро придется вставать, чтобы присматривать за гостями, и поэтому они спали в одежде. В таком случае он не был в особенно престижной компании, но, по крайней мере, он был в безопасности. Но пока были хоть какие-то сомнения, он не должен был ложиться спать. |
L=80 O=80 Она пошла за ней по приказу мужа. Невероятно, но она не дала ей пощечину и не сказала ничего оскорбительного. <sent> «Обвиняемый, встаньте. </sent> Когда она проходила мимо гостиницы «Тенардье», две маленькие девочки, с наслаждением раскачивающиеся на качелях, словно ослепили ее, и она остановилась перед этим радостным зрелищем. | «Тем не менее, — продолжал судья, — если будет угодно божественному милосердию, даже в человеке, которого закон лишил гражданских прав, может остаться чувство чести и справедливости. Именно к этому чувству я взываю в этот критический час. Если оно все еще есть в вас, а я надеюсь, что есть, подумайте, прежде чем отвечать. С одной стороны, подумайте об этом человеке: одно ваше слово может его погубить; с другой стороны, о справедливости: одно ваше слово может ее просветить. Это торжественный момент, и еще есть время отречься, если вы считаете, что ошиблись. Заключенный на скамье подсудимых, встаньте. Бреве, внимательно посмотрите на обвиняемого, призовите в памяти свои воспоминания и скажите нам со всей добросовестностью, продолжаете ли вы признавать в этом человеке своего бывшего сокамерника Жана Вальжана». |
L=80 O=60 Как долго она там была? Она не знала. Она помнила смертный приговор, вынесенный где-то, кому-то; затем ее унесли, и она проснулась ледяной, посреди ночи и тишины. Она тащилась на четвереньках; затем железные кольца перерезали ее лодыжку, и звенели цепи. Она обнаружила, что вокруг нее была стена, что под ней был кафельный пол, покрытый водой, и охапка соломы; но ни лампы, ни вентилятора. Затем она села на солому, а иногда, для смены положения, на последнюю ступеньку какой-то каменной лестницы в своей камере. Одно время она пыталась сосчитать темные мгновения, отмеренные для нее каплей воды; но вскоре эта печальная работа больного мозга прекратилась сама собой, и она впала в оцепенение. <sent> Но Жервеза, более любопытная, еще не закончила свои вопросы. </sent> Добавим, что Коппеноль был человеком из народа и что публика вокруг него состояла только из народа; таким образом, симпатия между ними была быстрой, электрической, и они сразу оказались на равных. Гордый возглас фламандских чулок, хотя и оскорблял придворных, пробуждал в каждой скромной душе определенное чувство достоинства, еще смутное и неясное в пятнадцатом веке. Этот чулок, только что одержавший победу перед самим кардиналом, был им ровней! Очень приятная мысль для бедняг, привыкших уважать и подчиняться слугам пристава аббата Сен-Женевьевы, кондуктора кардинала. | Ударда, толстая и мягкосердечная женщина, была бы рада повздыхать вместе с Майеттой; но Жервеза, которая была более любопытна, еще не закончила свои расспросы. |
L=60 O=40 «Ей-богу, они настоящие!» Десятки рублей! – радостные крики послышались с галереи. <sent> – Приветствую вас, королева, и прошу меня извинить за мой домашний наряд. </sent> — Отличный урожай, прокуратор, но это не Фалерно? | — Приветствую вас, королева, и прошу извинить меня за мой невзрачный наряд. |
L=100 O=100 «Да», говорит он. <sent> «Быть бонапартистским агентом». </sent> «Луиджи Вампа». | — Будучи агентом бонапартистской фракции! Многие из наших читателей, возможно, помнят, насколько грозным стало такое обвинение в тот период, к которому относится наша история. |
L=100 O=0 Николай Аполлонович побежал туда, где еще недавно была дверь; и где — двери не было: была огромная пропасть, из которой клубами валил дым; если бы кто-нибудь выглянул на улицу, то увидел бы: собирается толпа; городовой оттесняет ее от мостовой; и зеваки, запрокинув головы, смотрят, как из черных пропастей окон и из растрескавшихся щелей вырываются зловещие лимонно-желтые облака. <sent> – «Что я, брежу?» </sent> Спальня: спальню занимала огромная кровать; оно было покрыто красным атласным покрывалом — с кружевными наволочками на роскошно взбитых подушках. | «Что это, я в бреду? |
L=100 O=100 Мгновение спустя из коридора снаружи послышались тяжелые шаги часового-морского пехотинца с абордажным топором за поясом и мушкетом в руке. <sent> - Чума! </sent> Но как только он повернул за угол, она упала на колени, всплеснула руками и закричала: «Дорогой Боже! Защити королеву — и защити меня! | «Юпитер! Какая ты ласковая, сестра! |
L=80 O=60 «Я сделал это, чтобы преподать ему урок. В другой раз он научится не вмешиваться в чужие разговоры». <sent> Мне надоело всегда быть марионеткой! </sent> «Садись на него теперь без страха. У этого маленького ослика в голове возникла какая-то прихоть; но я прошептал ему на ухо два маленьких слова, которые, я надеюсь, сделали его кротким и разумным». | Они рождаются марионетками, живут марионетками и умирают марионетками». «О, мне надоело быть марионеткой!» - воскликнул Пиноккио, давая себе пощечину. «Пришло время мне стать человеком. |
L=100 O=40 — Но почему он должен кого-то отпускать? <sent> И, оглянувшись, он встретил ее взгляд. </sent> Вронский приехал на выборы потому, что ему было скучно в деревне и он должен был отстаивать свое право на свободу перед Анной, а также для того, чтобы отплатить Свияжскому поддержкой на выборах за все те хлопоты, которые он предпринял для него на земских выборах, и прежде всего для того, чтобы строго выполнять все обязанности того положения дворянина и помещика, которое он себе избрал. Но он никогда не ожидал, что выборы смогут так вовлечь его, так зацепить его за живое или что он сможет сделать это так хорошо. Это был совершенно новый человек в кругу дворян, но он явно имел успех, и он не ошибся, думая, что уже приобрел среди них влияние. Этому влиянию способствовали: его богатство и высокое происхождение; его роскошная квартира в городе, которой разрешил ему воспользоваться его старый знакомый Ширков, финансовый дельец, основавший в Кашине процветающий банк; превосходный повар, которого Вронский привез из деревни; его дружба с губернатором, который был товарищем Вронского и притом покровительственным товарищем; а больше всего его простое, равное отношение ко всем, что очень скоро заставило большинство дворян изменить свое мнение о его мнимой гордости. Он сам чувствовал, что, если не считать безумного господина, женатого на Кити Щербацкой, который à propos de bottes,cu наговорил ему со смешной злостью кучу совершенно неуместных глупостей, каждый дворянин, с которым он познакомился, кончил тем, что стал его приверженец. Он ясно видел, и это признавали и другие, что он внес большой вклад в успех Неведовского. И теперь, за своим столом, празднуя победу Неведовского, он испытывал приятное чувство торжества избранного им человека. Сами выборы так его заманили, что, если бы он женился к концу трехлетнего срока, он подумывал о том, чтобы выступить сам - точно так же, как, выиграв приз через жокея, он всегда хотел бы, чтобы он мчался сам. | И, повернувшись, он встретился с ней глазами. |
L=60 O=40 Кристин посмотрела в маленькие, спокойные глаза своего жениха. Она наполовину подняла руки; она хотела надеть их ему на шею. Затем Саймон пошел дальше. <sent> А через несколько дней ее предупредили, что у некоторых людей монастыря есть поручение при царском дворе, чтобы они могли немедленно проследить за ней к братии на петле. </sent> «Я так и думал. Сегодня вечером мы оденем ее в дорожную одежду и посадим в сани. Тебе придется сесть рядом с ней... | А через несколько дней Кристин сообщили, что некоторым монастырским слугам нужно перебраться в королевский замок, чтобы в то же время они могли сопровождать ее к братьям в полях. |
L=40 O=0 «Да, я христианин. <sent> Священник вытер пальцы, бросил в огонь пропитанные маслом пряди ваты и вернулся, чтобы сесть рядом с умирающей женщиной, чтобы сказать ей, что теперь она должна присоединиться к своим страданиям со страданиями Иисуса Христа и предаться божественному милосердию. </sent> Зима была холодной. Стекла каждое утро покрывались инеем, и свет, падавший сквозь них тускло-белый, как сквозь матовое стекло, иногда не менялся в течение всего дня. В четыре часа дня надо было зажечь лампу. | Кюре вытер пальцы, бросил в огонь пропитанные маслом кусочки ваты и вернулся, чтобы сесть рядом с умирающей женщиной, чтобы сказать ей, что теперь она должна присоединиться к своим страданиям со страданиями Иисуса Христа и отдаться божественному милосердию. |
L=80 O=60 Он встал и сказал дрожащими губами: «Заткнись, или я тебя выгоню». <sent> «Что бы ты ни хотела, моя дорогая, мне нужна только ты». </sent> Смущенный Дюруа пробормотал: «Нет… Я думал, что у меня будет время во второй половине дня… У меня было так много дел, и я не мог…» | Я хочу только тебя. |
L=80 O=80 «И я тебе ничего против Ставрогина не дам», — пробормотал за спиной Кириллов, выпуская гостя. Тот удивленно посмотрел на него, но ничего не ответил. <sent> Бунт ему был очевиден, как давеча кибитки Степану Трофимовичу. </sent> В первые два года молодой человек приезжал из лицея домой на каникулы. Пока Варвара Петровна и Степан Трофимович были в Петербурге, он иногда присутствовал на литературных вечерах матери, слушая и наблюдая. Он говорил мало, был по-прежнему тих и застенчив. Он относился к Степану Трофимовичу с прежней нежной внимательностью, но теперь как-то сдержаннее: он, очевидно, воздерживался от разговоров с ним о высоких предметах или воспоминаниях о прошлом. Согласно желанию маменьки, по окончании курса он поступил на военную службу и вскоре был зачислен в один из самых знатных полков Конной гвардии. Он не приезжал показываться к маменьке в мундире и теперь редко писал из Петербурга. Варвара Петровна посылала ему деньги без скупости, несмотря на то, что доходы с ее имений после реформы настолько упали, что она сначала не получала и половины прежнего дохода. Однако долгой экономией она скопила некоторую, не совсем маленькую сумму. Она очень интересовалась успехами сына в высшем петербургском свете. Молодой офицер, богатый и с надеждами, преуспел там, где она не преуспела. Он возобновил знакомства, о которых она уже и мечтать не могла, и был везде принят с большим удовольствием. Но очень скоро до Варвары Петровны стали доходить довольно странные слухи: молодой человек как-то безумно и вдруг начал вести разгульный образ жизни. Не то чтобы он играл или слишком много пил; говорили только о какой-то дикой необузданности, о том, что кого-то сбила лошадь, о каком-то скотском поведении по отношению к одной даме из хорошего общества, с которой он имел связь и которую потом публично оскорбил. Было в этом деле даже что-то слишком откровенно грязное. Прибавляли еще, что он какой-то кутила, что он для удовольствия придирается к людям и оскорбляет их. Варвара Петровна волновалась и тосковала. Степан Трофимович уверял ее, что это только первые бурные порывы излишне пышного телосложения, что море успокоится и что все это похоже на то, как Шекспир описывает юность принца Гарри, кутящего с Фальстафом, Пойнсом и мистрис Куикли. Варвара Петровна на этот раз не кричала: «Чушь, чепуха!», как она в последнее время стала привычкой кричать довольно часто на Степана Трофимовича, а, напротив, очень внимала ему, просила его объяснить подробнее, сама брала Шекспира и с чрезвычайным вниманием читала бессмертную летопись. Но летопись ее не успокаивала, и она не находила много сходства. Она лихорадочно ждала ответов на некоторые свои письма. Ответы не замедлили прийти; вскоре получено было роковое известие, что принц Гарри почти одновременно дрался на двух дуэлях, был в обеих целиком виноват, убил на месте одного из своих противников, а другого искалечил и вследствие таких поступков был предан суду. Дело кончилось тем, что он был разжалован в рядовые, лишен прав и сослан на службу в один из пехотных полков, да и то не иначе, как по особой милости. | Увы! Андрей Антонович ничего не мог разобрать: цветы все еще были у него в руке. Бунт был ему так же очевиден, как раньше кибитки Степану Трофимовичу. И среди толпы «бунтовщиков», которые стояли, вытаращив на него глаза, все время шнырял перед ним Петр Степанович, «волнуя» их, — он, который не отходил от него ни на минуту со вчерашнего дня, Петр Степанович, ненавистный Петр Степанович... |
L=60 O=100 Сергей яростно посмотрел на него и грубо спросил: «Кто пригласил тебя остаться здесь?» <sent> Дорогой я спросил Ефима, все ли еще он держит намерение бежать в Америку? </sent> И было еще кое-что меня мучившее (дополнительное мучение, конечно, не связанное с основным): это было тянущее ядовитое чувство, ядовитое, как злобная осенняя муха, о существовании которой ты едва сознаешь, но которая все жужжит вокруг. вас, приставая к вам, пока вдруг вы не почувствуете его болезненное укус. Это было воспоминание о событии, о котором я никогда никому не рассказывал. Ну, вот оно, потому что рано или поздно мне все равно придется это рассказать. | он сказал. К Дергачеву мне идти было не особо страшно, но довольно неохотно, и Зверев до этого дважды пытался меня туда затащить. Но какой у меня был выбор? Если Крафт часами проводил у Дергачева, я не знал, где его ждать. Зверев с гадкой презрительной улыбкой спросил меня, «напугало ли меня там что-нибудь». Я должен здесь и сейчас заявить, что дело было не в трусости, что на самом деле я опасался совсем другого. Но на этот раз я решил пойти. Кроме того, это было очень близко. Пока мы шли туда, я спросил Зверева, намерен ли он еще бежать в Америку. ++ |
L=80 O=80 «О, Боже! Я могу стать вдовой, — подумала госпожа де Реналь, и почти в то же время сказала себе: — Если я не предотвращу эту дуэль, а я это, безусловно, могу сделать, то стану убийцей собственного мужа. <sent> Но все же у него было преимущество перед людьми этого сорта: как только его туалет был устроен, он больше не думал об этом. </sent> Эти слова оказались удачным выстрелом. В них была твердость, которая пыталась облачиться в вежливость. Это решило господина де Реналя, но, следуя провинциальному обычаю, он еще долго думал и снова перебирал все свои аргументы; жена позволила ему говорить. В его интонации все еще чувствовался оттенок гнева. Наконец два часа бесполезной тирады истощили силы человека, который всю ночь подвергался непрерывному приступу гнева. Он определился с линией поведения, которой он будет следовать в отношении господина Вально, Жюльена и даже Элизы. | В то время, когда он считал, что Матильда презирает его, Жюльен стал одним из самых хорошо одетых мужчин в Париже. У него было, кроме того, еще одно преимущество перед другими франтами, так как, закончив одеваться, он больше никогда не думал о своем внешнем виде. |
L=80 O=100 Вся компания женщин собралась на террасе. Они вообще любили там посидеть после ужина, но и сегодня у них были дела. Кроме шитья рубашечек и вязания детских одеял, которыми они все были заняты, там варили варенье по новому для Агафьи Михайловны способом, без добавления воды. Китти знакомила их с этим новым методом, который они использовали дома. Агафья Михайловна, распоряжавшаяся им прежде, считая, что ничто, сделанное в доме Левиных, не могло быть дурным, все-таки налила воды в земляничное и земляничное варенье, настаивая, что иначе нельзя было сделать; ее на этом поймали, и теперь на глазах у всех варилось малиновое варенье, и надо было убедить Агафью Михайловну, что варенье без воды может получиться хорошо. <sent> Я не буду, не буду, – сказала она, глотая слезы и отворачиваясь. </sent> «Теперь иди, а я останусь с лошадьми», — сказал он. | 'Я? Я не буду плакать... Я плачу от радости. Я так давно тебя не видел. Не буду, не буду, — сказала она, сглатывая слезы и отворачиваясь. — Ну, пора и вам одеться, — прибавила она после паузы, приходя в себя; и, не отпуская его руки, она села у его кровати на стул, где лежала наготове его одежда. |
L=80 O=40 «Я делаю это, мой дорогой Шандон, потому что время от времени происходят огромные разломы, которые ученые едва ли могут объяснить; таким образом, до 1817 года это море оставалось постоянно заблокированным, когда произошел огромный катаклизм и выбросил эти айсберги в океан, где большинство из них оказались на мели на Ньюфаундлендской банке. Начиная с этого времени, Баффинов залив был более или менее свободен и стал центром многих китобойных судов». <sent> - воскликнул Альтамонт. </sent> «Пусть так и будет», — сказал Гаттерас. | «Какие девушки!» — воскликнул Альтамонт. |
L=80 O=20 -- Что ж, клянусь честью, Ваше Высокопреосвященство имеет право взять нас с собой, -- сказал Атос, -- поскольку сегодня вечером мы встретились на дороге с несколькими уродливыми покупателями и даже поссорились с четырьмя хулиганами в Коломбье-Руж. <sent> «Я знаю, что вас похитили, мадам. </sent> «Ах, да, — простонала прокурорша. «Это проклятое оборудование. | «Я знаю, что вас похитили, мадам. |
L=80 O=40 Однако, как может догадаться сам читатель, признание было отнюдь не тягостным для Чичикова, тем более что сомнительно, был ли у него когда-либо дядя. <sent> — Ну, позвольте, ну положите сами клятву, какую хотите, я готова сей же час лишиться детей, мужа, всего именья, если у ней есть хоть одна капелька, хоть частица, хоть тень какого-нибудь румянца! </sent> «Почему вы не предпринимаете шагов, чтобы выйти из такого положения? | — Ой, извините, пойдем, я клянусь чем угодно, ставлю на пари детей своих, мужа, все свое имущество сию минуту, если на ней хоть капля, зернышко, хоть тень румян! |
Subsets and Splits