ru
stringlengths
2
1.74k
mhr
stringlengths
2
1.63k
— А ты что, не слышал, что объявлен шабаш? — ответили сплавщики.
— А тый мо, шыч кол мо: ситыш манын кычкыралме? — вашештышт сплавщик-влак.
Горлов набросился на десятников, но те пожимали плечами:
Горлов ындыже десятник-влак ӱмбак керылте. А нунышт вачыштым туртыктылыт:
— Что мы можем поделать...
— Меже мом кертына...
Помня совет Румелёва, Чолпаев дал пачку листовок Филиппу.
Румелёвын ойжым шарнен, Чолпаев Выльыплан ик ора листовкым пуыш.
Обычно люди с зачистки на заторную приходили каждый вечер, особенно молодежь.
Молгунам зачистке гыч заторныйыш кас еда ӱдыр-рвезе-влак толыт ыле.
Но в эти дни оттуда почему-то никого не было.
Но тиде кечылаште тушеч ала-молан иктат ыш лий.
«Наверное, некогда, работы много», — решил Чопан.
"Очыни, жапышт уке, пашашт шуко", — шоналтыш Чопан.
И сейчас, шагая вдоль берега, он тревожно думал: «Справился ли Филипп с поручением?»
Кызыт сер воктене ошкылшыжла тудо тургыжланен шонкала: "Кӱштымӧ пашам Выльып шуктен сеҥа мо?"
Возвратившись из лесу, Горлов направился к кошевой.
Чодыра гыч пӧртылмеке, Горлов кошевойыш тарваныш.
Он вошел к Пенькову и положил перед ним листовку.
Тудо Пеньков дек пурыш да ончыланже лаштыкым пыштыш.
Хозяин не спеша вынул из футляра очки, одел их и стал читать.
Пеньков, очкижым луктын, шинчашкыже тушкалтышат, лудаш тӱҥале.
Лицо его побагровело, и он, не отрывая глаз от листка, спросил:
Чурийже какаргыш, да тудо, лаштык гыч шинчажым кораҥдыде, йодо:
— Где нашел?
— Кушто муынат?
— Они есть у каждого сплавщика...
— Кажне сплавщик кидыште уло.
Я все узнал.
Мый пален нальым.
Их раздавал сегодня утром повар Гриша.
Нуным повар Гриша эрдене пуэден.
— А ну, зови его сюда...
— Кызытак тудым тышке ӱжыктӧ.
Горлов вышел.
Горлов лектын кайыш.
Пеньков задумался.
Пеньков шонкала.
Да...
Туге...
Листовка не предвещает ничего хорошего.
Листовка нимо сайымат ок сӧрӧ..
Она рассказывает о тяжелом положении рабочих и крестьян, призывает их к борьбе за свои права.
Тудо пашазе ден кресаньыкын неле илышышт нерген ойла, шке права верч кучедалаш ӱжеш.
Но хозяин отгоняет от себя мрачные мысли: «Нищих на свете много...
Но ьоза неле шонымашым шкеж деч покта: "Тӱняште кӱчызӧ шуко...
Если их жалеть — сам разоришься».
Нуным чаманет гын — шке йомат".
Явился повар Гриша, а за ним и Горлов.
Пова Гриша тольо, а почешыже Горлов.
Пеньков смерил повара с ног до головы тяжелым взглядом.
Пеньков шинчапун йымачше шыдын ончал колтыш. Вуй гыч йолыш, йол гыч вуйыш висышыла койо.
— В какую бумагу ты сегодня завертывал рыбу?
— Тый таче эрдене могай кагаз дене колым пӱтыркаленат?
— В обыкновенную.
— Тыглай денак.
— А кто тебе ее дал?
— А кӧ тыланет тудым кагазшым пуэн? —
— Всучили нам бумагу, Николай Петрович, всучили...
— Чыкен пуэныт, Николай Петрович, чыкен пуэныт...
Много еще жуликов на белом свете, ой, много.
Да тугай жулик-влак тӱняште пеш шукын улыт.
— Ты правильно говоришь.
— Чыным тый ойлет.
На свете жуликов много.
Жулик тӱняште шуко.
Только тот, кто всучил тебе эту бумагу, не жулик, а смутьян, злодей.
Тольык тылат тиде кагазым чыкен пуышыжо жулик огыл, а ормыжзвуй, осчалым ыштылше.
— Пусть злодей, только я думаю, что это жулик.
— Тек осалым ыштылше, тольык мый дык жуликлан шотлем.
— Садись, садись, — сказал хозяин, придвигая табурет.
— Шич-шич, — мане оза, пӱкеным шӱкале.
И, достав из-под стола бутыль с водкой, он наполнил стопку и протянул ее Грише.
Ӱстел йымач арака кленчам лукто, стопкыш темалтыш да тудым Гришалан шуялтыш.
— Вот тебе чарка, выпей, а то, бедняга, умаялся, наверно, за день...
— Теве тылат чарка, подыл, атог, мыскынь, кечыгут ярненат дыр...
Пей, говорить легче будет.
Йӱ, кутырашет куштылгырак лиеш.
Повар не стал отказываться и залпом осушил чарку.
Повар торешланаш ыш тӱҥал, чаркам йолт ястарыш.
— Вот так молодец, — похвалил его Пеньков и, взглянув на Горлова, произнес: — Этому парню я верю...
— Пеш молодец улат, — мокталтыш тудым Пеньков, да Горловым ончалын, мане: — Мый тиде рвезылан ӱшанем.
Он славный малый...
Тудо чппле рвезе...
А затем он обратился к Грише:
Варажым Гриша велке савырныш:
— Ну, а теперь рассказывай все по порядку.
— Ойло ынде радам дене умбакыже.
— Я считаю, что не злодеи, а жулики подсунули нам бумагу, — начал повар.
— Мый дык осалым ыштылше огыл, а жулик-влакак тиде кагазым чыкен пуэныт, — тӱҥале повар.
— Помните, Николай Петрович, последний раз нам вместе с продуктами привезли ящик конфет?
— Николай Петрович, те шкеат шинчеда, пытартыш гына продукт дене пырля яшлык конфетым кондымо ыле.
— Помню, помню, — пробасил хозяин.
— Шарнем, шарнем, — кӱжгӧ йӱкын мане оза.
— Так вот, тогда вы мне сказали: «Возьми этот ящик и поставь у себя.
— Ну, вот, тунам те шкеак каласышда: «Нал тиде яшлыкым шке декет.
Когда нужно, будешь подавать конфеты к чаю».
Кӱлеш семын чай йӱмӧ годым пуэдет".
Я так и сделал.
Мыйтыгак ыштышым.
Вчера заглянул в ящик, а там внизу вместо конфет бумага лежит.
Теҥгече яшлыкыш ончальым, а тушто конфет олмеш кагаз кия.
Хотел было принести ее вам, но вы на берег сошли.
Мый тыланда кондынемат ыле, лач сер воктеке каенда...
Пеньков испытующе посмотрел на повара.
Пеньков поварым тӱсленрак ончале.
— И много в ящике бумаги было? — не утерпел Горлов.
— Яшлыкыште кагазше шуко ыле мо? т- ыш чыте Горлов.
— Да так фунта полтора — два было.
— Да иктаж иктат пеле — кок кремга.
Ну, разве это не жулики?
Тиде вара жуликмыт мо?
Вместо конфет бумаги натолкали в ящик.
Конфет олмеш яшлыкышь кагазым шӱшкын шынденыт.
— Так-так...
— Тыге-тыге...
Вот, значит, откуда эти бумажки, — облегченно вздохнув, произнес Пеньков.
Теве тугеже кушеч тиде кагаз, — куштылгынрак шӱлалтен, мане Пеньков.
— Теперь мне все ясно.
— Мылам ынде чыла раш.
Ты, Гриша, поступил неверно.
Тый, Гриша, йоҥылыш ыштенат.
Надо было сперва показать, а потом заворачивать в бумагу рыбу.
Тудо кагазым ончыкташ кӱлеш ыле. А тый колым пӱтыркаленат.
— Все спорят из-за рыбы.
— Мо, эре кол верч ӱчашат да...
Вот я и решил развесить по порциям, а чтобы куски не смешались, завернул в бумагу.
Мый посна кажныштлан вискален пӱтырышым. Кеч кол пӱтыраш йӧра, шонышым.
А что, разве бумага плохая?
Мо, уда кагаз улмаш мо?
— Нет, нет...
— Уке, уке...
Иди, корми людей.
Мий, еҥ-влакым пукшо.
Когда повар ушел, Пеньков спросил Горлова:
Повар кайымек, Пеньков Горлов деч йодо:
— Ну как?
— Ну, кузе?
— Дело ясное: на кондитерской фабрике подсунули.
— Паша раш: кондитер фабрикыште лӱмын пыштен кертыныт.
Да и откуда им взяться здесь?
Тетла уке гын кушеч лектеш?
Разве только Румелёв мог подсунуть.
Кӧ шинча, ала тудлан Румелёв пуэн?
— Может быть, и так, — согласился Пеньков.
— Лийын кертеш, — кӧныш Пеньков.
— Но если бы Румелёв всучил их Григорию, то повар мне об этом обязательно бы сказал.
— Но Румелёв нуным Григорийлан ондален пуа ыле гын, тудо мыланем кызыт вик каласа ыле.
Я верю этому малому.
Мый тиде рвезылан ӱшанем.
Да и отца его знаю.
Ачажымат шинчем.
Справный мужик, хозяйственный, в прошлом году на Кокшаге мельницу поставил.
Шотан марий, озанлыкым куча, ӱмаште Какшаныште вакшым шынден.
Их размышления прервал вбежавший в кошевую Григорий.
Нунын шонкалымыштым кошевойыш Григорийын куржын пурымыжо лугыч ыштыш.
— Николай Петрович!
— Николай Петрович!
Макар Савельич! — запыхавшись, зачастил он: — сплавщики зовут вас, уху не хотят получать.
Макар Савельич! — шӱлешт-шӱлешт ойла тудо, — сплавщик-влак шӱрым огыт нал. Тендам лекташ йодыт.
— А что им надо? — поинтересовался Пеньков.
— А мо ок йӧрӧ нунылан? — умылынеже Пеньков.
— Говорят, не будем есть эту «бурду».
— Тыгай "мушкылтышым" тегак кочкаш она тӱҥал, маныт.
— А ну-ка, Макар, выйди, посмотри, в чем дело.
— А ну-ко, Макар Савельевич, лектын ончо-ян,мо тугай тушто?
Горлов нехотя вышел из кошевой.
Горлов кошевой гыч инансырын лекте.
Подойдя к толпе, стоящей у кухни, приказчик посмотрел на злые лица рабочих.
Калык тӱшкаш Горлов кумыкрак пӱгырнен толын шогале. Тудо чылан ӱмбаке шымлышыла ончалеш.
— Чем вы недовольны? — выставив вперед ногу, спросил Горлов.
— Мо тыланда адак ок сите? — йолжым ончык луктын, йодо Горлов.
К нему подошел Назаров и, протянув бачок с вонючей ухой, сказал:
Тудын дек Назаров лишеме да, ӱпшалтше кол ьшӱран бачокым шуялтен, каласыш:
— Вот чем!
— Теве мо!
Такую бурду у хорошего хозяина и собака есть не станет.
Тыгай мушкылтышым сай озан пийжат ок коч.
— Ах, вам еда не нравится, — с издевкой засопел Горлов.
— Ах, тыланда кочкыш ок йӧрӧ! — игылтын варгыжеш Горлов.
— Вы что, барами стали?
— Те барин улыда мо?
Вам нужен суп с курятиной?
Ала тыланда чыве шыл кӱлеш?
Для рабочего человека уха — самая подходящая пища!
Пашазылан кол шӱр — эн сай кочкыш!
Вперед выступил Чопан Чолпаев.
Ончыко Чолпаев Чопан лекте.
Подходя к приказчику, он зачерпнул деревянной ложкой из бачка и поднес ко рту Горлова.
Приказчик дек лишемын, пу совла дене тудо бачок гыч коштале да Горловын умшаж дек намийыш.
— На, пробуй!
— На, тамлен ончо!
Ну, жри!..
Ну, шӱш!..
А потом возьми багор и целый день толкай бревна!
А вара пагорым нал да кечыгут пырням шӱкӧ!
Сплавщики зашумели.
Сплавщик-влак рӱжгаш тӱҥальыч.
Со всех сторон раздались выкрики:
Чыла велымат кычкыркалат: