src
stringlengths 60
18.7k
| tr
stringlengths 7
17.6k
|
|---|---|
L=80 O=100 Данглар следовал за своим проводником без сопротивления и не имел возможности обернуться, чтобы посмотреть, следуют ли за ним остальные трое. <sent> Именно на этого молодого человека, столь необычайно запоздалого, пало подозрение. </sent> «Валентина!» — сказал низкий голос. | Молодой человек, отпустив мальчика и лошадь, постучал в дверь гостиницы, которая открылась и снова закрылась после его прихода. Этот поздний приезд вызвал много подозрений, и молодой человек, будучи не кем иным, как Андреа, комиссаром и жандармом, который был бригадиром, направил свои шаги к его комнате. |
L=100 O=100 Шэнь Пей и его учитель также обсудили текущую ситуацию. Юань Шан сказал: «Цао Цао сбрасывает зерно в Белую реку, что означает нападение на Цзичжоу; Что надо сделать? Шэнь Пэй ответил: «Отправьте письма Инь Каю, командующему Уаня, с предложением ему разбить лагерь в Маочэне, чтобы обезопасить дорогу в Шандан, и прикажите Цзюй Гу, сыну Цзюй Шоу, поддерживать Ханьдань в качестве отдаленного помощника. Затем вы сможете продвинуться на Пинъюань и атаковать Цао Цао. План казался хорошим. Юань Шан оставил Шэнь Пея и Чэнь Линя ответственными за Ецзюнь, назначил двух командиров Ма Яня и Чжан И лидерами Вана и поспешно отправился в Пинъюань. Когда Юань Тан услышал о приближении армии своего брата, он отправил срочные сообщения Цао Цао, который сказал себе: «На этот раз я собираюсь захватить Цзичжоу. Как раз в это время случилось, что Сюнь Ю приехал из столицы. Когда он услышал, что Юань Шан напал на его брата Юань Таня, он нашел Цао Цао и сказал: «Вы, сэр, сидите здесь на страже; ты ждешь, пока небесный гром поразит два юаня? «Я все обдумал, — сказал Цао Цао. Затем он приказал Цао Хуну пойти и сражаться против Ецзюня, а сам повел другую армию против Инь Кая в Маочэне. Инь Кай не смог адекватно защититься и был убит Сюй Чу. Его солдаты убежали и вскоре присоединились к армии Цао Цао. Затем Цао Цао повел армию в Ханьдань, и Цзюй Гу вышел сразиться с ним. Чжан Ляо двинулся на битву с Цзюй Гу, но после третьей встречи Цзюй Гу потерпел поражение и сбежал. Чжан Ляо пошел за ним, и когда их две лошади оказались недалеко друг от друга, Чжан Ляо взял лук и выстрелил. Убегающий воин упал, когда тетива зазвенела. Цао Цао завершил разгром, и силы Цзюй Гу были разбиты. Теперь Цао Цао повел свои войска в атаку на Еджун. Цао Хун прибыл раньше; и началась очередная осада. Армия окружила город и начала возводить огромные курганы. Они также прокладывали подземные ходы. Внутри города Шэнь Пей сосредоточил все свои усилия на обороне и отдал самые суровые приказы. Комендант Восточных ворот Фэн Ли находился в состоянии алкогольного опьянения и не смог дежурить, за что был сурово наказан. Фэн Ли возмутился этим, выскользнул из города, подошел к осаждающим и рассказал им, как можно атаковать это место. «Земля внутри Жемчужных Врат достаточно прочная, чтобы можно было прорыть туннели, и туда можно проникнуть, — сказал предатель. Поэтому Фэн Ли был отправлен с тремя сотнями человек, чтобы осуществить свой план под покровом темноты. <sent> Прекрасная работа — детектив, шпион. </sent> Он был опьянен успехом, но искал | Если вам нужна чудесная услуга, то сначала найдите чудесного человека. |
L=100 O=0 Для чего он здесь? <sent> Где-то там пропалили. </sent> Николай Аполлонович видел, что здесь человеческая многоножка течет, как ни в чем не бывало; как оно текла на протяжении веков; именно там, наверху, текло время; этому тоже был установлен предел; но для человеческого многоножки не было такого предела; оно будет продолжать ползти так же, как ползет сегодня; и теперь оно ползет, как ползло всегда: по одному, по два и по четыре; пары за парами: котелки, перья, кепки; шапки, шапки, перья; треуголка, цилиндр, колпак; шарф, зонтик, перо. | Где-то была слышна стрельба. |
L=80 O=60 «Княгиня Мягкая угадала, — подумал Степан Аркадьич, поднимаясь по лестнице. — Странно! Однако ж было бы неплохо с ней познакомиться. Она имеет огромное влияние. Если б она замолвила за меня словечко перед Поморским, это было бы верно». <sent> И эта комната, за которую надо было извиняться, была преисполнена роскоши, в какой никогда не жила Долли и которая напомнила ей лучшие гостиницы за границей. </sent> Вернувшись домой после трех бессонных ночей, Вронский, не раздеваясь, лежал ничком на диване, скрестив руки и положив на них голову. Голова у него была тяжелая. Образы, воспоминания и самые странные мысли следовали друг за другом с чрезвычайной быстротой и ясностью: то лекарство, которое он наливал больной, переполняя ложку, то белые руки акушерки, то странное положение Алексея Александровича на полу возле кровати. . | Это была не та роскошная комната, которую предложил Вронский, а та, за которую Анна сказала, что Долли должна ее извинить. И эта комната, за которую предлагались оправдания, была наполнена такой роскошью, в которой Долли никогда не жила, и напоминала ей лучшие отели за границей. |
L=100 O=40 — Да, франки. Три миллиона франков, но, видимо, эти жемчужные промыслы уже не приносят того, что раньше. То же самое можно сказать и об американских, которые во времена правления Карла V во Франции произвели четыре миллиона франков, а в настоящее время — лишь две трети этой суммы. В сумме общий оборот по жемчугу можно оценить в девять миллионов франков». <sent> - Да ! </sent> Я оставил капитана в каюте умирающего и вернулся в свою комнату, очень тронутый этой сценой. Весь день меня тревожили зловещие предчувствия. В ту ночь я плохо спал, и между часто прерывавшимися снами мне казалось, что я слышу отдаленные вздохи и что-то вроде погребального песнопения. Была ли это молитва за умерших*, пробормотанная на языке, которого я не мог понять? | «Да», это звучит интересно, очень интересно. |
L=60 O=40 Где ни корова, ни теленок не могут пастись. <sent> «И подумайте только о блаженстве героев и полубогов, находящихся у Елисейских Полей, или в своем асфодели, или в амброзии, или в нектаре, как здесь говорят эти старухи. </sent> «Как вы называете эти успокаивающие вещи?» — спросил брат Жан. | И не верьте, что блаженство героев и полубогов на Елисейских полях заключается в их нектаре, асфоделе или амброзии, как утверждают эти старухи: по-моему, оно заключается в том, что они вытирают свои задницы о молодого гуся». [И таково мнение магистра Дунса Скота.] |
L=80 O=80 Затем, когда он закончил свой рассказ, она сказала ему: «Знаешь, я больше не могу без тебя. Я должна тебя видеть, а с мужем в Париже это нелегко устроить. Я часто буду свободна на часок утром, пока ты еще не встал, и я могла бы подойти и поцеловать тебя, но я не хочу снова идти в этот твой ужасный дом. Что нам делать?» <sent> «Увидимся позже, дорогая. </sent> «Буржуазные карьеристы всегда стремились прибрать к рукам остатки дворянства». | Ничего не придумав, он подошел к кровати и поцеловал жену в лоб: «Увидимся позже, милая, я вернусь домой не раньше семи». |
L=60 O=60 Что касается образования Козетты, то оно было почти законченным и завершенным. <sent> На древнем жаргоне великого века больше не говорят, кроме Храма, и Бабет был единственным, кто говорил на нем совершенно чисто. </sent> Надо сказать, ведь это история. | На старомодном сленге золотого века больше не говорят, за исключением района Темпл, и Бабет был фактически единственным человеком, говорившим на нем в действительно чистой форме. Если бы не эта icicaille, Тенардье не узнал бы его, потому что он совершенно замаскировал свой голос. |
L=60 O=20 Доктор нашел все эти приготовления завершенными по возвращении. Когда он увидел, что баркас спокойно защищен от ветра, ему пришло в голову дать название маленькой гавани, и он предложил имя Альтамонт. <sent> Этот праздник состоялся 14 апреля, во второе воскресенье Квазимодо, в ясную, очень сухую погоду; но холод не осмелился проникнуть в ледяной дом; ревущие печи легко одолели бы его. </sent> Однажды вечером, после теплого дня, когда лед подал несомненные признаки разрушения, он перевел разговор на вопрос об открытом море. | Этот праздник состоялся 14 апреля, в Малое воскресенье, в очень приятный день; холод не мог проникнуть в дом, а если бы и проник, то ревущие печи быстро победили бы его. |
L=60 O=60 Тогда не было ничего, кроме какого-нибудь Брата, который заменил бы Паранимфу, Брауля-посредника, Проксенета или Посредника, который ловко действовал бы со своей стороны и первым выступил бы в поддержку предложения о соглашении для спасения как одной, так и другой стороны. от этого обидного и пагубного Стыда, из-за которого он не мог избежать вменения, хотя следовало бы сказать, что он был первым, кто уступил и заговорил о примирении; и что поэтому его Дело, будучи нехорошим и разумным там, где его ботинок ущемил его, было готово растопить лед и с большей поспешностью подготовить путь к снисхождению к дружескому и дружескому договору. <sent> И говорят, что Гелона можно найти в Скифии, потому что он меняет цвет в зависимости от разнообразия мест, где он пасется и обитает, и представляет цвет трав, деревьев, кустарников, цветов, мест, пастбищ, скал, вообще всего, к чему он приближается. </sent> Затем она открыла свою Церемониальную Книгу и, прошептав ему на левое ухо, заставила его пропеть Эпилению, вставленную здесь в Фигуру Бутылки. | Таранд — это животное размером с быка, имеющее голову, как у оленя, или немного больше, два величественных рога с большими ветвями, раздвоенные ноги, длинные волосы, как у мохнатого московита, я имею в виду медведя, и шкуру, почти такую же твердую, как стальная броня. Скиф сказал, что в Скифии можно найти лишь немного тарандов, потому что они меняют свой цвет в зависимости от разнообразия мест, где они пасутся и обитают, и представляют цвет травы, растений, деревьев, кустарников, цветов, лугов, скал и вообще всех вещей, рядом с которыми они появляются. |
L=80 O=60 При этом слове Жан Вальжан пришел в ярость. Он скрестил руки на груди, посмотрел на пол у своих ног, как будто желая выдолбить в нем пропасть, и голос его вдруг стал пронзительным. <sent> Дыхание. </sent> «Я не собираюсь покидать это место. И все же, если случайно, я живу под именем Фошлевана на улице Человека Арме, номер семь. | Что это были за слова? Шепот, не более того. Этих шепотов было достаточно, чтобы возбудить и возбудить всю эту природу. Волшебная сила, которую едва ли можно понять по этой болтовне, которая призвана уноситься и рассеиваться, как клубы дыма ветром под листвой. Возьмите из этих ропотов двух влюбленных ту мелодию, которая исходит из души и которая сопровождает их, как лира, то останется лишь тень. Ты сказал Что! Это все? Да, детские штучки, повторы, смех ни о чем, бесполезности, нелепости, все самое глубокое и возвышенное на свете! единственные вещи, которые стоит сказать и выслушать. |
L=60 O=100 Глаза ее были неясны, она смотрела, ничего не видя, и плакала тихим голосом. Ее испуганные крики не смели вырваться из ее горла. <sent> В этом полном блаженстве ежеминутно на глаза наворачивались слезы. </sent> Мариус пристально посмотрел на него: | В этом полном блаженстве каждое мгновение у них на глазах наворачивались слезы. Раздавленная божья коровка, выпавшее из гнезда перо, сломанная ветка боярышника возбуждали их жалость, и их восторг, сладко смешанный с тоской, казалось, не желал ничего лучшего, как плакать. Самым сильным признаком любви является нежность, порой почти невыносимая. |
L=100 O=60 Они продолжали продвижение на цыпочках. Затем слева, в находившейся там полицейской караульной, они увидели человек пятнадцать, лежащих на раскладушках и храпящих при тусклом свете фонаря, свисающего со стены. Ругон, который решительно становился великим генералом, оставил половину своих людей перед караульным помещением с приказом не будить спящих, а следить за ними и брать в плен, если они пошевелятся. Его лично беспокоило освещенное окно, которое они видели с площади. Он все еще чуял участие Маккара в этом деле, и, поскольку он чувствовал, что сначала ему придется взять в плен тех, кто наблюдал наверху, он не жалел, что смог применить тактику внезапности, прежде чем шум конфликта заставит их действовать. забаррикадировались в комнатах первого этажа. Поэтому он тихо поднялся, сопровождаемый двадцатью героями, которые все еще были в его распоряжении. Рудье командовал оставшимся во дворе отрядом. <sent> » </sent> «Эх! - придержи язык, - прорычал он с подавленным гневом. «Женщины никогда не знают, о чем говорят! Никто не хотел меня; мое мнение слишком известно. | Однажды вечером в желтой гостиной, когда рычание Грану от испуга стало неразборчивым, он приблизился к Фелисити и шептал ей на ухо: «Пойдем, малышка, плод созрел, но ты должна принести пользу. |
L=60 O=60 «Если я еще не мушкетер, — сказал он своим новым друзьям, когда они вошли в отель г-на де Тревиля, — то, по крайней мере, меня приняли в ученики, не так ли? <sent> — в ярости вскричал д'Артаньян, пригвождая его к земле четвертым ударом шпаги в живот. </sent> «Откуда взялись эти деньги? | «И один для тебя. «И один для меня! Оставляем лучшее напоследок! д'Артаньян в ярости вскрикнул и прижал его к земле четвертым ударом в живот. |
L=80 O=60 — Почему ты не пришел вчера? — крикнул Эдуард. <sent> И так она сидела, вставала, шла, приходила, приносила, приносила, снова садилась без видимого беспокойства, вечная перемена, вечное приятное движение. </sent> Он увидел Оттилию, одну или почти такую же, на хорошо знакомой ему дороге, в знакомой гостинице, в комнаты которой он так часто заходил; он думал, он размышлял, или, вернее, не делал ни того, ни другого; все, что он делал, это желал и хотел. | И поэтому ее сидение и стояние, приход и уход, таскание и переноска и снова сидение были одной вечной переменой без намека на волнение, вечным движением, доставляющим удовольствие. |
L=100 O=60 Все было новым и закаленным: стальное солнце, стальные деревья, стальные люди. И вдруг какой-то сумасшедший «огонь освободил, и снова все погибли… <sent> Энтропия и энергия. </sent> Она, из-под крылатого шлема, не отрывая глаз от бумажки, тихо: — … Вчера вечером она пришла ко мне с твоей запиской… Я знаю — я знаю все: молчи. Но тогда ребенок — ваш? Я ее отослал — она уже там, за Стеной. Она будет жить… | Оба из них. Энтропия и энергия. Непрозрачная часть тела. |
L=40 O=0 Франц был глубоко тронут. <sent> «Но сначала, — сказал Моррель, — позвольте мне, сэр, рассказать вам, кто я, как я люблю мисс Валентайн и каковы мои планы в отношении нее. </sent> «И всем ли вы ответили так же, как мне?» | - Но сначала, - сказал Моррель, - позвольте мне, сэр, рассказать вам, кто я, как сильно я люблю мадемуазель Валентин и каковы мои намерения относительно нее. |
L=80 O=100 «Ты должен быть известен своими навыками, не так ли? Почему же тогда ты должен меня о чем-то спрашивать? Наверняка ты сможешь предсказать мое имя и предназначение с помощью своих навыков в астрологии? <sent> Я посмотрел на нее и захотел сказать что-нибудь мирное и извиниться. </sent> «Кого вы имеете в виду под ними? | Каждый нерв в моем теле дрожал от потребности снова найти Нандхини; объясниться и попросить у нее прощения. Но затем в следующий момент я почувствовал ярость, которая поглотила все мое существо; все, что я осознавал, это как выплеснуть свой ужасный гнев. Какова бы ни была причина, я должен был увидеть ее; иначе я не знал бы покоя. Я не мог вернуться в Чожа Наду, пока не сделаю этого. В полночь я бесшумно поднялся, убедился, что никто из вас не видел, как я покидаю пасарай, и поехал к оазису между берегами Вайгаи. |
L=100 O=60 Старый сановник слегка покраснел и пробормотал, что князю лучше не волноваться дальше. <sent> Все три барышни были приодеты, хоть и не очень пышно, и даже как-то особенно причесаны. </sent> Все окружили князя приветственными возгласами и, услышав, что сегодня день его рождения, криками поздравления и восторга; многие из них были очень шумными. Присутствие некоторых из присутствовавших в комнате весьма удивило князя, но гость, появление которого наполнило его величайшим удивлением, доходящим почти до тревоги, был Евгений Павлович. Князь не мог поверить своим глазам, когда увидел последнего, и не мог не думать, что что-то не так. | Между тем все эти люди, хотя и друзья семьи и друг друга в известной степени, были весьма далеки от того, чтобы быть такими близкими друзьями семьи и друг друга, как заключал князь. Были среди присутствующих и те, кому и в голову не могло прийти считать Епанчиных равными себе. Были даже такие, которые искренне ненавидели друг друга. Например, старая княгиня Белоконская всю жизнь презирала жену «сановника», а та была очень далека от любви к Лизавете Прокофьевне. Сам сановник с юности был покровителем генерала Епанчина; и генерал считал его настолько величественной личностью, что он почувствовал бы к себе сердечное презрение, если бы позволил себе хотя бы на одну минуту изображать из себя равного великому человеку или думать о нем — в своем страхе и благоговении — как о чем-либо меньше, чем олимпийский бог! Были там и другие, которые не встречались годами и не испытывали друг к другу никаких чувств, кроме неприязни; и все же сегодня вечером они встретились так, как будто видели друг друга еще вчера в каком-то дружеском и близком собрании родственных душ. Однако это была не большая партия. Кроме княгини Белоконской, старого сановника (который был действительно великим человеком) и его жены, там был старый военный генерал — граф или барон с немецкой фамилией, человек, слывший большим знанием и административными способностями. Это был один из тех администраторов-олимпийцев, которые знают все, кроме России, произносят слово необыкновенной мудрости, которым восхищаются все, примерно раз в пять лет и, пробыв вечность на службе, вообще умирают полные почестей и богатства, хотя никогда не делали ничего великого и даже были враждебны ко всякому величию. Этот генерал был непосредственным начальником Ивана Федоровича по службе; и последнему было приятно смотреть на него также как на покровителя. С другой стороны, великий человек вовсе не считал себя покровителем Епанчина. Он всегда был к нему весьма прохладен, пользуясь при этом его готовыми услугами, и тотчас же поставил бы на его место другого, если бы была хоть малейшая причина для перемены. Другой гость был пожилой, важного вида господин, дальний родственник Лизаветы Прокофьевны. Этот господин был богат, занимал хорошее положение, был прекрасным собеседником и имел репутацию «одного из недовольных», хотя и не принадлежал к опасным слоям этого класса. У него были в некоторой степени манеры английской аристократии и некоторые их вкусы (особенно в отношении недожаренного ростбифа, сбруи, слуг и т. д.). Он был большим другом сановника, и Лизавета Прокофьевна почему-то прониклась мыслью, что этот сановник намеревается в недалеком будущем предложить Александре преимущества своей руки и сердца. Кроме перечисленных возвышенных и солидных особ, присутствовало и несколько более молодых, но не менее элегантных гостей. Кроме князя С. и Евгения Павловича, надо назвать выдающегося и очаровательного князя Н., некогда покорителя женских сердец всей Европы. Этот господин был уже не в самом расцвете молодости — ему было сорок пять лет, но он был еще очень красив. Он был обеспечен, жил, как правило, за границей и отличался хорошим рассказчиком. Затем пришли несколько гостей, принадлежащих к низшему слою общества, — люди, которые, как и сами Епанчины, лишь изредка перемещались в эту возвышенную сферу. Епанчиные любили привлекать к своим более высоким гостям несколько избранных представителей этого низшего слоя, и Лизавета Прокофьевна получала за это много похвал, что доказывало, по словам ее друзей, что она была женщиной тактичной. Епанчины гордились хорошим мнением о них народа. Одним из присутствовавших сегодня представителей среднего класса был инженерный полковник, очень серьезный человек и большой друг князя С., который и познакомил его с Епанчиными. В обществе он был чрезвычайно молчалив и демонстрировал на указательном пальце правой руки большое кольцо, подаренное ему, вероятно, за какие-то заслуги. Был еще поэт, по имени немец, но русский поэт; очень презентабельный и даже красивый — такого человека можно было безнаказанно ввести в общество. Этот джентльмен принадлежал к немецкой семье явно буржуазного происхождения, но он умел завоевывать покровительство «больших париков» и сохранять их расположение. Он перевел какое-то великое немецкое стихотворение на русский язык и утверждал, что был другом известного после смерти русского поэта. (Странно, как велико множество литераторов, имевших преимущества дружбы с каким-нибудь великим человеком своего дела, который, к несчастью, уже умер.) Жена сановника представила этого достойного Епанчиным. Эта дама выдавала себя за покровительницу литераторов, и ей, несомненно, удалось добиться пенсий для некоторых из них благодаря своему влиянию на тех, кто имел власть в таких вопросах. Она была по-своему весомой женщиной. Ей было около сорока пяти лет, так что она была очень молодой женой для такого пожилого мужа, как сановник. В свое время она была красавицей и до сих пор любила, как любят многие сорокапятилетние дамы, одеваться слишком нарядно. Ее интеллектом было нечем похвастаться, а ее литературные познания весьма сомнительны. Однако литературное покровительство было для нее такой же манией, как и любовь к роскошной одежде. Ее протеже посвятили ей множество книг и переводов, а некоторые из этих талантливых людей опубликовали к ней несколько собственных писем на очень важные темы. Таково было общество, которое князь сразу принял как настоящую монету, как чистое золото без примеси. Однако случилось так, что в этот вечер все эти добрые люди были в превосходном настроении и очень довольны собой. Каждый из них чувствовал, что своим присутствием оказывает Епанчиным величайшую честь. Но увы! князь никогда не подозревал о таких тонкостях! Он, например, не подозревал, что Епанчины, имея в виду такой важный шаг, как замужество дочери, никогда не подумают осмелиться сделать его, не «показав» предварительно сановнику предполагаемого мужа. — признанный покровитель семьи. Последний тоже хотя и воспринял бы, вероятно, совершенно спокойно известие о великом несчастье в семье Епанчиных, но тем не менее счел бы за личное оскорбление, если бы они посмели выдать свою дочь замуж без его совета, или можно было бы почти сказать: его отпуск. Любезный и несомненно остроумный князь Н. не мог не чувствовать, что он подобен солнцу, вставшему на одну ночь только для того, чтобы осветить гостиную Епанчиной. Он считал их безмерно ниже себя, и именно это чувство вызывало у него особую любезность и восхитительную легкость и благосклонность по отношению к ним. Он прекрасно знал, что должен сегодня вечером рассказать какую-нибудь историю в назидание обществу, и шел к ней с вдохновением предвкушения триумфа. Князь, когда выслушал потом эту историю, почувствовал, что никогда еще не встречал он столь замечательного юмориста и такого замечательного блеска, как показал этот человек; и все же, если бы он только знал это, эта история была самой старой, самой затхлой и самой изношенной историей, и каждая гостиная в городе была до смерти одержима ею. И только в невинном доме Епанчиных она прошла как новая и блестящая сказка — как внезапное и яркое воспоминание о прекрасном и талантливом человеке. Даже немецкий поэт, хотя и был максимально любезен, чувствовал, что своим присутствием в нем он оказывает дому величайшую честь. Но принц смотрел только на светлую сторону; он не перевернул пальто и не увидел потертую подкладку. Аглая не предвидела такого несчастья. Сама она выглядела в этот вечер удивительно красивой. Все три сестры были одеты очень со вкусом, а прически были уложены с особой тщательностью. Аглая сидела подле Евгения Павловича, смеялась и разговаривала с ним с необычным выражением дружелюбия. Сам Евгений вел себя несколько более степенно, чем обычно, вероятно, из уважения к сановнику. Евгений был давно известен в обществе. Он явился сегодня к Епанчиным с крепом на шляпе, и княгиня Белоконская похвалила этот поступок с его стороны. Не каждый светский человек стал бы носить креп ради «такого дяди». Лизавете Прокофьевне это тоже понравилось, но она была слишком занята, чтобы обращать на это внимание. Князь заметил, что Аглая два или три раза внимательно взглянула на него и, по-видимому, осталась довольна его поведением. Мало-помалу он действительно стал очень счастлив. Все его поздние тревоги и опасения (после разговора с Лебедевым) теперь казались дурными снами, невозможными и даже смешными. Он мало говорил, только отвечая на те вопросы, которые ему задавали, и постепенно погрузился в непрерывное молчание, прислушиваясь к тому, что происходило, и погружался в совершенное удовлетворение и удовлетворение. Однако мало-помалу в нем начало шевелиться какое-то вдохновение, готовое в нужный момент пробудиться к жизни. Когда же он и начал говорить, то случайно, в ответ на вопрос и, по-видимому, без какой-либо особой цели. Между тем все эти люди, хотя и друзья семьи и друг друга в известной степени, были весьма далеки от того, чтобы быть такими близкими друзьями семьи и друг друга, как заключал князь. Были среди присутствующих и те, кому и в голову не могло прийти считать Епанчиных равными себе. Были даже такие, которые искренне ненавидели друг друга. Например, старая княгиня Белоконская всю жизнь презирала жену «сановника», а та была очень далека от любви к Лизавете Прокофьевне. Сам сановник с юности был покровителем генерала Епанчина; и генерал считал его настолько величественной личностью, что он почувствовал бы к себе сердечное презрение, если бы позволил себе хотя бы на одну минуту изображать из себя равного великому человеку или думать о нем — в своем страхе и благоговении — как о чем-либо меньше, чем олимпийский бог! Были там и другие, которые не встречались годами и не испытывали друг к другу никаких чувств, кроме неприязни; и все же сегодня вечером они встретились так, как будто видели друг друга еще вчера в каком-то дружеском и близком собрании родственных душ. Однако это была не большая партия. Кроме княгини Белоконской, старого сановника (который был действительно великим человеком) и его жены, там был старый военный генерал — граф или барон с немецкой фамилией, человек, слывший большим знанием и административными способностями. Это был один из тех администраторов-олимпийцев, которые знают все, кроме России, произносят слово необыкновенной мудрости, которым восхищаются все, примерно раз в пять лет и, пробыв вечность на службе, вообще умирают полные почестей и богатства, хотя никогда не делали ничего великого и даже были враждебны ко всякому величию. Этот генерал был непосредственным начальником Ивана Федоровича по службе; и последнему было приятно смотреть на него также как на покровителя. С другой стороны, великий человек вовсе не считал себя покровителем Епанчина. Он всегда был к нему весьма прохладен, пользуясь при этом его готовыми услугами, и тотчас же поставил бы на его место другого, если бы была хоть малейшая причина для перемены. Другой гость был пожилой, важного вида господин, дальний родственник Лизаветы Прокофьевны. Этот господин был богат, занимал хорошее положение, был прекрасным собеседником и имел репутацию «одного из недовольных», хотя и не принадлежал к опасным слоям этого класса. У него были в некоторой степени манеры английской аристократии и некоторые их вкусы (особенно в отношении недожаренного ростбифа, сбруи, слуг и т. д.). Он был большим другом сановника, и Лизавета Прокофьевна почему-то прониклась мыслью, что этот сановник намеревается в недалеком будущем предложить Александре преимущества своей руки и сердца. Кроме перечисленных возвышенных и солидных особ, присутствовало и несколько более молодых, но не менее элегантных гостей. Кроме князя С. и Евгения Павловича, надо назвать выдающегося и очаровательного князя Н., некогда покорителя женских сердец всей Европы. Этот господин был уже не в самом расцвете молодости — ему было сорок пять лет, но он был еще очень красив. Он был обеспечен, жил, как правило, за границей и отличался хорошим рассказчиком. Затем пришли несколько гостей, принадлежащих к низшему слою общества, — люди, которые, как и сами Епанчины, лишь изредка перемещались в эту возвышенную сферу. Епанчиные любили привлекать к своим более высоким гостям несколько избранных представителей этого низшего слоя, и Лизавета Прокофьевна получала за это много похвал, что доказывало, по словам ее друзей, что она была женщиной тактичной. Епанчины гордились хорошим мнением о них народа. Одним из присутствовавших сегодня представителей среднего класса был инженерный полковник, очень серьезный человек и большой друг князя С., который и познакомил его с Епанчиными. В обществе он был чрезвычайно молчалив и демонстрировал на указательном пальце правой руки большое кольцо, подаренное ему, вероятно, за какие-то заслуги. Был еще поэт, по имени немец, но русский поэт; очень презентабельный и даже красивый — такого человека можно было безнаказанно ввести в общество. Этот джентльмен принадлежал к немецкой семье явно буржуазного происхождения, но он умел завоевывать покровительство «больших париков» и сохранять их расположение. Он перевел какое-то великое немецкое стихотворение на русский язык и утверждал, что был другом известного после смерти русского поэта. (Странно, как велико множество литераторов, имевших преимущества дружбы с каким-нибудь великим человеком своего дела, который, к несчастью, уже умер.) Жена сановника представила этого достойного Епанчиным. Эта дама выдавала себя за покровительницу литераторов, и ей, несомненно, удалось добиться пенсий для некоторых из них благодаря своему влиянию на тех, кто имел власть в таких вопросах. Она была по-своему весомой женщиной. Ей было около сорока пяти лет, так что она была очень молодой женой для такого пожилого мужа, как сановник. В свое время она была красавицей и до сих пор любила, как любят многие сорокапятилетние дамы, одеваться слишком нарядно. Ее интеллектом было нечем похвастаться, а ее литературные познания весьма сомнительны. Однако литературное покровительство было для нее такой же манией, как и любовь к роскошной одежде. Ее протеже посвятили ей множество книг и переводов, а некоторые из этих талантливых людей опубликовали к ней несколько собственных писем на очень важные темы. Таково было общество, которое князь сразу принял как настоящую монету, как чистое золото без примеси. Однако случилось так, что в этот вечер все эти добрые люди были в превосходном настроении и очень довольны собой. Каждый из них чувствовал, что своим присутствием оказывает Епанчиным величайшую честь. Но увы! князь никогда не подозревал о таких тонкостях! Он, например, не подозревал, что Епанчины, имея в виду такой важный шаг, как замужество дочери, никогда не подумают осмелиться сделать его, не «показав» предварительно сановнику предполагаемого мужа. — признанный покровитель семьи. Последний тоже хотя и воспринял бы, вероятно, совершенно спокойно известие о великом несчастье в семье Епанчиных, но тем не менее счел бы за личное оскорбление, если бы они посмели выдать свою дочь замуж без его совета, или можно было бы почти сказать: его отпуск. Любезный и несомненно остроумный князь Н. не мог не чувствовать, что он подобен солнцу, вставшему на одну ночь только для того, чтобы осветить гостиную Епанчиной. Он считал их безмерно ниже себя, и именно это чувство вызывало у него особую любезность и восхитительную легкость и благосклонность по отношению к ним. Он прекрасно знал, что должен сегодня вечером рассказать какую-нибудь историю в назидание обществу, и шел к ней с вдохновением предвкушения триумфа. Князь, когда выслушал потом эту историю, почувствовал, что никогда еще не встречал он столь замечательного юмориста и такого замечательного блеска, как показал этот человек; и все же, если бы он только знал это, эта история была самой старой, самой затхлой и самой изношенной историей, и каждая гостиная в городе была до смерти одержима ею. И только в невинном доме Епанчиных она прошла как новая и блестящая сказка — как внезапное и яркое воспоминание о прекрасном и талантливом человеке. Даже немецкий поэт, хотя и был максимально любезен, чувствовал, что своим присутствием в нем он оказывает дому величайшую честь. Но принц смотрел только на светлую сторону; он не перевернул пальто и не увидел потертую подкладку. Аглая не предвидела такого несчастья. Сама она выглядела в этот вечер удивительно красивой. Все три сестры были одеты очень со вкусом, а прически были уложены с особой тщательностью. Аглая сидела подле Евгения Павловича, смеялась и разговаривала с ним с необычным выражением дружелюбия. Сам Евгений вел себя несколько более степенно, чем обычно, вероятно, из уважения к сановнику. Евгений был давно известен в обществе. Он явился сегодня к Епанчиным с крепом на шляпе, и княгиня Белоконская похвалила этот поступок с его стороны. Не каждый светский человек стал бы носить креп ради «такого дяди». Лизавете Прокофьевне это тоже понравилось, но она была слишком занята, чтобы обращать на это внимание. Князь заметил, что Аглая два или три раза внимательно взглянула на него и, по-видимому, осталась довольна его поведением. Мало-помалу он действительно стал очень счастлив. Все его поздние тревоги и опасения (после разговора с Лебедевым) теперь казались дурными снами, невозможными и даже смешными. Он мало говорил, только отвечая на те вопросы, которые ему задавали, и постепенно погрузился в непрерывное молчание, прислушиваясь к тому, что происходило, и погружался в совершенное удовлетворение и удовлетворение. Однако мало-помалу в нем начало шевелиться какое-то вдохновение, готовое в нужный момент пробудиться к жизни. Когда же он и начал говорить, то случайно, в ответ на вопрос и, по-видимому, без какой-либо особой цели. |
L=100 O=60 У меня лишь несовершенные воспоминания, сэр, из всего, что он сказал. Сейчас, когда я сравниваю то, что он сказал, как я только что изложил вам, с тем ужасающим впечатлением, которое оно произвело на меня тогда, я не могу найти никакого сравнения. Но это потому, что в изложенном виде оно разбито и разъединено, и упущено много вещей, которых я не удержал в уме, потому что не имел о них ясного представления и не видел и не вижу до сих пор никакого значение в вещах, против которых он возражал сильнее всего. Например, что ему показалось таким странным в сцене за клавиатурой? Разве нет людей, на которых музыка производит самое сильное впечатление? Мне самому говорили, что некоторые мелодии и модуляции совершенно меняли выражение моего лица; в такие минуты я был совершенно вне себя и почти не сознавал, что делаю, но не думаю, что я был от этого менее невинен. Почему не могло быть то же самое с Настоятельницей, которая при всех своих причудах и капризах была одной из самых чувствительных женщин в мире? Она никогда не могла выслушать жалкую историю без того, чтобы не расплакаться, и когда я рассказал ей свою собственную историю, я довел ее до жалкого состояния. Почему он не объявил ее сочувствие преступлением? А сцена ночью, конца которой он ждал со смертельным страхом... Решительно этот человек слишком суров. <sent> Ты мне не отвечаешь?» </sent> Я ответила «Нет», но монахини, окружавшие меня, ответили «Да» за меня. | — Она любила тебя не больше, чем я, но ты любил ее больше… У тебя нет ответа? |
L=60 O=0 Он замолчал, глубоко удрученный, опустив глаза, и, казалось, не слышал ничего, кроме эха своих собственных мыслей. Через несколько мгновений он встал и протянул мне руку. <sent> — И потом: — Наоборот, если ты его друг… я прошу тебя отвлечь его… что… </sent> Было уже слишком поздно, она вошла и заперла дверь. | "Полностью. А потом: «Наоборот, если ты его друг… я прошу тебя отвлечь его… потому что… |
L=80 O=20 «Это еще не все, — продолжал лорд де Винтер. — Мой брат, который сделал тебя своим наследником, умер через три часа от странной болезни, которая оставила синяки по всему его телу. Сестра моя, как умер твой муж? <sent> «Но, придя слишком рано, я боюсь разбудить Ваше Величество». </sent> «Этот ответ был слишком лестным для меня, чтобы настаивать на его отъезде. Поэтому я ограничился тем, что попросил его отказаться от своей комнаты, лучшей в отеле, и довольствоваться хорошенькой комнаткой на четвертом этаже. Но на это г-н Портос ответил, что, поскольку он с минуты на минуту ждал свою возлюбленную, а она была одной из самых знатных придворных дам, то я должен понимать, что комната, которую он оказал мне честь поселить в моем отеле, все еще довольно посредственно для такого человека. | «Но если я приду слишком рано утром, боюсь, я разбужу Ваше Величество. |
L=60 O=20 — О, не волнуйтесь, Эжени. Я был в таком состоянии уже несколько дней». <sent> В шесть часов Вильфор удалился в свой кабинет, в восемь часов прибыл г-н д'Авриньи, который сам принес приготовленное для молодой девушки ночное снадобье; затем Нуартье увезли. </sent> «Это мой секрет. Откуда бы я взял свое превосходство над тобой, если бы, зная твою тайну, я доверил бы тебе свою? | В шесть часов он удалился в свой кабинет. В восемь часов приедет г-н д'Авриньи и лично доставит ночное лекарство, приготовленное для молодой женщины. |
L=60 O=40 Обремененный этими книгами, Жюльен, все еще в шоке, покинул дворец, когда пробило полночь. <sent> Звонок звонил к обеду, Жюльен успел только одеться, он застал в гостиной Матильду, которая умоляла своего брата и господина де Круазенуа уговорить их не идти ночевать в Сюрен, у мадам маршал де Фервак. </sent> Мисс Элиза отправилась в Верьер, чтобы разобраться с небольшим юридическим вопросом. Она обнаружила, что месье Валоно глубоко раздосадован на Жюльена. Она ненавидела наставника и часто говорила о нем. | Прозвучал звонок к обеду; Жюльен едва успел одеться. Добравшись до столовой, он обнаружил Матильду, которая умоляла своего брата и господина де Круазенуа не присутствовать на вечеринке в Сюрене, доме г-жи де Фервак, вдовы маршала. |
L=80 O=0 Поэтому Дантес решил, что атаковать нужно именно этот клин. <sent> Стюард поклонился и сделал шаг к выходу. </sent> – Чтобы завтра сшить нам несколько римских крестьянских костюмов, как можно более элегантных. | Управляющий поклонился и сделал шаг к двери. |
L=80 O=100 Заходите сюда, - сказал д'Авриньи и повел его в комнату, где лежал больной. <sent> это правда. </sent> И он вошел в маленькую комнату, в которой спал Эдвард; хотя ребенок днем ходил в школу, мать не могла позволить, чтобы его разлучали с ней ночью. | «А, правда? И ты говоришь это по его воле» — |
L=100 O=0 Никогда еще эту божественную песнь не слушали с таким нетерпением. Когда песня была закончена, дон Диего сказал: «Маршал добился увольнения автора песни: <sent> Мужчина позвонил. </sent> Достаточно жестоко подозревать, что соперника любят, но нет сомнений в том, что слышать, как женщина, которую ты обожаешь, подробно признается в любви, которую внушают соперники, - это высший предел страдания. | Мужчина позвонил. Жюльен только потерял зрение и способность двигаться. Он услышал приближающиеся шаги. |
L=60 O=20 На улице под балконом кто-то кричит: <sent> В диком ракурсе я увидел летящую в неподвижности фигуру – не лицо, только ноздри я увидел: две дыры, точно я смотрел снизу на монумент. </sent> Кроме того, Иван Бабичев окончил политехнический институт по механическому отделению в Петербурге как раз в тот год, когда был расстрелян брат Роман. Иван работал инженером в городе Николаеве под Одессой на военно-морском заводе вплоть до начала Европейской войны. | В диком ракурсе я увидел летящую в неподвижности фигуру — не лицо, а только ноздри: две дыры, как будто я смотрел снизу на памятник. |
L=80 O=20 "Конечно! Когда это было? <sent> » </sent> «Ах, моя дорогая, какое мне дело, если она меня убьет! — сказал Атос. «Вы случайно не думаете, что я придаю жизни большое значение? | «Госпожа Бонасье! — пробормотал д'Артаньян. «Могу ли я быть настолько удачливым, что нашел то, что все ищут? |
L=100 O=60 И он толкнул меня в грудь! - воскликнул принц, смеясь. Нам не за что бороться! Я извинюсь перед ним и всё. Но если это драка, то это драка. Пусть он стреляет; Я даже хочу этого. Ха, ха! Теперь я знаю, как заряжать пистолет! Ты умеешь заряжать пистолет, Келлер? Прежде всего надо купить порох, порох, не сырой и не такой грубый, как для пушек; а потом начинаешь с того, что подкладываешь пороха, тебя где-то из двери щупают, и только потом роняешь пулю, а не пулю перед порохом, потому что она не выстрелит. Слышишь, Келлер: потому что оно не выстрелит. Ха, ха! Разве это не прекрасная причина, друг Келлер? Ах, Келлер, знаешь, я сейчас тебя обниму и поцелую. Ха, ха, ха! Как получилось, что ты сегодня так внезапно оказался перед ним? Зайди ко мне как-нибудь в ближайшее время, и мы выпьем шампанского. Мы все напьемся! Знаете ли вы, что у меня в погребе Лебедева двенадцать бутылок шампанского? Лебедев предложил мне это в качестве «выгоды» два дня назад, на следующий день после того, как я переехал к нему, и я все это купил! Я соберу всю компанию! А ты, ты собираешься спать этой ночью? <sent> Ганя, оставшись один, схватил себя за голову. </sent> Зачем так волноваться? Белоконский отреагировал с досадой. Ты добрый человек, но смешной: тебе дают два копейки, а ты благодаришь их, как будто они спасли тебе жизнь. Вы думаете, что это похвально, но это отвратительно. | Ганя, оставшись один, схватился за голову. |
L=60 O=80 Дверь из прихожей в комнату, освещенную двумя свечами, была широко открыта. <sent> – Я с признательностию принимаю ваши услуги и, будьте уверены, всё, что можно с моей стороны насчет отзыва о вашем усердии… </sent> «Какого черта это волнует!.. — яростно закричал Шатов. — Пусть ваши дураки думают, что я их разоблачил, это не мое дело! Хотел бы я посмотреть, что вы со мной сделаете». | — Наоборот, я очень рад, что дело начинает, так сказать, налаживаться, — встал и фон Лембке, тоже с приветливым видом, видимо под влиянием последних слов. «С благодарностью принимаю ваши услуги, и, будьте уверены, все, с моей стороны, что касается упоминаний о вашем усердии…» |
L=80 O=20 Некому было в этом противостоять его воле, потому что он держал свои намерения в тайне. <sent> Однако он не смог заставить себя немедленно приехать туда и сопровождал друга через город. </sent> Он взял себя в руки. Он помнил, что может вернуться в любой момент, когда захочет, что именно уходя, он приближался к цели своих желаний. | Но он не смог заставить себя немедленно спешиться у дома и проводил своего друга до конца города. |
L=80 O=100 — Ну, за неимением шампанского и шамбертена, этим можно довольствоваться. <sent> - Ой ! </sent> «Хм! — сказал трактирщик сомнительным тоном. | "О, да! - сказал д'Артаньян. - Да, если это отомстить за нее, я готов последовать за вами! |
L=100 O=100 Когда вскоре после этого умерла генеральская вдова, она завещала каждому мальчику по тысяче рублей, «чтобы тратить их исключительно на его образование, но экономно, чтобы оно продолжалось до их совершеннолетия. Она добавила, что этой суммы «более чем достаточно для детей такого происхождения, но если кто-то считает, что это не так, «пусть развяжет свой кошелек и так далее, и тому подобное». Я сам ее завещания не читал, но понимаю, что это было что-то в этом роде, эксцентричное и очень странно сформулированное. Однако главный наследник старухи, предводитель дворянства губернии Ефим Петрович Поленов, оказался человеком чрезвычайно благородным. Он сообщил о завещании Федору Карамазову, но сразу понял, что такой человек никогда не пожертвует ни копейки на воспитание собственных детей (хотя Карамазов никогда прямо не отказывался, он всегда находил причины откладывать взнос, иногда даже высказывая сантименты). Поэтому Поленов решил сам позаботиться о брошенных мальчиках и очень полюбил их, особенно младшего, Алексея, который долгое время жил в его доме как член семьи. Надо тут же отметить, что если молодые Карамазовы и были обязаны кому-либо своим воспитанием и образованием, то прежде всего этому господину Поленову, одному из самых щедрых и честных людей, какие только можно найти. Он сохранил первоначальную тысячу, оставленную каждому мальчику генеральской вдовой, чтобы, когда они достигнут совершеннолетия, каждый из них получил по две тысячи рублей, благодаря накопленным процентам. Их содержание и обучение Поленов оплачивал из своего кармана, тратя, кстати, на каждого мальчика значительно больше тысячи рублей. Опять же, я не буду подробно рассказывать об их детстве и школьных годах, а лишь изложу наиболее важные факты. О старшем, Иване, скажу только, что он вырос мальчиком угрюмым и скрытным, хотя и отнюдь не боязливым. Насколько я понимаю, примерно к десяти годам он осознал, что он и его брат не воспитываются в собственном доме, а фактически живут на благотворительность других людей, и что в их отце было что-то такое, что само упоминание его имени вызывало смущение. Очень рано, почти в младенчестве (по крайней мере, так утверждали некоторые), мальчик начал проявлять сверхъестественную способность к обучению. Не знаю точно, как это произошло, но когда ему едва исполнилось тринадцать, он покинул семью Поленова, будучи отправленным в среднюю школу в Москве, где он поселился в доме известного и опытного педагога, друга детства Поленова. х. Позже Иван Карамазов любил говорить, что его отправили в Москву благодаря «господину». Рвение Поленова к добрым делам, потому что Поленов увлекся идеей, что мальчика, одаренного талантом к учебе, должен обучать гениальный учитель. Однако ни господина Поленова, ни блестящего педагога к моменту поступления Ивана в университет уже не было в живых. А поскольку Поленов как-то не позаботился о том, чтобы преодолеть обычную российскую волокиту и быстро передать мальчикам завещания (теперь стоимостью более двух тысяч рублей каждое), Иван не смог получить денег и был вынужден зарабатывать свои деньги. самостоятельное проживание в течение первых двух лет обучения в университете. Следует отметить, что в этот раз он не предпринял никакой попытки попросить отца о помощи. Неизвестно, действовал ли он из гордости, из презрения к отцу или просто потому, что холодно и отстраненно рассуждал, что все равно никогда не получит от него никакой существенной помощи. Во всяком случае, молодой человек не отчаялся и быстро нашел работу — сначала репетиторством за несколько копеек в час, затем ходил по редакциям газет, торговал десятистрочными заметками об уличных происшествиях и тому подобным, которые подписывал. «Очевидец. Насколько я понимаю, эти материалы были представлены настолько оригинально и ярко, что газеты были рады их опубликовать. Это само по себе говорит о том, превосходство молодого человека в практических и умственных вопросах над толпой нуждающихся студентов обоего пола, которые день и ночь толпятся в редакциях московских и петербургских газет и журналов, не в силах придумать ничего более оригинального, как просить переводы с французского или разовые переписные работы. Познакомившись с людьми в редакциях, Иван Карамазов поддерживал с ними связь, так что в последние годы своего пребывания в университете он мог печатать рецензии на книги по самым разным специальным предметам, в которых он проявил немалый талант; таким образом он постепенно приобрел хорошую репутацию в литературных кругах. Однако лишь совсем недавно ему удалось привлечь к себе внимание более широкого круга читателей, и только один случай заставил их заметить и запомнить его, и притом довольно любопытный. Иван Карамазов окончил университет, получил свои две тысячи рублей и собирался отправиться в заграничную поездку, когда в одной из крупных газет появилась его весьма странная статья, заинтересовавшая даже неспециалистов. Самое замечательное в ней было то, что тема, казалось, была совершенно вне сферы интересов Ивана, поскольку он специализировался на естественных науках. Статья была посвящена проблеме, которая в то время много обсуждалась, — церковным судам. Рассмотрев различные мнения, которые уже высказывались по этому поводу, Иван изложил свои собственные взгляды. Воздействие было обусловлено главным образом тоном и неожиданностью выводов. Во-первых, многие священнослужители приветствовали автора как своего. Затем к аплодисментам присоединились не только секуляристы, но и откровенные атеисты. Наконец, однако, некоторые проницательные люди решили, что вся статья — мистификация, наглая шутка, которую он сыграл со всеми ними. Я упомянул об этом инциденте потому, что статья и поднятый ею спор дошли даже до нашего знаменитого монастыря, где вопрос о церковных судах вызвал большой интерес. Они были озадачены этим, а когда заметили подпись под ним, их интерес еще больше возрос, так как автор оказался уроженцем наших краев и «сыном того самого Федора Карамазова». И вот, среди всего этого, сам автор внезапно появился в нашем городе. <sent> Пусть все придут… смотреть. </sent> Митя задыхался. За все время допроса такого пика волнения он еще не достигал. | «Ш-ш-ш. . . тихий! Митя, где они все? Я хочу, чтобы все пришли и посмотрели на меня. Позвони и тем парням, которые там заперты. Зачем вам пришлось их запирать? Скажи им, что я собираюсь танцевать. Пусть они тоже посмотрят, как я танцую. . . |
L=80 O=0 Затем он закрыл дверь лестничной площадки. <sent> -За сколько? </sent> «Нет, ты ведь хороший товарищ; я не стану тебя задерживать и постараюсь излечиться от своего честолюбия». | "За сколько?" |
L=100 O=100 «Понятно. Что случилось потом? Ты смотрел «Куравай Куту»? «О, да, смотрел. <sent> «Когда я был ребенком, люди называли меня «тонущей обезьяной!» Я услышал это от их Кораллового Марса сегодня после долгого дня. </sent> Услышав это, женщина вдруг испугалась: «Тебя кто-то искал? "Да. Иначе зачем бы мне сидеть за стеной? Услышав это, женщина впервые внимательно рассмотрела его. | «Вы не только мандиравади, но и поэт. |
L=60 O=0 — Но тогда бы ты вышел в море. <sent> «К этим журналам должны быть добавлены записи относительно заключенных?» </sent> — Скорее добрый, чем суровый. | — И к этим журналам приложены записи о заключенных? |
L=80 O=20 Необходимая продажа последовала после исчезновения директора; а когда все закончилось, люди в городе стали понемногу забывать о Гуго Вайншенке. Но мисс Будденброк, сидевшие в четверг за семейным столом, заявили, что они с первой минуты знали по глазам этого человека, что он непрям, что у него нечистая совесть и что в конце концов будут неприятности. Определенные соображения, на которые они теперь хотели бы не обращать внимания, заставили их скрыть эти болезненные наблюдения. <sent> И затем он сделал ему предложение относительно доверенности, которое Кристиан принял без колебаний и действий: со смущенным и рассеянным лицом, выдававшим очень мало жадности и стремления сделать все быстро. </sent> «Ты отвергаешь меня?» — мрачно сказал он. | И затем он сделал предложение относительно жалованья, которое Кристиан принял без рассмотрения, со смущенным и невнимательным лицом, выдававшим очень мало любви к наживе и большое рвение поскорее уладить дело. |
L=80 O=100 «Я ждал тебя, принц», — сказал человек. <sent> — И я не знаю, — засмеялся вдруг Евгений Павлович. </sent> — Да, — сказал Муишкин с некоторым удивлением. «Ну, это убийца! Это он… на самом деле…» | — сказал Евгений Павлович, вдруг засмеявшись. «Я не имею ни малейшего представления о таких долговых расписках, как она упомянула, клянусь, что нет… Что случилось, ты теряешь сознание?» |
L=80 O=0 «Я гулял по лесу, — беспечно сказал Обломов, еще не оправившись от обиды, нанесенной появлением старого соседа, и в такую минуту! <sent> Что это за срам! </sent> «Тогда сестра дает мне вексель на ту же сумму, и я получаю ее подпись. | «Вставай, Илья Ильич! Какой позор! — сказал Захар, повышая голос. |
L=60 O=20 Он снова взглянул на часы. <sent> Он вчера слышал голос, – сказала графиня Лидия Ивановна, глядя на Степана Аркадьича. </sent> Он обиделся и тотчас же начал говорить то, что хотел. | — Да, он уезжает в Париж. Он слышал вчера голос, — сказала графиня Лидия Ивановна, глядя на Степана Аркадьича. «Ах, голос!» |
L=60 O=80 Это было на улице Верон, на Монмартре, в маленькой квартирке на четвертом этаже. <sent> — Я говорю, — крикнула Нана Люси, которая наклонилась к соседней машине, — ты видела Фошри, мой дорогой? </sent> Он утвердительно склонил голову. | -- Я говорю, -- крикнула Нана Люси, высунувшейся из кареты впереди нее, -- ты заметила Фошри, мой дорогой? Разве он не выглядел грязным парнем? Он должен поумнеть за это. И Пол, парень, к которому я был так добр, — ни малейшего признака. Действительно, они вежливые! |
L=80 O=60 «Было бы безумием пытаться это сделать. Просто помните, сэр, что в мире нет никакой защиты от очень неприятной дозы гравийной сыпи, которую они могут вам дать, кроме как залезть под огромный колокол из твердой бронзы - и еще вы должны иметь в виду, что это более безрассудно, чем храбрый для одного человека, который в одиночку нападает на армию, на стороне которой смерть, а также императоры, сражающиеся лично, и добрые и злые ангелы, помогающие, и если эта мысль не заставляет вас сдерживаться, возможно, это поможет - вы можете будьте уверены, что, хотя среди них могут быть короли, принцы и императоры, там нет ни одного странствующего рыцаря». <sent> «Нет ничего удивительного, — ответил Санчо, — будучи таким добрым странствующим рыцарем; чему я удивляюсь, так это тому, что мой осел остался свободным и без затрат там, где мы остались без ребер. </sent> «Если бы я заплатил тебе, Санчо, — ответил Дон Кихот, — пропорционально величине и качеству этого лечения, все сокровища Венеции и все серебряные рудники Потоси были бы слишком малым вознаграждением; но посмотрите и посмотрите, сколько у меня осталось денег, а затем назначьте цену за каждую плеть». | -- В этом нет ничего удивительного, -- возразил Санчо, -- ведь он такой замечательный странствующий рыцарь. Но что меня удивляет, так это то, что мой осел все еще розовый, а мы все черно-синие». |
L=60 O=60 Но Питер продолжал говорить нормальным голосом о том, что в противном случае было бы очень неловкой темой. И у него не было никаких скрытых мотивов. К тому времени, как он закончил, я почувствовал себя настолько непринужденно, что тоже начал вести себя нормально. Мы играли с Бошем, хорошо провели время, немного поболтали и, наконец, прогулялись по длинному складу к двери. <sent> Мы не должны судить. </sent> Почему Отец не поддержал меня в моей борьбе? Почему он потерпел неудачу, когда попытался предложить мне руку помощи? Ответ таков: он использовал неправильные методы. Он всегда разговаривал со мной так, как будто я был ребенком, переживающим трудный период. Это звучит безумно, поскольку отец — единственный, кто дал мне чувство уверенности и заставил меня почувствовать себя разумным человеком. Но он упустил одно: он не увидел, что эта борьба за победу над моими трудностями была для меня важнее всего остального. Я не хотела слышать о «типичных проблемах подростков», или «других девочек», или «ты из этого вырастешь». Я хотела, чтобы со мной обращались не так же, как со всеми остальными девочками, а как с Анной, и Пим этого не понимал. Кроме того, я не могу никому доверять, если они не расскажут мне много о себе, а поскольку я знаю о нем очень мало, я не могу вступить в более интимную связь. | Они все такие глупые! Я также говорила с Марго об отце и матери, о том, как хорошо здесь было бы, если бы они не были такими надоедливыми. Мы могли бы организовывать вечера, на которых все могли бы по очереди обсуждать заданную тему. Но мы уже все это проходили. Я не могу здесь говорить! Господин ван Даан переходит в наступление, мать становится саркастичной и не может ничего сказать нормальным голосом, отец не хочет принимать участия, как и господин Дюссель, а на госпожу ван Д. нападают так часто, что она просто сидит там с красным лицом, едва способная больше сопротивляться. А что насчет нас? Нам не позволено иметь свое мнение! Боже мой, разве они не прогрессивны! Не иметь своего мнения! Люди могут сказать вам заткнуться, но они не могут помешать вам иметь свое мнение. Вы не можете запретить кому-то иметь свое мнение, независимо от того, насколько он мал! |
L=80 O=100 «Скоро, скоро. Ты не можешь поверить, как тяжело нам тут живется, мне тоже», — сказал он и протянул руку. <sent> – Что ж? </sent> «Сегодня вас ничто не удержит. Ваши отношения не могли зайти дальше положенного, я бы сам бросил ему вызов. На самом деле, любовь моя, волноваться бесполезно. Пожалуйста, запомни это и успокойся. | — Ну что ж? Пойдем, — сказал он, чуть улыбаясь в усы и показывая этою улыбкой, что он понимает причину уныния Вронского, но не придает ей значения. |
L=60 O=40 — Ну, ничего не поделаешь! — сказал Левин, мрачно взглянув на Весловского. — Тогда подай немного говядины, Филипп. <sent> Даже татарин, отвинтивший пробку и разливавший игристое вино по разлатым тонким рюмкам[45], с заметною улыбкой удовольствия, поправляя свой белый галстук, поглядывал на Степана Аркадьича. </sent> — Я знаю только, — сказал Левин, — что я никогда не встречал более воспитанных детей, чем ваши, и не мог бы желать себе лучшего. | Левин съел устриц, хотя белый хлеб с сыром ему больше понравился. Но он восхищался Облонским. Даже татарин, вытаскивая пробку и разливая игристое вино в неглубокие тонкие стаканы, потом поправляя белый галстук, все время с заметной улыбкой удовольствия поглядывал на Степана Аркадьича. |
L=80 O=100 Ганя ужасно боялся, что князь не согласится, и все смотрел ему в глаза с трусливой мольбой. <sent> — Знаю, что ты спрашивал. </sent> Ну, так вот, теперь Ерошка, теперь Капитошка! — вставил Ипполит. | Я знаю, что ты спросил. Я сказал Пафнутьевне, что Настасья Филипповна вчера приехала и вчера уехала в Павловск и что она пробыла у меня десять минут. Они не знают, что она провела ночь, никто не знает. Вчера мы пришли очень тихо, как мы с вами сегодня. По дороге я подумал, что она откажется войти спокойно — забудьте об этом! Она говорила шепотом, ходила на цыпочках, подбирала платье вокруг себя, чтобы оно не шуршало, и держала его руками, грозила мне пальцем на лестнице – и все потому, что боялась тебя. В поезде она как будто совсем сошла с ума, вся от страха, и сама хотела приехать сюда переночевать; Я сначала подумал, что отвезу ее к учительнице, — забудь! «Он меня там, — говорит, — найдет на рассвете, но ты можешь меня спрятать, а завтра утром я поеду в Москву», а потом ей захотелось поехать куда-нибудь в Орел. А она, собираясь спать, все время говорила, что мы поедем в Орел… |
L=80 O=40 Родольф вмешался, заверив ее, что он «сам в затруднении. <sent> «Конечно, — продолжал клерк: </sent> «Почему, — спросил он ее, — что ты никогда не заходила ко мне? | «Конечно, так оно и есть», — сказал клерк. |
L=100 O=20 Рагнфрид Иварсдаттер умерла совсем одна — никого не было рядом, когда она сделала свой последний вздох, спасая спящую служанку. То, что сказал Саймон, не слишком утешило: хотя смерть пришла так внезапно, она все же была хорошо подготовлена. Казалось особым промыслом Божьим, что за несколько дней до этого она почувствовала в себе такую жажду своего Тела Искупителя, что исповедовалась и приняла причастие у монастырского священника, который был ее настоятелем. Я был уверен, что она умерла хорошей смертью: Саймон видел ее тело и сказал, что это показалось ему чудесным зрелищем. После смерти она была такой красивой; это была, как известно, женщина лет шестидесяти, и за многие годы лицо ее было сильно сморщено и изрыто; но все изменилось совсем: лицо ее помолодело и стало гладким, так что она походила только на уснувшую молодую женщину. Теперь ее похоронили рядом с мужем; Туда же привезли кости Ульвхильды Лаврансдаттер вскоре после смерти ее отца. Над могилами была положена большая каменная плита, разделенная надвое резным крестом, а на вьющемся свитке был написан длинный латинский стих, сочиненный настоятелем монастыря; но Симон не мог вспомнить этого правильно, так как мало знал этот язык. <sent> Он вскрикнул в оцепенении, когда почувствовал, что она встала и ходит по полу, давясь и напевая. </sent> «О, но я это сделал. Хотя это была всего лишь причина, по которой я позволил ему гулять с тобой, когда он был маленьким, - а я полагаю, что не работа для человека - бить маленьких безгибных мальчишек. | Он плакал в полудреме, когда заметил, что она встала и ходит по комнате, убаюкивая и напевая ребенку. |
L=80 O=100 — А у молодой девушки — хи-хи-хи… У молодой девушки… <sent> И ничего не придумал. </sent> И когда к нему почтительно подлетел слащавый и облезлый господиник, Аполлон Аполлонович оживился до крайности, чертя рукой в пространстве треугольник приветствия. | «Надо придумать что-нибудь в дополнение к «я говорю я», — подумал он. И ни о чем не мог думать. |
L=0 O=100 «Месье, — сказал Мариус в отчаянии, потеряв последнюю надежду, — умоляю вас! Заклинаю вас, именем неба, со сложенными руками, месье, бросаюсь к вашим ногам, позвольте мне жениться на ней! <sent> Куда уходят красивые девушки, </sent> Несомненно, что утром 6 июня восстание в течение часа или двух несколько раз усиливалось. Упорство набата Сен-Мерри возродило некоторые тусклые надежды. На улице Пуарье, на улице Гравийе, планировалось возвести баррикады. Перед воротами Сен-Мартен молодой человек, вооруженный карабином, в одиночку атаковал эскадрон кавалерии. Не имея никакого укрытия, на открытом бульваре, он упал на одно колено, поднял оружие к плечу, выстрелил, убил командира эскадрона и обернулся, говоря: «Есть еще один, который больше не причинит нам вреда. Его зарубили саблей. На улице Сен-Дени женщина стреляла в муниципальную гвардию из-за венецианских жалюзи. Было видно, как планки жалюзи дрожали при каждом выстреле. На улице Коссонери был арестован четырнадцатилетний мальчик с карманами, полными патронов. Было атаковано несколько постов. У входа на улицу Бертен Пуаре полк кирасиров, во главе которого маршировал генерал Кавеньяк де Барань, встретили очень резкой и совершенно неожиданной стрельбой. На улице Планш Мибрей они бросали в войска с крыш старые обломки домашней утвари и посуды; плохой знак; и когда об этом факте сообщили маршалу Сульту, старый лейтенант Наполеона задумался, вспомнив высказывание Сюше в Сарагосе: «Мы погибаем, когда старухи выливают свои горшки нам на головы. | Mon âme à leurs plis se mela. |
L=80 O=20 «Бог мне свидетель, — продолжал он, — что я никому не завидую и не ненавижу. Но если мы победим, мне придется сказать правду этим прекрасным джентльменам. Дядя Антуан знает все об этом деле. Вы увидите, когда мы вернемся. Мы все будем жить свободно и счастливо. <sent> Колонна, только что снова начавшая Марсельезу, все еще спускалась, словно подхлестываемая резкими порывами мистраля. </sent> Грану был готов обнять его. Рудье и Вюйе вздохнули легче. | Колонна, только что начавшая заново «Марсельезу», все еще шла вниз, как будто ее хлестали резкие порывы «Мистраля». За мужчинами из Ла-Палюда следовала еще одна группа рабочих, среди которых можно было увидеть немало представителей среднего класса в шинелях. |
L=60 O=80 Только после этих заверений настроение Пао-юэ, наконец, снова начало оживать, и госпожа Ли дала указания служанкам, что делать. «Вы оставайтесь здесь, — приказала она, — и будьте прилежны, пока я схожу домой и переоденусь; когда я вернусь снова. Не позволяйте ему, — также прошептала она «тете Сюэ», — поступать по-своему и пить слишком много. Сказав это, она вернулась в свои покои; и в это время, хотя там находились две или три медсестры, они не интересовались тем, что происходит. Как только они увидели, что медсестра Ли ушла, они также все тихонько выскользнули, при первой же возможности, в то время как остались только две служанки, которые были только рады заискивать перед Пао-юэ. Но к счастью, «тетя Сюэ, после долгих уговоров и убеждений, позволила ему выпить только несколько чашек, а вино было быстро убрано, были приготовлены маринованные побеги бамбука и суп из куриной кожицы, который Пао-юэ с наслаждением выпил из нескольких полных чашек, съев при этом больше половины чаши отборного рисового отвара. К этому времени Сюэ Пао Чаи и Линь Тай-юэ также закончили свою трапезу; и когда Пао-юэ выпил несколько чашек крепкого чая, госпожа Сюэ почувствовала себя легче на душе. Сюэ Йен и другие, всего трое или четверо из них, также поели и пришли, чтобы прислуживать им. «Ты сейчас идешь или нет?» — спросил Тай-юэ у Пао-юэ. Пао-юэ искоса посмотрел своими сонными глазами. «Если хочешь пойти, — заметил он, — я пойду с тобой. Услышав это, Тай-юэ быстро поднялась. «Мы были здесь почти весь день, — сказала она, — и нам пора возвращаться». <sent> Поскольку он лучший с Цзя Жуном, как он может согласиться видеть, как кто-то издевается над Цинь Чжуном сейчас? </sent> Изменен также текст: «Феникс с достоинством прилетает в ложу Сяо Сян. | Этот человек был, на самом деле, тем, кого звали Чиа Сэ; внук также из главной ветви особняка Нин. Его родители умерли в раннем возрасте, и он с юности жил с Чиа Чэнем. В это время он вырос до шестнадцати лет и был, по сравнению с Чиа Джуном, еще более красивым и красивым. Эти два кузена были объединены узами самой тесной близости и всегда были вместе, выходили ли они или оставались дома. Обитатели особняка Нин были многочисленны, и их мнения были смешанного рода; и вся эта толпа слуг, лишенных всякого чувства права, преуспела только в практике выдумывания историй, чтобы оклеветать своих хозяев; и вот как какой-то подлый человек или другой, кто это был, неизвестно, внушал клеветнические и оскорбительные слухи (против Чиа Сэ). Чиа Чэнь, по-видимому, также услышал некоторые неблагоприятные критические замечания (в свой адрес), и, конечно, чтобы спасти себя от позора и подозрений, он должен был, в конце концов, на этом этапе выделить ему отдельные покои и приказать Чиа Сэ переехать за пределы особняка Нин, куда он отправился и основал свой собственный дом для проживания. Этот Чиа Сэ был красив внешне и умен в своих внутренних природных дарах, но, хотя он номинально посещал школу, это было всего лишь прикрытием; поскольку он относился, как и всегда, к таким занятиям, как петушиные бои, собачьи бега и посещение мест легкого поведения, как к законным занятиям. И поскольку наверху у него был Чиа Чэнь, который баловал его чрезмерным баловством; а внизу был Чиа Джун, который стоял рядом с ним, кто из клана мог, следовательно, осмелиться пойти против него? Видя, что он был в самых близких дружеских отношениях с Цзя Джуном, как он мог примириться с тем суровым обращением, которое он теперь видел с Цинь Чуном со стороны некоторых людей? Теперь, будучи настроенным на то, чтобы выдвинуться вперед, чтобы отомстить за несправедливость, он на время отдался общению со своим собственным сердцем. «Чин Джун, Цзя Джуй и остальные, — размышлял он, — друзья дяди Сюэ, но я тоже в дружеских отношениях с ним, а он со мной, и если я выступлю вперед и они расскажут старому Сюэ, не нарушим ли мы гармонию, которая существует между нами? и если я не буду беспокоиться о себе, такие пустые сказки заставляют всех чувствовать себя неловко, когда их рассказывают; и почему бы мне сейчас не придумать какие-нибудь средства, чтобы держать их в узде, чтобы заткнуть им рты и не допустить потери лица! Завершив этот ход мыслей, он также сделал вид, что ему нужно выйти, и, дойдя до задней стены, тихим голосом подозвал к себе Мин Яня, пажа, прислуживавшего Бао-юэ в его занятиях, и так или иначе использовал несколько замечаний, чтобы подзадорить его. |
L=100 O=100 Простые люди не должны их осквернять. Тогда верующие поймут этот Безграничный Закон. Затем Будда вознесся и сел на Лотосный трон и приказал двум великим укротителям драконов и тигров бить в облачные барабаны и пригласить 3000 будд, четырех стражей храма, сияющих, бодхисаттв, 500 архатов и всех другие обитатели всех концов Благословенной Земли Духовной Горы вместе со всеми почитаемыми и всеми святыми иноками. Все сидели на своих местах. Затем одновременно началась небесная музыка. Когда все Будды прибыли, они поклонились Господу Будде. Будда спросил Ананду и Кашьяпу, сколько писаний они ему дали. По их словам, из Китая было отобрано и передано святому монаху 5048 книг. Затем каждый из четырех паломников сложил ладони вместе и поклонился Господу Будде. Будда обратился к Учителю и сказал: «Эти писания бесценны. Хотя это буддийские каноны, они действительно содержат суть трех религий Китая: конфуцианства, буддизма и даосизма. Когда вы возьмете их на свой Южный континент для всеобщего обучения, будьте осторожны, чтобы не осквернить их. Не читайте их, пока не омоетесь и не поститесь от плоти. Почитай их как великие сокровища, ибо в них ты найдешь тайну, как стать божественным, и получишь чудесный свет для понимания всех вещей. Учитель поклонился в благодарении и принял их всех. Когда Учитель ушел, Господь Будда уже собирался распустить собравшийся двор, как вдруг вошла Гуаньинь, соединила ладони и сказала: «Несколько лет назад я получила ваш приказ отправиться на Восток и найти человека, который принесет Священные Писания. . Сегодня эта работа завершена. Прошло 14 лет, это 5040 дней, что на восемь дней меньше числа книг в трёх собраниях Священного Писания, которые вы им дали. Я прошу вас разрешить мне отправить дополнительные места Писания на Восток через восемь дней. Будда был очень доволен этим, дал ей указ, разрешающий это, и приказал Восьми Посланникам вернуть святого монаха в Китай с Священными Писаниями в течение восьми дней, чтобы дни могли соответствовать количеству книг в коллекции. Ни в коем случае не должно быть никаких задержек. Посланники сразу же догнали Учителя и сказали: «Искатели Священных Писаний, следуйте за нами. Затем, почувствовав свои тела легкими и сильными, они почувствовали себя летящими на облаках. <sent> Зарплата даже в небе, а название зарплаты яснее, как море. </sent> Затем он произнес заклинание, и сильный ветер понес их над облаками. Когда он спустился с облаков, он призвал их открыть глаза. Затем они обнаружили, что снова дома, и очень обрадовались, и побежали в пещеру, как и раньше. Затем все обезьяны собрались в пещере, чтобы поприветствовать короля и приготовить банкет. Они спросили его, как он победил Короля Демонов. Искатель Тайн рассказал им всю историю. Похвалы обезьян были бесконечны, и они спросили: «Где, о царь, ты научился всем этим чудесам? Он ответил: «В тот год, когда я покинул вас, я переплыл Китайское море, пока не достиг Южного континента, и там я научился тому, как стать человеком, и носил одежду и обувь в течение примерно 8 или 9 лет, но не нашел тайные силы природы. Затем я пересек великий Западный океан, пока не достиг континента Единорога на западе, и долго искал эту тайну. Наконец я встретил старого патриарха, который научил меня истинному способу жить вечно, как небеса, чтобы никогда не стареть. Все обезьяны поздравили его с тем, что он нашел способ избежать всех бедствий. Искатель Тайн улыбнулся своим последователям и сказал: «Вы можете поздравить меня еще с одной вещью. У всех вас теперь есть фамилия. Все они воскликнули: «О король, как тебя зовут? Король сказал: «Моя фамилия — Солнце, что означает макака, и меня зовут Искатель Тайн. Услышав это, они с великой радостью захлопали в ладоши и сказали: «Великий Царь — почтенное Солнце, мы — его сыновья и внуки, одна семья и один народ — все с одним и тем же именем. Давайте все почтим нашего предка Солнца чашками кокосового вина, виноградного вина и прекраснейших фруктов, ибо это большая радость для всей семьи. | Он сказал: «Я был генералом Небесной реки, но из-за плохого поведения с некоторыми феями в пьяном виде меня приговорили родиться среди людей. По какой-то ошибке я родился от свиньи, поэтому голова у меня свинья. Я живу в этом месте под названием без всякого призвания, живу за счет других людей. О Гуаньинь, прости меня и спаси меня. |
L=80 O=100 Он тут же предложил свое посредничество, в своей любезной манере. Но она отказалась. Тогда он напал на нее по другому поводу. Он сказал ей, что Борднав собирается выпустить новую пьесу Фошри, в которой есть превосходная роль, которая бы ей великолепно подошла. <sent> Одна Миньона пожала протянутую ей руку. </sent> позвал к себе Ла Фалуаз из передней. | Одна Миньона пожала протянутую ей руку; а Нана продолжала свой путь с царственным видом, сопровождаемая своим костюмером, который, подойдя на каблуках, наклонился, чтобы придать последний штрих складкам юбки. Затем за комодом, замыкая процессию, шла Сатин, стараясь выглядеть очень женственной, и ей действительно было смертельно скучно. |
L=100 O=100 'В море.' <sent> -В большинстве. </sent> «Этот клоун еще не так пьян, как кажется», — сказал Данглар. – Налей ему еще выпить, Фернан. | 'В лучшем случае.' |
L=100 O=40 В логове с Тенардье и заключенным осталось всего пять негодяев. За черными масками или сквозь сургуч, размазанный по их лицам и превращавший их в угольщиков, негров или демонов, как диктовал страх, эти люди выглядели вялыми и безжизненными и создавали впечатление, что совершают преступление, как будто это была рутина, флегматично, без гнева и без жалости, с какой-то скукой. Они сбились в кучу в углу, как грубые звери, и молчали. Тенардье согрел ноги. Заключенный снова впал в молчание. Мрачное спокойствие сменило яростный шум, который заполнил чердак несколько минут назад. <sent> — За вас ответил месье Курфейрак. </sent> И, словно солнце было способно растопить лавины сленга в ее мозгу, она продолжала: «Пять франков!» Светлячок! Монарх! В этой хижине! Великолепно! Ты настоящий друг! Мой тикер тронулся! Браво, товарищи! Два дня красного цвета! И живот древесина! И хеш! Мы побалуем себя! За вкусную еду! | Однажды утром хозяин гостиницы вошел в номер Мариуса и сказал: «Мосье Курфейрак поручился за вас». |
L=80 O=80 Что касается тем для разговоров, то их, собственно говоря, не было; лишние остатки были озвучены по невероятным ценам, все холдинги ликвидировались. У нас доктору Йесперсену пришлось ограничиться тем, что он был частным лицом, но именно этим он никогда и не был. Насколько он мог видеть, он занимался делами душ, и для него душа была общественным институтом, представителем которого он был, и он совершил редкий подвиг: никогда не отсутствовал при исполнении служебных обязанностей, даже в отношении его жена, «его скромная, верная Ребекка*, которую роды постепенно приближали к ее Создателю», как выразился Лафатер в другом случае. <sent> — А ведь там был дом, — сказала Маман и никак не могла привыкнуть к так быстро выбежавшей теплой и смеющейся Вере Щулин. </sent> «Я действительно буду петь, — прошептала она мимо моей щеки по-датски, — не потому, что они настаивают, не для приличия, а потому, что в этот момент мне просто приходится петь, и в ее словах сквозила та же самая гневная нетерпимость со стороны». который она освободила меня всего несколько минут назад. | — А ведь там сейчас был дом, — сказала Маман, с трудом приноровившись к выбежавшей Вере Шулин, теплой и смеющейся. Теперь нам нужно было быстро войти внутрь, и о доме больше не было мыслей. В тесном вестибюле нам помогли снять пальто, и мы сразу же оказались в самом сердце дома, под лампами, навстречу теплу огня. |
L=60 O=100 Проверив эту аргументацию, я обнаружил, что она совершенно правильна. Вывод о том, что жизнь — ничто, был неизбежен, но я заметил ошибку. Ошибка заключалась в том, что мое мышление не соответствовало поставленному мною вопросу. Вопрос был: зачем я живу? Или: есть ли что-нибудь, что останется и не будет уничтожено в моей иллюзорной и преходящей жизни? Или: какой смысл имеет мое конечное существование в бесконечной вселенной? Чтобы ответить на этот вопрос, я изучал жизнь. <sent> Слушал я разговор безграмотного мужика-странника о боге, о вере, о жизни, о спасении, и знание веры открылось мне. </sent> Помню, как однажды ранней весной я оказался один в лесу. Я слушал и концентрировал свои мысли на одной вещи, о которой постоянно думал последние три года. Я снова искал Бога. | Я слушал разговор неграмотного крестьянина, паломника, говорящего о Боге, религии, жизни и спасении, когда мне открылось знание веры. Я приблизился к людям и, слушая их споры о жизни и религии, я обнаружил, что приближаюсь все ближе и ближе к пониманию истины. То же самое произошло со мной, когда я читал Жития мучеников и Прологи,17 которые стали моим любимым чтением. Игнорируя чудеса и думая о них как о баснях, выражающих идеи, это чтение открыло мне смысл жизни. Там были жития Макария Великого18, Иосифа Князя (история Будды), писания Иоанна Златоуста19, история путника в колодце, монаха, нашедшего золото, Петра Мытаря и истории мучеников, все из которых провозглашали, что смерть не уничтожает жизнь; и были рассказы о неграмотных и глупых людях, которые нашли спасение, хотя они ничего не знали об учении Церкви. |
L=80 O=0 Настоятельница, дочь дворянина, не любила ничего, кроме придворных сплетен, которые медленно разносятся по дальним уголкам королевства и даже тогда редко проникают сквозь стены монастыря, перед которыми, кажется, замирают все мирские шумы. . <sent> «Мы подтверждаем», — сказали два мушкетера одним движением. </sent> «Д’Артаньян. | «Мы тому свидетели, — сказали мушкетеры вместе. |
L=60 O=0 -- Право, Сергей Сергеевич, это... Это -- пустяк... -- Да, да: пустяк... <sent> Наконец, снова вырвавшись, Николай Аполлонович Аблеухов побежал: они летели по улице. </sent> «Ухо заложило: не слышу. | Наконец, вырвавшись снова, Николай Аполлонович побежал: они полетели по улице. |
L=80 O=60 Д'Артаньян протянул руку г-же Бонасье, которая повисла на ней, полусмеясь, полудрожа, и вместе они вышли на улицу де ла Арп. Там молодая женщина, казалось, колебалась, как и на улице Вожирар. Однако по некоторым признакам она как будто узнала дверь и, подойдя к этой двери, сказала: «А теперь, мосье, мое дело здесь. Тысяча благодарностей за вашу благородную компанию, которая избавила меня от всех опасностей, которым я подвергся бы в одиночку. Но настал момент сдержать свое слово: я достиг пункта назначения. <sent> Другой был вынужден ждать, и было легко видеть, как сильно он проклинал задержку. </sent> Действительно, каждый день король спрашивал кардинала, когда состоится праздник, и каждый день кардинал под тем или иным предлогом откладывал назначение даты. | Патрик, знавший, что лорд де Винтер имеет с герцогом как официальные, так и дружеские отношения, отдал предпочтение тому, кто пришел от его имени. Другой был вынужден ждать, и было легко видеть, как он проклинал эту задержку. |
L=100 O=0 «О, это было давно; или, вернее, я не помню. <sent> — Да уж давно; а лучше сказать не припомню. </sent> После ужина Ноздрев, ведя Чичикова в боковую комнату, где была приготовлена для него постель, сказал: «Вот твоя постель! Я даже не хочу желать тебе спокойной ночи! | Невольная дрожь прошла по всем лицам. Князь был спокоен. Лицо его не выражало ни гнева, ни внутреннего смятения. |
L=80 O=100 На колени, на колени! Это благодетель, это спаситель нашего отца, это…» Он собирался сказать: «Это Эдмон Дантес!» <sent> -Увы! </sent> «Позови принца! Скажите ему, что теперь его очередь подписывать! – крикнул Данглар швейцару. | «Увы, да!» |
L=80 O=60 Около пяти часов полил ливень, не убаюкивавший ни моря, ни ветра. Ураган несся почти сорок лиг в час. Именно в этих условиях он опрокидывает дома, ломает железные ворота, вытесняет двадцатичетырехфунтовки. Однако «Наутилус» посреди бури подтвердил слова умного инженера: «Нет хорошо построенного корпуса, который не смог бы бросить вызов морю. Это не была сопротивляющаяся скала; это было стальное веретено, послушное и подвижное, без такелажа и мачт, которое безнаказанно бросало вызов его ярости. <sent> «Это доказывает, — ответил Консель, — что мы спали двадцать четыре часа». </sent> «Ну, сэр, что вы об этом думаете? | — Итак, — сказал Консель, — мы проспали двадцать четыре часа? |
L=100 O=100 Но сверлящие глаза, казалось, решительно говорили: <sent> ………………. </sent> Ему показалось тогда, что глаза этого неприятного молодого человека, как только они его увидели, тотчас же начали расширяться, расширяться, расширяться: они мгновенно неприятно расширились и остановились во взоре, полном ужаса. Аполлон Аполлонович в ужасе остановился перед этим ужасом: этот взгляд все чаще и чаще преследовал Аполлона Аполлоновича; это был взгляд его подчиненных, смотревших на него, это был взгляд проходящей мимо гибридной расы: и студента, и мохнатой маньчжурской шапки; да, да, да: они смотрели на него тем же взглядом и расширялись тем же самым блеском; обгонявший его извозчик теперь досадно топтался на булыжнике; и можно было увидеть номер на его значке: тысяча девятьсот пять; и в крайнем ужасе Аполлон Аполлонович глядел в багровую, многотрубную даль; и Василевский остров мучительно, обидно, дерзко глядел на сенатора. | Подобные мысли роились в голове старика, когда он схватил верх своих плохо сидящих брюк и неодобрительно покачал головой, бормоча двусмысленно себе под голос: |
L=80 O=80 Выражение его рук стало тогда таким суровым и беспощадным, что я возложил всю надежду на его силу воли, которая должна была быть сильной. Но что может сделать простая сила воли? Должен был наступить момент, когда его силы иссякнут; это не могло занять много времени. И я, шедший за ним с колотящимся сердцем, собрал свои маленькие силы, как деньги, и, глядя на его руки, умолял его взять их, если это может быть чем-нибудь полезно. <sent> Меня иногда поражает, как охотно я отказываюсь от всего, чего ожидаю по-настоящему, даже если это плохо. </sent> «Поверхностное существование, вы думаете? Тем не менее, это выражало элементарное рыцарство по отношению к его даме, и при этом ему удалось очень хорошо сохранить свои годы. | Но не подумайте, что я страдаю здесь от разочарования — напротив. Иногда меня удивляет, как легко я отказался от всего, чего ожидал, в обмен на то, что реально, даже если это ужасно. |
L=80 O=100 Я добрался до дома Помино через мгновение. Но старого консьержа в каком-то застекленном кабинете в вестибюле я не увидел. Дрожа, я подождал несколько минут, а затем вдруг заметил на одной из входных дверей выцветшее и пыльное объявление о похоронах. Очевидно, оно было закреплено там несколько месяцев назад. Кто умер? Вдова Пескаторе? Кавальер Помино? Одно из двух, конечно. Возможно, Кавальер…. В таком случае я бы обязательно нашел там двух своих горлиц, установленных в Палаццо. Я не мог больше ждать: я побежал вверх по лестнице, по несколько ступенек за раз. На втором рейсе я встретил консьержа. <sent> - Ты знаешь, что мой отец сейчас в ратуше? </sent> «Да, — продолжил тогда родственник, раздраженный тем, что мы спрашиваем его о чем-то, в чем он уверен, — Кузен! Двоюродный брат! Вот этот джентльмен…. как его теперь зовут...? | «Подождите! — воскликнул Помино. — Вы знаете, что мой отец теперь в совете? |
L=80 O=100 Позже он уснул. Но со сном вернулись запутанные сны, даже более запутанные, чем в первую ночь, — от которых он часто вскакивал в испуге или преследовал какую-то спутанную фантазию. Ему показалось, что он видит, как гофрат Беренс идет по садовой дорожке, согнув колени и вытянув руки вперед, приспосабливая свой длинный и как-то одиноко выглядящий шаг к ритму далекой маршевой музыки. Когда он остановился перед Гансом Касторпом, тот увидел, что на нем очки с толстыми круглыми линзами. Он нес всякую чушь. «Гражданский, конечно», — сказал он и, не говоря «с вашего позволения», оттянул веко Ганса Касторпа указательным и средним пальцами своей огромной руки. «Почтенный гражданский, как я сразу понял. Но не без таланта, совсем не без таланта к повышенной степени окисления. Не пожалел бы нам годика, не пожалел бы, всего лишь одного годика службы здесь, наверху. Ну, привет-улло! господа, продолжайте упражнение, крикнул он и, засунув два своих огромных указательных пальца в рот, издал свист такого особенно приятного качества, что с противоположных сторон мисс Робинсон и учительница, гораздо меньше натуральной величины, пролетели по воздуху и уселись справа и слева на плечах гофрата, точно так же, как они сидели справа и слева от Ганса Касторпа в столовой. И гофрат ускакал, вытирая глаза за очками салфеткой, но нельзя было сказать, слезы ли это или пот. <sent> Мало что указывало на истинные факты, и даже они были невзрачными. </sent> «Превосходно, молодой человек. «Импотенция» — очень хорошо. Очень. Пробирает до дрожи. «Испорченность» — тоже очень хорошо. «Дары» — не очень хорошо — «требует» лучше. Святые, женские требования, которые жизнь предъявляет к мужской чести и силе — | «Я рад, что я все еще здесь, ради этого», — сказал Ганс Касторп своему кузену. «Иногда было так скверно, а теперь кажется, что зима осталась позади, и остается только ждать хорошей погоды. Он был совершенно прав. Действительно, было не так много признаков, указывающих на истинное состояние календаря; и даже те, что были, не бросались в глаза. За исключением нескольких дубов, которые были высажены на Платце, где они едва успели выжить и давно уже уныло сбросили листья, во всем регионе не было листопадных деревьев, которые могли бы придать пейзажу осенний оттенок; только гибридная альпийская ольха, которая обновляет свои мягкие иголки, как будто это листья, демонстрировала зимнюю лысину. Другие деревья региона, высокие или низкорослые, были вечнозелеными соснами и пихтами, неуязвимыми для атак этой нерегулярной зимы, которая могла разбрасывать свои снежные бури во все месяцы года: только многоцветный, ржаво-красный тон, лежавший над лесом, выдавал, несмотря на сияющее солнце, уходящий год. Однако, присмотревшись, можно было увидеть полевые цветы, говорящие, хотя и тихо, но с тем же эффектом; луговой ятрышник, кустистая аквилегия больше не цвели, только горечавка и скромный осенний крокус свидетельствовали о внутренней остроте поверхностно нагретого воздуха, который мог пронзить до костей, когда ты сидел, как холод в лихорадке, хотя снаружи ты сиял от пыла солнца. |
L=80 O=100 "Здесь! Вот почему я пришел. <sent> — сказала Нандини. </sent> Все это заняло всего несколько секунд. Затем он повернулся к ученику ремесленника и сказал: «Мой человек! Почему ты не сказал мне, что здесь были женщины? Если бы ты это сделал, я бы не спешил так. Он оттолкнул ученика в сторону. Выйдя, он повернулся и снова посмотрел на Кундавай Деви. | «Время от времени у нее возникают подобные сомнения. Васуки! Почему ты стоишь там, как дерево? Иди на свое место. Если услышишь шаги, захлопни дверь, — сказала Нандини. |
L=80 O=60 Он снова постоял некоторое время. <sent> Это яростное замечание удивляет его, его маленький ястребиный мозг уходит в прошлое; Ему вообще не пришло в голову, что я обманул его на пять крон. </sent> Лепешки исчезали одна за другой, но сколько я ни убирала, это не помогало, голод мой был таким же бездонным. Боже мой, почему это не помогло? Я был настолько жадным, что едва не завладел последним тортом, который с самого начала решил сохранить для того маленького парня на улице Вогнманд, мальчика, которому человек с рыжей бородой плюнул в голову. Я все время думал о нем — не мог заставить себя забыть выражение его лица, когда он вскочил, плача и ругаясь. Он повернулся к моему окну, когда мужчина в него плюнул, и наглядно проверил, буду ли я тоже смеяться над ним. Одному Богу известно, найду ли я его, когда доберусь туда! Я приложил все усилия, чтобы в спешке добраться до улицы Вогнманд, прошел то место, где я порвал пьесу и где все еще плавали клочки бумаги, уклонился от полицейского, которого недавно так удивил своим поведением, и остановился наконец на ступеньках, где сидел мальчик. | Мой гнев застигает его врасплох, у него ломается мозг барыга; Ему даже в голову не пришло, что я обманул его на пять крон. |
L=100 O=100 Когда он снова спускается на землю, в его винтовке серебряная пуля. Он размышляет о том, что еще приготовила ему судьба этой ночью. Четверговые ночи особенные, как всем известно. Сначала он заходит в дом органиста. Представьте себе, если бы этот негодяй-медведь знал, что коровы Фабера находятся в жалком хлеву, словно под открытым небом. <sent> ... </sent> Сразу после этого наступил решающий момент. Из вестибюля послышался грохот тяжелого падения. | Она командует, а ты подчиняешься. |
L=80 O=40 И т. д. и т. д. <sent> Раковины и канализация играли важную роль в Средние века, в Нижней Империи и на Старом Востоке. </sent> Она вернулась в постель и сказала: «Так он очень волнуется! | Раковины и канализация играли важную роль в Средние века, в Нижней Империи и на Древнем Востоке. В них зародилась мор, в них умерли деспоты. Толпы смотрели почти с религиозным трепетом на эти ложа разложения, чудовищные колыбели смерти. Яма с паразитами в Бенаресе сбивает с толку не меньше, чем Яма со львами в Вавилоне. Тиглат Пилезер, согласно раввинским книгам, поклялся раковиной Ниневии. Именно из канализационной трубы Мюнстера Иоанн Лейденский вызвал восход ложной луны, и именно из ямы клоаки Кехшаба его восточный Менехм, Моканна, скрытый пророк Хорасана, произвел свой ложный восход солнца. |
L=80 O=0 Несмотря на такой фаворит Лансера, ярлык «Пруда», под которым мы ее отнесли, идеально подходил ей. Мадемуазель Жилленорман была своего рода сумеречной душой. Прюдери — это полудобродетель и полупорок. <sent> Могильщик бросил в яму четвертую лопату. </sent> Вот как дела обстояли: | Мужчина отправил в могилу четвертую лопату. |
L=80 O=100 «Не сердись, не сердись, не сверкай глазами... Но ведь ты ими не сверкаешь. Тебе интересно, почему я так откровенен? Но именно потому, что теперь все изменилось, кончилось, прошло и заросло песком. Я вдруг переменил свои мысли о тебе. Со старым покончено окончательно; теперь я никогда не скомпрометирую тебя по-старому; теперь по-новому». <sent> – Степан Трофимович! </sent> — Да, опять обиделся, — отрезал Кириллов, — и, кроме того, он не дурак. | — Степан Трофимович! — радостно завопил семинарист. — У нас в городе и около него теперь бродит Федька-каторжник, беглый каторжник. Грабит людей и недавно совершил новое убийство. Позвольте спросить: если бы вы его не отправили пятнадцать лет тому назад в солдаты, чтобы отдать карточный долг, то есть если бы вы его просто-напросто не проиграли в карты, — скажите, попал бы он на каторгу? Ходил бы он, как теперь, ножом в людей рубя, в борьбе за существование? Что вы скажете, господин эстет? |
L=80 O=0 Без всякого приказа все пушки были повернуты в сторону огня. Как бы подстегивая его, солдаты при каждом выстреле кричали: «Хорошо! Вот как! Вот как... Грандиозно!» Огонь, разносимый ветром, быстро распространялся. Французские колонны, выдвинувшиеся из деревни, отошли назад, но, как бы в наказание за эту неудачу, неприятель установил десять орудий справа от деревни и начал стрелять из них по Тушину. <sent> Княжна улыбнулась, как улыбаются люди, которые думают что знают дело больше, чем те, с кем разговаривают. </sent> Лоррен, сжав губы, строго и отрицательно погрозил пальцем перед носом. | Принцесса улыбнулась, как улыбаются люди, которые думают, что знают о деле больше, чем те, с кем они разговаривают. |
L=80 O=0 «Я покажу дорогу», — сказал Данглар с поклоном. <sent> «Ваша жена, Валентина де Вильфор. </sent> «Но, сир, это естественно, — продолжал Бертуччо, — ведь именно в этом доме была совершена месть». | Твоя жена, ВАЛЕНТИНА P.S. |
L=80 O=80 На аэровокзале соединилось множество чудес: здесь на поле цвели маргаритки, совсем близко, у шлагбаума, — обыкновенные, желто-пылевые маргаритки; здесь низко, вдоль линии горизонта, клубились круглые облака, похожие на пушечный дым; здесь деревянные стрелки, указывающие разные направления, светились ярчайшим свинцовым свинцом; здесь высоко, сжимаясь и разбухая, покачивался шелковый хоботок — указатель ветра; а здесь по траве, по зеленой траве древних сражений, оленей, романтики, ползли летательные аппараты. Я смаковал этот вкус, эти изысканные контрасты и сочетания. Ритм сокращений шелкового хоботка располагал к размышлениям. <sent> Я мог бы со спокойной совестью оставаться дома. </sent> Вечером я вычитываю: «…. | Я говорю: «Мы! Я, право, был просто сторонним человеком, случайно пристроенным. Со мной никто не советовался, мои впечатления никого не интересовали. Я мог бы с чистой совестью остаться дома. |
L=40 O=0 Вульгарная роскошь позолоченных консолей и позолоченных стульев составляла грубый контраст с безделушками из комиссионной мебельной лавки, то есть с круглыми столами из красного дерева и цинковыми канделябрами, которые пытались имитировать флорентийскую бронзу. <sent> Старая медная монета небольшой ценности; эквивалент слова «под». </sent> «Это не будет для него большим преимуществом», — злобно пробормотал маркиз де Шуар, потому что иногда он говорил рискованные вещи среди друзей. «Граф — это сама добродетель». | Вульгарная роскошь позолоченных консолей и позолоченных стульев составляла грубый контраст с безделушками из комиссионной мебельной лавки, то есть с круглыми столами из красного дерева и цинковыми канделябрами, которые пытались имитировать флорентийскую бронзу. |
L=80 O=60 Княжна Марья видела смущенный и изумленный взгляд Дессаля, устремленный на ее отца, заметила его молчание и была поражена тем, что отец забыл на столе в гостиной письмо сына, но она не только боялась говорить о нем и спрашивать Десаль объяснил причину своего смятения и молчания, но боялся даже подумать об этом. <sent> Ох, хоть бы поскорее, поскорее кончились эти труды, и вы бы отпустили меня! </sent> — Она будет наша! — сказал Лаврушка Ильину, подмигивая. | Нахмурившись от досады на усилие, необходимое для того, чтобы снять с себя пальто и панталоны, князь разделся, тяжело сел на кровать и, казалось, задумался, презрительно глядя на свои иссохшие желтые ноги. Он не медитировал, а лишь оттягивал момент, когда нужно будет сделать усилие, чтобы поднять ноги и перевернуться на кровати. «Ух, как это тяжело! О, если бы эта работа кончилась и вы меня освободили!» — думал он. Сжав губы, он в двадцаттысячный раз сделал это усилие и лег. Но едва он это сделал, как почувствовал, как кровать раскачивается под ним взад и вперед, как будто она тяжело дышала и тряслась. Это происходило с ним почти каждую ночь. Он открыл глаза, когда они закрывались. |
L=80 O=60 «После ужина я проявил те же признаки вялости, что и накануне вечером, — но на этот раз, поддавшись головокружению или как будто привыкнув к нему, я дотащился до своей кровати и притворился, что заснул. <sent> «Он все еще сомневается, — подумала миледи, — я недостаточно правдива». </sent> Д'Артаньян отправил дюжину бутылок вина комиссару гвардии с просьбой позаботиться о них. В назначенный день д'Артаньян в девять утра отправил Планше начать приготовления к обеду, назначенному на полдень. | «Он все еще сомневается», — подумала Миледи. Я был недостаточно убедителен. |
L=80 O=0 «Илья Ильич! Привет, Илья Ильич! — начал он тихо, стоя у изголовья Обломовской кровати. <sent> — А вот к тому, как ужо немец твой облупит тебя, так ты и будешь знать, как менять земляка, русского человека, на бродягу какого-то… </sent> Илья Ильич заглянул в людскую, где все лежали вповалку, на лавках, полу и крыльцах, предоставив детей самим себе. Дети ползали по двору и копались в песке. Поскольку не на кого было лаять, даже собаки зарылись глубоко в свои конуры. | — Вот почему, потому что, как только твой немец тебя обманет, ты узнаешь, что променял старого соседа, русского, на какого-нибудь странника. |
L=60 O=40 Консьержка узнала его и пропустила мимо, просто крикнув ему вслед: «В его кабинете, месье, в его кабинете!» <sent> Теперь, проходя через эту комнату, доказывает, что Андреа был не только очень умным и очень умелым мальчиком, но и дальновидным, так это то, что он схватил самое богатое из всех выставленных украшений. </sent> «Он боролся за независимость Греции; это клевета». | Что показывает, что Андреа был не только очень умным и очень искусным, но и очень предусмотрительным молодым человеком, так это то, что, пробегая по комнате, он схватил самые ценные из выставленных драгоценностей. |
L=80 O=100 [19] Доктор меня не понял. Ничуть. Признаться, это было трудно объяснить. Они хотели попробовать провести эксперимент с электрошоковой терапией. Отлично. Мне дали записку о моем назначении: я должен был быть в Сальпетриере* в час дня. Я был там. Мне пришлось медленно идти мимо множества изб и через несколько дворов, в которых то тут, то там под голыми деревьями стояли люди в белых шапках. Наконец я пришел в длинную, темную, похожую на коридор комнату, на одной стороне которой было четыре окна с матовыми зеленоватыми стеклами, каждое из которых было отделено от другого широкой черной перегородкой. Мимо них вдоль всей стены тянулась деревянная скамейка, и на этой скамейке сидели и ждали те, кто меня знал. Да, они все были там. Когда я привык к мрачности комнаты, я заметил, что среди тех, кто сидел там бесконечными рядами, плечо к плечу, могло быть еще несколько человек, простых людей, рабочих, слуг и извозчиков. Внизу, у узкой стены коридора, растянулись на специальных стульях и болтали две толстые женщины — видимо, консьержки. Я посмотрел на часы; было без пяти минут час. Итак, через пять, скажем, десять минут наступит моя очередь; это было не так уж и плохо. Воздух был спертым, тяжелым, полным одежды и дыхания. В одном конкретном месте через щель в двери проникал сильный, стимулирующий прохладный эфир. <sent> Остерегайтесь света, который делает пространство пустым; не оглядывайся, чтобы позади тебя не встала тень, как твой господин. </sent> Зоя села рядом со мной и задала мне вопросы. У нее было красивое лицо, периодически освежаемое вспышками озарения, как будто она постоянно регистрировала моменты осознания. Мой отец сидел, наклонившись немного вправо, и слушал маркизу, которая смеялась. Граф Шулин стоял между маман и женой и рассказывал какую-то историю. Но я видел, что графиня перебивает его на полуслове. | Будьте осторожны со светом, который делает пространство более пустым; не оглядывайтесь, может быть, позади вас, когда вы сидите, стоит тень, как ваш хозяин. Может быть, лучше было бы остаться во тьме и для своего неограниченного сердца попытаться быть тяжелым сердцем всего того, что невозможно различить. Теперь вы собрались внутри себя, вы можете видеть себя перед собой в своих руках, приближающегося к концу. Время от времени неопределенным движением обводите контур своего лица. А в тебе почти нет места; и почти приятно сознавать, что ничто очень большое не может обитать в этой тесноте внутри тебя и что даже неслыханное должно расти внутри и приспосабливаться к этим условиям. |
L=80 O=60 Вечером, после ужина, она обычно вышивала шерстью или занималась каким-нибудь монастырским рукоделием в гостиной, а Жан Вальжан читал рядом с ней. Однажды она оторвалась от работы, и ей стало совсем не по себе от того, как отец смотрел на нее. <sent> Кроме того, он держал шляпу в руке, хотя все утро лил дождь, а в этот момент он лил довольно сильно. </sent> Через мгновение карета, спустившаяся по наклонной плоскости водопоя, оказалась на берегу. Мариуса уложили на заднее сиденье, а Жавер уселся на переднее сиденье рядом с Жаном Вальжаном. | Их внимание привлекло то, что хозяин шел зигзагом, как будто он был пьян. Более того, он держал шляпу в руке, хотя все утро шел дождь, и в то время он лил довольно быстро. Курфейрак узнал отца Мабефа. Он знал его, потому что много раз сопровождал Мариуса до его двери. Поскольку он был знаком с мирными и более чем робкими привычками старого бидла-книгочея, и был поражен, увидев его посреди этого шума, в нескольких шагах от кавалерийских атак, почти посреди перестрелки, без шляпы под дождем и прогуливаясь среди пуль, он подошел к нему, и между бунтарем огня и восьмидесятилетним стариком произошел следующий диалог: |
L=60 O=80 Он остался стоять перед графом. <sent> «Ну, а вы знаете, люди, которых вы там видите, богаты или бедны?», если их зерна пшеницы не рубины и не алмазы? </sent> «У вас есть четыреста тысяч франков?» — спросил нотариус. | «Ну, тогда: можете ли вы сказать, богаты ли люди в нем или бедны? Не рубины ли и алмазы ли их зерна пшеницы? Они похожи на нищих рыбаков, не так ли? Вот как вы с ними обращаетесь, и вдруг они открывают перед вами таинственную пещеру, в которой вы находите сокровище, достаточно огромное, чтобы купить целые Индии». |
L=80 O=80 Позвонила Софья Петровна Лихутина. Дверной звонок оповестил квартиру в столь поздний час. Сейчас она услышит суетливую поступь Маврушки. Ни одного шага не было слышно. Софья Петровна обиделась и позвонила еще раз. <sent> В зале тело на теле сидело, тело к телу прижалось; и качались тела; волновались и кричали друг другу о том, что и там-то, и там-то, и там-то была забастовка, что и там-то, и там-то, и там-то забастовка готовилась, что они забастуют – здесь, здесь и здесь: забастуют на этом вот месте: и – ни с места! </sent> «Я ему говорю: «Ваше превосходительство, говорю-с, говорю, вот как. . . | Губы его были надуты, и ей казалось, что он думает о мысли, которая отдавалась в ней эхом в эти последние дни, потому что в эти последние дни так мучительно пели сами собой слова некоего романа: |
L=100 O=100 «Какую сказку ты мне рассказываешь? <sent> -Понимаете! </sent> Ребенок ушел, Грантер взял слово: | "Понимаете! - закричал парикмахер, который из белого стал синим, - этот тип возвращается и творит зло ради чистого удовольствия. Что кто-нибудь сделал этому гамину? |
L=80 O=100 «Теперь я говорю, там тебя ждут! Этот небольшой разговор почти закончился?» <sent> Наконец он поднял голову. </sent> «Ей-богу! Что справедливо, то справедливо! Я люблю, чтобы люди были спокойны, потому что это единственный способ выжить, но в конце концов они тебя бесят. Ты слышал? Трамвай опущен, а обшивка отдельно! Еще один способ оплаты нас меньше! Ей-богу! | Этьен медитировал, не отрывая глаз от стакана, который она ему подала. Наконец он поднял голову. |
L=80 O=80 Тревогу, в которой в течение трех дней существовало лондонское общество, невозможно описать. Телеграммы были отправлены в Америку и Азию с новостями о Филеасе Фогге. Утром и вечером к дому на Сэвилл-Роу присылали посыльных. Нет новостей. Полиция не знала, что случилось с детективом Фиксом, который, к несчастью, пошел по ложному следу. Тем не менее количество и ценность ставок возросли. Филеас Фогг, словно скаковая лошадь, приближался к своему последнему поворотному моменту. Облигации котировались уже не по сотне ниже номинала, а по двадцати, десяти и пяти; и парализованный старый лорд Олбемарл сделал ставку даже в его пользу. <sent> «Пятьдесят пять тысяч!» — возобновил Фикс, пожимая руку французу. </sent> «У вас есть лодка, готовая к отплытию? | «Пятьдесят пять тысяч! — ответил Фикс, пожимая руку своему товарищу. — Что! — воскликнул француз. |
L=80 O=100 Я не хочу драться с ним в городе, потому что это создаст там ужасный беспорядок. «Вы пытаетесь нас убить? Пигси фыркнул. «Если мы бросим этих мальчишек на землю, они превратятся в людей-котлет, и чудовище убьет нас в отместку, пока ты мило сидишь на безопасном расстоянии. «Просто вытащите его сюда, — посоветовала Обезьяна, — и я с ним разберусь. <sent> Остановитесь на день и пригласите всех бессмертных устроить на некоторое время пир, чтобы поблагодарить ты." </sent> Мы — боги, посланные покорить мятежную обезьяну. | Завершив свою работу по истреблению обезьян, Будда и его ученики собирались уйти, когда подъехала колесница Нефритового императора, усыпанная драгоценностями, запряженная восемью яркими фениксами, сопровождаемая чудесной музыкой, разбрасывающей цветы и благовония. «Ты спас нас своим благословенным присутствием! — обратился император к Будде. «Пожалуйста, оставайтесь на Великом Банкете Небесного Мира, чтобы мы могли как следует отблагодарить вас. «О, это пустяки, — скромно сказал Будда. «Я ваш покорный слуга. Мои силы бледнеют по сравнению с твоими. Золотые врата Нефритового Капитолия, Дворца Изначальной Тайны и Института Проникающего Света были распахнуты, и Будду пригласили сесть на помост императора. Около одиннадцати тысяч божеств пировали печенью дракона, костным мозгом феникса, нефритовым соком и бессмертными персиками. |
L=100 O=60 «Я думаю, что да. Добродетель и порок — это понятия, придуманные людьми, слова для обозначения морали, которую люди произвольно придумали. <sent> "Какое твое дело?" </sent> Как раз в тот момент, когда я начал забывать, эта птица дурного предзнаменования пролетела ко мне, чтобы вскрыть клювом раны воспоминаний. Внезапно стыд за прошлое и воспоминание о грехе развернулись перед моими глазами, и, охваченный ужасом, настолько сильным, что мне хотелось вскрикнуть, я не мог больше усидеть на месте. | " "Бизнес? Что за бизнес?» «Эй! Что ты здесь делаешь? |
L=60 O=80 И она поцеловала ее с такой нежностью, что это меня немного тронуло. Это напомнило мне мою мать, и, скажу прямо, мне очень хотелось стать отцом. <sent> Полагаю, я бы никогда не увидела мужчину; поэтому он не знал, что такое человек; описал бесконечные повороты вокруг моего тела и увидел, что я двигаюсь, что у меня есть глаза, руки, ноги, божественный воздух, колоссальный рост. </sent> Я защищался, как мог. Я упомянул упрямую лошадь и друга, который меня задержал. Внезапно мой голос замер на моих губах, я был парализован от изумления. Вирджилия… может ли эта девушка быть Вирджилией? Я внимательно посмотрел на нее, и чувство было настолько болезненным, что я сделал шаг назад и отвел глаза. Я снова посмотрел на нее. Оспа разъела ей лицо. Ее кожа, такая нежная, розовая и чистая раньше, всего день назад, теперь казалась мне желтой, заклейменной той же самой ресницей, которая опустошила лицо испанки. Глаза ее, прежде живые, потускнели, губы были печальны, и вид у нее был утомленный. Я внимательно посмотрел, взял ее за руку и мягко притянул к себе. Меня не обманули, это были оспины. Кажется, я принял выражение отвращения. | И это размышление — одно из самых глубоких, какие были сделаны с тех пор, как были изобретены бабочки, — утешило меня за злой поступок и примирило меня с самим собой. Должен признаться, я позволил себе созерцать труп с некоторым сочувствием. Я представил себе, что он вышел из леса, позавтракав, и был счастлив. Утро было прекрасным. Оно вышло оттуда, скромное и черное, весело порхая бабочкой под широким куполом голубого неба, всегда синего для всех крыльев. Оно проникло в мое окно и нашло меня. Полагаю, оно никогда раньше не видело человека. Поэтому он не знал, что такое человек. Оно совершило бесконечные обороты вокруг моего тела и увидело, что я двигаюсь, что у меня есть глаза, руки, ноги, божественный взгляд, колоссальный рост. Затем оно сказало себе: «Наверное, это изобретатель бабочек. Идея подчинила ее, ужаснула ее, но страх, который тоже наводит на размышления, намекнул ей, что лучший способ доставить удовольствие ее создателю — это поцеловать его в лоб, и она поцеловала меня в лоб. Когда я отогнал его, он приземлился на покрывало. Там оно увидело фотографию моего отца и, вполне возможно, обнаружило там полуправду, а именно, что это был отец изобретателя бабочек, и прилетело просить у него пощады. |
L=80 O=60 «Вы имеете в виду, что он тоже может играть на музыкальном инструменте? — спросил Суэзо. <sent> Как я была рада, когда мне подарили этот зонтик 蝙蝠. </sent> «Тогда давай обойдем вокруг пруда», — предложил я Окаде. | Оцунэ была в ярости. Она не могла ясно мыслить. Когда она шла к своему дому, она не знала, как подойти к мужу или что ему сказать, но она чувствовала себя обязанной как-то напасть на него, заговорить, сказать что-то. Как она была рада, когда он купил ей этот зонтик, когда он действительно подарил его ей! «Мне всегда приходилось просить его о чем-то, — подумала она. И когда он сказал: «Для тебя. Возьми его», она не могла не спросить себя: «Зачем это? Почему он так внезапно стал добрым? Теперь она знала, что он дал ей его в качестве запоздалой мысли. Та женщина попросила его об этом — теперь она была в этом уверена. И ничего не зная, она поблагодарила его, поблагодарила за зонтик, которым она даже не могла пользоваться! «И не только это, — сказала она себе, — он подарил ей это кимоно и эти украшения в ее волосах. Он подарил их ей!» Оцунэ взглянула на свой собственный атласный зонтик. Как же она отличалась от той, другой, иностранного производства! «Все, что я ношу, отличается от ее! И Оцунэ беспокоилась не только о себе. «Мальчику подойдет кимоно с узкими рукавами, — сказал Суэзо. — Что касается девочки, не трать деньги на то, чтобы наряжать ее сейчас. Она слишком молода. Разве когда-нибудь жена и дети мужчины, стоящего тысячи и тысячи иен, были так плохо одеты, как она и ее дети? И она подумала, что если Суэзо пренебрег ими, то виновата та женщина. Конечно, все, что он рассказал ей о Ёсиде, было ложью. И когда Суэзо сказал: «Она жила в Нанамагари, он даже тогда содержал ее. Да, это была правда. Он оправдывался за свою одежду и личные вещи, говоря: «У меня есть свое положение, о котором нужно думать, и Оцунэ подумала, как она могла бы сказать: «Да, у тебя есть твоя женщина, о которой нужно думать! Он водил эту женщину повсюду, но свою собственную жену он никуда не водил. «Как несправедливо! И жестоко! — прошептала она. Оцунэ погрузилась в эти мысли, когда вдруг услышала крик своей служанки: «За что! |
L=80 O=80 — Да, и я люблю тебя, — сказала она снова. «У тебя очень мягкая борода, которая не причиняет мне боли, когда я прислоняюсь лбом к твоей шее. Ты сильный, высокий и красивый. Я люблю тебя, Серж. <sent> Если думаете, что я положу под стекло, ваша посылка! </sent> Он все еще стоял, собирая упавшие с кровати розы и бросая их одну за другой на юбки Альбины. | — Ах, ну, теперь все перепуталось, — ответила Тэза, которая, не теряя времени, перепутала карты. — Ты правда думаешь, что я буду хранить твою руку в стеклянном шкафу? Кроме того, я мог бы выиграть, у меня все еще был туз». |
L=80 O=100 'Ха, ха, ха. Вы попали в самую точку. Вы, должно быть, экстрасенс. Он пришел получить от меня немного денег, потому что говорит, что настолько беден, что не может больше оставаться в Японии». <sent> Поскольку он называется минеральным источником, он может содержать различные ингредиенты, но цвет чисто прозрачный, поэтому вход в него удобен. </sent> «Конечно, это так, но я вижу это каждый вечер». | Я разделся в маленькой комнате, застеленной циновками, а затем спустился по четырем ступенькам в ванную, площадью примерно двенадцать квадратных футов. Похоже, в этих местах не было недостатка в камнях, поскольку и пол, и облицовка затонувшего резервуара для ванны в центре были из гальки, залитой цементом. Резервуар был размером с чаны, которые они использовали для приготовления творога, и имел глубину примерно четыре фута. Это место называлось минеральным источником, поэтому предположительно в воде было много минеральных компонентов. Поскольку, несмотря на это, она была прозрачной и прозрачной, мне было очень приятно купаться. Время от времени часть воды попадала мне в рот, но у нее не было выраженного вкуса и запаха. Говорили, что этот источник обладает лечебными свойствами, но я так и не удосужился узнать, какие недуги он должен лечить. Поскольку я сам ничем не болел, мысль о том, что источник может иметь какое-либо практическое значение, мне в голову не пришла. Когда я вошел в резервуар, все, о чем я думал, это стихотворение китайского поэта Пай Лэтяня, выражающее чувство удовольствия, которое вызывает во мне одно упоминание слова «горячий источник». Воды весенние ласкают; И сгладить всю грубость с моей кожи. Все, чего я прошу от любого горячего источника, — это чтобы он давал мне именно такое приятное ощущение, но если он не может этого сделать, то, по моему мнению, он бесполезен. |
L=100 O=0 «Тогда позвольте мне сделать вам самый искренний комплимент», — ответила мадам де Вильфор. «Князь Кавальканти кажется молодым человеком, обладающим многими редкими качествами». <sent> «Оставалось только дойти до голосования, как слово взял президент. </sent> И, поклонившись ему, она вышла из комнаты. На следующий день Нуартье как следует вызвал нотариуса. | «Осталось только приступить к голосованию, когда председатель попросил, чтобы его выслушали. |
L=80 O=100 «Ах да, позвольте мне вас представить, — сказал он. «Мои коллеги: Филипп Иванович Никитин и Михаил Станиславович Гриневич — и обращаясь к Левину: — член уездной управы, новый земский член, гимнаст, который может поднять одной рукой пять пудов, скотовод и охотник, и мой друг, Константин Дмитриевич Левин, брат Сергея Ивановича Кознышева.12 <sent> – Курьеру приказано привезти ответ, – сказал он. </sent> Положение Сергея Ивановича было еще тяжелее, потому что, закончив свою книгу, у него уже не осталось той литературной работы, которая прежде занимала большую часть его времени. | «Курьеру было приказано привезти ответ, — сказал он. |
L=60 O=100 — Как рука мосье? - ответил Басков. <sent> Однако Козетта осталась замурованной в своей кажущейся беспечности и в своем невозмутимом спокойствии настолько, что Жан Вальжан пришел к такому выводу: этот даде безумно любит Козетту, но Козетта даже не знает, что он существует. </sent> Это было как раз то время, когда Мариус мрачно спускался к агонии и говорил: «Если бы я мог снова увидеть ее перед смертью! Если бы его желание осуществилось, если бы он увидел в этот момент Козетту, смотрящую на улана, он не смог бы вымолвить ни слова и умер бы от горя. | Есть и другой закон этих юных лет страданий и забот, этой острой борьбы первой любви с первыми препятствиями: юная девушка не дает себя увлечь никаким трудом, молодой человек попадает во все. Жан Вальжан начал мрачную войну против Мариуса, о чем Мариус, с возвышенным безумием своей страсти и своего возраста, не догадался. Жан Вальжан расставил вокруг себя множество ловушек; он переменил часы работы, переменил место, забыл носовой платок, поехал в «Люксембург» один; Мариус с головой попадался во все ловушки; и на все вопросы, которые Жан Вальжан встречал на его пути, он простодушно отвечал: да. Между тем Козетта все еще была замурована в своем кажущемся равнодушии и своем невозмутимом спокойствии, так что Жан Вальжан пришел к такому выводу: «Этот олух безумно любит Козетту, но Козетта даже не знает о его существовании! |
L=80 O=100 Француз сказал с тем, что он считал вежливостью и даже добротой: <sent> – Ах, эта собака, – сказал Пловер. </sent> «И потом, — продолжал Клифтон, — разве он не выбегает ночью на ледяные поля, не заботясь ни о медведях, ни о холоде?» | «О, собака!» — сказал Пловер. |
Subsets and Splits