uuid
stringlengths 36
36
| subject
int64 0
0
| topic
stringclasses 1
value | metadata
stringclasses 1
value | chunk
stringlengths 4
1.5k
|
|---|---|---|---|---|
1be695f7-f9bf-492e-a9b9-4dbdd2130790
| 0 |
Морфология
|
Автор. Название
|
§ 3. Другие типы залогов
205
сложнее, чем это допускается в случае залоговых преобразований; такие пары нерегулярны и образуются далеко не от всех глаголов (интересно, что некоторые глаголы при этом допускают вариативное управление без каких-либо морфологических изменений, ср. пожаловал ему шубу!его шубой). В лингвистической литературе нет устоявшегося термина для такого типа синтаксического залога; в ряде работ (в том числе и у И. А. Мельчука) предлагалось называть его пермутативом. Регулярный морфологически выраженный пермутатив имеется, например, в чукотском языке.
Пермутатив является синтаксическим залогом, не затрагивающим статус подлежащего, а перераспределяющий статус дополнений. Так же точно, как возможен неполный пассив, который, понижая подлежащее, не повышает дополнения (ср. примеры 7-8), возможен и неполный пермутатив, который лишь повышает (единственное) косвенное дополнения до прямого (так называемый транзитиватив) либо, наоборот, понижает (единственное) прямое дополнение до косвенного (детранзитиватив, если использовать терминологию И. А. Мельчука). Русские примеры обоих преобразований (хотя, так же как и в предыдущем случае, нерегулярные и семантически не вполне «чистые») представлены в (11) и (12)5) об:
(11) а) Мухи сели на абажур (со всех сторон).
Ь) Мухи обсели абажур (со всех сторон).
(12) а) Ветер швырял песок (во все стороны).
Ь) Ветер швырялся песком (во все стороны).
|
ef94b7b2-3115-4dfd-a53b-42ee01d5834f
| 0 |
Морфология
|
Автор. Название
|
Ь) Ветер швырялся песком (во все стороны).
Более регулярный транзитиватив характерен для многих языков индонезийской группы (ср. [Оглоблин 1996]).
Наконец, интересной комбинацией пассива и пермутатива является такое преобразование, которое, в отличие от пассива, направлено в первую очередь на понижение коммуникативного статуса пациенса (как в примере 12), но это понижение сопровождается и изменением синтаксического статуса агенса (чего в примере 12, как легко видеть, не происходит). Такое преобразование возможно прежде всего в эргативных языках, в которых агенс — при наличии пациенса — обычно маркируется косвенным падежом (эргативом, инструменталем, генитивом и т. п., а пациенс — номинативом). Преобразование, при котором пациенс получает показатель косвенного падежа, а агенс — показатель номинатива, часто грамматикализуется в глагольных системах эргативных языков; оно носит название антипассива. (Похожая мена глагольного управления возникает, например, в русской паре предложений Мне достался нож ~ Я обзавелся ножом, связанных друг с другом, правда,
5* Следует обратить внимание, что если в примере (11Ь) в качестве морфологического показателя транзитаватива выступает уже знакомая нам приставка об-, то в примере (12 Ь) в качестве детранзитиватавного выступает суффикс -си, используемый и при многих других «понижающих» преобразованиях в русском языке — подробнее см. ниже в разделе
об актантной деривации.
206
Глава 3. Залог и актантная деривация
|
8570b846-e9a5-481f-84b4-dee50877b269
| 0 |
Морфология
|
Автор. Название
|
об актантной деривации.
206
Глава 3. Залог и актантная деривация
не грамматически, а лексически.) Противоположность пассиву, закрепленная в названии, состоит, главным образом, в том, что если канонический пассив — это «борьба с исходно привилегированным А11» (а все остальные преобразования отсюда следуют), то антипассив — это «борьба с исходно привилегированным Рп» (и все остальные преобразования синтаксической структуры отсюда тоже следуют)6*.
3.2. «Прагматический» и «инверсивный» залоги
Мы рассмотрели — очень кратко — группу глагольных категорий, описываемых как «синтаксический залог». Теперь надлежит сказать несколько слов о других типах залога; глубокое исследование этих категорий только начинается, и поэтому наше изложение будет по необходимости еще более эскизным.
Как уже говорилось в начале этой главы, в тех языках, для которых понятия подлежащего и дополнения нерелевантны (или теоретически сомнительны), тоже возможны залоговые преобразования. В этом случае необходимо, чтобы в языке имелись особые механизмы морфологического маркирования в глаголе коммуникативного ранга участников ситуации; в случае перераспределения статуса участника с наиболее высокий рангом по сравнению с исходной (лексикографически заданной) структурой в глаголе может появляться показатель соответствующего преобразования.
|
e4961a62-e1fd-49ac-96db-3dc5d7c18831
| 0 |
Морфология
|
Автор. Название
|
Приблизительно так, по-видимому, устроено большинство филиппинских языков (а возможно, и некоторые другие — например, языки группы майя). При перемещении показателя наиболее высокого коммуникативного ранга (в этих языках, по-видимому, тождественного показателю темы) от одного существительного в предложении к другому, глагол также меняет морфологические показатели. Характерной особенностью таких систем (их можно было бы назвать «прагматическим» залогом, в отличие от «синтаксического») является большое число разрешенных залоговых преобразований, что нетипично для синтаксического залога с его каноническим бинарным противопоставлением актива и пассива. Действительно, синтаксическая структура является достаточно жесткой, и глагол может позволить повышение до статуса подлежащего, как правило, только прямому дополнению; более того, при синтаксическом залоге это, как мы видели, и не обязательно, поскольку его главное назначение — лишить подлежащее его привилегированного коммуникативного статуса. Прагматическая структура, в отличие от синтаксической, является гораздо более гибкой; темой может являться любой аргумент глагола (инструмент, место, причина и т. д., и т. п.). Поэтому, когда коммуникативная выделенность в языке изначально не связана со статусом подлежащего, число граммем прагматического залога может быть 61
61 По поводу обозначений А11 и Р11 см. раздел 2.2 предыдущей главы.
§ 3. Другие типы залогов
207
|
cde69a64-f1f2-47d4-82f7-fb213b4db1c8
| 0 |
Морфология
|
Автор. Название
|
61 По поводу обозначений А11 и Р11 см. раздел 2.2 предыдущей главы.
§ 3. Другие типы залогов
207
достаточно большим (в филиппинских и других западно-австронезийских языках, как правило, представлено, помимо исходного залога, еще по три типа залоговых граммем, которые соответствуют тематическому статусу пациенса, адресата, и инструмента/места; подробнее см., например, [Шахтер 1977; Шкарбан 1995; Кеепап/РоНпзку 1998]).
Если «прагматический» залог филиппинского типа во многих отношениях все же напоминает канонический синтаксический залог, то об «инверсивных» системах этого, пожалуй, сказать нельзя. Именно так принято называть глагольные показатели, маркирующие перераспределение коммуникативного ранга, которое вообще никак не отражается на синтаксическом статусе имени; иначе говоря, в инверсивных системах залоговые показатели глагола и показатели синтаксической роли имени никак не связаны друг с другом. Вместе с тем, функция граммем инверсивного залога в принципе такая же, как и в других случаях: происходит изменение коммуникативного статуса участников ситуации.
|
85fe4dc2-a412-4c54-8906-98a8b1bb4089
| 0 |
Морфология
|
Автор. Название
|
Инверсивные системы распространены, главным образом, в алгонкинских языках Северной Америки (хотя встречаются и в других ареалах). Отличительная черта алгонкинских языков состоит в том, что в них каждый участник ситуации маркируется особым образом с точки зрения его коммуникативной значимости; эти показатели составляют грамматическую категорию обвиативности (см. [Носкеи 1966]). Более выделенный участник называется проксимативным; менее выделенный обвиативным. Как правило, для каждого глагола лексикографически задано, участник с какой ролью является проксимативным (например, агенс); если говорящий хочет иначе распределить показатели обвиативности в ситуации, он обязан употребить при глаголе показатель инверсивного залога.
И прагматические, и инверсивные системы отличаются от канонического пассива также тем, что они маркируют не слишком сильное понижение статуса глагольных аргументов; в отличие от пассивных конструкций, преимущественно ориентированных на нулевой агенс, при прагматических и инверсивных системах разница в коммуникативном весе участников ситуации не столь значительна. Это можно условно изобразить с помощью следующей схемы (заимствованной нами в слегка измененном виде из работы [Сшбп 1994: 8]; символы А и Р соответствуют агенсу и паци-енсу, знак «<» означает ‘имеет меньший коммуникативный ранг’, знак «<<» — ‘имеет значительно меньший коммуникативный ранг’):
(13) А » Р : антипассив
|
72af0f88-05be-40f7-98c3-6f611260cbea
| 0 |
Морфология
|
Автор. Название
|
(13) А » Р : антипассив
А > Р : исходный (активный) залог А < Р : инверсив / «прагматический» пассив А << Р : пассив (прежде всего, с нулевым агенсом)
Интересно, что синтаксический пассив с выраженным агентивным дополнением (наподобие того, что был представлен в примерах 1 Ь и 2а),
208
Глава 3. Залог и актантная деривация
скорее всего, занимает в этой схеме промежуточное положение, приближаясь к прагматическому пассиву или инверсивному залогу. Для дальнейших обобщений необходимы более глубокие типологические исследования в этой области.
§ 4. Актантная деривация
|
6a209cc8-cc8f-416f-80f8-8912c2e85a82
| 0 |
Морфология
|
Автор. Название
|
§ 4. Актантная деривация
Между залогом и актантной деривацией нет жесткой границы. Часто одни и те же показатели (типа уже известного нам русского -ся) выполняют как ту, так и другую функцию и, более того, часто в таких случаях корректнее говорить не об омонимии этих показателей, а о некотором едином значении (например таком, которое лежит в основе так называемого «среднего залога», или медия). Тем не менее, синкретизм залога и актантной деривации имеет место далеко не во всех случаях, и с общетипологической точки зрения полезно указать на различия между этими категориями. Существование данных различий не находится в прямом противоречии с тем фактом, что в конкретных глагольных системах они могут быть морфологически нерелевантны: точно так же, типологцчески хорошо засвидетельствованное различие между, например, настоящим и будущим временем не отменяет того факта, что во многих глагольных системах оба значения выражаются одним и тем же показателем.
|
58375b92-b538-4514-8bdf-18ad920bf21c
| 0 |
Морфология
|
Автор. Название
|
Основное различие между залогом и актантной деривацией состоит в том, что залоговые преобразования изменяют прагматическую интерпретацию ситуации, но никогда не затрагивают ее собственно семантическую интерпретацию. Состав участников ситуации и их семантические роли при переходе от активного к любому другому производному залогу остаются неизменными, причем это верно для залоговой системы любого типа. Даже пассивные конструкции с нулевым агенсом следует рассматривать, как было показано выше, как результат преобразования исходных конструкций с тем же нулевым агенсом, который всего лишь утрачивает позицию подлежащего (во многих языках, впрочем, для него изначально «неудобную»). Напротив, именно изменения в составе и/или референциальных свойствах участников ситуации, т. е. семантические преобразования исходной структуры, являются определяющим признаком актантной деривации (откуда и ее название). При этом перераспределение коммуникативного ранга, составляющее основное содержание залоговых преобразований, как правило, имеет место и при актантной деривации, но оно уже не является единственным изменением, а лишь изменением сопутствующим. В некотором смысле, можно считать, что залог — это частный случай актантной деривации, охватывающей более широкий класс явлений, описываемых как «преобразование актантной структуры»; действительно, такая трактовка нередко встречается в лингвистических работах (только вместо термина «актантная деривация», как
§ 4. Актантная деривация
209
|
d7732a62-8e15-4d22-a9ca-bbe212ca9681
| 0 |
Морфология
|
Автор. Название
|
§ 4. Актантная деривация
209
было сказано в самом начале главы, чаще используется как раз термин «залог», поэтому всегда следует иметь в виду возможность как «узкого», так и «расширенного» понимания залога конкретным автором).
Термин «актантная деривация» относительно мало употребителен, но в качестве обобщающего он представляется нам более удачным, чем «залог». Один из первых систематических обзоров актантно-деривационных значений был дан У. Чейфом [1971: 139-161], который, правда, не отделял их от других типов глагольной «деривации». Данное терминологическое разграничение достаточно последовательно проводится Б. Комри (ср., например, [Сопше 1985 а], где используются такие обозначения, как «уегЪ-бегтпв тогр1ю1о8У» или «уа1епсе-тсгеа8т8» и «Уа1епсе-с1есгеа$1п8 бепуабоп»); из отечественных лингвистов можно назвать А. И. Коваль (ею предложен термин «актантно-значимые преобразования», используемый, в частности, в тонком и глубоком исследовании актантной деривации в языке пулар-фульфульде [Коваль/Нялибули 1997]). И. А. Мельчук вводит для обозначения некоторых (но не всех) типов актантной деривации термин «контактные дериватемы» [Мельчук 1998: 377-378], однако рефлексив и им-персонал включаются им в число залоговых граммем7*, а реципрок включается в число дериватем, но не «контактных», а «образа действия». Ср. также термин «аг8шпеп1-с1е1егттес1 сопзГтсИопз», используемый в ]01хоп/А1кЬепуаШ 1997] для обозначения повышающей и понижающей актантной деривации.
|
3484874b-7d74-49ac-879d-0ad0c8255a2a
| 0 |
Морфология
|
Автор. Название
|
Семантические преобразования, составляющие содержание актантной деривации, удобно разделить на три следующих типа:
• «повышающая» деривация (увеличение числа обязательных актантов исходной ситуации);
• «понижающая деривация» (уменьшение числа обязательных актантов исходной ситуации);
• «интерпретирующая» деривация (изменение референциальных характеристик, или типа актанта, исходной ситуации).
Кратко прокомментируем сказанное и проиллюстрируем основные случаи.
4.1. Повышающая деривация
При повышающей деривации у исходной ситуации появляется новый (обязательный) участник, и это изменение ситуации (ведь тем самым, возникает уже другая ситуация) отражается в морфологическом оформлении
7* Эго решение кажется тем более непоследовательным, что И. А. Мельчук (в отличие, например, от Л. Бэбби и некоторых других авторов) склонен разграничивать залог как «простое изменение диатезы» и контактные дериватемы как преобразование лексического значения глагола. Более того, комментируя случаи одновременного выражения значений рефлексива и «неполного» пассива (точнее, пассивизации одноместных рефлексивов типа ‘одеться’) в литовском языке, И. А. Мельчук абсолютно справедливо замечает, что «если мы признаем пассив залогом, то тогда рефлексив уже никак не может быть залогом — по крайней мере в том же смысле, что и пассив» [1998: 180].
210
Глава 3. Залог и актантная деривация
|
ad10a7b6-1b6b-41b5-874d-62101a17d2e8
| 0 |
Морфология
|
Автор. Название
|
210
Глава 3. Залог и актантная деривация
глагола. Типы повышающей актантной деривации различаются в зависимости от того, участник с какой семантической ролью оказывается добавлен.
Один из самых распространенных случаев — это добавление участника с ролью агенса (и/или причины); в этом случае говорят о производных каузативных глаголах. Возможно также добавление участника с ролью бенефактива/адресата, инструмента и места и некоторых других; такого рода производные особенно характерны для языков Тропической Африки (в том числе для языков банту). Существенно, что добавленный участник ситуации всегда занимает привилегированную синтаксическую позицию: новый агенс при каузативном глаголе оказывается подлежащим (соответственно, прежнее подлежащее понижает свой синтаксический ранг); бенефактив, инструмент и место приобретают статус прямого дополнения. Эта «залоговая» составляющая особенно заметна именно в повышающей актантной деривации; поэтому, например, термин «каузативный залог» достаточно распространен. Мы же, как уже было сказано, все же будем придерживаться другой терминологии. Интересно, однако, что бенефак-тивно-инструментальная актантная деривация ближе по своей природе к залогам пермутативного, а не пассивного типа (а также к транзитивати-вам), так как все эти процессы затрагивают дополнения глагола, а не его подлежащее.
|
d0765c30-54b9-4967-94e6-842ce0033ad7
| 0 |
Морфология
|
Автор. Название
|
Различные виды каузативов многократно описывались (как с синтаксической, так и с семантической точек зрения). В языке могут противопоставляться несколько каузативных показателей: например, со значением непосредственной физической (фактитив) и опосредованной и/или вербальной каузации81; каузативы, выражающие разрешение (пермиссив), просьбу (рогатив), помощь в совершении действия (ассистив), и другие типы; подробнее см., например, [Недялков/Сильницкий 1969]. В целом каузатив является одним из наиболее часто выражаемых в языках мира словообразовательных значений глагола, хотя существуют языковые ареалы (в частности, славянский), где он почти не представлен (в русском языке морфологический каузатив более или менее продуктивно образуется только от прилагательных — ср. производные типа белить или расширять).
Показатель, выражающий добавление аргумента с ролью бенефакти-ва, адресата или экспериенцера, называется аппликатив (или директив); морфологическое выражение такого значения наиболее типично для ни-геро-конголезских языков (в том числе банту), но встречается также в афразийских, австронезийских и других языках. Ср. пример апплика-тивной деривации из языка суахили:
81 Интересная разновидность вербальной каузации — декларанте со значением ‘объявлять, что Р' (т. е. ‘делать так, что Р «на словах»’) представлен в семитских и австронезийских языках.
§ 4. Актантная деривация
211
(14) а) ВаЬа ате]еп§а пуитЬа (Ыа Миш).
отец-ПОДЛ построил дом-ПР.ДОП (для Муса)
|
7200fc3c-e41e-4b10-b6bc-f0dc73738d39
| 0 |
Морфология
|
Автор. Название
|
211
(14) а) ВаЬа ате]еп§а пуитЬа (Ыа Миш).
отец-ПОДЛ построил дом-ПР.ДОП (для Муса)
‘Отец построил дом (для Мусы)’.
Ь) ВаЬа ате]еп^-е-а Мит пуитЬа.
отец построил-АППЛ Муса-пр.доп дом-пр.доп ‘Отец построил Мусе дом’.
Следует обратить внимание на изменение синтаксического статуса аргумента с ролью бенефактива (тот, для кого строят): если в предложении (14 а) он может быть лишь (факультативно) добавлен в качестве косвенного дополнения, вводимого предлогом Ыа, то в предложении (14 Ь) он является уже обязательным аргументом высокого коммуникативного ранга, занимающим позицию прямого дополнения (а при пассивизации он вполне может занять и позицию подлежащего). Семантика производных аппликативных глаголов может быть очень широкой, так как в ряде языков эта деривация охватывает большое число «дативных» семантических ролей (бенефактив, малефактив, адресат, цель, участник, вместо которого совершается действие, и т.д.); более подробные описания можно найти, например, в [Аксенова 1972] (языки банту) или [Коваль/Нялибули 1997] (язык пулар-фульфульде).
|
fd1fca54-cca9-468f-b7c3-90a47fc90166
| 0 |
Морфология
|
Автор. Название
|
Добавление других семантических ролей также может оформляться специальными показателями; обычно в языках существует единый морфологический показатель для семантических ролей инструмента, комита-тива и места (это формальное неразличение инструментальных и локативных аргументов очень интересно с точки зрения падежной типологии); такие показатели имеются в нигеро-конголезских и австронезийских языках.
Отметим также два важных типа повышающей актантной деривации с несколько менее стандартной семантикой. Показатель ассоциатива маркирует не появление участника с новой ролью, а появление другого участника с той же самой ролью, однако новый и исходный участники обычно оказываются все же не вполне идентичны: добавленный участник воспринимается как второстепенный или вспомогательный. Ас-социативы, таким образом, описывают совместные действия, в которых, как правило, выделяется «лидер» и «группа сопровождения», ср. ситуации типа ‘петь’ и ‘петь хором; подпевать кому-либо’; ‘идти куда-либо’ и ‘идти куда-либо вместе, сопровождать кого-либо’. В индоевропейских языках ассоциативное значение иногда передается одним из глагольных префиксов, ср. лат. соп-с1атаге ‘кричать вместе’, русск. со-участвовать (в русском языке такие образования считаются калькой с греческого) и т. п.; продуктивный ассоциатив имеется в австронезийских, абхазском и других языках. По своей семантике ассоциатив занимает промежуточное положение между зоной актантной деривации и зоной глагольной мно-
212
|
0cba60e3-c499-4482-b4bc-c0765e6502cf
| 0 |
Морфология
|
Автор. Название
|
212
Глава 3. Залог и актантная деривация
жественности, что сказывается на способах выражения этого значения (ср. также ниже, Гл. 6, 1.2 и Гл. 7, 2.2).
Другим показателем актантной деривации является хорошо известный компаратив, или показатель степени сравнения прилагательных. Хотя традиционно компаратив обычно не рассматривается таким образом (но ср., впрочем, [Чейф 1971], где компаратив рассматривается наряду с каузативами и аппликативами), тем не менее, с синтаксической точки зрения компаративные формы ведут себя как вполне типичные ак-тантные производные. Действительно, показатель сравнительной степени выражает тот факт, что ситуация с одним аргументом (например, ‘быть белым’) получает еше один обязательный аргумент (с ролью основания для сравнения): это аргумент, со степенью проявления свойства у которого сравнивается степень проявления свойства у исходного аргумента — происходит переход от ситуации типа ‘быть белым’ к ситуации типа ‘быть более белым, чем V’. О семантике сравнения см. подробнее также ниже, Гл. 7, 2.2.
4.2. Понижающая деривация
|
af25eca6-8a15-49b8-b4e0-b7a18cb8a8ff
| 0 |
Морфология
|
Автор. Название
|
4.2. Понижающая деривация
Понижающая деривация, напротив, связана с исключением из ситуации одного из ее актантов; тем самым, также возникает новая ситуация. Самый распространенный тип такой деривации — декаузативный, при образовании которого происходит процесс, обратный каузативизации: ситуация, которая исходно представлялась как агентивная, т. е. каузированная волей некоторого лица или активной силой, преобразуется в «некаузированную» ситуацию, которая не имеет внешнего агенса и происходит как бы «сама по себе»; иначе говоря, исходный пациенс каузированной ситуации становится единственным участником, ответственным за происходящее.
В отличие от морфологического каузатива, морфологический декаузатив в индоевропейских (и, в частности, славянских) языках представлен очень широко. В русском языке он выражается показателем -ся (причем это, по-видимому, самое распространенное значение русских «возвратных» глаголов). Ср. следующие пары:
(15) а) Звонок поднял Ивана на ноги.
Ь) Иван поднялся. 16
(16) а) Новость обрадовала Ивана.
Ь) Иван обрадовался.
Предложения (15а) и (16а) содержат эксплицитное указание на некоторую внешнюю причину, каузирующую изменение состояния пациенса (физического состояния в 15 и эмоционального в 16); в данных примерах этот каузатор неодушевленный. Предложения (15 Ь) и (16 Ь) такого указания не содержат; более того, они эксплицитно указывают, что данная
§ 4. Актантная деривация
213
|
92dc8811-22b8-4bc5-b103-0e8acbfb4d23
| 0 |
Морфология
|
Автор. Название
|
§ 4. Актантная деривация
213
ситуация не вызвана никакой внешней причиной, отличной от ее единственного актанта. В словообразовательном отношении они «обратны» каузативам (ср. каузативные пары типа сохнуть ~ сушить, с одной стороны, и декаузативные пары типа сушить ~ сушиться, с другой); однако и в том, и в другом случае словообразовательный показатель, добавляемый к производному глаголу, несет некоторую информацию о произошедшем преобразовании актантной структуры.
В свое время (русские) декаузативные производные послужили одним из наиболее важных источников для серии известных статей И. А. Мельчука по теории словообразования (ср. [Мельчук 1967, 1968 и 1969]; см. также [Мельчук 1995: 425-474]). В этих работах, в частности, утверждалось, что существует особый тип «обратных» словообразовательных отношений, при котором производная лексема является «семантически более сложной», а «формально менее сложной», чем исходная; в качестве основного примера как раз и приводились пары вида плавить ~ плавиться (по И. А. Мельчуку, плавить = ‘каузировать плавиться’, и смысл плавиться [« ‘начинать быть жидким’] целиком входит в смысл плавить). Тем самым, значение суффикса -ся в подобных примерах объявляется «чисто отрицательным», поскольку оно сводится просто к «вычеркиванию» агенса из ситуации9).
|
08872ff0-ec37-453a-9bc1-36a2e0e84da7
| 0 |
Морфология
|
Автор. Название
|
В общем контексте того, что было сказано выше, это утверждение не кажется бесспорным. Действительно, у декаузатива вполне можно выделить отчетливое «положительное» значение: это такое изменение интерпретации исходной ситуации, которое локализует причину события в том участнике ситуации, который, как правило, занимает позицию подлежащего (и который в исходной ситуации таким свойством не обладал и позиции подлежащего не занимал). Данное значение близко к тому, которым обладает, например, русская лексема сам (ср.: Стакан никто не ронял, он сам упал и Стакан никто не опрокидывая, он сам опрокинулся)', здесь ронять — лексический каузатив к падать, а опрокидываться — морфологический декаузатив к опрокидывать. При такой интерпретации отпадает необходимость и в постулировании «весьма парадоксального» класса отрицательных языковых значений: глаголы типа плавиться оказываются обычными словообразовательными производными от глаголов типа плавить. Не может к тому же не настораживать, что это «весьма парадоксальное» значение необычайно частотно: практически все языки со сколько-нибудь развитой системой актантной деривации выражают декаузативное значение. При этом декаузативы не обязательно являются морфологически производными от каузативов (как в русском языке, где продуктивного морфологического каузатива, собственно, не существует): в языке могут иметься одновременно и каузативный, и декаузативный показатель, как, например, в языке догон (где существуют многочисленные пары вида
|
3f3e23f4-830f-44b3-994b-1149d5c1b1ac
| 0 |
Морфология
|
Автор. Название
|
и декаузативный показатель, как, например, в языке догон (где существуют многочисленные пары вида 1ио->- ‘вставать на колени’ [ДЕКАУЗ] ~ Гир-эг- ‘ставить <кого-л.> на колени’ [КАУЗ], а глагольная основа без суффиксов не употребляется; аналогичные примеры из чувашского и венгерского языков см. в [Мельчук 1998: 394-395]). Языки мира существенно различаются в отношении того, предпочитают ли они «каузативную» деривацию [как многие алтайские языки, языки банту, кечуа), «декаузативную» деривацию (как славянские или балтийские языки) или имеют обе
|
034ec69a-88be-44c6-8cc3-e13d0ee0964a
| 0 |
Морфология
|
Автор. Название
|
9) Ср. также: «Декаузатив является весьма парадоксальной дериватемой, поскольку его значение, так сказать, отрицательно» [Мельчук 1998: 392].
214
Глава 3. Залог и актантная деривация
дериватемы приблизительно в равном объеме (как многие тюркские и уральские языки, армянский язык или язык догон). Подробнее о соотношении каузативных и декаузативных показателей в языках мира см. [На$ре1та(Ь 1993].
Из приведенного описания декаузатива очевидна его тесная связь с пассивным залогом: и в том, и в другом случае исходный пациенс, как правило, становится подлежащим. Неудивительно поэтому, что в языках мира показатели пассива часто развиваются из показателей декаузатива и/или демонстрируют синхронную полисемию (как это, собственно, имеет место и в большинстве индоевропейских языков, включая древние). Однако между декаузативом и пассивом имеется и важное различие: если пассив по прежнему описывает ситуацию, имеющую агенса (пусть даже и невыраженного в предложении), то декаузатив описывает уже другую ситуацию, которая, в отличие от исходной, имеет на одного участника меньше. Именно поэтому, например, внешне сходные русские глагольные формы продаваться (Здесь продаются книги по общей морфологии) и разбиваться (Чашка разобьется, если ставить ее на край стола) выражают первая — пассивное, а вторая — декаузативное значение: ситуация продажи не может осуществляться без участия продавца, тогда как ситуация разрушения физической целостности может мыслиться и с одним только пациенсом.
|
06422a42-5305-4d30-83dd-7f34d66b1df4
| 0 |
Морфология
|
Автор. Название
|
4.3. Интерпретирующая деривация
Наконец, случаи «интерпретирующей» актантной деривации представляют собой самый сложный тип; в его трактовке у лингвистов в настоящее время наибольшее количество разногласий, и то, что будет изложено ниже, отражает во многом нашу собственную точку зрения.
Количество участников ситуации может не меняться, однако на их, так сказать, референциальную природу могут накладываться некоторые ограничения. Собственно, и лексическая семантика почти любого глагола такие ограничения тоже предполагает (глагол лаять должен иметь в качестве агенса животное, прежде всего собаку; глагол шить в качестве пациенса — одежду или другое изделие из ткани и т. д., и т. п.); но появление некоторых типов ограничений (в исходной структуре актантам глагола не свойственных) оказывается регулярным для целых классов глаголов и может получать морфологическое выражение.
Нам известны два основных типа таких грамматикализуемых ограничений: это кореферентностъ одного участника ситуации другому и неопределенность участника ситуации.
Отношение кореферентности предполагает, что какие-то два участника ситуации соотносятся с одним и тем же объектом (т. е., на более техническом языке, имеют один и тот же референт). Например, в ситуации Иван увидел себя в зеркале кореферентны экспериенцер (тот, кто
§ 4. Актантная деривация
215
|
5a5de1f4-a910-4584-a04f-d4cde8afde5c
| 0 |
Морфология
|
Автор. Название
|
§ 4. Актантная деривация
215
видит) и стимул (тот, кто виден). В приведенном предложении это отношение кореферентности выражено с помощью особой лексемы себя, но не выражено никаким показателем в составе глагола. Напротив, в предложении Иван посмотрелся в зеркало именно глагол берет на себя выражение кореферентности двух участников ситуации (как нетрудно заметить, глагольный и местоименный показатели этимологически связаны, что типично далеко не только для русского языка). Глагольные показатели, выражающие кореферентность каких-либо двух аргументов глагола (один из них при этом должен быть подлежащим), называются рефлексивными. Различается, в частности, прямообъектный рефлексив (подлежащее кореферентно прямому дополнению, ср. Иван одевается) и косвеннообъектный рефлексив (подлежащее кореферентно непрямому или косвенному дополнению, ср. Иван строится [~ ‘строит себе дом’], а также Иван запасается товаром/задается вопросом)’, в русском языке косвеннообъектный рефлексив маргинален, но в других славянских, а также, например, в балтийских языках достаточно широко распространен; имелся он и в древнегреческом языке.
|
ac20a0b6-e537-45ca-a117-7fcd799e4375
| 0 |
Морфология
|
Автор. Название
|
Конечно, предложенное описание рефлексива является достаточно схематичным; в действительности содержание отношения кореферентности может быть более сложным, и общая идея тождества двух актантов может принимать весьма нетривиальные воплощения (достаточно сравнить между собой такие русские рефлексивные глаголы, как застегнуться и побриться). Не вполне четкой является и граница между рефлексивом и декаузативом (что и объясняет необычайно широко распространенную — почти универсальную — полисемию рефлексивно-декаузативных показателей). Рефлексивная интерпретация имеет место в том случае, когда подлежащее и дополнение глагола (не следует забывать, что это на самом деле одно и то же лицо!) могут рассматриваться как два разных объекта, один из которых воздействует на другой; таковы прежде всего глаголы физического воздействия, которые допускают достаточно отчетливое «расщепление» агенса ситуации на, так сказать, активную и пассивную составляющую (ср. глаголы типа бриться, умываться или застегиваться). Чем ближе друг к другу две «ипостаси» агенса, тем более вероятна декаузативная интерпретация того же показателя; так, для глагола сдерживаться более предпочтительна рефлексивная интерпретация (поскольку его семантика предполагает сознательные усилия по контролю над собой), глагол подготовиться можно понимать и рефлексивно (‘привести себя в состояние готовности’), и декаузативно (‘прийти в состояние готовности’), а глаголы наклониться и обрадоваться уже полностью исключают
|
1c489fad-d436-426b-82be-a056b0542402
| 0 |
Морфология
|
Автор. Название
|
(‘прийти в состояние готовности’), а глаголы наклониться и обрадоваться уже полностью исключают рефлексивное понимание (‘обрадоваться’ и ‘обрадовать себя’ — принципиально разные ситуации). Эта неуловимая градация дает некоторым лингвистам основание говорить о единой категории медия, в состав которой входят рефлексивные и декаузативные показатели, часто име-
|
611c8b32-4f14-436e-abff-7059130956e9
| 0 |
Морфология
|
Автор. Название
|
216
Глава 3. Залог и актантная деривация
ющие и другие значения (например, пассивное и взаимное, о котором речь непосредственно ниже). При таком подходе остается открытым вопрос, может ли вообще быть глагольной категорией «чистый» рефлексив (который иллюстрируют примеры типа Иван увидел себя в зеркале)|0).
Интересный случай частичной грамматикализации рефлексива представлен в картвельских языках, где (косвенно-объектные) рефлексивные показатели образуют морфологические оппозиции не только с простыми (нерефлексивными) глаголами, но и с глаголами, выражающими два типа повышающей актантной деривации: аппликатив и локатив. Иными словами, могут противопоставляться ряды форм со значением ‘делать для себя’, ‘делать для кого-либо’, ‘делать на чем-либо’ и т. п.; в картвелистике такие ряды принято рассматривать как выражающие значения грамматической категории, называемой версией (с различением субъектной, объектной и локативной версии соответственно). Несмотря на тенденцию к парадигматической организации таких противопоставлений, они в значительной степени сохраняют словообразовательный характер (что подтверждается и распространенной идиоматизацией форм «версии»; о грузинской версии см. подробнее также [Агопзоп 1982]).
|
33fe7587-6ca5-4aa6-834f-ff475b46d56b
| 0 |
Морфология
|
Автор. Название
|
Особый случай отношения между участниками ситуации выражают показатели реципрока (ср. русск. Миша и Маша целуются/ругаются/переписываются). В случае реципрокных (или «взаимных») ситуаций число участников физически не редуцируется до одного (в отличие от рефлексивных ситуаций, которые требуют ролевого раздвоения физически единого участника). Однако каждый участник при этом берет на себя роль другого участника, причем выполняет свою и чужую роль одновременно; так, глагол целоваться описывает ситуацию, в которой (выражаясь сухо и технически) агенс и пациенс поцелуя является одним и тем же лицом; а поскольку это так, то в данной ситуации, как легко понять, возникают как бы два агенса и два пациенса одновременно. Ролевое «раздвоение» участников ситуации происходит и здесь, и это объясняет, почему в языках мира часто (хотя далеко не всегда) рефлексивные и взаимные показатели совпадают (подробнее см. статью [ЫсйШпЬегк 1985], на сегодняшний день остающуюся практически единственным исследованием этой проблемы).
Особые показатели реципрока типичны, например, для тюркских языков и языков банту; все индоевропейские языки, напротив, имеют реципрок, совмещенный с рефлексивом, причем взаимные глаголы во многих из них представлены в гораздо большем объеме, чем в русском языке (ср., например, французские глаголы з’атег ‘любить друг друга’ или не ге%агс!ег ‘смотреть друг на друга’). С другой стороны, реципрок, 10
|
bac04b94-f3d8-4572-b091-f5eae9e95269
| 0 |
Морфология
|
Автор. Название
|
10) В этом отношении представляют интерес факты многих австралийских языков, в которых, согласно существующим описаниям, возможно только морфологическое выражение рефлексивного значения; ср., например, материал языка йидинь в [0|хоп 1977 а: 419].
§ 4. Актантная деривация
217
не совмещенный с рефлексивом, обнаруживает тенденцию к полисемии с ассоциативом (ср. выше, 4.1). Иными словами, если в едином рефлексивно-взаимном показателе подчеркивается главным образом «расщепленный» характер глагольных аргументов, т. е. то, что им приписывается одновременно две различных роли (число же этих аргументов уточняется контекстом), то единый совместно-взаимный показатель выдвигает на первый план множественность самих участников ситуации (а контекст уточняет как раз их роли в ситуации).
|
84d8deed-daba-4148-95ba-595ed9081b47
| 0 |
Морфология
|
Автор. Название
|
Теперь от выражения отношений кореферентности мы переходим к описанию последней разновидности интерпретирующей актантной деривации — той, которая выражает неопределенность актанта. Действительно, говорящим на естественных языках часто бывает важно (как мы уже убедились, анализируя пассивный залог) ничего не сообщать о том, кем конкретно является некоторый участник ситуации (т. е. каков его референт): это может быть неизвестно, несущественно или, напротив, слишком явно подразумеваться контекстом и потому не требовать эксплицитного выражения. Конструкции с таким типом актанта называются (традиционно и не очень удачно) безличными, или имперсональными; мы будем придерживаться этого термина, несмотря на то, что речь в этом случае идет не о простом «отсутствии лица» (и, более того, не обязательно «лица»), а именно о нежелании говорящего конкретизировать не называемый им аргумент.
Так же, как и в случае с рефлексивами и реципроками, в языке может быть много способов выразить неопределенность актанта, не отражающихся непосредственно в глагольной морфологии. Так, в следующих двух русских примерах (17) и (18) применяется простейшая стратегия «нулевого актанта»: отсутствие актанта при глаголах, которые его нормально предполагают (во втором случае используется и особая согласовательная модель), как раз и приводит к семантическому эффекту, описанному выше.
(17) Он много читает (неопределенность объекта: « ‘читает все, что пригодно для чтения’).
|
959bf055-9d62-4494-b52c-557c3546cccc
| 0 |
Морфология
|
Автор. Название
|
(17) Он много читает (неопределенность объекта: « ‘читает все, что пригодно для чтения’).
(18) Ваш роман прочли (неопределенность субъекта: ~ ‘прочло лицо или лица, называть которых не входит в намерения говорящего’).
Следует обратить внимание на то, что семантика имперсональных конструкций в (17) и (18) не вполне тождественна: в первом случае речь идет о «генерализующей» интерпретации, во втором случае — скорее, о неопределенности. В данном случае мы отвлекаемся от этих и других тонких различий, возможных между имперсональными показателями в разных языках и даже внутри одного и того же языка (ср., например, семантические эффекты, представленные в часто обсуждаемых парах типа с начальством не спорят [‘всякий человек и, вероятно, говорящий и/или слушающий’] ~ с тобой не поспоришь [‘говорящий и, вероятно, всякий другой человек’]). Подробнее о семантике русских «безличных» конструкций см. [Мельчук 1974а; Булыгина 1977: 163-175] и особенно [Булыгина/Шмелев 1997 а].
218
Глава 3. Залог и актантная деривация
Существуют, однако, языки, в которых наличие неопределенного актанта (субъекта или объекта) систематически маркируется в составе глагольной словоформы; в этом случае перед нами еще одна разновидность актантной деривации — субъектный или объектный имперсонал. В русском языке (для которого морфологический имперсонал не вполне типичен) он, тем не менее, может быть представлен следующими примерами (объектный имперсонал):
|
ab908cd3-9ddc-4419-9a4f-e3e5d2d41152
| 0 |
Морфология
|
Автор. Название
|
(19) а) Отец бранится (« ‘бранит окружающих’).
Ь) Собака кусается ( % ‘имеет свойство кусать людей ).
Ср. также болгарский пример субъектного имперсонала:
(19) с) Тук не се пуши ‘Здесь не курят’ (букв. ‘Здесь не курится’).
К тому же типу конструкций принадлежит и испанский пример (26), приведенный в самом начале главы.
Имперсонал, как и другие виды актантной деривации, не является залогом (вопреки тому, что часто утверждается в лингвистических работах), поскольку его значение явным образом не сводится к прагматическому перераспределению коммуникативного ранга, а касается природы ситуации в целом; вместе с тем, при переходе от исходной конструкции к имперсональной такое перераспределение, в силу понятных причин, обязательно происходит. Отсюда — тесная связь имперсонала с залогом (особенно с пассивом) и частое в языках мира совпадение пассивной и имперсональной глагольной морфологии. Это можно наблюдать и в русских примерах (19), которые (как и аналогичные испанские примеры (2с-6)) демонстрируют не менее тесную связь имперсонала с рефлексивом-де-каузативом (т. е. с медием); эта связь также основана на уменьшении агентивности имперсональных ситуаций (в которых, правда, в отличие от декаузативных ситуаций, агенс все же присутствует).
|
ab6b4ced-65c9-4e86-b66a-c2760189df09
| 0 |
Морфология
|
Автор. Название
|
Обратим еще раз особое внимание на возможность (и необходимость) терминологически разграничить несколько очень близких явлений в сфере залога и актантной деривации: пассив с нулевым агенсом (теперь мы можем назвать его и «имперсональный пассив», поскольку нулевой агенс является референциально неопределенным) и субъектный имперсонал, не являющийся пассивом, а также, аналогично, антипассив с нулевым пациенсом (он же «имперсональный антипассив») и объектный имперсонал, не являющийся антипассивом. Для выражения всей указанной гаммы значений в естественных языках, конечно, может использоваться один и тот же показатель, но существенно, что могут использоваться и разные. Более того, при совмещении в одном показателе нескольких функций возможны различные дополнительные ограничения на их реализацию. Так, мы видели, что во многих языках субъектный имперсонал может быть только (или преимущественно) пассивным и, наоборот, пассив может быть только (или преимущественно) имперсональным; с другой стороны, морфологически пассивный показатель при непереходных глаголах
§ 5. Диахронические факторы
219
|
46725106-5008-405b-949f-5fb89a180105
| 0 |
Морфология
|
Автор. Название
|
§ 5. Диахронические факторы
219
может выражать только (или преимущественно) субъектный имперсонал (последнее совершенно естественно, так как продвигать в позицию подлежащего в таких случаях нечего). Такова, скорее всего, ситуация в немецком языке, где морфологически пассивные формы непереходных глаголов (типа Шег тгФе у/е/веш# ‘Здесь много танцевали’ букв., ‘танцевалось’) не допускают выражения агенса и, тем самым, содержательно являются имперсональными, а не пассивными. Точно так же, имперсональными, а не пассивными являются польские конструкции следующего типа:
(20) а) Тарикапо Фо йпу/'и ‘В дверь постучали’.
Ь) (VкосЫкасИ Ьщоз%папо. ‘В котелках грели бигос’
(А. Мицкевич).
Все актанты (в том числе прямое дополнение, как в (20 Ь)), сохраняют свое исходное синтаксическое оформление, и только субъект получает имперсональную интерпретацию (‘неопределенное лицо’). Более того, конструкции типа (20) не относятся к пассивам даже формально (хотя такая трактовка и встречается), потому что польские пассивные причастия (которые мы ожидаем увидеть в случае «настоящего» пассива) имеют в среднем роде окончание -е, а не -о, так что польский использует здесь (так же, как, например, финский или ирландский языки) особый имперсональный показатель -по/-1о, не совпадающий ни с какими другими показателями залога и актантной деривации. (Но исторически он, конечно, восходит к суффиксу пассивных причастий.)
|
a9459964-dcb9-4a0d-8d5c-fcd57095693c
| 0 |
Морфология
|
Автор. Название
|
§ 5. Диахронические факторы
Все сказанное является только самым общим очерком необычайно сложных синтаксических, семантических и прагматических явлений, связанных с изменениями актантной структуры глагола. Частая полисемия глагольных показателей данного типа не случайна: это свидетельствует о том, что их близость очевидна и для носителей языка; вместе с тем, и для теории, и для типологии полезно разграничивать эти явления постольку, поскольку они разграничиваются самими же языковыми системами. Несводимость понятия «залог» к тому, что имеется в индоевропейских языках, — еще один важный вывод, который следует сделать из анализа всего известного лингвистам к настоящему времени материала.
Так же, как разные залоговые и деривационные значения связаны друг с другом синхронно, они связаны и диахронически, поскольку одни значения с течением времени развиваются из других. Исследования показывают, что обычно это развитие происходит в строго определенном направлении; так, неоднократно засвидетельствована следующая цепочка: рефлексивное местоимение =Ф- глагольный рефлексив (=*• реципрок)
220
Глава 3. Залог и актантная деривация
|
e8395c42-119c-450b-814b-da37eb285892
| 0 |
Морфология
|
Автор. Название
|
220
Глава 3. Залог и актантная деривация
=> декаузатив => имперсонал => пассив; характерно, что пассивное значение (как наименее «семантичное») возникает последним м). Такого рода показатели обычно представляют собой глагольные аффиксы, достаточно тесно интегрированные в состав глагольной словоформы (и даже, как в классических индоевропейских языках, особенно в древнегреческом, кумулятивно выражающие лицо/число субъекта, время и наклонение).
|
af54d8ae-5054-472d-8801-9f8321958dd0
| 0 |
Морфология
|
Автор. Название
|
Другой диахронический источник пассивов — различные отглагольные образования, прежде всего причастия; тем самым, в составе собственно глагольной словоформы пассив не выражается, а выражается только в отглагольных образованиях. Это «морфологическое вытеснение» пассива из глагола в сферу аналитических причастных конструкций очень характерно для новых индоевропейских языков (но и для многих других языков мира). Этому явлению тоже можно предложить функциональное объяснение: пассивные и имперсональные формы в большей степени склонны к описанию состояний (приписываемых объекту или субъекту), чем динамических изменений; в силу этого они менее «глагольны», поскольку выражение состояния для глагола менее типично, чем, например, для отглагольного прилагательного (т. е. причастия). В языках мира не только имперсональный пассив более частотен, чем «персональный», но и пассив состояния (т. е. результатив, о котором см. Гл. 7, 1.3) более частотен, чем «динамический» пассив; но в некоторых случаях присутствуют оба вида пассива, морфологически различных (как это имеет место в испанском языке, ср. еще раз (2 а) и (2Ь)).
♦ ♦♦
Ключевые понятия
|
28594ed9-fb03-4b37-be03-cac2ff9ec0f3
| 0 |
Морфология
|
Автор. Название
|
♦ ♦♦
Ключевые понятия
Залог как изменение исходной коммуникативной структуры предложения. «Синтаксический» залог как изменение синтаксических ролей аргументов глагола и их коммуникативного ранга. Виды синтаксического залога: пассив (исходное подлежащее понижается в ранге; исходное дополнение, возможно, повышается в ранге) и пермутативы (перераспределяются ранги исходных дополнений); антипассив (исходное дополне-ние/пациенс понижается в ранге; исходное подлежащее/агенс повышается в ранге — при исходной эргативной модели). Пассив с продвижением дополнений (прямого или косвенного) в позицию подлежащего («полный пассив»); пассив без продвижения дополнений («ленивый пассив»); пассив от одноместных глаголов. Пассив с нулевым агенсом («импер-
111 Не следует думать, однако, что пассив всегда возникает как результат грамматикализации показателей понижающей деривации; в целом ряде языков мира (например, в корейском, маньчжурском, ряде тюркских, сонгай, сонинке, догон и др.) засвидетельствована полисемия показателей пассива и каузатива, по своим синтаксическим функциям, казалось бы, противоположных. Этот феномен еще ждет своего объяснения.
Основная библиография
221
сональный пассив»). Транзитиватив и детранзитиватив как повышение (гезр. понижение) в ранге только одного из дополнений.
|
2170ad5f-0ac2-4be5-99f2-0bb4abcd7d33
| 0 |
Морфология
|
Автор. Название
|
«Прагматический» залог как изменение исходной коммуникативной структуры, не отражаемое механизмом синтаксических ролей (но отражаемое в морфологической структуре глагола). Залог «филиппинского типа»; инверсивный залог.
Актантная деривация как изменение состава или референциальных характеристик участников ситуации. Типы актантной деривации: «повышающая», «понижающая» и «интерпретирующая».
«Повышающая» актантная деривация: добавление новых аргументов к исходному глаголу. Каузатив (добавление аргумента с ролью агенса или причины); аппликатив (добавление аргумента с ролью бенефактива, адресата или экспериенцера); инструментально-локативная деривация. Ассоциатив (добавление второстепенного участника с той же ролью). Компаратив как разновидность актантной деривации (с добавлением роли «основания для сравнения»).
«Понижающая» актантная деривация как устранение одного из аргументов. Декаузатив как устранение агенса/причины; декаузативная деривация как обозначение «самопроизвольных» действий.
«Интерпретирующая» актантная деривация: изменение референциальных характеристик аргументов глагола. Рефлексив как «расщепление» единого агенса (и выделение из него пациенса или бенефактива); ре-ципрок как «раздвоение» ролевых характеристик каждого из аргументов (агенс становится также и пациенсом, а пациенс — агенсом и т. п.); имперсонал как запрет на точное определение аргумента (‘неизвестно или неважно кто/что’; ‘любое лицо/объект’ и т. п.).
|
b95297c4-7620-4ad2-9c49-14c77b914bda
| 0 |
Морфология
|
Автор. Название
|
Связи между разными типами актантной деривации друг с другом и между актантной деривацией и залогом. Медий («средний залог») как совмещение рефлексива, декаузатива, реципрока и пассива. «Версия» как частично грамматикализованная актантная деривация (рефлексив уз. аппликатив и др.). Имперсонал и синтаксический залог: две стратегии понижения коммуникативной значимости аргументов.
Диахронические источники пассива: рефлексив-декаузатив, аналитические конструкции с результативным значением.
Основная библиография
Литература по залогу (даже если мы ограничимся работами последних 20-25 лет) очень велика; исследования продолжают появляться, вводя в оборот все новые данные и концепции. Тем, кто хочет заниматься проблемами залога, следует быть готовым к тому, что это очень подвижная и быстро меняющаяся область теории грамматики и грамматической типологии. Мы, разумеется, сможем перечислить лишь избранные работы — преимущественно содержащие общетеоретические рассуждения,
222
Глава 3. Залог и актантная деривация
большой эмпирический материал и/или сыгравшие важную роль в истории изучения этой проблематики.
|
d2a76208-b1b5-4592-8ae0-736841f1a733
| 0 |
Морфология
|
Автор. Название
|
большой эмпирический материал и/или сыгравшие важную роль в истории изучения этой проблематики.
Первые исследования по залогу были сосредоточены на свойствах «синтаксического» залога — языки с иными характеристиками были известны хуже или их особенности не принимались во внимание. Классические работы, содержащие определение «синтаксического» залога (хотя этот термин в них и не используется), принадлежат И. А. Мельчуку и А. А. Холодовичу (см. [Мельчук/Холодович 1970; Холодович 1979]; а также более поздние версии в [МеГбик 1993 и Мельчук 1998: 163-195], где основные положения этой теории воспроизведены с некоторыми модификациями). Авторы опираются на понятие диатезы, семантического и синтаксического актанта и предпринимают попытку исчисления всех возможных типов залога. Полезные критические замечания и предложения по уточнению этой концепции раннего периода можно также найти в работах [Успенский 1977 и Падучева 1974 (глава X)]. Современный синтез этой теории (со специальным анализом залоговых противопоставлений в русском языке) предложен в очерке [Храковский 1991].
|
626cf743-a798-4c94-92e6-7c30de9428e8
| 0 |
Морфология
|
Автор. Название
|
Следует иметь в виду, что трактовка Мельчука—Холодовича (помимо того, что она ориентирована только на «синтаксический» залог) расходится с предложенной в данной главе и в целом ряде других пунктов. Так, она предполагает описание рефлексива и имперсонала в рамках той же системы семантико-синтаксических понятий, что и описание пассива (хотя ни каузатив, ни реципрок, например, залоговыми граммемами не считаются); в ряде случаев такая трактовка затушевывает различия между этими явлениями — различия, которые, как мы надеемся, были в какой-то степени продемонстрированы в данной главе.
Несколько позже Мельчука и Холодовича близкое по духу понимание залога как преобразования в системе синтаксических ролей было сформулировано в рамках так называемой «реляционной грамматики» (см. [Рег1тииег/Ро51а1 1977; Рег1ти11ег 1978] и другие более поздние работы тех же авторов; полезен также обзор [Кеепап 1985]).
Богатый эмпирический материал по типологии пассивных конструкций можно найти в книге фемегека 1984].
|
b3768da1-52db-45c4-8a35-bb185862a0a9
| 0 |
Морфология
|
Автор. Название
|
Следует иметь в виду, что работы Перлмуттера и Постала возникли не в изоляции, а были написаны во многом в полемике с ранними генеративными подходами к залогу; литература, посвященная проблемам описания залога в рамках генеративной и близких к ней формальных синтаксических моделей тоже достаточно велика, но мы здесь ее касаться не будем, так как семантическая и морфологическая проблематика в этих исследованиях практически отсутствует. Подход Перлмуттера и других авторов, писавших под влиянием реляционной грамматики (это прежде всего Э. Кинен, в значительной степени также Б. Комри) во многом разделяет особенности подхода Мельчука/Холодовича; в частности, это касается подчеркивания «синтаксического» аспекта залога в ущерб прагматиче-
Основная библиография
223
скому и трактовки имперсонала как разновидности пассива (ср. в особенности [Сотое 1977]; убедительные контраргументы предложены в статье [Рга)2уп§1ег 1982]). Более полное представление об идеологии реляционной грамматики можно получить также из статьи [Кибрик 1982].
|
46b875f9-8a01-4435-b12c-4bf0b6d8f575
| 0 |
Морфология
|
Автор. Название
|
Ранние исследования в сфере актантной деривации коснулись прежде всего каузативов, которые изучены наиболее полно; им посвящен знаменитый ныне сборник [Холодович (ред.) 1969], до сих пор не утративший своего значения; в англоязычном мире аналогичные исследования были осуществлены значительно позже, см. [$ЫЬа1ат (ей.) 1976]. Работы «петербургской школы» по теории и типологии актантной деривации достаточно многочисленны; отметим прежде всего сборники [Холодович (ред.) 1974], а также [Храковский (ред.) 1978 и 1981] (последние два посвящены специально проблемам рефлексива и реципрока); обобщающая монография о типологии рефлексива, написанная в рамках этого же подхода, принадлежит Э. Ш. Генюшене [Оепшыепё 1987]; см. также [Генюшене/Недялков 1991 и Недялков 1991]. В изучении реципрока важную роль сыграла статья [Холодович 1978]. Обзор богатого материала языков банту можно найти в работе [Аксенова 1990: 157-197] (ср. также [Аксенова 1972]).
|
ffcf155b-e1e1-4e38-b5d3-4cbabf60ec0e
| 0 |
Морфология
|
Автор. Название
|
Понятие актантной деривации, как мы уже отмечали, разделяется далеко не всеми лингвистами; во многих влиятельных концепциях такое разграничение не проводится или проводится непоследовательно. Вариант «синтетического» описания данных феноменов развивался в 70-х гг. в работах американского лингвиста Л. Бэбби, не утративших интереса, хотя и носящих сильный отпечаток ранне-генеративистской идеологии; ср. [ВаЬЬу/ВгесЬ1 1975], а также [ВаЬЬу 1983]. Подход, наиболее близкий к тому, что был представлен здесь, изложен в компактном и ясном очерке [Сотпе 1985 а]; ср. также [Коваль/Нялибули 1997]. Более современные исследования каузативов и смежных явлений собраны в книге [Сотпе е1 а1. (е<1&.) 1993]. Интересная попытка типологии имперсональных форм глагола предлагается в статье [Томмола 1998]. Одной из немногочисленных работ, в которых обращается внимание на связи между разными значениями актантной деривации и устойчивые типы полисемии глагольных показателей, является статья [ЫсЫепЬегк 1985] (посвященная типологии реципрока, ассоциатива и рефлексива); материал по полисемии показателей актантной деривации приведен также в [Недялков 1991].
Дальнейшие исследования в этой области (особенно интенсивные с середины 80-х гг.) были направлены на расширение эмпирической базы и поиск «функциональных», а не чисто формальных описаний механизма залоговых преобразований.
|
f3c27052-4ab8-40a7-9255-57cdc6b1a802
| 0 |
Морфология
|
Автор. Название
|
Одним из активных пропагандистов функционального понимания залога является известный американский типолог Т. Гивон; из его многочисленных работ можно рекомендовать большой (почти 100-страничный) раздел, посвященный залогу и смежным явлениям, в его обобщающей
224
Глава 3. Залог и актантная деривация
монографии [Слу6п 1990) (где подводятся итоги и более ранним исследованиям); важную роль в обосновании «функционального» подхода к залогу и расширению эмпирической базы сыграла также статья [ЗЫЬагат 1985] и сборники типологических работ [5№Ьа(ат (еб.) 1988 и Рох/Норрег (еб$.) 1994]; в частности, в двух последних книгах интенсивно исследуется феномен имперсонала, антипассива и залогов «прагматического» типа. Прагматическая природа залога также исследуется в работах Р. Ван Валина, являющегося автором так называемой «референциально-ролевой грамматики» (см. [Уап УаНп 1993; Уап УаПп/ЬаРоНа 1997: 242-308]; залог сближается им с такими синтактико-прагматическими категориями, как фокус и контрастивность.
|
f0e5c90d-3357-4851-b514-34711fa9bf91
| 0 |
Морфология
|
Автор. Название
|
Важную роль в формировании современных взглядов на залог сыграл интерес к комплексной категории «медия», позволяющей рассматривать явления, связанный с залогом и актантной деривацией, совместно. Первые шаги в этом направлении были сделаны в пионерской работе [ВагЬег 1975]; важный этап в изучении медия связан с публикацией книги [Кешгпег 1993] (см. также ее статью и статьи других авторов в сборнике [Рох/Норрег (еб$.) 1994]). Концепция С. Кеммер ориентирована на комплексное, синхронное и диахроническое когнитивное описание медия и является безусловным шагом вперед, хотя в этой концепции имеются и некоторые спорные моменты (так, с нашей точки зрения, «декаузативная» составляющая медия в описании С. Кеммер — в отличие, например, от работ петербургской школы — явно подавляет рефлексивную, что не всегда оправдано). В рамках последней детальное диахроническое и типологическое исследование древнегреческого медия недавно было осуществлено И. А. Перельмутером [1995].
Типологии инверсивных залоговых систем посвящен, в частности, сборник под редакцией Т. Гивона [Огебп (еб.) 1994].
|
adc51224-73ca-4dff-8788-3e341929b743
| 0 |
Морфология
|
Автор. Название
|
Наконец, интересной попыткой синтеза современных концепций залога, с учетом всего многообразия языковых явлений в этой области (с особым акцентом на медиальных, прагматических и инверсивных системах) является книга [К1а1тап 1991], часть результатов которой использована и в настоящей главе. Укажем также недавно опубликованную статью [01хоп/А1кНепуа1б 1997], в которой предлагается типологическая классификация разных типов преобразований аргументной структуры глагола (в значительной степени совпадающих с нашей областью «актантной деривации»).
Диахронические аспекты возникновения и развития залоговых и деривационных показателей рассмотрены отчасти в книге [Кешшег 1993], а также в очень содержательной статье [На$ре1та111 1990], специально посвященной этому вопросу.
Глава 4
Проблемы описания семантических граммем
Оставшаяся часть нашей книги будет посвящена описанию основных семантических граммем языков мира. Разумеется, исчерпывающих сведений на эту тему мы предложить не можем — и не только потому, что это потребовало бы многократного увеличения объема, но и потому, что до конца не ясны границы и состав этого класса значений, а также — что делает нашу задачу особенно трудной — даже и сама природа этого класса значений и принципы его внутренней организации.
Поэтому, прежде чем переходить к обзору основных семантических именных и глагольных граммем, необходимо хотя бы бегло обсудить три группы принципиальных вопросов, связанных с методикой их описания.
|
2ee4a8c0-d85b-4328-bd4e-aebd13be56ea
| 0 |
Морфология
|
Автор. Название
|
Первая группа вопросов связана с природой грамматического значения как такового: какие сущности стоят за обозначениями-ярлыками типа ‘единственное число’ или ‘прошедшее время’, чем граммемы отличаются от других морфологических значений и как следует их описывать в рамках морфологии. Эти вопросы частично уже обсуждались в Гл. 1, но некоторых проблем (например, проблемы инварианта грамматического значения) мы там не касались вовсе.
Вторая группа вопросов связана с тем, как устроены семантические граммемы в разных языках, возможно ли сравнение разных грамматических систем друг с другом и каковы должны быть принципы типологического описания грамматической семантики.
Наконец, третья группа вопросов касается тех проблем анализа лексики, которые оказываются неизбежными при анализе грамматики: это проблема влияния лексических и грамматических значений друг на друга и особенно — связи определенных классов грамматических значений с определенными классами лексем; в лингвистике эта проблема известна под традиционным названием проблемы «частей речи».
Все эти вопросы будут поочередно рассмотрены в настоящей главе.
§ 1. Что такое значение граммемы
Во всех наших предыдущих рассуждениях мы апеллировали к понятию граммемы и грамматического значения так, как если бы это было нечто единое и легко выделимое. Такого рода упрощение при решении
226
Глава 4. Проблемы описания семантических граммем
|
be5d1bd8-59fa-45bf-aece-f374f0f731b0
| 0 |
Морфология
|
Автор. Название
|
226
Глава 4. Проблемы описания семантических граммем
чисто морфологических задач неизбежно. Действительно, можно много рассуждать о том, что, например, за ярлыком ‘настоящее время’ скрывается разнообразное (и часто совершенно несходное) содержание: так, настоящее время у глагольной формы идут в предложениях (1)-(5) соотносится, вообще говоря, с совершенно разными временными отрезками, между которыми если и есть общее, то, по крайней мере, выявление этого общего требует нетривиальной лингвистической рефлексии:
(1) Смотри, по соседней улице опять идут танки [« ‘сейчас’].
(2) Людям в вашем возрасте не идут малиновые галстуки [~ ‘всегда’].
(3) И вот вспоминаю: идут они, бывало, зимою в пальто нараспашку... [« ‘в прошлом, но как бы на глазах говорящего’].
(4) Только опытный Сильвер догадался, что пираты идут не той дорогой [й ‘в прошлом, но именно в то время, когда он об этом догадался’ — ср.: ...что пираты шли не той дорогой ~ ‘шли до того, как он догадался — может быть, даже много лет назад’].
(5) На этой картине художник изобразил, как три девушки идут в Библиотеку иностранной литературы [‘сейчас’? ‘всегда’? ‘в прошлом’? — честно говоря, я не знаю, уважаемые читатели]1*.
|
91d8315b-d6c6-4afb-b7a8-96b55cd63772
| 0 |
Морфология
|
Автор. Название
|
Тем не менее, мы каждый раз говорим о глагольной форме «настоящего времени», и во всех случаях, когда нас специально не интересуют проблемы грамматической семантики (а, например, интересует проблема количества спряжений в русском языке), мы отождествляем идут в (1)-(5) как одну и ту же граммему (т. е. одну и ту же единицу плана содержания!), несмотря на то, что наличие общего содержания во всех ее употреблениях как раз проблематично. На это естественно возразить, что форма у этих употреблений общая: то, что объединяет в русском языке значения, условно определенные нами выше как ‘сейчас’, ‘всегда’, ‘как бы сейчас’, ‘одновременно’ и т.д., и т. п., — это именно их единое формальное выражение, один и тот же грамматический показатель.
В действительности, однако, единое формальное выражение граммемы — это такая же иллюзия, как единое семантическое содержание у грамматического показателя. Так, в русском языке насчитывается по крайней мере два главных типа спряжения глаголов в презенсе, которые различаются набором личных окончаний (ср.: ид-ут, молч-ат), но общее число типов спряжения (различающихся дополнительными
|
167eae62-e68d-49b5-9f09-46a48f266675
| 0 |
Морфология
|
Автор. Название
|
11 Эго употребление настоящего времени для описания изображаемой (или воображаемой) действительности — на самом деле, одно из самых загадочных; лингвисты пока что смогли только придумать для него особый термин; «изобразительное настоящее». Каким бы очевидным ни казалось его присутствие в контекстах типа (5) говорящим по-русски, не во всех языках здесь будет именно настоящее время; впрочем, тоже относится и к предыдущим контекстам.
§ 1. Что такое значение граммемы
227
чередованиями в основе) — около десятка; кроме того, имеются нерегулярные глаголы (ср., например, личные окончания глаголов дать и есть); наконец, в русском языке выделяется и нулевая связка (Сильвер — матрос), которой тоже приписывается значение настоящего времени. Что же объединяет между собой все эти разнородные единицы — от подверженных морфонологическому варьированию алломорфов до нерегулярных показателей и нулевого элемента? Ответ очевиден: их... общее значение «настоящего времени», т. е. то самое, в эфемерности которого мы только что убедились.
|
ea724bc6-82c1-4b83-9c7a-7479714f51f1
| 0 |
Морфология
|
Автор. Название
|
Получается, что призрак содержательного единства граммемы дразнит лингвистов исключительно тогда, когда они пытаются описать ее формальное выражение, а призрак формального единства граммемы является лингвистам только в той ситуации, когда они начинают задумываться о ее реальном содержании. На самом же деле, граммема — это вовсе не некое одно значение, выраженное некой одной формой (такая ситуация может мыслиться только как результат двойного упрощения картины, в очень общих рассуждениях о языке, к которым и нам приходилось прибегать в начальных главах); граммема — это, в первом приближении, некое множество значений . й, которому особым образом соответствует множество форм Но для понимания природы грамматического значения самым важным как раз и является уточнение механизма этого соответствия — механизма, который можно было бы назвать «двусторонним одно-многозначным соответствием» (англ. «опе-1о-а11 согге&роп-депсе»). Поясним, что имеется в виду под этим несколько громоздким термином.
|
7d0aaec8-9f2b-4fae-ada2-328b4aade308
| 0 |
Морфология
|
Автор. Название
|
Пусть множество значений2) некой граммемы О состоит из значений ‘т.]’, ‘т2\ ‘тз’, ..., ‘т*’; пусть также множество .^показателей этой граммемы состоит из морфем Д, /2, Д, ..., Д. В этом случае оказывается, что каждому элементу из . /I могут соответствовать все элементы из .^и, наоборот, каждому элементу из & могут соответствовать все элементы из.//. (Иначе говоря, о каком бы редком варианте значения граммемы ни шла речь, для его выражения равно доступны все мыслимые алломорфы соответствующего показателя; и о каком бы маргинальном показателе граммемы ни шла речь — пусть он даже встречается только у одной лексемы — все равно он будет выражать всю ту гамму значений, которая данной граммеме в данном языке свойственна.) Схематически
^ Напомним, что и термин «значение» здесь употребляется достаточно условно: речь может идти о целиком синтаксических граммемах (типа граммем «согласуемого падежа» у прилагательных) или синтаксических употреблениях граммем (каковым является, по-видимому, выбор показателя ген. ед. в конструкциях типа четыре чайник-а)\ эта проблема обсуждалась подробно в Гп. 1, §2. Не случайно лингвисты иногда предпочитают говорить не о значениях, а о «правилах выбора» граммем (часть из которых действительно апеллирует к семантике, а часть — нет); ср., например, рассуждения в (Поливанова 1983].
228
Глава 4. Проблемы описания семантических граммем
это соответствие можно изобразить так:
|
1545bd2b-ed7a-49b2-aa52-294615936fee
| 0 |
Морфология
|
Автор. Название
|
228
Глава 4. Проблемы описания семантических граммем
это соответствие можно изобразить так:
Таким образом, каждая граммема, с которой мы имеем дело в описании языка, — это, в конечном счете, лишь сокращенное имя («этикетка», или «ярлык») для соответствия типа (6); граммема лишь называет (но не описывает!) ряд соотнесенных друг с другом форм и значений. Пользоваться такой этикеткой, конечно, удобно — говоря о правилах распределения алломорфов, не нужно каждый раз перечислять все значения граммемы; рассуждая о значениях граммемы, допустимо отвлечься от правил выбора ее многочисленных показателей. Однако следует помнить, что наименования типа «настоящее время», «повелительное наклонение», «дательный падеж» и т. п. являются результатом абстракции и не заменяют реального семантического описания граммемы. •
|
1641333d-84eb-4723-a2da-68257526d377
| 0 |
Морфология
|
Автор. Название
|
Но каким тогда должно быть это семантическое описание? Вообще говоря, описание граммемы не должно, по всей вероятности, сильно отличаться от описания значений многозначной лексемы (к тому же, существует много примеров таких единиц, у которых лексические значения свободно соседствуют с грамматическими, причем, как мы убедились ранее, границу между первыми и вторыми бывает не так просто провести — и в языке в целом, и тем более внутри одной лексемы). Все те проблемы (решенные, а по большей части нерешенные), которые в современной лингвистике связаны с описанием многозначной лексики, сохраняются и при переносе исследовательских интересов на грамматику. Поскольку детальное обсуждение этих проблем увело бы нас слишком далеко в область «чистой» семантики, мы ограничимся тем, что отметим лишь несколько положений, представляющихся нам принципиальными.
1.1. Проблема семантического инварианта граммемы
|
fd1ed407-7420-4af0-8fc9-453153c0d2ea
| 0 |
Морфология
|
Автор. Название
|
1.1. Проблема семантического инварианта граммемы
Необходимость выделения разных значений у многозначной лексемы, в общем, никогда всерьез не подвергалась сомнению: и теоретики, и тем более лексикографы-практики понимали, что, например, для лексемы пробка совершенно необходимо отдельно зафиксировать как ее способность обозначать приспособление для закупорки бутылок так и, с другой стороны, ее способность обозначать предохранитель в электрической сети, по форме отчасти сходный с предыдущим. (Можно сколько угодно рассуждать о семантической общности этих двух значений, но факт остается фактом: для правильного владения русским языком та-
§ 1. Что такое значение граммемы
229
|
39af0724-56e5-48fa-94d9-4d31316037e2
| 0 |
Морфология
|
Автор. Название
|
§ 1. Что такое значение граммемы
229
кую многозначность можно только запомнить — хотя, конечно, чем более «закономерными» и регулярными будут связи между двумя значениями, тем легче будет это запоминание.) Напротив, семантическое «дробление» грамматических единиц по большей части встречало интуитивное сопротивление лингвистов — не только теоретиков, но даже многих де-скриптивистов-практиков. Не в последнюю очередь это сопротивление объясняется тем, что представление о граммеме как о единой сущности, которой соответствует единая форма, в известной степени навязывается самим способом организации грамматики языка: когда лингвист думает о морфологии, ему не только можно, но и следует отвлечься от многозначности граммемы3). Тем не менее, это не означает, что о многозначности граммемы можно вообще забыть — а между тем именно так во многих случаях и происходило: лингвисты как бы забывали, что их «множественное число» и «прошедшее время» — в каком-то смысле лишь придуманные ими условные сокращения.
|
8b5bf77f-5e48-4a06-89ad-2638db92cc0e
| 0 |
Морфология
|
Автор. Название
|
Отсюда возникает очень популярная в лингвистике в 30-50-е гг. (и до сих пор имеющая сторонников) концепция инвариантного грамматического значения, которая, если суммировать е$ в несколько упрощенном виде, сводится к тому, что имя граммемы — это и есть ее «языковое» значение, а все остальное является «контекстными» или «семантическими» эффектами и должно отражаться с помощью специальных правил, находящихся где-то за пределами собственно грамматического описания (реально такое утверждение обычно означало, что контекстные варианты — т. е. настоящие значения — граммемы просто игнорируются). Отягчающим обстоятельством для этой концепции послужила господствовавшая в то время структуралистская теория значения. Дело в том, что большинство структуралистских теорий языка не очень охотно допускало в модель языка семантику (если иметь в виду современное понимание семантики как отражение свойств мира в языке). Согласно принятым в структурализме взглядам, значение элемента определялось не тем, с каким фрагментом реального мира он соотносится, а тем, с какими элементами внутри языковой системы он взаимодействует; собственно, речь в этом случае шла даже не о значении, а о «значимости» (соссюровское «уо/еиг»), Так, именно к «значимостям» фонем апеллирует классическое фонологическое описание (для которого существенны не сами по себе физические характеристики звуков, а именно те свойства фонем, которые выявляются в противопоставлении другим фонемам); такая система
|
c5128107-e128-432f-bb02-e2c2791488f6
| 0 |
Морфология
|
Автор. Название
|
3* Конечно, когда речь идет о грамматических свойствах многозначной лексемы, то различия в значениях можно тоже не принимать во внимание: с точки зрения, например, чередования беглой гласной с нулем или выбора алломорфа НОМ. МН, пробка во всех своих значениях — «одно и то же» слово. В некоторых семантических теориях даже существует специальный термин для таких «оболочек» многозначных лексем — вокабула (см., например, [Вардуль 1977: 202]; ср. также [Мельчук 1997: 346-347]); но никто не решался утверждать, что вокабулы — это и есть главная (или даже единственная) реальность лексикографии.
230
Глава 4. Проблемы описания семантических граммем
|
3bcf36ce-53d5-4ace-9a90-8225bcba5a79
| 0 |
Морфология
|
Автор. Название
|
взглядов обычно называется «релятивизмом» (в отличие от противостоящего ему «субстанционализма»). Идеологию релятивизма структуралисты попытались перенести и в грамматику (наиболее известные опыты этого рода принадлежат Р. О. Якобсону: ср. (Якобсон 1932,1936 и др.]). В результате имена граммем стали называться «инвариантами» и представляться — по аналогии с фонемами — в виде комбинации «дифференциальных признаков». Так, в описании русского глагола Р. О. Якобсон [1932, 1957] исходит из того, что все многообразие глагольных граммем складывается из противопоставления «маркированных» и «немаркированных» элементов. Сходным образом Е. Курилович сводит все многообразие видовременных значений английского глагола к комбинации двух бинарных и предельно абстрактных признаков (см. [Кигукшсг 1964: 24—27]); в результате формы типа Наз/Най тШеп оказываются «положительными», формы типа /5/иш шШп§ — «отрицательными», формы типа т'йе$/то1е — «нейтральными», а формы типа На$/Иаё Ьееп тИп§ — «комплексными». Для логики структуралистского описания эта схема в высшей степени характерна: важно не то, что, например, форма « тИщ «сама по себе» может выражать длительность (это — одно из ее «значений», для теории не «интересных») — важно то, чтб она выражает в противопоставлении другим формам (т. е. ее «значимость»). Не ясно только, как из этих значимостей получить реальные значения — например, как приведенное описание позволяет установить, что одна из «нейтральных» форм используется для описания
|
a06242c8-4cfc-44da-b375-4317e61d0a34
| 0 |
Морфология
|
Автор. Название
|
приведенное описание позволяет установить, что одна из «нейтральных» форм используется для описания постоянных свойств (ср. Не тНез роетз ‘он пишет стихи’ т ‘он поэт’), тогда как вторая может описывать завершенные однократные ситуации в прошлом (ср. Не шо1е а роет ‘он написал стихотворение’)? Подобные возражения вызывало и «признаковое» описание русских падежей, предложенное Р. О. Якобсоном.
|
8044561b-e564-45a4-9833-4dbd8fa3cf36
| 0 |
Морфология
|
Автор. Название
|
Критику структуралистского подхода не следует понимать так, что инварианта у граммемы не может быть в принципе. Разумеется, многозначные единицы часто сохраняют отчетливую общность между своими значениями. Но, во-первых, такого общего компонента у далеко разошедшихся значений может и не найтись, и, во-вторых, констатация этого общего отнюдь не заменяет описания отличий (которые, как правило, являются достаточно нетривиальными и не «вычисляются» автоматически из своей обшей части). Неудовлетворенность, которую многие современные лингвисты ощущают от концепции инварианта, состоит не в том, что инвариант вводится в описание, а в том, что он остается единственной реальностью описания, т. е. имя граммемы начинает подменять саму граммему во всех ситуациях, а не только в тех, ради которых имя, собственно, и было придумано.
Подробнее о разных подходах к описанию грамматических значений можно прочесть в работах [Апресян 1980: 58-66 и 1985; Гловинская 1982; МеггЫска 1980 и 1988; 1апс1а 1993].
§ 1. Что такое значение граммемы
231
1.2. Структура значений граммемы
|
2e0b1e4e-aaac-4eee-adaa-f758f2b2b376
| 0 |
Морфология
|
Автор. Название
|
§ 1. Что такое значение граммемы
231
1.2. Структура значений граммемы
Сказанное выше о несводимости граммемы к называющей ее этикетке не следует также понимать и в том смысле, что в семантическом отношении граммема есть некий аморфный конгломерат слабо связанных друг с другом семантических элементов. В большинстве случаев значение граммемы (впрочем, так же, как и значение лексемы) образует структуру, в которой выделяются центральный и периферийный участки, зоны стабильности и зоны наибольшей вариативности и т. п.; эту структуру удобно обозначать термином семантическая сеть. Рассуждая ниже о значениях граммем в языках мира, мы не можем, разумеется, анализировать значения всех граммем во всей полноте (к тому же, такие описания для подавляющего большинства языков пока попросту отсутствуют); поэтому мы, следуя обычной лингвистической практике, будем отождествлять значение граммемы с некоторым наиболее важным фрагментом ее семантической сети. Такой фрагмент называется базовым значением граммемы; это значение является центральным сразу в нескольких отношениях (так, оно максимально независимо от контекста, встречается чаще других значений; обычно оно также семантически проще других значений и предшествует им диахронически). Не всегда базовое значение у граммемы легко выделить; не всегда легко также выделить одно базовое значение; но мы в дальнейшем будем стремиться учитывать лишь наиболее ясные случаи.
|
da5464ba-be8a-40ae-ac7a-253b013cf0ff
| 0 |
Морфология
|
Автор. Название
|
Для граммемы русского настоящего времени базовым, по-видимому, окажется то значение, которое представлено в примере (1)4>; для граммемы русского множественного числа — значение множественности (проявляющееся, как известно, далеко не во всех употреблениях) и т. п. Грамматическая типология, таким образом, имеет дело преимущественно с «обедненными», «препарированными» граммемами естественных языков (хотя по-прежнему с реальными граммемами, а не их именами), но это ограничение не принципиальное, так как при более глубоком исследовании проблемы все не-базовые значения граммемы тоже могут быть учтены.
Представляет большой интерес анализ структуры значений граммемы в диахроническом плане. Дело в том, что грамматическое значение не возникает «на пустом месте» — оно появляется у языковой единицы в результате процесса грамматикализации. В начальных разделах данной книги мы много говорили о том, какие последствия имеет грамматикализация (т морфологизация) в формальном отношении и как возникает переход от неграмматических значений к грамматическим. Сейчас мы
Подчеркнем, что базовое значение отнюдь не должно совпадать с инвариантом граммемы — если такой инвариант пытаться устанавливать; ср., например, инвариантное описание ‘ категории времени в русском языке, предложенное в [Перцов 1998].
232
Глава 4. Проблемы описания семантических граммем
|
b4f0b667-e6f1-4c4a-84c7-3cd6ae344aa8
| 0 |
Морфология
|
Автор. Название
|
хотели бы обратить внимание на то, что этот процесс не завершается с приобретением единицей грамматического статуса (так же, как не завершается и процесс морфологизации после превращения, например, служебного слова в агглютинативный формант). Вновь возникшая («молодая») граммема, как правило, имеет относительно простую семантическую сеть; с течением времени ее семантическая сеть расширяется, связи между разными употреблениями ослабевают (и, в конце концов, могут вовсе исчезнуть: так возникают граммемы, лишенные инварианта), и, самое главное, среди употреблений граммемы увеличивается доля «синтаксических» и уменьшается доля «семантически мотивированных». Именно этот процесс мы наблюдали в развитии граммем согласовательного класса (от систем с четкой семантической доминантой — к системам с преимущественно морфо-синтаксическим разбиением лексики), падежа (от семантичных падежных систем к редуцированным синтаксическим системам) и залога (от преимущественно семантических показателей ак-тантной деривации — к показателям изменения коммуникативно-синтаксической структуры предложения); аналогичные процессы (хотя, может быть, и в меньшей степени) свойственны и таким семантическим категориям, как вид, число или наклонение. Для семантического анализа, таким образом, будут особенно трудны «старые» грамматические кате- . гории с их разветвленной и фрагментированной семантической сетью и высоким удельным весом синтаксических правил употребления.
|
87598395-4a02-4f02-88f9-e4e00a9564e8
| 0 |
Морфология
|
Автор. Название
|
Замечание: Диахроническая грамматическая семантика и «теория грамматикализации». Интерес к тому, как формируются грамматические системы, привел к появлению «теории грамматикализации», получившей в последнее время большой резонанс. Сам термин грамматикализация был, по-видимому, введен в современный научный контекст Христианом Леманом [ЬеЬтапп 1982], но заимствован из ранней (1912 г.) статьи А. Мейе «Эволюция грамматических форм» (ср. также [КигуЬмсг 1965]); более детальную разработку проблемы грамматикализации получили в многочисленных исследованиях Б. Хайне, а также Дж. Байби и ее школы (ср. прежде всего монографии (Нете/КеЬ 1984; Нете е1 а1. 1991; Нете 1993; ВуЬее е( а1. 1994]), сборник статей |Тгаи$оц/Неше (еб$.) 1991], а также относительно менее оригинальные работы [Норрег/ТгаидоП 1993] и сборник (РацНиса (ес1.) 1994]).
|
4b8884c7-5576-430d-85ce-8895ab49edb6
| 0 |
Морфология
|
Автор. Название
|
Грамматикализация понимается как совокупность различных процессов («эволюционный континуум»), приводящих к утрате семантической сложности, прагматической значимости, синтаксической свободы и фонетической субстанции произвольной языковой единицы; в частности, грамматикализация (в прототипическом, так сказать, случае, который, по-видимому, прежде всего и имел в виду Мейе) предполагает превращение самостоятельной лексической единицы в (аффиксальный) «грамматический показатель». В рамках грамматикализации различаются, соответственно, фонетические (ассимиляция, редукция и т. п.), морфосинтаксические (аффиксация, клитизация и т. п.) и «функциональные» (т. е. семантические) процессы (например, «десемантизация», т. е. утрата части слишком «конкретных» семантических компонентов). Эти процессы действуют
§ 2. Требования к типологическому описанию граммем
233
параллельно, но функциональные процессы, как правило, хронологически предшествуют остальным, а морфосинтаксические никогда не могут происходить под влиянием фонетических (обратное возможно). Существуют и другие, более тонкие классификации грамматических процессов, учитывающие промежуточные и комплексные случаи.
|
8cb443cb-0a8b-4f8a-aed1-be9dd0c262b0
| 0 |
Морфология
|
Автор. Название
|
Для процесса грамматикализации характерны эволюционные циклы (или «спирали»), когда один и тот же функциональный элемент (например, глагол «идти») на разных этапах истории языка постоянно подвергается грамматикализации, заменяя своего исчезнувшего к тому времени предшественника. Существенно, что грамматикализация представляет собой однонаправленный процесс, хотя из этого правила бывают исключения; еще более существенно, что грамматикализация происходит не произвольным образом, а в соответствии с определенными семантическими моделями, которые называются «пути», или «каналы» грамматикализации. Тем самым, теория грамматикализации может обладать определенной объяснительной силой: зная только синхронное состояние произвольной грамматической системы, исследователь может выдвигать правдоподобные гипотезы как о происхождении тех или иных ее элементов, так и об их возможной эволюции (этот аспект теории грамматикализации был особенно убедительно развит в работах школы Байби, а также — в несколько иной перспективе — в работах Т. Гивона5)).
§ 2. Требования к типологическому описанию граммем
Задача, которую нам предстоит решить ниже — это задача грамматической типологии, т. е. сравнение грамматических значений (точнее, как мы условились считать, сравнение базовых употреблений граммем) в языках мира.
|
f15c41c0-4444-442a-a145-1b38731e6669
| 0 |
Морфология
|
Автор. Название
|
Такое сравнение возможно, если, как и всякое сравнение, оно исходит из того, что у сравниваемых элементов, наряду с различиями, есть и нетривиальная общая часть. Эту вполне очевидную истину можно было бы и не повторять, если бы в области грамматической семантики она действительна была бы очевидна. Сравнимы ли разные грамматические системы между собой — вопрос, на который лингвисты продолжают давать противоположные ответы. Действительно, структуралистская логика опоры на внутрисистемные «значимости» не только не ставит вопрос о сравнимости языков, но и не нуждается в таком сравнении. Если каждый языковой элемент — это то, чем он отличается от других элементов в данной системе, то сравнивать его с элементом другой системы
5) Согласно гипотезе Т. Гивона, развитие естественных языков происходит в направлении «формализации» прагматических противопоставлений средствами синтаксических механизмов и дальнейшей «морфологизации» синтаксических категорий, после чего цикл «прагматика =» синтаксис => морфология» может повториться. Известны две лаконичные формулы Гивона, отражающие соответственно оба названных этапа: «сегодняшняя морфология — это вчерашний синтаксис» и «то, что говорящие делают чаше, они кодируют более эксплицитно» (см. [Сиу6п 1979] и другие работы этого автора).
234
Глава 4. Проблемы описания семантических граммем
|
3792c8ff-ff9f-4300-a7e3-b598c69dccfa
| 0 |
Морфология
|
Автор. Название
|
234
Глава 4. Проблемы описания семантических граммем
невозможно. Можно ли сопоставить «комплексные» или «нейтральные» английские формы Куриловича с какими-либо глагольными формами другого языка? В рамках того метаязыка, на котором они описаны, это сделать нельзя.
Напомним, что сходная проблема вставала и в фонологии. Фонологические описания двух разных языков, вообще говоря, несопоставимы: два физически тождественных звука могут иметь совершенно разное фонологическое описание в разных системах, и наоборот, тождественно характеризуемые фонемы двух разных языков могут иметь различную физическую реализацию. Чтобы сравнение звуковых систем стало возможно, для них следовало бы найти общий знаменатель, т. е. то, чем обладают все звуки во всех языках мира. Это общее и есть их физическая субстанция, которая остается за пределами ортодоксального структуралистского анализа, но которая является единственной возможной точкой отсчета для анализа типологического. Типология по определению субстанциональна.
|
6a917352-af32-4be1-b7b3-0145e3ea60d6
| 0 |
Морфология
|
Автор. Название
|
Субстанция, на которую опирается грамматическая типология — это субстанция семантическая. Типологическое исследование граммем должно исходить из того, что естественные языки обладают единой семантической субстанцией (универсальным, взаимопереводимым семантическим содержанием); в качестве рабочего инструмента для описания такой субстанции используется тот или иной метаязык для записи значений (это может быть определенным образом препарированное подмножество естественного языка или же язык, содержащий искусственные элементы — данный выбор зависит от той семантической теории, в рамках которой работает исследователь; ср. обсуждение данных проблем в Части первой, Гл. 2, 1.1). Значения грамматических показателей в общем случае неэлементарны, но сравнение грамматических показателей разных языков позволяет обнаружить в их составе более простые повторяющиеся семантические элементы («грамматические атомы» типа ‘данная ситуация предшествует некоторой другой ситуации’, ‘говорящий положительно оценивает данную ситуацию’ и т. п.); множество таких атомов (определенным образом структурированное) составляет «Универсальный грамматический набор» — пространство смыслов, из которого каждый язык выбирает некоторую часть для выражения средствами своей грамматической системы.
|
5a459711-313c-4144-a540-6efac3b48d82
| 0 |
Морфология
|
Автор. Название
|
Задача грамматической типологии — как описание состава и структуры Универсального грамматического набора, так и описание тех (далеко не случайных) комбинаций грамматических атомов, которые образуют смысл грамматических показателей конкретного языка. Первую часть этой задачи можно определить как «типологию значений», вторую — как «типологию систем». В рамках типологии значений внимание исследователя направлено прежде всего на выявление инвентаря семантически близких атомов, образующих компактные «семантические зоны» и их более крупные объединения, или «домены» (например, зона кратности
§ 2. Требования к типологическому описанию граммем
235
ситуации, входящая в аспектуальный домен, или зона ирреальности, входящая в модальный домен)6).
|
b26c4dc6-c3c3-478f-985f-5e1a3992e06d
| 0 |
Морфология
|
Автор. Название
|
235
ситуации, входящая в аспектуальный домен, или зона ирреальности, входящая в модальный домен)6).
В рамках типологии систем описанию подлежат два основных феномена: «совмещение значений» и «кумуляция значений» в одном грамматическом показателе. Совмещение значений есть, в первом приближении, просто более удобный термин для обозначения грамматической полисемии: один и тот же показатель может, как известно, в разных контекстах выражать разные грамматические атомы (или разные их комбинации); и как правило, грамматические показатели, используемые в конкретно-языковых системах, полисемичны. Из частых случаев совмещения значений можно указать, например, полисемию рефлексива и реци-прока, настоящего и будущего времени, дуратива (актуально длящейся ситуации) и хабитуалиса (ситуации, имеющей место регулярно и/или постоянно), и многие другие. Синхронно совмещаемые значения диахронически обычно возникают в определенной последовательности; как правило, они семантически близки и принадлежат к одной и той же семантической зоне внутри Универсального грамматического набора. Если эта их семантическая близость и вызывает соблазн говорить о некотором едином («инвариантном») значении у соответствующего грамматического показателя, то в любом случае рассуждения о правомерности или неправомерности такой трактовки не могут вестись в рамках концептуальной системы грамматической типологии.
|
65f7dce5-c442-4e62-b5e5-1d62297aab18
| 0 |
Морфология
|
Автор. Название
|
Что касается кумуляции значений, то это явление несколько другого порядка. Оно имеет отношение к одновременному выражению двух (в общем случае, сколь угодно несходных) значений одним (морфологически элементарным) грамматическим показателем; так, в языках мира хорошо известна кумуляция значений дуратива и прошедшего времени («имперфект»), значений залога и лица/числа подлежащего и т. п.; большое количество случаев кумуляции характеризует, скорее, особенности морфологической типологии данной глагольной системы (т. е. ее флективный характер), чем семантику используемых в ней грамматических показателей.
То, как именно и в каком объеме в языке будет использовано совмещение и кумуляция универсальных грамматических атомов, составляет специфику его грамматической системы, идиосинкратическим образом преобразующей определенное подмножество Универсального грамматического набора.
^Основными глагольными доменами являются: аспектуальный, темпорально-таксис-ный, модальный, коммуникативно-залоговый и директивный (последний включает указания о пространственной локализации ситуации и многочисленные метафорически связанные с ними значения). Граммемы, относящиеся к трем первым доменам, будут рассмотрены ниже, в Гл. 5 и Гл. 7. Термин «домен» используется в работах Т. Гивона; в отчасти сходном (хотя и более широком) значении употребляется термин «функционально-семантическое поле» в работах А. В. Бондарко и его школы (ср. [Бондарко (ред.) 2001 и др.]).
236
|
e7f0f2f8-597a-4269-85fe-1f06a3cc8159
| 0 |
Морфология
|
Автор. Название
|
236
Глава 4. Проблемы описания семантических граммем
В нашем обзоре морфологически выражаемых граммем основное внимание будет сосредоточено, конечно, не на описании конкретных грамматических систем, а на описании самих универсальных значений.
|
05f4abea-e1c7-4b6c-9ed0-2273d716287d
| 0 |
Морфология
|
Автор. Название
|
В лингвистике известно не так много попыток создания универсального инвентаря грамматических значений. Интерес к независимым от языкового выражения, универсальным «понятийным категориям» (термин принадлежит О. Есперсену) в европейской традиции возник в рамках «лингвистического рационализма» XVII в. и в той или иной степени был свойствен и В. фон Гумбольдту, и младограмматикам, и различным школам рубежа веков; но типологически содержательные обобщения стали появляться только в 40-50 гг. XX в. Ранние исследования в этой области ограничивались просто списками наиболее распространенных в языках мира значений (как в [N168 1949: 166-169]; это одна из первых последовательных теорий «формальной» морфологии); позднее стали предлагаться и элементы классификации грамматических значений (часто на основе сравнительно маргинальных теорий, не получивших распространения за пределами узкого круга лингвистов: такова, например, работа [Ьоп$асге 1983], основанная на разновидности «тагмемной теории» К. Пайка или работа [РоШег 1974], опирающаяся на традиции школы Г. Гийома; у нас поиски в этом направлении велись с начала 40-х гг. и связаны с именами И. И. Мещанинова и С. Д. Кацнельсона). Несколько более популярна классификация грамматических категорий, предложенная нидерландским типологом С. Диком в рамках его теории «функциональной грамматики» (см. прежде всего [ЭПс 1989]); в этом же ряду можно назвать и теорию «функционально-семантических полей», разрабатываемую (преимущественно на русском
|
53ffc7d8-5a4c-4963-8444-d026acd91675
| 0 |
Морфология
|
Автор. Название
|
назвать и теорию «функционально-семантических полей», разрабатываемую (преимущественно на русском материале) А. В. Бондарко7*. Из более традиционных (но и более фрагментарных) построений такого рода заслуживает упоминания классификация грамматических значений Дж.Лайонза [Ьуоп$ 1977], а также С. Андерсона и С. Чанг—А. Тимбер-лейка [Апбегеоп 1985 Ь; СЬипв/'ПтЬеНаке 1985].
|
2a4dcb66-124f-4f13-bd80-ac9e6c69f2f0
| 0 |
Морфология
|
Автор. Название
|
Может быть, наиболее известная попытка универсальной классификации грамматических значений принадлежит Р. О. Якобсону [1957]; ее отличие состоит в том, что Р. О. Якобсон предложил аппарат для описания всех возможных значений в языках мира. Именно этот аппарат положен в основу классификации морфологических значений у И. А. Мельчука [1998].
Классификация Якобсона основана на противопоставлении «события» (т. е. ситуации) и «участников события», с одной стороны, и противопоставлении «факта сообщения» (т. е. речевой ситуации, участниками которой являются говорящий и адресат) и «сообщаемого факта», с другой стороны; грамматические категории различаются тем, характеристики каких из элементов этой классификации они выражают (например, время глагола соотносит факт сообщения с сообщаемым фактом, и т. п.). Главным теоретическим достижением Якобсона, бесспорно, стало понятие шифтера, т. е. языковой единицы, в значении которой содержится указание либо на речевой акт, либо на участников речевого акта. Например,
7) Идея о существовании ограниченного набора универсальных «когнитивных категорий» позднее высказывалась и в работах по когнитивной лингвистике; ср., например, (|.1аскеп-(1оГГ 1983 или Веагб 1981 и 1995]) (где используется очень небольшой абстрактный инвентарь значений типа «падежных»).
§ 2. Требования к типологическому описанию граммем
237
|
bf6d5157-b6d9-4600-8766-61d3b45634cc
| 0 |
Морфология
|
Автор. Название
|
§ 2. Требования к типологическому описанию граммем
237
категория времени является шифтерной (поскольку содержит отсылку к моменту речи); местоимение ты тоже является шифтерным (поскольку обозначает адресата речевого акта) и т. п. Революционность предложений Якобсона состояла в том, что в эпоху еще почти безраздельного господства ортодоксального структуралистского подхода к языку как к «системе чистых отношений» (Ельмслев), замкнутой «в самой себе и для себя» (Соссюр), Якобсон объявил центральным объектом грамматики фигуры говорящего и слушающего. Это, в свою очередь, означало, что без таких внешних по отношению к языку параметров, как ситуация произнесения конкретных текстов, нельзя определить даже такие «чисто языковые» явления, как грамматические категории8*.
|
5e5ee447-07c0-484c-af47-6345b21176e5
| 0 |
Морфология
|
Автор. Название
|
Полностью соглашаясь с предложениями Якобсона (которые сейчас кажутся даже самоочевидными), следует, однако, заметить, что классификация грамматических категорий предполагает использование многих параметров, а отнюдь не только «коммуникативного» (несмотря на его важность); но разработка таких параметров целью Якобсона не являлась. Не предлагает таких параметров и И. А. Мельчук (дополнивший классификацию Якобсона прежде всего противопоставлением семантических ~ синтаксических и словообразовательных ~ словоизменительных значений и усиливший акцент на ее «исчисляющем» характере). Не случайно в «исчислении» И. А. Мельчука самый большой по объему класс называется просто «словоизменительные категории, выражающие качественные характеристики», при том, что сами эти характеристики фактически задаются списком.
|
d5e3abe0-baea-47b2-ac9c-020021fd0d91
| 0 |
Морфология
|
Автор. Название
|
По этой причине (а также по ряду других, о которых будет сказано в Гл. 5-7 при обсуждении конкретных категорий) мы не будем в нашем обзоре основных морфологических значений следовать схеме Якобсона-Мельчука во всех деталях. Кроме того, многие реальные «грамматические атомы» слишком трудно отнести к одному определенному классу, так как они могут одновременно выражать несколько логически разнородных значений. Грамматическое пространство естественных языков (особенно если учитывать связи между разными значениями и диахронические переходы одного значения в другое) гораздо больше похоже на палитру с переливающимися и перетекающими друг в друга разноцветными пятнами, чем на расчерченную по линейке схему из школьной тетради. Ниже мы ограничимся лишь выделением нескольких крупных семанти-
8* Р. О. Якобсон не столько ввел термин шифтер (который был впервые употреблен, по-видимому, О. Есперсеном, если не кем-то из его предшественников), сколько представил аргументацию в пользу кардинальной необходимости такого понятия; это было особенно уместно в эпоху, когда слова говорящий, речевой акт и т. п. воспринимались как имеющие отношение к лингвистике не больше, чем сейчас, например, слова нервная система или дыхание. Конечно, и у Якобсона были предшественники — как внутри структурализма (Бюлер, Сепир, Бенвенист), так и среди его оппонентов; подробнее см., например, [Алпатов 1998: 150-156, 266-276].
238
Глава 4. Проблемы описания семантических граммем
|
267f02ac-0e3b-4957-b5eb-6fbbbd912809
| 0 |
Морфология
|
Автор. Название
|
238
Глава 4. Проблемы описания семантических граммем
ческих зон и кратко охарактеризуем их внутреннее строение; дальнейшая классификация значений должна быть задачей более специальных исследований.
§3. Грамматические категории и части речи
3.1. К основаниям выделения частей речи: существительные и глаголы
Одна из наиболее заметных особенностей грамматических категорий состоит в том, что в их языковом поведении обязательность сочетается с избирательностью: как мы уже отмечали в Гл. 1, 2.2, категория всегда является обязательной только для определенного подкласса лексем данного языка. Еше более примечательным фактом является тот, что в языках с развитой морфологией обычно выделяется всего несколько таких крупных «грамматических подклассов», а грамматические категории без остатка распределяются в зависимости от того, внутри какого подкласса они обязательны.
|
a4974a57-ee44-4379-a01e-8af918776729
| 0 |
Морфология
|
Автор. Название
|
Наиболее универсальным противопоставлением среди таких грамматических классов лексем является деление на существительные (или имена) и глаголы (или предикаты; термины в скобках отражают в большей степени логическую традицию, чем собственно лингвистическую). Как кажется, нет надежного примера такого естественного языка, в котором противопоставление существительных и глаголов полностью отсутствовало бы (впрочем, вопрос в значительной степени остается открытым). Классы прилагательных и наречий (также достаточно часто выделяемые) не универсальны. Обратной стороной этой закономерности является то, что и граммемы естественных языков делятся на преимущественно именные и преимущественно глагольные (или на «номинанты» и «вербанты», если воспользоваться своеобразными терминами из [На^еее 1993]).
|
0aa2417b-aefa-4293-a476-62d4a5ee639b
| 0 |
Морфология
|
Автор. Название
|
Конечно, сказанное не следует понимать в том смысле, что в языках мира вовсе невозможны грамматические показатели, оформляющие как именные, так и глагольные основы. Такие показатели, конечно, встречаются (в соответствии с терминологией, предложенной в Части первой, их можно называть транскатегориальными). Ср., например, суффиксальный показатель уменьши-тельности/положительной оценки -ке в мансийском языке, равно возможный при существительных (заЧ.ке ‘маленький хороший олень, олешек’), числительных (1оы.ке ‘десяточек’) и глаголах (юбке ‘он несет охотно/с удовольствием’), или показатель -кш в нанайском языке, выражающий при глагольных основах объектный дистрибутив (см. Гл. 7, 1.2), а при именных основах — собирательность: ср. т ‘убить’ ~ т.кш ‘перебить (многих)’ наряду с §ата ‘комар’ ~ %агта.кш ‘комарьё’. Очень распространенным примером транскатегориальных показателей являются аффиксы, способные выражать как лицо/число обладателя при существительных, так и лицо/число подлежащего или дополнения при глаголах; подобное совпадение встречается в эскимосских, чукотско-камчатских, уральских, австронезийских языках, в кечуа и др. (ср., например, манси зйГф^ж
§ 3. Грамматические категории и части речи
239
‘мои два оленя’ и Шуауэт ‘я несу их двоих’; подробный обзор данного явления см. в статье [йемегека 1998]).
|
d604110f-eb5c-4841-9792-90ea8d4b3180
| 0 |
Морфология
|
Автор. Название
|
Существенно, однако, что ни в одной грамматической системе транскатегориальные показатели не составляют большинство (а нередко полностью отсутствуют). Напомним, что в лингвистической типологии принято связывать долю транскатегориальных морфем со степенью агглютинативности или аналитичности языка (см. Часть первая, Гл. 1, §2), хотя и в ярко выраженных флективных языках появление транскатегориального показателя не исключено. Так, в португальском языке диминутивный суффикс -тИ- [щ) возможен, как и в мансийском, не только при именах, но также при некоторых глаголах, ср. Нуг.шИ.о ‘книжечка, книжонка’ и ехгеу.тИ.аг ‘писать кое-как, писать ерунду’; однако в португальской морфологической системе такие примеры явным образом маргинальны.
Существительные, глаголы и другие грамматические классы слов противопоставляются так называемым служебным частям речи, которые не способны присоединять показатели грамматических категорий (но могут сами являться такими показателями — например, в языках с аналитической грамматикой).
|
234310a4-8f4d-4a83-b9fe-544d64e87907
| 0 |
Морфология
|
Автор. Название
|
На чем же основано противопоставление существительных и глаголов? Можно ли считать, что способность присоединять показатели разных грамматических категорий (вида, времени, наклонения и залога — в случае глаголов, детерминации, числа и падежа — в случае существительных) является следствием каких-то более глубоких различий в значении этих классов слов9) (тем более, что это противопоставление обнаруживается и в языках с очень скудным набором грамматических категорий)? С нашей точки зрения, на этот вопрос можно дать утвердительный ответ, хотя связь здесь не столь прямолинейна. Действительно, в работах по теории грамматики часто встречаются рассуждения на тему о том, что различие между прилагательным белый и существительным белизна, между глаголом уйти и существительным уход — не в их семантике (которая объявляется тождественной), а именно и только в наборе связанных с ними грамматических категорий.
|
90841e69-88d6-4b78-bad1-4b03f66cd748
| 0 |
Морфология
|
Автор. Название
|
Такие примеры не столь очевидны, как может показаться. Во-первых, слова белизна и уход являются (в отличие от «настоящих» существительных) производными: с морфологической точки зрения, это прилагательное и глагол, преобразованные в существительные. Во-вторых, неверно, что между словами типа уйти и уход вовсе нет семантической разницы. Для того, чтобы в этом убедиться, достаточно сравнить, например, пару предложений: (:) Я боюсь мстить и (и) Я боюсь мёсти. Смысл первого предложения ясен: говорящий боится наступления такой ситуации, в которой ему придется выполнять роль мстителя. Смысл второго предложения, напротив, не столь однозначен; из него следует, что говорящий боится наступления такой ситуации, когда кто-то (скорее всего, не говорящий!)
^ Напомним часто цитируемое при обсуждении этой проблемы замечание Л. В. Щербы: «Едва ли мы потому считаем стол, медведь за существительное, что они склоняются: скорее мы потому их склоняем, что они существительные» [Щерба 1928].
240
Глава 4. Проблемы описания семантических граммем
|
a1f09014-cf85-4765-8186-73f24433173a
| 0 |
Морфология
|
Автор. Название
|
240
Глава 4. Проблемы описания семантических граммем
кому-то (вполне возможно, что именно говорящему) мстит. Но кто и кому конкретно? Такой информации в предложении (и) не содержится; может быть, это ясно из контекста, а может быть, это в принципе неважно (т. е. кто угодно мстит кому угодно) — ведь (и) можно понять и в том смысле, что говорящий боится «мести вообще» (скажем, мести — в отличие от дуэли, прыжков с парашютом, экзамена по морфологии и т. п., которых он по каким-то причинам не боится). Ответственным за эту весьма чувствительную семантическую разницу может быть только тот факт, что мстить является особой формой глагола (и даже, кстати, не самой типичной: инфинитивом, с редуцированным набором глагольных категорий и с некоторыми именными свойствами — но «глагольность» все равно перевешивает), тогда как месть является существительным. Конечно, различие между «эксплицитным» в ролевом отношении словом мстить и «расплывчатым» в отношении ролевых характеристик словом месть не очень похоже на различие между типичным существительным лошадь и типичным глаголом скакать, но это уже другая сторона проблемы. Важно, что семантическое различие, хотя и трудноуловимое, здесь все же есть.
|
47426355-648c-45cf-a7be-abf25f867cd6
| 0 |
Морфология
|
Автор. Название
|
Типичный глагол отличается от типичного существительного сразу по многим признакам. С типичным существительным обычно связывают представление о конкретном объекте (= «вещи»), имеющем четкие пространственные границы и существующем в неизменном виде,более или менее длительное время. Напротив, типичный глагол обозначает (динамическую) ситуацию, т. е. некоторое отношение, возникающее между определенными участниками ситуации на определенное время и в течение этого времени обычно непостоянное. Среди всего этого множества различий можно выделить два главных: «вещь» ~ «ситуация» (= свойство или отношение) и «стабильность» ~ «нестабильность во времени». Заметим, что существуют, вообще говоря, не слишком стабильные объекты (например, мыльный пузырь) и, напротив, достаточно стабильные свойства (например, ‘быть вечным’); язык здесь, как и в других случаях, оказывается чувствителен лишь к наиболее характерным сочетаниям признаков. Но прежде чем мы определим это сочетание, заметим, что названные два параметра как бы лежат в разных плоскостях: ведь типичный объект (такой, как камень, стол, роза или скорпион) тоже связан с некоторым конституирующим его свойством или, скорее, совокупностью свойств (‘быть камнем’ или ‘быть скорпионом’); собственно, слово камень само по себе обозначает не конкретный объект, а любой объект, удовлетворяющий набору свойств ‘быть камнем’; оно соотносится с классом объектов, обладающих определенными свойствами. В языке есть средства обозначить и конкретный
|
745fea41-7c47-4dcf-854e-4664dd5c09e8
| 0 |
Морфология
|
Автор. Название
|
объектов, обладающих определенными свойствами. В языке есть средства обозначить и конкретный представитель такого класса — с помощью показателей детерминации (о которых речь пойдет в Гл. 6, §2), например: этот камень; камень, о котором твой дедушка рассказывал в прошлом году, и т. п. Так что на самом деле объект — это не просто ограниченная в пространстве и времени часть окружающего мира; это некоторый носитель набора свойств или, иначе, это набор свойств, воплощенный в материаль-
|
e0dd25aa-7157-473a-8adc-db269b62d4aa
| 0 |
Морфология
|
Автор. Название
|
§ 3. Грамматические категории и части речи
241
ном носителе. Типичные существительные обозначают в тексте как раз прежде всего таких воплощенных носителей свойств.
Единственный класс существительных, которые для называния объекта не нуждаются в обозначении воплощаемого им свойства — это имена собственные. В самом деле, если объект называют камнем, то это значит, что он воплощает свойство ‘быть камнем’ (общее для всех таких объектов); но собственное имя, присваиваемое объекту, служит только для того, чтобы просто — так сказать, механически — выделить его из числа других объектов (как выделяет зарубка или метка), минуя этап обращения к какому-либо свойству. Не существует свойства ‘быть Эдуардом’ (и человеку нельзя сказать: ‘ты — типичный Эдуард’, если, конечно, не имеется в виду какой-то конкретный носитель этого имени). Человека называют Эдуардом не потому, что он обладает каким-то особым свойством, а чтобы иметь простую «механическую» возможность индивидуализировать его, т. е. отличить от других людей|0).
|
fd22f929-957e-4d0a-9345-76dd33ddd1da
| 0 |
Морфология
|
Автор. Название
|
Философы и логики еще со времен стоиков обратили внимание на особое положение собственных имен среди других слов естественного языка; в современных логических теориях было предложено противопоставление интенсионала (а общего свойства класса, называемого данным именем) и экстенсионала (и множества всех объектов, называемых данным именем). Про собственные имена можно утверждать, что они, в отличие от других существительных, имеют экстенсио-нал, но не имеют интенсионала11!; прозвища при переходе в класс собственных имен теряют свой интенсионал. Подробнее о проблемах теории собственных имен (являющейся одним из важных разделов семантики) см. [ОагсПпег 1954; Курилович 1956; Якобсон 1957]; ср. также [Суперанская 1973 и Кронгауз 1984].
Таким образом, как существительные (исключая собственные имена), так и прилагательные с глаголами являются именами предикатов, т. е. свойств, состояний, отношений и действий; ‘быть камнем’ с логической точки зрения почти такое же свойство, как ‘быть красным’, ‘весить’, ‘длиться’, и почти такой же предикат, как ‘бежать’ или ‘строить’ (только у последних двух предикатов не один аргумент, а больше). Различие между семантикой существительных, прилагательных и глаголов в этом
|
8ef82580-8ac1-498b-950e-d17b3b09c8d8
| 0 |
Морфология
|
Автор. Название
|
На это можно возразить — а если человека называют Рыжим? Рыжий — имя собственное; но оно апеллирует к определенному свойству. Это, действительно, промежуточный класс так называемых «мотивированных» имен (не зря их называют обычно не именами, а прозвищами или кличками). Мотивированные имена могут употребляться как обычные существительные, но могут постепенно переходить в разряд настоящих имен собственных, теряя мотивированность (так, прозвище Рыжий может со временем превратиться в фамилию — ср. распространенные французские фамилии типа йе Коих или Коиаеаи)', можно сказать, что это превращение полностью завершается в тот момент, когда имя Рыжий окончательно перестает что-либо утверждать о цвете волос его носителя. Большинство собственных имен по своему происхождению яаляются мотивированными; то же имя Эдуард у древних германцев, например, означало ‘хранитель благ’.
”! Иногда говорят, что в некотором смысле противоположным классом слов являются местоимения, которые имеют только интенсионал, но не имеют экстенсионала (можно определить, в каких случаях следует употребить слово мы, но невозможно предъявить множество всех людей, называемых мы: состав этого множества каждый раз меняется в зависимости от ситуации; подробнее см. Гл. 5, § 1-2).
242
Глава 4. Проблемы описания семантических граммем
|
1e67dffb-ca02-4bb1-9fd1-480ce8b9895c
| 0 |
Морфология
|
Автор. Название
|
242
Глава 4. Проблемы описания семантических граммем
отношении скорее количественное, чем качественное: «субстантивные» предикаты тяготеют к обозначению стабильных совокупностей свойств (по возможности независимых от времени), тогда как глагольные предикаты тяготеют к обозначению изменяющихся состояний или переходов от одного состояния к другому; прилагательные занимают промежуточную позицию.
|
4b8db37c-a8d7-4254-b808-322f24e6efb9
| 0 |
Морфология
|
Автор. Название
|
С другой стороны, только существительные (сами по себе и особенно в сочетании с детерминативами) обладают способностью обозначать «воплощенные» свойства, т. е. конкретных носителей свойств. Здесь есть двойная зависимость: в языке, как правило, существуют особые, непроизводные слова для обозначения носителей таких свойств, которые сами по себе являются постоянными и легко «воплощаются» в стабильные конфигурации; невоплощенные же свойства (и особенно динамические), для которых не имеется постоянных «претендентов», закрепляются за предикатами. При «назначении» предикату его частеречной принадлежности, язык как бы каждый раз выбирает, какое из двух решений экономнее: если данный предикат чаще встречается в воплощенном, чем в невоплощенном виде, он реализуется в виде существительного, если наоборот — в виде прилагательного и глагола (выбор между двумя последними производится уже на основании большей/меньшей временной стабильности, см. ниже). Грубо говоря, камень потому существительное, что ситуации, в которых говорят о конкретных камнях, встречаются гораздо чаще, чем ситуации, в которых про некоторый объект утверждается, что он камень; напротив, спать потому глагол, что ситуации, в которых про некоторый объект утверждают, что он спит, встречаются гораздо чаще, чем апелляции к отдельным представителям класса объектов, единственным общим свойством которых является состояние сна. Косвенным образом, это противопоставление коррелирует и с известным синтаксическим распределением:
|
638bfd12-5e40-4d02-8895-43da29fa5424
| 0 |
Морфология
|
Автор. Название
|
Косвенным образом, это противопоставление коррелирует и с известным синтаксическим распределением: для существительных типичной (или исходной) считается функция аргументов (подлежащего и дополнений), для глаголов — функция предикатов (сказуемого), для прилагательных — функция атрибутов (определений); впрочем, синтаксические функции у всех основных классов слов гораздо более подвижны (и во многих языках любая синтаксическая функция оказывается доступна любой части речи практически без ограничений).
|
9f48b9c8-8ad8-47f9-92cf-648aecc1e646
| 0 |
Морфология
|
Автор. Название
|
3.2. Проблема прилагательных
Постольку, поскольку противопоставление «воплощенных» и «нево-плошенных» предикатов является универсальным, универсальным, как уже было сказано, является и противопоставление существительных и глаголов. Более того, распределение предикатов между этими двумя классами в значительной степени совпадает во всех естественных языках. Напротив, самостоятельный грамматический класс прилагательных вы-
§ 3. Грамматические категории и части речи
243
деляется далеко не везде, и объем этого класса (даже если он выделяется) в разных языках оказывается существенно различным. Обычно говорят о трех основных типах языков: «адъективные» языки (т. е. языки с самостоятельным классом прилагательных), «глагольные языки» (т. е. языки в которых прилагательные являются подклассом глаголов) и «именные» языки (т. е. языки, в которых прилагательные являются подклассом существител ьн ых).
|
52c53622-0fec-4fc4-9009-4b3dccb86a6e
| 0 |
Морфология
|
Автор. Название
|
В «глагольных» языках, как правило, выделяется более или менее значительная группа так называемых «качественных глаголов», или «стати-вов» (которые могут иметь особую видовременную парадигму, различать меньшее число форм и т. п.); эти глаголы по своей семантике соответствуют прилагательным европейских языков; атрибутивную функцию в предложении выполняют причастия качественных глаголов (или их синтаксические эквиваленты). Так, в языке волоф русскому сочетанию хороший дом будет соответствовать кёг §и Ьаах, букв, ‘дом который хорош’, где 1*и — относительное местоимение (типа русского ‘который’), вводящее любой глагол (в том числе и стативный); лексема Ьаах является качественным глаголом со значением ‘быть хорошим’. Собственно прилагательных как отдельного морфологического класса в языке волоф нет. Языки такого типа достаточно распространены; к ним относятся многие языки Юго-Восточной Азии, Африки и Северной Америки; встречаются они и среди дагестанских языков12'.
|
51f0b172-98b6-4c8f-a6aa-fb5c0c34eb3a
| 0 |
Морфология
|
Автор. Название
|
С другой стороны, в «именных» языках прилагательные являются морфологическим подклассом существительных, отличаясь от последних лишь способностью выступать в атрибутивной функции, т. е. синтаксически зависеть от другого существительного. (Приблизительно таким же образом мог бы быть устроен русский язык, если бы в нем не было слов типа храбрый, а были бы только слова типа храбрец.) Классические индоевропейские языки очень близки к этому типу; не случайно античные грамматики говорили об именах существительных и именах прилагательных. Например, в латинском языке прилагательные имеют те же морфологические категории, что и существительные; собственно, мы считаем слово копии ‘хороший’ прилагательным, а слово атТш ‘друг’ существительным только потому, что первое в латинском языке встречается преимущественно в атрибутивных, тогда как второе — в актантных синтаксических употреблениях (но ср.: аткиз Р1а1б, зед та%к атка уёгНаз, букв, ‘дружествен [м.ед] Платон, но более дружественна [ж. ед] истина’, где аткиз синтаксически полностью уподобляется прилагательному, включая согласование по роду). В тех случаях, когда согласование по роду по морфологическим причинам невозможно (в традиционной латинской грамматике говорят о «прилагательных одного окончания»), практически
12' О качественных глаголах в арчинском языке см. специальную статью [Кибрик 1980а]
244
Глава 4. Проблемы описания семантических граммем
|
ebd23b10-4944-497a-9820-028bc1a9d67a
| 0 |
Морфология
|
Автор. Название
|
244
Глава 4. Проблемы описания семантических граммем
невозможно определить, существительное перед нами или прилагательное; так, раирег может переводиться как ‘бедный’ или как ‘бедняк’, а1е$ — как ‘крылатый’ (ср. атрибутивное употребление в риег й1еа ‘крылатый мальчик’, обычный эпитет Амора) или как ‘птица’ (ср. РаНасИз аШ ‘птица Паллады’, т. е. сова, где а1е$, как и положено существительному, управляет генитивом), и т.д., и т. п. (Интересно, что довольно большое число названий свойств в то же время является в латинском языке чистыми глаголами — преимущественно 2 спряжения, ср. саШге ‘быть горячим’, сапдёге ‘быть белоснежным’, тадёге ‘быть мокрым’, \а1ёге ‘быть сильным, здоровым; быть в силах’ и многие другие.)
|
Subsets and Splits
No community queries yet
The top public SQL queries from the community will appear here once available.